Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

О поведении самого Наполеона уже во время напряженной и драматичной переправы вспоминает очевидец Х.В. фон Фабер дю Фор (этого немецкого офицера родом из Штутгарта сложно заподозрить в необъективности свидетельств и суждений): «Посреди этой жуткой суеты был виден император, остававшийся на берегу между двумя мостами, со спокойствием на лице и прилагавший все усилия, чтобы покончить с хаосом и восстановить порядок. Он руководил переправой до самого вечера, потом вместе со своей свитой перешел на правый берег и расположил свою главную квартиру в деревушке Занивки, в полулье от Березины».[1549]1549
  Фабер дю Фор Х.В. Указ. соч., с. 129.


[Закрыть]

Я должен подчеркнуть, что десятки и сотни документов эпохи, свидетельств участников наполеоновских походов весьма рельефно рисуют образ Наполеона, который буквально магическим образом влиял на окружающих. Личная храбрость и огромная энергия полководца вселяли уверенность и безмерно воодушевляли солдат. Вспоминается фраза герцога Веллингтона: «его присутствие на поле брани создавало перевес в 40 000 человек».[1550]1550
  Исдейл Ч.Дж. Указ. соч., с. 106.


[Закрыть]

О трудоспособности императора послушаем осведомленного очевидца – А. де Коленкура: «Император входил в мельчайшие подробности. Он хотел на все наложить печать своего гения. Он вызывал меня, чтобы отдать распоряжения по ставке или относительно офицеров для поручений и офицеров штаба главного командования по поводу корреспонденции, эстафет, почтовых сообщений и т. д. Гвардейские командиры, армейский интендант, главный хирург – славный Ларрей, – все получали вызов к нему по крайней мере один раз в день. Ничто не ускользало от его попечений, ни одна деталь не казалась ему недостойной его внимания. Все, что могло способствовать успеху дела или благополучию солдата, заслуживало с его точки зрения ежедневного пристального внимания. Никогда нельзя было сказать об императоре, что он почивает на лаврах, ибо величайшие успехи заставали его в тот момент, когда он подготовлял все меры предосторожности, которые были бы приняты им, если бы вместо успеха его постигла неудача.

Как бы ни был утомлен император, он всегда – даже в разгаре самого ожесточенного преследования неприятеля и самых выдающихся успехов – производил рекогносцировку тех мест, которые могли бы послужить подходящей позицией в случае неудачи.

В этом отношении у императора была изумительная память на всякие местности. Топография страны, казалось, была рельефно отпечатана у него в голове. Никогда человек не сочетал такой памяти с таким творческим гением. Он извлек бы людей, лошадей и пушки из самых недр земли. Он держал в голове в изумительном порядке номера своих кадровых частей, своих полков, своих обозных команд и батальонов. У него хватало памяти на все. Он знал обо всех, где кто находится, когда выступит, когда прибудет. Его память часто ставила в тупик штабы и командиров частей, но этот дух порядка, стремящийся поставить все на службу своей цели, все создать, организовать и заставить прибыть в назначенный пункт, не шел дальше этого.

…Гений императора всегда творил такие чудеса, что каждый возлагал на него все заботы об успехе. Казалось, что прибыть на место ко дню битвы – это все».[1551]1551
  Коленкур А. де. Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991, с. 344–345.


[Закрыть]

Гениальный персонаж той исторической пьесы всегда всем занимался лично и переносил тяготы наравне с простыми армейцами. Император был великолепно осведомлен обо всех нюансах походной жизни, знал не только артиллерийское, инженерное дело, но вникал в вопросы снабжения и тактического устройства вплоть до батальона и роты. Полные противоположности Наполеона – трусливый бездельник, лишенный каких бы то ни было талантов, царь Александр (он бросил армию еще летом, а когда был при ней, то ничего не значил и ничем конкретно не помогал), и «старая камбала» (М.И. Кутузов). Этот последний почти перманентно пребывал в сонном состоянии и вдали от проблем его подчиненных, а о царе весьма точно выразился А.С. Пушкин:

 
Под Аустерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал.
 

Мудрая История все видит и все расставляет по своим местам: поэтому сегодня Наполеон – это, выражаясь современным языком, бренд и великий образ, а прочие двое практически забыты за пределами России, причем в самой России память о них в юбилейные даты стоит огромных денег наивных налогоплательщиков. Наполеон же популярен без принуждения к тому государственной пропагандой какой бы то ни было страны (и уж меньше всего сегодняшней социалистически-левой Франции…). До сих пор выпускаются десятки тысяч (!) его бюстов (не только сувенирных, но и, к примеру, в России как модель для художников), почтовых марок с изображениями портретов Наполеона и его баталий, регулярно выходят новые художественные фильмы и спектакли о его судьбе.

