Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

Единственное, что практически не упоминается в письмах – это профессиональная деятельность российской армии.

Тем не менее, те, кто имели более-менее теплую одежду, кто исхитрялся найти провиант, кто дошел до Смоленска и получил минимальную, но порцию пищи – эти солдаты Великой армии продолжали с честью сражаться и проявлять чудеса выносливости, храбрости и героизма. Подобное случалось в небольших арьергардных стычках и в предстоящей Березинской операции.

Корпуса Великой армии сильно вытянулись по Смоленскому тракту: безусловно, нахождение в начале или в хвосте движения играло значительную роль. Послушаем тонкого исследователя-наблюдателя А. Замойского: «Рассказы об отступлении заметно разнятся между собой в зависимости от личности мемуариста и от того, в какой части войска он оказался, и какая судьба выпала ему. Расстояние между головой колонны и арьергардом редко составляло менее тридцати километров, а порой она растягивалась и на все сто, отчего разные формирования в один и тот же день оказывались порой в различных погодных условиях. По той же причине очевидец, утверждающий, будто отступление шло упорядочено до самого Смоленска, и тот, кто рисует картину хаоса в первый день, будут правы.

Капитан Юбер Био, выведенный из строя еще при Бородино, где осколок русской гранаты попал ему в левое плечо, выехал из Москвы 18 октября в карете с двумя другими ранеными офицерами, и все трое благополучно проехали весь путь до Парижа, поскольку всегда находились впереди армии. Мадам Фюзиль, одна из французских актрис в Москве, решившая вернуться в Париж вместе с Grande Armée, чувствовала себя вполне уютно в экипаже одного офицера до 7 ноября, когда испустили дух его лошади. Затем для нее начались очень трудные времена, но, в итоге она смогла найти себе место в карете одного маршала и весьма комфортабельно передвигалась в первом эшелоне. Молодой аристократ граф Адриен де Майи и его друг, князь Шарль де Бово, оба раненые, делили удобную карету и пели песни или читали друг другу в ходе путешествия на родину. «Кто еще сумеет противостоять превратностям войны с отвагой и веселостью, как не француз, молодой француз и также, вероятно, дворянин?» – писал он. Тащившиеся в хвосте видели жизнь в совсем иных тонах».[1472]1472
  Замойский А. Указ. соч., с. 202.


[Закрыть]

Говоря о решающем влиянии климата на ход кампании 1812 года, я не могу не процитировать и нижеследующее: «Мороз все крепчает. Вчера на Крещение было 36°, а сегодня 39°-40°. Снег звенит, кожа на лице побаливает… Солдаты проходящих частей имеют весьма жалкий вид: опухшие лица, уши». И далее: «Все время сильные заносы и движения почти нет. Ветер свищет и дует с такой силой, что трудно стоять на ногах. Зима суровая!»[1473]1473
  Завадский Р.В. Своя чужая война. Дневник русского офицера вермахта 1941–1942 гг. М., 2014, с. 149, 151.


[Закрыть] Вы успели подумать, что это очередные записки наполеоновского солдата? Ничего подобного! История – это жестокосердная дама, обожающая трагикомические курьезы. В своем поденном дневнике на ужасы русского климата в 1942 году жалуется военнослужащий 373-го батальона Вермахта, потомственный русский дворянин, эмигрант Ростислав Вадимович Завадский! Он полагал, что его родина оккупирована большевицкими врагами и решил ее освобождать вместе с А. Гитлером, но, как он объяснил, им помешала погода. А вот его предки в пропагандистских писаниях как раз всячески тщетно пытались доказать, что погода не так сильно влияла на исход кампании… Я рад, что первым среди моих коллег-историков обратил внимание на подобный исторический казус.

Объясняя бездеятельность Кутузова на всем пути от Малоярославца до границы, некоторые исследователи особенно выделяют его «мудрое» понимание того, что не надо играть на руку Англии, что России эта война (а тем более поражение Наполеона и поход в Европу) невыгодна. Все это так, и мы помним известную сентенцию Кутузова в разговоре с Л.Л. Беннигсеном: «Мы никогда, голубчик мой, с тобой не согласимся. Ты думаешь только о пользе Англии, а по мне, если этот остров сегодня пойдёт на дно моря, я не охну».[1474]1474
  Крайденов В.Ф. 1812 год на Старой Калужской дороге. М., 2011, с. 125.


