Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

V

Теперь мы переходим к важному вопросу о потерях, понесенных обеими сторонами. Для выяснения итогов войны для населения Российской империи мы обозначим рамки исследования потерь рубежом 1812–1813 годов.

Вспоминается, как Александр I легкой фразой в письме к императору Австрии Францу I в 1813 году сообщал: «Провидение пожелало, чтобы 300 тыс. человек пали жертвой во искупление беспримерного нашествия».[1603]1603
  Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия I, т. VII, М., 1970, с. 292–293.


[Закрыть] Удобное словечко – «провидение»: на него можно списать любые собственные преступления. И, естественно, «Луиза» (придворное прозвище царя) преуменьшала масштабы трагедии.

А.А. Керсновский исчислял количество русских, погибших в войнах, которые вел сам Александр I, в 800 000 человек («одна война с Наполеоном 1812–1814 годов обошлась России в 600 000 жизней»).[1604]1604
  Керсновский А.А. История русской армии. Париж, 1969, т. 1, с. 205. Архивист С.В. Шведов говорит о 300 000 погибших только в 1812 году русских солдатах и офицерах (Шведов С.В. Комплектование, численность и потери русской армии в 1812 г. // История СССР, 1987, № 4, с. 138–139), но эта цифра, вероятно, занижена.


[Закрыть] Существует страшный документ, на который почему-то боятся обращать внимание (или просто они плохие исследователи) мои коллеги: это официальный подробный рапорт министра полиции А.Д. Балашова (1770–1837) о числе погребенных специальными дружинами человеческих трупов от Москвы до западной границы России. Итоговая цифра поражает: 403 707 трупа![1605]1605
  Горяинов С. 1812. Документы Государственного и Санкт-Петербургского главного архива. СПб., 1912, ч. 1, с. 450.


[Закрыть]

Я подчеркну: большинство погибших – это русские мирные жители (значительную часть солдат обеих армий сжигали или погребали вскоре после сражений как войсковые команды, так и местные жители). И здесь не учтены те русские крестьяне и горожане, которые сгорели в собственных домах, поджигаемых русской армией при отступлении; не учтены и тысячи русских раненых солдат, оставленных в подожженном Можайске и в Москве. Не учитывались и покалеченные, безрукие, безногие, дети и старики, лишившиеся кормильцев или лежавшие без квалифицированной медицинской помощи с тифом и обморожениями (многие из них вскоре также умерли).

Я полагаю, что уже никогда мы не узнаем точной итоговой цифры потерь среди мирного населения, потому что о людях в России в ту пору государство пеклось не сильно. Не помогут и сравнительные исчисления, так как переписи населения страдали от неэффективной методики учета (мало того – практически игнорировались крепостные женского пола), а в 1813 г. вообще власть не озаботилась вопросом «подсчитать» оставшихся…

Используя обширные архивные данные, Я.И. Печерин подсчитал, что только за войну 1812–1814 года (а это очень верно – объединять эти походы в единую войну, стремящуюся интервенцией во Францию) расходы бюджета одного Военного министерства (без реквизиций у населения, мародерства солдат, сжигания городов и деревень, без расходов других министерств) составили 659 429 200 рублей[1606]1606
  Печерин Я.И. Исторический обзор росписей государственных доходов и расходов с 1803 по 1843 год включительно. СПб., 1896, с. 37–55.


[Закрыть] (астрономическая по тем временам цифра – настоящее разорение государства!), но к этому следует присовокупить еще расходы по Морскому ведомству – 62 195 100 руб. Отмечу, что другой исследователь, П.А. Хромов, проведя собственные подсчеты, доводил искомую цифру до 900 миллионов рублей.[1607]1607
  Хромов П.А. Экономическое развитие России в XIX–XX веках (1800–1917). М., 1950, с. 119.


[Закрыть] Известный царский историк А.А. Корнилов оценивал материальные убытки Российской империи только за 1812 год в 1 миллиард (!) рублей.[1608]1608
  Корнилов А.А. Курс истории России XIX в. М., 1912, ч. 1, с. 202.


[Закрыть] От подобного удара экономика и финансы России не могли оправиться еще несколько десятилетий. На Франции же война (в сравнении с этим) практически не отразилась!