А теперь обратимся к еще одному важному историческому вопросу, который, однако, не заинтересовал ни одного из сочинителей обобщающих трудов о войне 1812 года. Выяснение действий обеих противоборствующих армий – это, безусловно, необходимая информация, но не менее значимо узнать о случившемся от третьей стороны – мирных местных жителей, а также о том, как они вообще относились к происходящему. Среди прочего, мне удалось выяснить, что (по данным борисовского уездного предводителя дворянства М.А. Зеновича) в 1812 году огонь уничтожил 169 жилых домов, 255 хозяйственных построек и 42 торговые лавки со всем товаром.[1552]1552
  Балябин А.А. Борисов, Березина… Последняя надежда Наполеона. Минск, 2012, с. 25.


[Закрыть] Город потерял половину жителей (по ревизии 1811 г. в Борисове проживало 1 282 человека, а в 1814 г. – лишь 622 чел.).[1553]1553
  Там же.


[Закрыть]

Современный исследователь А.А. Балябин совершенно справедливо заявляет: «…в коллективном сознании народа 1812 год стал ассоциироваться не с лишениями и страданиями, а с несбывшейся надеждой на избавление от крепостной зависимости и общее улучшение жизни. Показательно предание о шапке и руковицах, якобы оставленных «французом» (очевидно, Наполеоном) в одной из церквей города… Крестьяне Борисовского уезда верили, что когда-нибудь он вернется «в Борисов за своей шапкой и рукавицами, тогда и вызволит наш край от москаля». Народное предание в разных вариациях оказалось на редкость долговечным и даже отразилось в пьесе белорусского «песняра» Янки Купалы «Павлинка».

Среди жителей борисовской деревни Брили до недавних пор ходила легенда, что Наполеон… уронил в Березину свою шляпу, которую местные жители называют по-белорусски «брыль». Отсюда пошло и название самой деревни – Брыли (по-русски Брили)».[1554]1554
  Там же.


[Закрыть] Среди крестьян Борисовщины ходила и легенда о том, как местный житель помогал Наполеону, выдав расположение русских «батарей», а другой показал брод.[1555]1555
  Там же, с. 25–26.


[Закрыть]

В 1901 году у Студёнки открыли памятный знак с гипсовым медальоном в честь императора Наполеона. В те же годы появился и «Дом императора Наполеона I» (здание, где он в свое время останавливался), причем на его восстановление еще в 1897 г. было ассигновано 7 780 рублей и 6 копеек казенных денег. А в 1899 г. все Старо-Борисовское имение перешло в собственность великих князей Н.Н. и П.Н. Романовых.[1556]1556
  Там же, с. 26–27.


[Закрыть] Уже упомянутый А.А. Балябин пишет: «Культ Бонапарта достиг апогея в русском обществе в преддверии 100-летнего юбилея Войны 1812 года. Облик императора Франции был запечатлен в бронзе, меди и гипсе, на стекле, памятных медалях и жетонах, открытках с репродукциями картин известных русских и зарубежных художников-баталистов… Наполеон изображен на похвальных листах отличникам Ново-Борисовского 4-классного городского училища за учебный 1912 год. По свидетельству очевидцев, бюст Бонапарта некоторое время стоял на территории Ново-Борисовской усадьбы И.Х. Колодеева, чье «собрание книг, рукописей, гравюр, планов и карт» и других раритетов, посвященных эпохе наполеоновских войн и двенадцатому году, по праву считалось крупнейшим среди аналогичных собраний в России и в Европе».[1557]1557
  Там же, с. 27–28.


[Закрыть]

Поразительно: ни мои предшественники, ни большинство из моих уважаемых читателей до сих пор не задумались над тем, что на данном этапе войны 1812 года русские войска уже никак не могли быть освободителями – даже с формальной точки зрения. Население бывших польских территорий к ним относилось негативно, а вступление в 1812 г. армии М.И. Кутузова в Великое княжество Литовское – это очередная оккупация уже провозгласившего свою независимость государства (в России ведь уважают подобные самопровозглашения?..). И вся дальнейшая история лишь подтверждает этот тезис: Беларусь и Литва сегодня не являются частью Российской империи, которая сгинула сто лет назад. И сам термин казенной имперской, а затем советской пропаганды – «Отечественная война» – ныне полностью отринут и белорусской, и литовской, и украинской историографией. С конца ноября – начала декабря 1812 г. начинается захватнический поход русской армии в Литве и в Герцогстве Варшавском – именно это определение отражает истинную суть явления: и все польские восстания девятнадцатого века, которые давили в крови царские генералы, полностью подтверждают справедливость такого вывода.