[Закрыть] М.И. Кутузов, как и канцлер Н.П. Румянцев, как и многие другие разбирающиеся в международных отношениях люди, понимал, что русские сражаются не за свои интересы. Но я все же должен подчеркнуть, что на первом месте у «светлейшего» всегда стояли собственные карьерные и материальные выгоды, собственный комфорт. Ради них он был «кофейником» младого любовника Екатерины П.А. Зубова, ради них он безо всякой веры в наивные идеалы масонов состоял во множестве лож, ради них он был придворным льстецом у враждующих Екатерины II и Павла I (и, что феноменально, ужинал с обоими в вечер их смерти). Ради себя он был нечист на руку как глава кадетского корпуса и Дунайской армии. Ради того, чтобы слепить из зимы и голода образ «победителя и спасителя отечества», он не попытался защищать Москву, а затем из-за собственной мстительности к П.В. Чичагову (который открыл коррупцию Кутузова в Дунайской армии)[1475]1475
  Местр Ж. де. Указ. соч., с. 243.


[Закрыть] обманул и подставил командующего одной из русских армий (своего подчиненного) на Березине. Фактически здесь нет противоречия: Кутузов понимал, что Александр заставляет воевать не за интересы русских, но его бездеятельность на практике диктовалась соображениями не государственного, а личного свойства.

Вскоре центральная группировка Великой армии вступила в Смоленск, однако бивуаки по большей части приходилось все так же устраивать на снегу, а во время получения провизии на складах возникла давка. Мороз достигал уже почти 20 градусов, усилился ветер. Единственным приятным сюрпризом было получение наград за победу при штурме Смоленска летом. Уже известный нам батальный художник Х.В. фон Фабер дю Фор, прошедший Русскую кампанию 1812 года в чине лейтенанта в корпусе маршала М. Нея записал (13 ноября): «…нам вручили награды за славные дни взятия Смоленска и сражения на Валутиной горе. Они были присланы из Франции и ждали нас здесь».[1476]1476
  Фабер дю Фор Х.В. война 1812 года: Иллюстрированный дневник участника. М., 2011, с. 121. В связи с упоминанием успехов похода на Москву отмечу, что этот очевидец также рассматривал Бородинское сражение как победу Наполеона (Там же, с. 85).


[Закрыть]

В этой связи стоит отметить, что коммуникационная линия армии Наполеона была организована превосходно: документы свидетельствуют о том, что император каждый день получал корреспонденцию из всех уголков Европы, кроме того, доходили посылки (отправленные даже семьями простых солдат) и конвоировались русские пленные.

III

Выше вы имели возможность послушать рассказы очевидцев об ужасах мороза и голода, но даже и в подобном состоянии многие строевые части Великой армии представляли собой уникальное явление военной Истории. Следующие два эпизода это прекрасно подтверждают. Первый – это легендарный выход арьергардного отряда под командованием маршала Мишеля Нея из окружения. В пропагандистской историографии утвердился миф о некоем «сражении при Красном». На самом деле, никакого сражения (с позицией, планами, последовательным их выполнением) не было и не могло быть. Произошла серия стычек и арьергардно-авангардных боев с 15 по 18 ноября в районе селения Красное (45 км от Смоленска). Сражения не могло быть еще и потому, что фельдмаршал М.И. Кутузов сделал все, чтобы его избежать: как мы помним, он боялся раздражать Наполеона, не желая портить очередным поражением, получаемым климатическим образом, имиджа «спасителя отечества».

Я предоставлю слово очевидцу из ближайшего окружения М.И. Кутузова – генералу С.И. Маевскому: «К Красному мы пришли днем раньше французов и остановились было на большой дороге. Но Кутузов расчел, что эта ширма может служить и западнею Наполеону, и бесславием для Кутузова, ежели первый успеет прорвать ширму и уйти в глазах «спасителя отечества», ибо нельзя остановить целую армию. Он выбрал среднее: отошел в сторону версты на три… Но пламенный князь Кудашев, зять его и советник, горя желанием – одним ударом решить судьбу Наполеона и России, установился на самой дороге, или, как говорится, лоб в лоб Наполеону!