Даже спустя много лет (в 1839 году) Эуген Хесс записал в своем дневнике такое свидетельство (12 августа, Вязьма): «Почти во всех городах, через которые мы до сих пор проезжали, встречаются развалины, некоторые еще со времен войны с французами…»[1609]1609
  Хесс Э. Указ. соч., с. 64.


[Закрыть] Доктор исторических наук С.Н. Искюль пишет: «Помимо пожертвований и реквизиций война 1812 г. принесла с собой тяжкие убытки, понесенные от пожаров и опустошений тех губерний, по которым прошли русские армии и за ними французская, совершив затем свое попятное движение. Но сильно пострадали не только губернии, занятые войной, но и соседние, а отчасти и даже отдаленные, вследствие связанных с войной подводной повинности, разного рода подрядов и поставок, многие из которых так и не достигли своего назначения из-за непредусмотрительности, поспешности и нецелесообразности сделанных распоряжений.

Каковы бы ни были потери Великой армии во главе с Наполеоном… людские потери Российской империи, косвенно оцененные по данным ревизии, были едва ли не больше, ибо позволяют предположить уменьшение населения страны приблизительно на один миллион человек».[1610]1610
  Искюль С.Н. Указ. соч., с. 733. Автор ссылается на достоверный источник: Арсеньев К.И. Начертание статистики Российского государства. СПб., 1818, т. 1, с. 51.


[Закрыть] Страшная цифра – и, по всей видимости, недалекая от истины.

Еще посетивший Россию современник событий английский путешественник Дж. Т. Джеймс обращал внимание на «необычную смертность» в 1812 году и демографическую яму в 1812–1813 гг.[1611]1611
  James J.T. Journal of a Tour in Germany, Sweden, Russia, Poland in 1813–14. L. 1819, v. 2, p. 57.


[Закрыть] Наиболее опасными болезнями этой поры он называл «нервные расстройства, колики и чахотку».[1612]1612
  Ibid.


[Закрыть]

Да, цифровые показатели поражают, но еще ужаснее то, что мы не можем ее высчитать абсолютно точно: отношение к жизни собственных подданных в России было чудовищно пренебрежительным.

Ужасает бессмысленность происходившего в ту войну – людей губили без проку и толку. К примеру, еще в 1912 г. А.К. Кабанов так описывал судьбу ополченцев: «Состав ополчения в отношении их здоровья был мало надежен… Это, конечно, резко отразилось на смертности, на болезнях ополченцев. …Приходилось совершать длинные переходы с небольшими суточными отдыхами, идти целыми месяцами. Ополченцы шли в лаптях, сзади плелись обывательские подводы с больными и везде по крупным городам каждый полк сдавал по десяткам, а иногда и по сотням своих больных».[1613]1613
  Отечественная война и русское общество. М., 1912, т. V, с. 53.


[Закрыть] Многие из ополченцев умерли, даже ни разу не встретившись с неприятельской армией.

Именно в таких образах и терминах («бесполезности», бессмысленности) рассказывает о Бородинском сражении дочь Ф.В. Ростопчина Наталия: «По городу уныло бродили раненые, придавая ему вид заброшенности и ощущение страха. Тем временем батюшка получил из армии сообщение, что к 26 августа (по старому стилю – прим. мое, Е.П.) готовится генеральная баталия. Увы, для несчастной России наступил сей день бесполезного ужасающего побоища и всеобщего траура (участница событий не видит, как пышно празднуют за государственный счет Бородинскую трагедию сегодняшние чиновники и пионеры-переростки – прим. мое, Е.П.); день, когда христианская душа с болью повторяет слова Еклезиаста (еще один «исконно русский» персонаж… – прим. мое, Е.П.): «Суета сует и всяческая суета». Кто думает ныне о стремившихся к славе ценою жизни; кто вспоминает о смиренных мучениках, даже не помышлявших о людской благодарности; где те жены и матери, которым суждено изнемочь под тяжестью выпавших на их долю страданий? Теперь все забыто, и время делает свое разрушительное дело, уничтожая редуты, которые хотели сохранить в память об ужасающей битве 26 августа.

…Князь Кутузов имел наглость объявить о своей победе, и батюшка, хоть и не веря ему, был вынужден опубликовать полученные подробности сражения. …Увы, через много лет в тот же день, 26 августа, в Севастополе произошла не менее страшная бойня (имеется в виду уже события также проигранной Россией Крымской войны – прим. мое, Е.П.), за коей последовал куда более тяжкий мир, нежели заключенный когда-то в Тильзите.