Однако подле драматических сентенций стоит вспомнить и такой любопытный момент: возможно, что потомком одного из оставшихся в русском плену французов (вероятно, подобно многим другим сам пришел к бивуакам от голода) являлся первый секретарь ЦК Компартии Белорусской ССР П.М. Машеров (белор. П.М. Машэраў: 1918–1980).[1558]1558
  Довнар-Запольский А. У Машерова были французские предки? // Комсомольская правда: сетевое издание, 21 февраля, 2008.


[Закрыть]

Чтобы оценить ситуацию на литовских и белорусских землях в 1812 году, я приведу значительный отрывок из работы известного российского исследователя, доктора исторических наук Андрея Ивановича Попова. Используя опять-таки русские первоисточники, он составил показательную хронику событий на территории западных губерний империи. В данной пространной цитате я сократил практически все типовые сообщения о введении новой национальной (поддерживающей Наполеона) администрации, десятки сообщений о мелких диверсиях против русских. Сейчас нас больше всего интересуют характерные примеры отношения самих местных жителей к России и к армии Наполеона: совершенно очевидно, что Великую армию встречали как освободителей, а война против русской оккупации началась с первых часов прихода французов. Итак:

Виленская губерния (с июля департамент)

? – в Яшунах польские крестьяне передали неприятелю 7 рус. егерей из 23-й дивизии, схваченных ими в Куже.

2 июля – возле Больших Солешников польские крестьяне разоружили рус. солдат.

3 июля – крестьяне захватили в м. Вейшензее 7 казаков.

июль – управляющий имением Викторишки П. Билинский с крестьянами захватил 55 рус. солдат, которых отвел в Вильно.

Шавельский повет

? – в м. Шавли польские помещики Кевнарский, Корсак, Довята, Путрамента, Буфал, Зелонович спасли от казаков значит. часть магазинов.

? – они вооружили три отряда, разбили казаков и отняли значительное количество съестных припасов и скота.

7/19 июля – по рус. данным, «в Самогитии жители в большом возмущении, всюду чинят присягу, которая состоит в клятве в пожертвовании жизнью и имением к возстановлению Польши и власти Наполеона. Молодые люди добровольно записываются в службу».

Тельшевский повет

? – в Тельши отставной ген. Э. Я. Мирбах собрал ок. 2 тыс. чел. (полк пеших стрелков Хоминского, 3 эск. под ком. Кжывковского и Ю. Гедройца).

29 июля – повет присоединился к Ген. Конфедерации, подпрефектом назначен Пилсудский.

Гродненская губерния (с июля департамент)

Кобринский повет

июль – жители Янова связали русских, охранявших магазин, и сдали их неприятелю.

24 июня/6 июля – в районе Белицы рус. офицер взят в плен по предательству жителей.

Гродненский повет

30 июня – Жером Бонапарт в Гродно встречен поляками как освободитель. Шляхтичи М. Дзеконьский и Юндзил дали ему подробный рапорт о неприятеле.

23 авг. – организовано празднование в честь занятия Москвы.

20 дек. – из Гродно в Польшу ушли 5–6 тыс. литовских войск (выделено мною, Е.П.).

Волковыский повет

27 июня – помещик П. Рефинович отбил у русских под Зельвой, в с. Вишневки 300 ружей, которые затем доставил в Гродно.

3/15 июля – после оставления Волковыска русскими повет тотчас присоединился к Ген. Конфедерации.

Брестский повет

В Брест-Литовске «все люди дворовые и мужики отложились от повиновения», объявили себя «уже принадлежащими Польше, и стращали русских людей».

кон. сент. – с приходом армии Чичагова жители скрылись в лесах, отчего рус. войска испытывали затруднения в отыскании продовольствия.

Пружанский повет

1 нояб. – партия рус. драгун, посланная на фуражировку, в Беловеже и Мосеве взята в плен поляками, пришедшими из Белостока по известию польского плк. Энгельгардта.

Минская губерния (с июля департамент)

19 июля – Минский департамент присоединился к Ген. Конфедерации.

Пинский повет

В Пинске поляки не позволили рус. чиновнику, что ни вывезти, ни сжечь магазины, и взялись за оружие. Собрав крестьян, вооруженных вилами и косами, под командой кн. К. Любецкого окружили все магазины и казначейство. Другие повстанцы захватили 18 повозок с амуницией; отряд Твардовского захватил рус. обоз, 2 офицеров, 80 солдат; 30 добровольцев под ком. Ф. Хорнича отбили обоз рус. уланского полка.