…Едва я сказал фельдмаршалу, как он закричал на меня:

– Скачи ты к этому <…> скажи ему, чтобы он сию же минуту оставил свое предприятие и очистил дорогу. Он ребенок и думает, что это идет дело с обыкновенным человеком; а не знает того, что его ожидает. Мы имеем дело с Наполеоном! А таких воинов, как он нельзя остановить без ужасной потери».[1477]1477
  Маевский С.И. Мой век. 1793–1826. М., 2015, с. 56–57.


[Закрыть]

После описания отхода и мата фельдмаршала Маевский продолжает: «На ночь подоспела к нам гвардия (русская – прим. мое, Е.П.). Она, кроме избы фельдмаршала, уничтожила и сожгла все другие. Фельдмаршал, выходя к ним, одобрял их попечение о себе, и просил поберечь только его избу, чтобы было где самому ему согреться».[1478]1478
  Там же, с. 57.


[Закрыть]

Что же на самом деле произошло дальше? Что скрывается за мифом о «сражении при Красном», которое началось с нового отступления Кутузова, его мата на русского офицера и сожжения русской гвардией русской деревни? Перечислю факты. 14 ноября Наполеон выступил с Императорской гвардией по направлению к Красному (цель – Орша). Кутузов отошел к деревне Юрово в 29 километрах от Красного![1479]1479
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов. Энциклопедия: В 3 т. М., 2012, т. 2, с. 222.


[Закрыть] Таким образом, никакого «сражения» между ними не могло произойти по причинам объективно-географического свойства, но тем не менее миф существует. На пути французов оказался отряд А.П. Ожаровского (поляк по происхождению, сын гетмана, который продался Екатерине II, за что был линчеван во время восстания Т. Костюшко: 1776–1855) в составе: Мариупольский гусарский, Нежинский драгунский, 19-й егерский и 4 казачьих полка. Меньшая по численности дивизия генерала Мишеля Мари Клапареда (1774–1842) выбила Ожаровского – и тот поспешно с большими потерями отступил к деревне Кутьково аж на 4 километра к югу! Это было первым поражением русских в череде боев и стычек того процесса, который потом в русской пропаганде назовут «сражением» и «великой победой». Ночью дивизия Франсуа Роге (1770–1846) практически уничтожила отряд А.П. Ожаровского, выбив его и из д. Кутьково, тем самым очистив путь главным силам Наполеона к Орше. Ф. Роге взял также пленных.[1480]1480
  Там же; Богданович М. История войны 1812 года по достоверным источникам. СПб., 1860, т. 3, с. 114.


[Закрыть]

16 и 17-го числа последовали стычки авангардных частей под командованием М.А. Милорадовича с корпусами Эжена де Богарне и Л.Н. Даву. Преградить путь французов частям Милорадовича, естественно, не удалось. При этом, как и во все время осенне-зимнего похода, русские довольствовались пленением уже обмороженных и голодных, часто гражданских французов. А дальше и произошел тот знаменитый эпизод, с которого я начал. Маршал Мишель Ней со своими солдатами шел в авангарде, и когда основные корпуса Наполеона уже прошли, он остался один на один с сильно превосходящими силами русских.

Предоставим слово А. Замойскому: «В корпусе Нея на тот момент насчитывалось не более шести тысяч вооруженных солдат, но за ним следовали, по крайней мере, вдвое больше отставших от своих частей и гражданских. Маршал продвигался по дороге, усеянной обычными приметами отступления, но на следующее утро за Корытней обнаружил, что проходит мимо поля недавнего сражения. А во второй половине дня 18 ноября сам нос к носу столкнулся с Милорадовичем, который, не сумев захватить принца Евгения (имеется в виду корпус Эжена де Богарне – прим. мое, Е.П.), а потом Даву, твердо вознамерился в третий раз шанса своего не упустить.