(…) Не раз мне приходилось видеть, как он (отец мемуаристки, Ф.В. Ростопчин – прим. мое, Е.П.) проливал слезы в молельне матушки; и сколько было причин для того, чтобы сломить самую твердую душу: страдания раненых, страх, что не удастся спасти их, и наконец, боязнь победы Наполеона после нашего нового поражения (то есть Бородино признавалось безусловной победой Наполеона – прим. мое, Е.П.)».[1614]1614
  Нарышкина Н. Указ. соч., с. 161–163.


[Закрыть]

А теперь я призываю вас задуматься: зная вышеперечисленные колоссальные цифры потерь среди военных и мирных жителей, став свидетелями небывалой катастрофы для материальной культуры (выжженные города и села, крах финансов на много лет вперед), можно ли продолжать всерьез упоминать последствия присоединения к Континентальной блокаде в качестве причин войны 1812 года? Однозначно – нет! Если в соответствующей главе мы уже документально выяснили, что принципиально негативное влияние от торговой блокады Англии – не более чем миф, то сейчас у нас есть аргументы уже иного – практического свойства. Если Александра I не остановили людские потери в начатых им войнах 1805–1807 гг., если он продолжил увеличивать военный бюджет после 1808 г. (когда именно из-за этого увеличения и начался кризис финансов), если он не согласился на мирные предложения Наполеона перед войной (уже в 1812 г.), если он спокойно смотрел на гибель людей, городов и армии в ходе кампании (и после всего этого на костях русского народа приказал начать поход в Европу): значит, его мания была несоизмеримо сильнее доводов рассудка. Фактически этой войной Александр I подписал династии смертный приговор: заменив внутренние реформы агрессивной внешней политикой и аракчеевщиной, он не позволил России развиваться поступательно – в итоге уже совсем запоздалые реформы, убийство Александра II и Николая II. Да и сам ненавидимый многими русскими офицерами Александр I, который неожиданно скончался в молодом возрасте в Таганроге – не умер ли он от убийства?..

Авторы обобщающих исследований о 1812 года, как правило, полностью замалчивают тему русских военнопленных, а их было несколько десятков тысяч![1615]1615
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов. Энциклопедия. М., 2012, т. 1, с. 344.


[Закрыть] Не буду перечислять все бои, в которых были захвачены русские солдаты и офицеры, приведу всего несколько примеров: 400 чел. взято в сражении у Вилькомира, 320 при Гросс-Экау, в боях при Городечне – 500 и 400, при Красном – около 1 200, в Смоленском сражении и при Валутиной горе – 2–3 тыс., при Бородине около 1 000, под Ригой 30 сентября 2–3 тыс., Корпус Ф.В. Остен-Сакена (Фабиан Готлиб фон дер Остен-Сакен: 1752–1837) 17–18 ноября потерял 2,5 тыс., а 25-го еще 500! В боях на Березине французы-победители взяли минимум 1 800 русских пленных.[1616]1616
  Там же; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3588.


[Закрыть] Здесь же вспоминаем и тех русских раненых, которых французы сумели частично спасти во время пожаров в Можайске и в Москве (хотя большая часть сгорела…) – это еще около 16–17 тыс. И так далее!

Подчеркну: в отчие от абсолютного большинства французских пленных, русские были именно пленены – с оружием в руках. Некоторые погибли от голода в период отхода Наполеона от Москвы до Немана, но большая часть все же была выведена, многие достигли Франции (и там, кстати, пожелали остаться). Автор биографии Наполеона, опубликованной в Англии уже в 1815 году (это издание украшает и мою личную коллекцию), Дж. Робертсон, говорит о 30 000 русских пленных.[1617]1617
  Robertson J.W. The Life and Campaigns of Napoleon Bonaparte, from his birth down to his departure for St. Helena. Newcastle upon Tyne: Mackenzie and Dent, 1815, p. 497.


[Закрыть]

В 1815 г. об этом еще помнили – но постепенно забыли даже в историографии.