12 июля – жители Пинска торжественно встретили австр. эскадрон ротмистра Пиккела, сдали ему кассу и магазины, устроили бал у поветовой маршала Скирмунта.

17/29 июля – партия пор. Бормана ворвалась в Пинск, польские конфедераты с частью жителей ушли к Слониму. Жевахов арестовал трех жителей, «подозреваемых в сообществе здесь вновь устраивающейся конфедерации».

Борисовский повет

адвокат С. Витковский перед Борисовым встретил отр. ген. Э. Бордесуля с известием об оставлении города русскими. Польское население встретило французов как освободителей и составило временную комиссию (помещики П. Тышкевич, Волович, Слизен, Стацевич, Норвид).

Белостокский округ (с июля департамент)

При вступлении в город саксонцев адвокат Броневич, гр. Волович и Голдаковский содрали русский герб со здания областного правления. Были учреждены: административная комиссия и муниципальное управление, а по уездам подпрефектуры.

Белоруссия

Витебская губерния

5/17 июля – в Витебске «во многих жителях видно много патриотизму польского».

Лепельский уезд

3/15 июля – польское население Лепеля встретило польских уланов хлебом и солью.

Могилевская губерния

Могилев

22 июля – частный пристав В. Батура встречал французов перед городом.

23 июля – гор. голова Г. Груша и бургомистр Я. Пушкаревич поднесли Даву ключи Могилева и хлеб…

18/30 сент. – Гудович сообщал, что в губернии учинили присягу Наполеону и собирают «рекрут и конфедерацию, увеличивающуюся беглыми наших войск солдатами и всеми взятыми в плен с губерний Польских и Белорусских в войсках наших бывшими». Эти «шайки изменников» заготовили в большом количестве провиант для противника.

Рогачевский повет

19/31 авг. – двигаясь к Чечерску, отр. Запольского, «уничтожив введенный неприятелем во всех местах образ французского правления, переменил судей и ввел старое правление, усмирил все мятежи, происходившие от крестьян по мере объявления им во всех местах неприятелем, где он ни был, вольности и свободы от обязанности к помещикам».

12/24 окт. – пплк. Кленовский донес, что помещики настроены против России, «а также по тайным дорогам отправляются из мест, занимаемых неприятелем, евреи во внутрь занимаемых мною мест, для покупки припасов и скрытными дорогами доставляют для неприятелей»».[1559]1559
  Попов А.И. Великая армия в России. Погоня за миражом. Самара, 2002, с. 330–340.


[Закрыть]

Таким образом, громадные территории Российской империи, которые все еще чувствовали себя частью расчлененной Rzeczpospolita (Речь Посполитая – Польша), поспешили перейти на сторону Наполеона-освободителя. Редкий случай, когда инициатива шла и сверху, и снизу (и от шляхты, и от простых крестьян и горожан). Было создано новое государство, которое успело начать жизнедеятельность. Поэтому в декабре 1812 г. Наполеон знал, что вывел Великую армию из России на территорию дружественной страны, а следующие за ним русские войска совершили новую агрессию, оккупировав государство, население которого не желало жить в рамках Российской империи.

IV

А сейчас вновь вернемся к самим событиям зимы 1812 – весны 1813 гг. Как мы уже имели возможность в полной мере удостовериться, Березинская операция стала новым триумфом великого полководца. Главная и наиболее важная часть армии была выведена из-под удара, причем противнику был нанесен серьезный урон. А. де Коленкур очень точно заметил перемену настроения окружающих: «После перехода через Березину все лица просветлели».[1560]1560
  Замойский А. Указ. соч., с. 249.


[Закрыть] Ему вторит сержант Бургонь – он радуется большому количеству бойцов, которых считал потерянными, и отмечает: «Солдаты обнимались, поздравляя друг друга так, точно мы пересекли Рейн… Мы чувствовали себя спасенными…»[1561]1561
  Там же.


[Закрыть]

Принципиально важный факт: невежественные авторы часто пишут о том, что Наполеон уехал, не выведя свою армию из России – очевидно, что они не знают элементарных вещей. Наполеон вывел Великую армию на территорию к тому времени уже суверенного Великого княжества Литовского – государства, у которого было свое правительство и своя армия, а общая история, история совместного проживания его обывателей превосходила древностью общую биографию обитателей Российской империи (про этническое и культурное единство умолчу – оно не идет ни в какое сравнение). Как мы уже знаем из показаний русских первоисточников, сами русские воспринимали «исконную» Россию не ранее, нежели со смоленских окраин. Таким же образом рассматривали ситуацию и иностранные дипломаты – включая, вероятно, самого образованного и проницательного из них, Жозефа де Местра. Вот как он описывал начало кампании 1812 года, когда русские армии бежали от Немана к Смоленску: «Польшу отдают шаг за шагом. Отступая. Русские или уничтожают все, или забирают с собой; они не оставляют ни лошади, ни коровы, ни барана, ни курицы. …Наполеон, вторгнувшись в Россию (вернее, в русскую Польшу)…»[1562]1562
  Местр Ж. де. Указ. соч., с. 208–209.