Генерал отправил к Нею офицера с белым флагом и с предложением сдаться, но тот запиской известил русских, что маршалы Франции в плен не сдаются. Затем Ней развернул войска, открыл огонь из шести оставшихся пушек и предпринял фронтальную атаку на русские позиции. Французы действовали с таким élan (порывом), что едва не смяли перегородившие им путь русские пушки, однако залпы картечи и контратака русской кавалерии и пехоты заставила храбрецов Нея отойти. Ни мало не смутившись, Ней бросил войска на второй приступ, и колонны его с несгибаемой решимостью продвигались вперед и вперед под градом картечи. То была «битва гигантов», как описывал виденное генерал Уилсон (он же уже упомянутый нами английский агент при штабе М.И. Кутузова Р. Вильсон – прим. мое, Е.П.). «Целые шеренги падали только с тем, чтобы их сменили следующие, идущие умереть на том же самом месте», – выражал мнение один русский офицер. «Bravo, bravo, messieurs les francais! – едва не аплодировал Милорадович, обращаясь к одному взятому в плен офицеру. – Вы только что с поразительным напором атаковали горсткой людей целый корпус. Невозможно выказать большую храбрость».

…Вольдемар фон Левенштерн, наблюдавший за происходившим боем с русских позиций, поскакал в ставку Кутузова объявить, что к ночи Ней будет захвачен в плен.

Однако сорокатрехлетний сын бочара из Лотарингии не принадлежал к числу тех, кого легко взять. …И пусть он не был самым проницательным из маршалов Наполеона, Нея с полным на то правом можно назвать находчивым и, уж конечно, храбрейшим. После совещания с генералами, он решил обставить русских путем переправы через Днепр, протекавший более или менее в параллель с дорогой в некотором отдалении от нее, а потом двинуться на Оршу по другому берегу, обходя, таким образом, Милорадовича и превращая реку в преграду между собой и русскими.

Демонстративно устраиваясь на ночь, Ней отправил польского офицера разведать берега Днепра в поисках подходящего для перехода реки места. Когда таковое отыскалось, в ту же ночь, не пожалев усилий для разведения костров на бивуаке в стремлении убедить неприятеля, что там находится весь корпус, Ней увел остатки сил – не более двух тысяч человек – с тракта Смоленск-Орша в лес к северу от него. Марш был изматывающим и трудным, в особенности из-за оставшихся пушек и максимума снабженческих фур, каковые только удалось протащить по глубокому снегу.

«Никто из нас не представлял себе, чем все обернется, – вспоминал Раймон де Монтескью-Фезансак (годы жизни барона де Монтескью-Фезансака: 1784–1867 – прим. мое, Е.П.). – Но одно присутствие рядом маршала Нея вселяло в нас уверенность. Не зная, что он намеревался или что в состоянии сделать, мы понимали: он что-нибудь да сделает. Его уверенность в своих силах не уступала доблести. Чем сильнее опасность, тем больше решимость, а когда он делал выбор, то уже не сомневался в исходе. И в тот момент лицо его не выдавало ни нерешительности, ни тревоги.

Все глаза обратились на него, но никто не отваживался задавать ему вопросы».

…Так, в итоге, остатки корпуса вышли к Днепру, скованному ледовым покровом, который был способен выдержать вес рассредоточенных людей и лошадей, но не давление больших скоплений или пушек с их упряжками.

Солдаты начали переход, сохраняя дистанцию между собой, пробуя лед впереди ружейными прикладами, если он издавал зловещий треск. «Мы скрупулезно скользили один за другим, страшась оказаться проглоченными льдом, когда тот потрескивал с каждым нашим шагом. Мы шли между жизнью и смертью», – описывал эту переправу генерал Жан-Даниэль Фрейтаг, в то время бывший еще полковником и командиром 129-го линейного полка. Добравшись до другого берега, они очутились перед необходимостью выбираться на крутой и скользкий косогор. Фрейтаг тщетно силился преодолеть преграду, досадуя на собственную беспомощность, но тут Ней заметил его и, срубив саблей деревце, протянул полковнику ствол и вытянул его.

…Все артиллерийские орудия и около трехсот людей остались на южном берегу, но Ней с другими вырвался и скоро наткнулся на неразграбленное село, богатое провизией, где они и остановились на отдых. На следующий день французы двинулись по целине в западном направлении.