Среди пленных, взятых наполеоновскими солдатами в России, был, к примеру, Василий Алексеевич Перовский (1795–1857) – в будущем генерал-адъютант, фаворит Николая I и оренбургский губернатор (граф с 1855 г.). Примечательно, что он доводился внуком морганатическому мужу императрицы Елизаветы Петровны (1709–1762) графу А.Г. Разумовскому (1709–1771) – и двоюродным дедом участницы заговора с целью убийства царя Софьи Перовской (1853–1881).[1618]1618
  Подробнее о пленении: Из записок покойного В.А. Перовского. // Русский архив, 1865, № 1.


[Закрыть] В роду популярнейшего бельгийского писателя Жоржа Жозефа Кристиана Сименона (1903–1989) существовала легенда о том, что его предком был рядовой русский солдат Семёнов, который был взят в плен в России.[1619]1619
  Шрайбер Э.Л. Жорж Сименон. Л., 1983, с. 281–282.


[Закрыть]

В этой связи (и не только в тему огромных потерь России – вообще в контексте войны 1812 года) мне вспоминается свидетельство еще австрийского дипломата барона Сигизмунда фон Герберштейна (1486–1566). В своих «Записках о Московии» (1549 год) он рассуждал и удивлялся: «Услышав о поражении своих войск, князь немедленно оставил Смоленск и поспешно уехал в Москву, приказав сжечь крепость Дорогобуж, чтобы не завладели ею литовцы. (…) На четвертый год после этого сражения московский князь послал войско в Литву; оно расположилось станом между течениями реки Двины и городом Полоцком. Отсюда он отпустил большую часть своего войска опустошать Литву огнем и мечем и собирать добычу. Альберт Гастолд, полоцкий воевода, вышедши в одну ночь и перейдя реку, зажег кучу сена, которое собрали московиты ради долгой осады, и напали на неприятелей: одни из них погибли от меча, другие потонули в бегстве, третьи были взяты в плен, немногие спаслись; из остальных, которые, переходя с одного места на другое, опустошали Литву, – одни побеждены в разных местах, другие, бродившие по лесам, убиты поселянами.

В то же время московский князь также выступил против царства казанского, с судовою и конною ратью, но воротился, не сделав дела и потеряв весьма много воинов. Хотя этот князь Василий в войне был весьма несчастлив, однако, тем не менее, свои всегда выхваляют его так, как будто бы он вел дела свои счастливо; и хотя иногда ворочалась едва половина воинов, однако они утверждают, что в сражении не потеряно ни одного. Властью, которую имеет над своими, он превосходит едва ли не всех монархов целого мира. Он исполнил то, что начал его отец: именно отнял у всех князей и других владетелей все их города и укрепления. Даже своим родным братьям он не вверяет крепостей и не позволяет им в них жить. Почти всех гнетет он тяжким рабством, так иго тот, кому он приказал быть у себя во дворце, или идти на войну, или отправлять какое-нибудь посольство…»[1620]1620
  Записки о Московии барона Гербернштейна. СПб., 1866, с. 25–26.


[Закрыть] Века идут – ничего не меняется…

Продолжим. Еще один миф царской пропаганды, который перекочевал в сталинскую историографию-пропаганду и до сих пор живуч в бессознательном обывателя (да и в бессознательном многих сочинителей о походе 1812 г.) – это миф о «полном истреблении» армии Наполеона в России. Называются (всегда произвольно – без ссылки на источник!) несусветные цифры: и среди них, например, 500, 600 и даже 650 тысяч человек.[1621]1621
  К примеру, графоман эпохи И. Сталина Н.Ф. Гарнич сочинил такую «сказку»: «Вторгшаяся в Россию армия… насчитывала 678 тысяч человек… Из этой армии полностью погибли все войска, находившиеся в главной группировке… Из находившихся на флангах… спаслось, отступив из России, менее 20 тысяч человек…» (Гарнич Н.Ф. 1812 год. М., 1956, с. 282). Другой сталинский пропагандист, П.А. Жилин, без всякого анализа и не ссылаясь ни на какие источники, сообщает читателю о потере в 570 тыс. человек, «включая пленных» (Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974, с. 314). Подобные голословные заявления, по сути, бредни быстро попали в советские учебники и в СМИ.


[Закрыть] Ну, как мы уже знаем из документов полной росписи армии Наполеона, приведенной в главе о начале кампании, 600 тыс. чел. в России «истреблены» быть не могли, потому что столько просто никогда в нее не входило. Однако давайте выясним, каковы же были потери европейской армии в реальности.