[Закрыть]

Наполеон выполнил свою миссию «отца солдатам» – но даже и слишком затянул свое возвращение к обязанностям государственного деятеля, правителя. О возвращении к делам в Париж в его окружении задумывались еще во время парадов на Красной площади, но полководец считал необходимым отвести армию ближе к своим ресурсам в Европе. Теперь, когда он выполнил свой долг и нанес ощутимый урон живой силе врага, Наполеон должен был спешить, потому что многое требовало его присутствия в Париже. Его энергия была столь же необходима и в деле создания новых частей для пополнения La Grande Armée. Незадолго перед тем эстафета донесла информацию о заговоре генерала К.-Ф. Мале (1754–1812). Одновременно было сообщено и об успешном его раскрытии, но подобное известие укрепило Наполеона в намерении поскорее возвратиться во Францию.

Послушаем участника событий – всеведущего секретаря-архивариуса Наполеона А. де Фэна: «…мороз становился все злее и злее. …Руки примерзали к железу, слезы застывали на щеках, люди закостеневали… Бедствия стали столь чрезмерными, что сделались невозможными какие-либо военные действия. Оставалось только идти к Вильне, чтобы закрепиться там до подхода новой армии. Но кто мог сформировать ее за три месяца, кроме самого императора? Теперь для него первостепенными становились совсем другие обязанности. Надо было сойти с боевого коня и возвратиться на трон. Присутствие императора, не являясь более непременной необходимостью для армии, настоятельно требовалось в Париже, ибо там он был всемогущ и незаменим. Только с высоты престола Наполеон мог держать в повиновении Австрию и Пруссию. Посему надлежало, не задерживаясь, ехать в Париж…»[1563]1563
  Фэн А. Указ. соч., с. 580.


[Закрыть]

Современник событий русский писатель и историк Н.А. Полевой очень точно понимал ситуацию: «Самое поддержание внутреннего порядка империи и изыскание новых средств… заставляло его не медлить с отъездом».[1564]1564
  Наполеон в России в 1812 году… с. 179. Суть второй части Русской кампании весьма лаконично резюмировал русский историк Л.Э. Шишко: «Наполеон увидел, что он зашел с своей армией слишком далеко от Франции… Тогда он решил покинуть Россию, приказав своему войску отступать, а сам уехал вперед в Париж» (Шишко Л. Рассказы из русской истории. В 2-х частях. Петроград, 1917, часть вторая, с. 87).


[Закрыть] Ученый уже нашей эпохи, А. Замойский, также полагает, что «Наполеон принял единственно разумное в сложившихся обстоятельствах решение».[1565]1565
  Замойский А. Указ. соч., с. 254.


[Закрыть]

5 декабря в 19.30 Наполеон провел свой последний на данном этапе кампании военный совет с маршалами, а уже в 22.00 был готов к отъезду.[1566]1566
  Лякин В.А. Наполеон в России: 167 дней: историческая хроника. Мозырь, 2013, с. 344–345.


[Закрыть] Одетый в эффектную шубку зеленого бархата с меховыми выпушками, он появился между колоннами усадьбы. Эскорт императора состоял из эскадрона польских 1-го полка улан-шеволежеров под командованием капитана В. Шептыцкого, 30 конных гвардейских егерей и взвода голландских кавалеристов под начальством капитана Поста.[1567]1567
  Замойский А. Указ. соч., с. 259.


[Закрыть] Очевидец Ю. Залусский вспоминал: «…Эскадрон собрался. Нам было приказано идти во двор поместья, обширной, античного стиля (что метафорично – прим. мое, Е.П.) деревянной постройки. Мы увидели, что правая сторона двора уже занята конными егерями». [1568]1568
  Лякин В.А. Наполеон в России… с. 345.


[Закрыть]

Наполеона сопровождала блестящая свита придворных и верных сподвижников: гран маршал Ж.К.М. Дюрок (1772–1813), дивизионные генералы Шарль Лефевр-Денуэтт (1773–1822), Жорж Мутон граф Лобау (1770–1838) и Арман де Коленкур (кстати, так же, как и сам Наполеон – кавалер русского ордена Святого Андрея Первозванного…); выдающийся картограф и художник, бывший при Бонапарте еще во время осады Тулона (1793 г.) и в Аркольском бою (1796 г.) – полковник Л.А.Г. Бакле д'Альб (1761–1824), полковник граф Станислав Дунин-Вонсович (1785–1864), секретари Агатон де Фэн и барон Клод Филибер Эдуар Мунье (1784–1843), главный хирург императора Александр-Урбэн Ивон (1765–1839), а также мамлюк императора, армянин Рустам Раза (1782–1865), камердинер, два денщика, рейткнехт Амодрю и др.[1569]1569
  Там же, с. 345–346.