…Не вполне уверенный в обстановке, не знавший толком, где они, Ней выслал вперед польского офицера. На подходе к Орше он, в итоге, набрел на пикеты корпуса принца Евгения, и как только тот узнал о приближении Нея, тут же поспешил ему навстречу. И вот, в конце концов, солдаты Нея, каковых осталось не более тысячи, – тысячи до крайности измотанных людей, едва бредущих через ночной мрак, – услышали родной оклик «Qui vive?» («Кто идет?»), из последних сил проревев в ответ: «France!» («Франция!»). Спустя минуты, Ней и принц Евгений заключили друг друга в крепкие объятия, а солдаты их тискали друг друга вне себя от радости и облегчения».[1481]1481
  Замойский А. Указ. соч., с. 220–222.


[Закрыть]

Очевидец так описывает встречу Наполеона с героическим маршалом М. Неем: «Никогда не было ничего более экспансивного, чем эта встреча, где он, обняв маршала, сказал ему: «Я готов был отдать все, чтобы не потерять вас».[1482]1482
  Васильев И.Н, к.и.н., Попов А.И., д.и.н. Сражение при Красном. М., 2013, с. 95.


[Закрыть]

Оценки подвига М. Нея современников и объективных ученых-историков неизменно восторженные. Генерал Жан Давид Фрейтаг (1765–1832) вспоминал: «Это был подвиг, который занимает одну из прекрасных страниц военных анналов».[1483]1483
  Там же, с. 96. Подчеркну, что мемуары Ж.Д. Фрейтага являются принципиально важным источником по данному сюжету: Mémoires du général J.-D. Freytag, ancien commandant de Sinnamari et de Conamara. P., t. 2, 1824.


[Закрыть] Ж. Пеле: «…на обратном пути кампании слава маршала Нея достигла своего апогея…»[1484]1484
  Там же.


[Закрыть] А. де Коленкур: «…ни одно выигранное сражение не производило никогда такой сенсации. Радость была всеобщей; все были точно в опьянении; все суетились и бегали, сообщая друг другу о возвращении Нея; новость передавали всем встречным. Это было национальным событием (напомню, что в России подобное было невозможно: империя состояла из практически никак не связанных между собой этносов и сословий – прим. мое, Е.П.); офицеры считали себя обязанными сообщить о нем даже своим конюхам. Офицерам и солдатам – всем казалось, что нам не страшны теперь судьба и стихии, что французы непобедимы!»[1485]1485
  Там же.


[Закрыть]

В русском же стане все чувствовали досаду и обвиняли друг друга в неудаче. Например, А.П. Ермолов обвинял П.П. Коновницына.[1486]1486
  Там же, с. 96–97.


[Закрыть] Маневр М. Нея ускользнул даже от вездесущих мародеров атамана М.И. Платова.[1487]1487
  Там же, с. 97.


[Закрыть] Генерал Л.Л. Беннигсен свидетельствует: «Ней ушел, никто не говорил об этом, но все думали с сожалением о том, что мы могли бы достигнуть в тот день».[1488]1488
  Там же.


[Закрыть] Уже известный нам русский майор В. Левенштерн признавал: «Этот подвиг будет навеки достопамятен в летописях военной истории».[1489]1489
  Там же.


[Закрыть]

Современный ученый, доктор исторических наук А.И. Попов, посвятивший событиям вокруг Красного специальное исследование, солидаризируется с мнением знаменитого польского историка М. Кукеля, «который подчеркнул, что «героический катабасис» (букв. «сошествие в ад» – мифологема, прим. мое, Е.П.) Нея принес ему уважение в среде профессиональных военных и навсегда вошел в анналы военной истории».[1490]1490
  Там же, с. 99.


[Закрыть]

Вновь обратимся к первоисточникам. Послушаем участника событий под Красным – Д.В. Давыдова. Этот очевидец очень точно описывает разницу между цивилизациями обеих противоборствующих армий, принципиальную разницу в их качестве: «Сего числа, на рассвете, разъезды наши дали знать, что пехотные неприятельские колонны тянутся между Никулиным и Стеснами. Мы помчались к большой дороге и покрыли нашею ордою (показательное определение – прим. мое, Е.П.) все пространство от Аносова до Мерлина. …Наконец подошла старая гвардия, посреди коей находился сам Наполеон. Это было уже гораздо за полдень. Мы вскочили на конь и снова явились у большой дороги. Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружье под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хотя одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегали все усилия наши и остались невредимыми… Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях с красными султанами и эполетами, они казались как маков цвет среди снежного поля! Будь с нами несколько рот конной артиллерии и вся регулярная кавалерия, бог знает для чего при армии влачившаяся, то как передовая, так и следующие за нею в сей день колонны вряд ли отошли бы с столь малым уроном, каковой они в сей день потерпели.