Как мы помним, после отставания значительной части войск из-за болезней (с самых первых дней кампании), из-за скорости переходов и выделения частей на фланги, уже к Смоленску (т. е. до серьезных сражений) у Наполеона оставалось чуть более 180 тыс. армейцев. Затем (вплоть до времени нахождения в Москве) к ним присоединились еще примерно пара десятков тысяч. А теперь я вам сообщу число пленных, которые, как мы помним, зачастую были взяты не в бою, а просто сами приходили за едой уже без оружия или оставались лежать по избам с обморожениями. По официальным и репрезентативным российским документам их состояло около 110 тысяч человек.[1622]1622
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов. Энциклопедия. М., 2012, т. 1, с. 342.


[Закрыть] Подчеркну: абсолютное большинство из них были взяты (а вернее, сами пришли за едой) именно в период зимнего похода от Москвы до Немана из числа упомянутой центральной группировки Наполеона, хотя частично и из фланговых корпусов (например, присоединившегося во время осенне-зимнего похода корпуса К.В. Виктора /Перрена/). Собственно боевые потери Великой армии были для столь масштабного предприятия совсем небольшими! И принципиально важный факт: среди даже этих небольших потерь надо различать раненых и убитых. Раненые армии Наполеона нередко возвращались в строй, чего нельзя сказать о раненых русских: нам документально известно (см. предыдущие главы) два чудовищных случая, когда их заживо сожгли собственные начальники – в Можайске (несколько тыс. чел.) и в Москве (более 20 тысяч человек)!

Таким образом, бóльшая часть главной группировки армии Наполеона просто перешла на бюджетный баланс Российской империи в качестве «пленных», которые в основном были взяты безоружными больными или сами приходили к кострам русских солдат просить еды (кстати, эти сцены ярко живописал Л.Н. Толстой: в его известном романе множество безосновательных фантазий, но данные факты известны по множеству документальных свидетельств). При этом: пленных европейцев отправили жить в нетронутые войной губернии, их кормили и одевали за счет России, а вот прикрепленные к земле рабы (русские крестьяне), села которых были сожжены русским командованием на театре военных действий, остались голодать и умирать на улице! Французских офицеров было модно принимать в дворянских домах, перед ними заискивали, иногда дарили деньги, фактически они лишь числились пленными, подчас и серьезный присмотр за ними организовать было сложно.[1623]1623
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов… с. 343.


[Закрыть]

А вот как дочь Ф.В. Ростопчина Наталия описывает торжественный прием и обед в доме московского градоначальника, устроенный попавшему в плен в 1813 г. генералу Доминику Жозефу Рене Вандамму (1770–1830) – графу Энсебур и Империи: «Нужно ли говорить, что он был принят со всеми знаками внимания к человеку несчастливой судьбы. Вандам поддерживал приятную беседу и, как мне показалось, имел лучшие манеры сравнительно с нашими генералами. При нем были еще два молодых красивых офицера весьма веселого нрава…»[1624]1624
  Нарышкина Н. Указ. соч., с. 218.


[Закрыть] Любопытно: в девятнадцатом веке в обществе ходил анекдот, который, однако, некоторые авторы считают невыдуманным. Когда Д.Ж.Р. Вандамма представили царю Александру – и в ответ на упреки в его жестоком обращении с немцами и французскими эмигрантами генерал парировал: «По крайней мере, меня не могут обвинить в убийстве своего отца».[1625]1625
  Упоминание этого случая содержится, например, в этом издании: Du Casse A. Le général Vandamme et sa correspondance, Didier, P., 1870; подробнее о генерале Д.Ж.Р. Вандамме: Gallaher J.G. Napoleon’s Enfant Terrible: General Dominique Vandamme. University of Oklahoma Press, 2008.


[Закрыть]

Безусловно, на пути следования колонн французских пленных случались и убийства, и жестокости, пьяные разборки, выделенные на содержание иностранцев (а перед ними царь заискивал…) огромные бюджеты часто раскрадывались русскими чиновниками[1626]1626
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов… с. 343.