[Закрыть] Эскорт был нарядный и преданный: для поляков Бонапарт стал кумиром задолго до кампании 1812 года (еще с блистательного первого Итальянского похода) – и остался им навсегда. И даже современный гимн Польши – это легендарная «Мазурка Домбровского» («Mazurek Dąbrowskiego», также «Марш Домбровского», 1797 г.). В нем звучат знаменитые слова:

 
Dał nam przykład Bonaparte,
Jak zwyciężać mamy.
(Дал пример нам Бонапарт,
Как должны мы побеждать.)
 

В этом акте «пьесы» все участники были неслучайными: преданный Мишель Дюрок, герцог Фриульский (с 1808 г.) – также друг Наполеона еще с триумфов на полях италийских в 1796 г.; генерал и дипломат с утонченными чертами лица, Арман де Коленкур – герцог Виченский (с 7 июня 1808 г.), был посланником в Петербурге (1807–1811 гг.). Все эти путешественники стали свидетелями величайших триумфов, ужасов и несообразностей Русской кампании – и теперь они возвращались, если можно так выразиться, в европейскую часть Европы. С ними оставался «девятый вал» новых впечатлений, боль утрат и сознание участия в величайшей Исторической драме. Но все их взоры, как обычно, были направлены на того, кто определял их жизненный путь – на Императора…

7 декабря Наполеон был уже в Ковно. Здесь его сподвижникам был подан «вкуснейший» обед.[1570]1570
  Там же, с. 350.


[Закрыть] 9 декабря путники прибыли в Варшаву, а затем через Лейпциг, Веймар и Эрфурт достигли Рейна (16 декабря).[1571]1571
  Там же, с. 352–353.


[Закрыть] Отмечу, что, проезжая ночью сквозь небольшой по размерам Веймар, Наполеон нашел время попросить одного из местных жителей «передать привет и уважение» награжденному им орденом Почетного легиона И.В. фон Гёте.[1572]1572
  Замойский А. Указ. соч., с. 269.


[Закрыть] В три четверти двенадцатого ночи 17 декабря 1812 года карета императора подъехала к центральному подъезду дворца Тюильри в Париже – и уже через несколько минут он обнял свою жену Марию-Луизу.[1573]1573
  Коленкур А. де. Указ. соч., с. 335; Лякин В.А. Указ. соч., с. 354.


[Закрыть]

Однако вернемся в Литву. Мороз в декабре страшно усилился (в повозке Наполеона даже полопались бутылки с драгоценным вином…), достигая 37,5 градусов по Цельсию (!) – и косил множество изможденных людей в обеих противоборствующих армиях.[1574]1574
  Замойский А. Указ. соч., с. 255, 274.


[Закрыть] Вслед за историком А. Замойским обратимся к воспоминаниям очевидцев: «Те, кто шел босиком, были словно под анестезией и не замечали происходящего с их ногами. «Кожа и мышцы отслаивались точно от восковой фигуры, делая видимыми кости, но временная потеря чувствительности давала несчастным тщетную надежду добраться до дома», – писал Луи Лежён. Капитан старший аджюдан Луи Гардье из 111-го линейного полка видел проходившего мимо, как ни в чем ни бывало, человека с ногами, изрезанными острыми краями замерзшего снега и льда. «Кожа слезла у него со ступней и волочилась за ним так, точно отвалившаяся подошва башмаков, а каждый шаг его отпечатывался на снегу кровавым следом», – писал он».[1575]1575
  Там же, с. 248.


[Закрыть] Но борьба за собственную жизнь и за Историю продолжалась: «Сильным стимулом являлась твердая решимость. Капитан Франсуа, раненый в ногу при Бородино, прошагал весь путь с костылем, в то время как капитан Брештель дошел домой на деревянной ноге. Луи-Франсуа Лежён как-то столкнулся с только что раненым в руку канониром. Он заметил двух медиков и попросил их осмотреть рану. Те констатировали необходимость ампутации, но, не имея стола для операции, попросили Лежёна подержать раненого. «Санитары открыли свою сумку. Канонир не сказал ни слова и не издал ни звука. Я слышал только тихие звуки пилы, а спустя несколько минут санитары сказали мне: «Все сделано! Жаль только, нет вина, чтобы подкрепить его». У меня еще оставалось полфляжки малаги, каковую я растягивал за счет длинных промежутков между глотками, кои иногда позволял себе. Я протянул ее бледному и затихшему артиллеристу. В его глазах мгновенно вспыхнула жизнь и, махом опорожнившая флягу, он вернул мне ее совершенно пустой. «Мне еще далеко топать до Каркассона», сообщил он, после чего двинулся в путь таким шагом, что я едва поспел бы за ним».