Командуя одними казаками, мы жужжали вокруг сменявшихся колонн неприятельских, у коих отбивали отстававшие обозы и орудия, иногда отрывали рассыпанные или растянутые по дороге взводы, но колонны оставались невредимыми.

Видя, что все наши азиатские (еще один показательный термин и определение – прим. мое, Е.П.) атаки рушатся у сомкнутого строя европейского, я решился под вечер послать Чеченского (имеется в виду Александр Николаевич Чеченский /1780–1834/: мальчика Али во время борьбы с исламистом шейхом Мансуром подобрал в чеченском селе тогда еще шестнадцатилетний подпоручик, а впоследствии известный генерал Н.Н. Раевский; Али вырос у матери этого русского генерала Екатерины Николаевны в Каменке в Малороссии – прим. мое, Е.П.) полк вперед, чтобы ломать мостики, находящиеся на пути к Красному, заваливать дорогу и стараться всяким образом преграждать шествие неприятеля; всеми же силами, окружая справа и слева и пересекая дорогу спереди, мы перестреливались с стрелками и составляли, так сказать, авангард авангарда французской армии.

Я как теперь вижу графа Орлова-Денисова, гарцующего у самой колонны на рыжем коне своем, окруженного моими ахтырскими гусарами и ординарцами лейб-гвардии казацкого полка. Полковники, офицеры, урядники, многие простые казаки бросались к самому фронту, – но все было тщетно! Колонны валили одна за другою, отгоняя нас ружейными выстрелами, и смеялись над нашим вокруг них безуспешным рыцарством».[1491]1491
  Давыдов Д. Дневник партизана. СПб., 2012, с. 113–114.


[Закрыть]

В этом документе эпохи – вся суть происходившего в 1812 году, кроме того, мы можем лишний раз убедиться, насколько дальновидно Наполеон поступил, не пустив во время Бородинского сражения Императорскую гвардию в огонь – эта бравая и всегда боеспособная часть Великой армии весьма пригодилась во время похода от Москвы к Неману.

Подытожим: в те дни в районе Красного маршалы и генералы Наполеона выполнили свою оперативно-стратегическую задачу – они не позволили русским войскам преградить себе путь, причем М. Ней совершил подвиг, вошедший в анналы Истории, а гвардейцы вновь показали себя образцовыми воинами. О событиях 15–18 ноября Х.В. фон Фабер дю Фор записал в своем знаменитом «Иллюстрированном дневнике»: «Мы верили в Наполеона и его звезду, убежденные в том, что он проведет нас непобежденными сквозь русскую армию, хотя мы не могли даже выдержать неравный бой с враждебным климатом. И наши надежды не были обмануты».[1492]1492
  Фабер дю Фор Х.В. Указ. соч., с. 124.


[Закрыть]

Теперь вы знаете документально доказанные факты. Откуда же взялся миф о некоем целостном «сражении» – тем более о «победе», причем значительной?! Все очень просто: по своему обыкновению, М.И. Кутузов, пробудившись от спячки, написал Александру I сказочного жанра донесения, в которых беззастенчиво солгал во всем: он сообщал, что произошло «генеральное сражение» (sic!), причем боем он командовал лично (находясь в 29 километрах от места действия —?!). Царь, вероятно, уже понимал, что все это наглые и позорные выдумки старого шута, но ему самому нужны были хорошие новости для негодующих на него петербургских салонов и усадебных кабинетов. В итоге он наградил Кутузова орденом Св. Георгия 1-го класса, а также пожаловал приставку к фамилии – «Смоленский». Надо сказать, что М.И. Кутузов принял все это без зазрения совести: но мы понимаем, что подобное является для русского дворянина полнейшим бесчестием. Таким образом, за Бородинское сражение Кутузов обманом получил звание «фельдмаршал», а за Красный – орден и часть фамилии. И все сие глубоко вросло в отечественную мифологию, учебники и т. д.

Но время не стоит на месте – и даже в эпоху новой атаки казенной пропаганды на историческую науку, авторы официозной юбилейной (2012 г.) «Энциклопедии» (опубликована при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в издательстве «Российская политическая энциклопедия»), посвященной 1812 году и заграничным походам, вынуждены были признать: «Гл. силы рос. армии под команд. Кутузова в боевых действиях не участвовали, однако главнокоманд. в донесениях имп. Александру I изобразил трехдневные бои под К. как ген. сражение и исходатайствовал моногочисл. награды… В отеч. историографии значение ноябрьских боев под К. как правило преувеличивалось».[1493]1493
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов… т. 2, с. 225.


[Закрыть]

Вообще же стоит обратить внимание на один показательный документальный факт, который умудрились не заметить мои предшественники: среди огромного количества гравюр, литографий, рисунков, живописных полотен и прочей иконографии темы 1810-х годов – и на 150 лет далее вы не найдете ни одного (!), на котором был бы изображен М.И. Кутузов в сражении при Бородине (где он практически не командовал, оставаясь все время вдалеке от боя), при Малоярославце (его на поле сражения вообще не было) или при Красном (дремал в 29 километрах…). Почему? Потому что, как мы понимаем, нечего было и изображать – в физическом смысле. Фельдмаршала как бы не существовало. Только после, так сказать, «назначения» Кутузова на «пост» «великого полководца» бандитом Кобой (он же «вождь советского народа» Сталин), постепенно сервильные маляры стали халтурить в этом направлении – и те 3–4 аляповатые картинки, которые растиражированы во множестве учебников и прочей макулатуре, созданы не ранее 1950-х годов. Но и они касаются лишь Бородина и присутствия Кутузова где-то на марше – вне сражения: советские пропагандисты не смогли в своих фальсификациях телепортировать Кутузова к Малоярославцу, Смоленску, Красному и Березине.

Продолжим. Отмечу, что даже известный своей негативной предвзятостью к Наполеону английский историк из Ливерпуля Чарльз Дж. Исдейл был вынужден констатировать: «Наполеон нанес поражение русским при Красном».[1494]1494
  Исдейл Ч.Дж. Наполеоновские войны. Ростов-на-Дону, 1997, с. 489.


[Закрыть] Более того: тот же автор истории наполеоновских войн делает однозначный вывод о том, что никакой роли мифическая «народная война» в России не сыграла, а все произошедшее сводилось к роли климата и «географических условий».[1495]1495
  Там же, с. 10.


[Закрыть]

Показательный и трагикомический случай: к недавнему 200-летнему юбилею гражданской войны в России 1812 года (она же война 6-й антифранцузской коалиции) чиновники Смоленска использовали бюджетные деньги на установку памятной доски на доме, в котором якобы останавливался в описываемые дни благодетельный М.И. Кутузов. Однако возникла небольшая проблема: уже после установки памятки для обывателей образованные люди сообщили прессе, что в 1812 году М.И. Кутузов в Смоленске (в отличие от Наполеона) не останавливался вовсе, поскольку боялся приближаться к армии гениального полководца. Здесь же сообщу, что в Смоленске (оставленном и подожженном русским командованием) есть масса памятных объектов в честь «героев» войны 1812 года – и даже памятник ложью зарабатывавшему себе ордена М.И. Кутузову (открытие состоялось 20 июня 1954 г.). Скульптор этого не похожего на реальный образ генерала произведения – лауреат Сталинской премии первой степени (1950 г., за скульптурные барельефы «В.И. Ленин и И.В. Сталин – основатели и руководители Советского государства», создан с соавторами) Г.И. Мотовилов (1882–1963).

Но, чтобы вы могли прочувствовать всю мелочность и убогость этого персонажа – М.И. Кутузова, я приведу вам в пример эпизод, который полностью разоблачает «светлейшего». Рассказывает генерал Сергей Иванович Маевский: «Я помню, как в одно утро принесли готово-написанный приказ к фельдмаршалу, где от имени его напоминалось о Суворове. Фельдмаршалу прочитали его и все, кроме имени, ему понравилось. Но чтобы скрыть ревность свою, он раскрыл ее следующим разговором:

– Конечно, Александр Васильевич был великий полководец. Но ему не представилось еще тогда спасти отечество».[1496]1496
  Маевский С.И. Указ. соч., с. 63.