Другим мощным мотивом выступало чувство общей солидарности у солдат в части – однополчане нередко спасали друг друга в самых отчаянных ситуациях. «Посреди всех тех кошмарных бедствий самую острую боль доставила мне гибель моего полка, – писал полковник де Фезансак, командир 4-го линейного. – То было единственное настоящее испытание, перенесенное мною, ибо я не причисляю к таковым голод, холод и переутомление. Покуда здоровье позволяет выдерживать физическую нужду, храбрость скоро учится презирать их, особенно когда нас поддерживает мысль о Боге и об обещанной загробной жизни. Но, должен признать, мужество покидало меня, когда я своими глазами видел смерть друзей и товарищей по оружию, коих – и справедливо – называют полковой семьей… Ничто не сплачивает людей так же сильно, как разделяемые страдания, и я на деле находил в них [однополчанах] ту же заботу и ту же привязанность ко мне, как и пробуждаемые ими во мне. Не бывало случая, когда бы офицер или солдат имел кусок хлеба и не предложил мне разделить его с собой». Согласно мнению данного мемуариста, подобное наблюдалось повсюду в 3-м корпусе, остатки частей которого по-прежнему маршировали в добром походном порядке и под звуки барабанов. Отмечается немало примеров, когда командиры оставались с солдатами до конца: ярким примером тому служат принц Вильгельм Баденский и принц Эмиль Гессенский».[1576]1576
  Там же, с. 250.


[Закрыть]

Отбывая в Париж, Наполеон передал командование армией И. Мюрату. Это был опытный маршал, и, кроме того, в ранге короля (Неаполя). По тонкому замечанию А. Тьера, Э. де Богарне был более рассудительным, но он мог повиноваться И. Мюрату, а вот характер этого лихого кавалериста был не из уравновешенных.[1577]1577
  Тьер Л-А. История Консульства и Империи. Книга II. Империя: в четырех томах. М., 2014, т. 3, с. 711.


[Закрыть] В помощь новому командующему оставался опытный начальник штаба А. Бертье, однако его здоровье было совсем расстроено. Вскоре начались проблемы: И. Мюрат был выдающимся и храбрым мастером атаки, но слаб по части стратегии.[1578]1578
  Об этом и о том, как И. Мюрат (Ж. Мюра) стегал плеткой казаков – смотрите яркую работу видного знатока наполеоновской эпохи и трудолюбивого ее исследователя, В.Н. Шиканова, «Созвездие Наполеона» (М., 1999): с. 207 и др. Другие детальные биографии маршала: Gallois L. Histoire de Joachim Murat. P., 1828; Hulot F. Murat. La chevauchée fantastique. Présenté par Son Altesse le Prince Murat. P., 1998; Prieur J. Murat et Caroline. P., 1985.


[Закрыть] Кроме того, его натура требовала иного: Мюрату уже постыли бесконечные снежные бури и однообразно бедный пейзаж, а вместо сражений – непонятные стычки и вечно пропадающие за поворотом русские. Он не был ни интеллектуалом, ни жертвенным героем римской трагедии. Мюрат рвался вернуться в Неаполь, где средняя температура в декабре составляла в тени +10–12 градусов по Цельсию (то есть разница с русским фронтом тех дней в 50 градусов!). Он снова хотел тешить свое фанфаронство, купаться в шелке ампирного ложа и взирать на богатое ормулю ампирной отделки предметов интерьера. Мюрат уже вкусил жизни в Королевском дворце на берегу сказочного Неаполитанского залива и в колоссальном дворце в Казерте: и плебей по рождению не смог удержаться от соблазна поскорее вновь пользоваться всей этой роскошью. Нейрофизиологи и антропологи хорошо знают, как сильны позывы головного мозга к комфорту и наслаждениям.[1579]1579
  Позволю себе заметить (в данном повествовании мы все же «живем» в ампирной эпохе – да и восемнадцатый век откланялся всего 12 весен назад…), что я с очень большим пониманием отношусь к стремлению в Неаполь: это чудо природы, украшенное затем талантом архитекторов и художников, не может не вызывать восторга. Равно как и Казерта – с ее величественным дворцом и старинным городом. Кстати, именно там я, к примеру, приобрел эстетский летний пиджак, в котором 29.06.2017 г. в эфире телеканала НТВ разгромил очередного защитника преступлений И. Сталина (который, как мы помним, «назначил» М.И. Кутузова «великим полководцем») А.А. Проханова (запись доступна, к примеру, на моем Канале здравого смысла в YouTube). История живет не только по спирали – но и по кольцевой дороге, и всеми измерениями.