[Закрыть]

Итак, имя А.В. Суворова завистливый «старый сатир» из текста выкинул – и подмахнул написанную не им басню (на подобное вечно спящему фельдмаршалу хватило энергии). Вспоминайте об этом случае, когда заметите на праздничных пропагандистских плакатах, на почтовых марках или в дезинформирующих школьников и студентов отечественных «учебниках» истории портреты обоих генералов в идиллической близости и с соответствующими увещеваниями.

Жизнь, а история – это та же самая жизнь, имеет смысл описывать только объемно, в разных плоскостях и в сопряжении пространства и времени. Поэтому сейчас мы на несколько фраз, на несколько взглядов перенесемся из района Смоленск – Орша в другие уголки Европы. Жители Петербурга продолжали оставаться в тягостном смятении, противоречивые слухи из армии вгоняли их в депрессивное состояние, нервы очень негативно отражались на здоровье. Александр I, которого уже успели возненавидеть многие, старался скрываться от взглядов света и с помощью разных советников пытался активизировать деятельность М.И. Кутузова. Сам царь трусливо боялся появиться при гибнущей армии (в противоположность достойному поведению Наполеона, который делил со своими солдатами и согражданами все тяготы судьбы). В сожженной русским градоначальником Москве все еще стоит вонь от трупов, которые сложно быстро убрать. Мануфактуры разбиты и заброшены. Во многих уездах продолжаются жестокие карательные операции отрядов царской регулярной армии против восставших крестьян и ратников ополчения.

В это же время в Великом княжестве Литовском (я напомню: данная территория уже несколько месяцев как провозгласила независимость от оккупировавшей бывшие польские земли Российской империи) чиновники и лучшие фамилии края готовились к празднованию очередной годовщины коронации императора – «Великого Наполеона». Это торжество успешно состоялось 2 декабря 1812 года. Во Франции Адриен Пьер Франсуа Годфруа – младший (1777–1865) начал работу над крупноформатной гравюрой «Битва под Аустерлицем» (с живописного оригинала барона Ф.П.С. Жерара): она появится в продаже уже в 1813 году (этот выдающийся лист есть и в моей коллекции). Севрская фарфоровая мануфактура переживает расцвет – заказов масса: в росписи предметов преобладают античные образы и сюжеты, но популярность набирают и беззаботные пышные гирлянды из цветов[1497]1497
  Об истории Севрской мануфактуры подробнее: Lechevallier-Chevignard G. La Manufacture de porcelaine de Sèvres: histoire, organisation, ateliers, musée céramique, répertoire des marques et monogrammes d'artistes. P., 2013.


[Закрыть] (примеры подобного также есть в моей коллекции – и они очень помогают верно ощутить колорит и символический ряд эпохи). Создатель знаменитой статуи Наполеона и скульптурных портретов членов императорской фамилии Антонио Канова демонстрирует ученикам и друзьям моделло статуи «Мир» (завершенное, кстати, в день Бородинского боя – 7 сентября). Но еще больше его занимает новое детище: Школа искусств на Капитолии в Риме, которая открылась в августе.[1498]1498
  Федотова Е.Д. Канова: Художник и его эпоха. М., 2002, с. 443.


[Закрыть] В Неаполе вовсю шла стройка Астрономической обсерватории Каподимонте: декрет о ее учреждении подписал король Неаполя – Джоаккино Наполеоне (он же маршал Жоашен Мюра, а в более привычной отечественному читателю традиции – Иоахим Мюрат). Сегодня это здание неоклассического стиля и окружающие скверы – одно из любимых мест моих средиземноморских прогулок и наблюдений. В те же недели в США публика наблюдала первый коммерчески успешный паровоз «Саламанка» (творение англичанина Мэттью Мюррея: 1765–1826). К сожалению, в занимавшей огромную часть суши Российской империи 1812 год никакими полезными новшествами отмечен не был.

Однако вернемся на фронт, а вернее, к несчастным людям, которые вели войну более не между собой, но со стихией климата и пространством. Картина похода представляла собой трагическое, зловещее и одновременно красочное полотно. На фоне снега, метели, голых и запорошенных деревьев, между льдом и вьюгой продвигалась кавалькада самых разных цветов: все оттенки униформы еще пышнее расцветали в хвосте колонны, где шли и ехали в основном штатские и нестроевые.