[Закрыть]

Наполеон триумфально закончил Березинскую операцию, армия получила фураж в Вильно и имела все шансы занять новую линию обороны. Но И. Мюрат не обладал и долей талантов Наполеона, а сам император не мог быть одновременно везде. Об этом не пишут российские авторы, но И. Мюрат все же планировал контрнаступление – однако из-за предательства пруссаков (выход из игры флангового корпуса под командованием И.Д.Л. Йорка: как мы помним, Пруссия и Россия еще перед войной заключили тайное соглашение) он изменил свои намерения, ограничившись маневрами.[1580]1580
  Тюлар Ж. Мюрат, или Пробуждение нации. М., 1993, с. 287.


[Закрыть] В итоге 16 января 1813 г. маршал передает командование Э. де Богарне и уезжает в Неаполь. Многие его коллеги (я уже не говорю о Наполеоне), к примеру, маршал Э.-Ж.-Ж.-А. Макдональд, присоединивший сохранявшие неплохую форму части своего корпуса к основной группировке, упрекал И. Мюрата в ошибочности действий.[1581]1581
  Там же.


[Закрыть] «Это храбрый человек на поле битвы, но ему не хватает стратегического дара и нравственной силы», – писал Наполеон своему пасынку Эжену де Богарне 23 января 1813 г.[1582]1582
  Там же, с. 289.


[Закрыть] Сам вице-король негодовал на то, как неожиданно Мюрат бросил командование на него, о чем написал своей жене из Позена 17 января.[1583]1583
  Montagu V.M. Op. cit., p. 273.


[Закрыть] Тем не менее принц Евгений сделал все возможное, чтобы достойно принять новый пост и тяжелейшие обязанности (но и он не обладал ни талантами, ни харизмой императора…).

А теперь я предлагаю послушать мнение доктора исторических наук, заведующего Научно-историческим архивом Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук, Сергея Николаевича Искюля (1946 г. р.). Этот ученый внес весомый вклад в исследование эпохи 1812 года, при его участии были опубликованы многие важные документы и мемуары. Обе диссертации С.Н. Искюля (защищенные в эпоху, когда еще ВАК не считала теологию за науку…) также связаны с рассматриваемым нами сюжетом: «Германский вопрос во внешней политике России. 1807–1812 гг.» (1982 г.), «Внешняя политика России и германские государства 1801–1812 гг.» (1997 г.). Итак, мой коллега пишет: «Кто знает, останься Наполеон во главе армии, какой оборот приняли бы в конечном итоге военно-политические события конца 1812 г.?

Вопреки сложившимся впоследствии суждениям авторов официальных трудов по истории 1812 г., Наполеон покидал Россию непобежденным, ибо во всех сражениях, в которых руководил войсками Великой армии, он стяжал тактический и стратегический успех, еще раз подтвердив свои дарования полководца на берегах Березины (выделено мной, Е.П.). Другое дело, что, в общем и целом, тех целей, которые он стремился осуществить в войне с Александром I, император не достиг – главным образом потому, что его противник готов был жертвовать чем угодно ради удовлетворения собственного честолюбия в противоборстве с недавним своим союзником. Любопытно, как через два года оценивал последствия развязанной в 1812 г. войны, например, один из выдающихся в то время военачальников, а именно упоминавшийся фон Шварценберг: «Никакой, даже самый идиотический, идиот не сможет приписать неслыханные катастрофы Наполеона слабоумному Кутузову и его безвольному повелителю»».[1584]1584
  Искюль С.Н. Указ. соч., с. 576.


[Закрыть] Важная подробность: цитируемый прославленный военачальник эпохи, К.Ф. Шварценберг, участвовал в битве при Ваграме (5–6 июля 1809 г.), а летом 1813 г. получил командование над объединенной союзной армией (включая и русскую): таким образом, он был весьма значимым и осведомленным персонажем той «пьесы». Итак, современный петербургский ученый, С.Н. Искюль, совершенно справедливо сформулировал две исторические истины: 1) Наполеон уехал во Францию победителем, 2) дальнейший ход кампании мог бы также быть успешным (с военной точки зрения), если бы он был простым генералом и мог всегда оставаться при армии.