[Закрыть] – все это было, но тем не менее десятки тысяч неприятельских солдат успешно пережили несколько месяцев в России, а затем вернулись на родину (вспоминаем «во Францию два гренадера из русского плена брели»). Были и те, кто просто превосходно устроился в России: учителями в дворянские семьи, где имели большое жалованье, минимальные обязанности и легкодоступную жену и дочку главы семьи. Некоторые «пленные» сделали большую карьеру и стали предводителями уездного дворянства, прожили долгую жизнь! Взятые голодными и холодными «пленные» наполеоновской армии устроились гораздо лучше всех местных крепостных крестьян. Яркий пример – Гийом Олив: к 1821 году он состоял адъютантом при великом князе Константине Павловиче, а в 1831 году уже стал предводителем дворянства в губернии, где получил поместье.[1627]1627
  Замойский А. Указ. соч., с. 277.


[Закрыть] А уроженец Руана, наполеоновский солдат Жан-Батист Николя Савен (1768–1894), прожил в Саратове до 126 лет: он говорил, что для него нет смысла возвращаться во Францию, если там не правит Наполеон. В доме Савена на всеобщем обозрении стояла статуэтка и нарисованный им акварельный портрет императора! Н. Савена с величайшим почтением посещали соседи и русские историки[1628]1628
  Русская старина, 1896, т. 86, № 4, с. 109–114.


[Закрыть].

Находясь в плену, солдаты даже германских (!) подразделений Великой армии 15 августа 1813 года громко праздновали (на русские деньги) День рождения императора Наполеона![1629]1629
  Замойский А. Указ. соч., с. 277.


[Закрыть] После чего они вскоре отправились на родину (а многие дамы-дворянки дарили им полушубки в дорогу). Хороша российская «победа»!

Важно еще раз подчеркнуть: абсолютное большинство пленных армии Наполеона были взяты не в боях, не с оружием в руках, а просто в полубессознательном состоянии – замерзшими или больными (в том числе большой процент – уже на территории Великого княжества Литовского, которое осенью и зимой 1812 года не являлось частью Российской империи). В доказательство я предлагаю обратиться, например, к официальному подробному документу коменданта Главной квартиры 1-й Западной армии (РГВИА. Ф. 103. Оп 3/209а. Д. 37. Л. 56): с 23-го июня по 3 сентября (с ночи переправы через Неман – до подступов к Бородину) было отправлено в тыл только лишь 66 дезертиров и 2 729 пленных (опять же часто просто больных тифом или случайно взятых во время поисков провизии вдали от Смоленского тракта). Ученым следует различать комические «победные реляции», которые являются лишь сказками для «Луизы»-царя или толпы – и реальные документы, сообщающие сколько конкретно было направлено, куда, кем принято, сколько денег выделено на пропитание и т. д.

Российский Государственный Военно-исторический архив хранит, к примеру, и такой показательный документ зимнего периода кампании (РГВИА. Ф. 103. Оп. 3. Д. 909. Л. 416–419об). После всех боев в районе Березины из г. Борисова было отправлено 5 небольших партий пленных. Они были в основном из числа заблудившейся во время вьюги без карты местности дивизии генерала Луи Партуно (1770–1835). Сам он, кстати, в итоге прожил долгую и счастливую жизнь, которую красиво закончил с видом на море в Монако (там, где ныне живут патриотические семьи десятков российских чиновников). Так, в партии, сопровождаемой полковником Дубянским (об этом, собственно, и идет речь в упомянутом выше документе), насчитывалось 4 генерала, 17 штаб-, 238 обер-офицеров, 404 нижних чинов и 4 маркитантки, но из них только 1 генерал, 1 штаб-, 45 обер-офицеров были взяты «с оружием в руках», а остальные «сдались на капитуляцию». То есть, как мы понимаем, и еле держащие оружие голодные и окоченевшие армейцы уже были не в форме, но абсолютное (!) большинство даже и пленными назвать сложно: просто люди, которые почти без сознания искали пропитание и очаг.

Полковник Алексей Карпович Карпов (ок. 1790–1837) свидетельствует: «Русские в плен не хотели брать; усталые, больные и изнуренные холодом и голодом войска Наполеона бросали сами ружья и пушки и скитались по лесам и по пустым селениям и корчмам, ища себе теплого уголка, часто разводили огонь на полу в корчма, когда корчма загоралась они тут же в ней сгорали… Под Красным я сам взял одного польского солдата в плен, я ни какого оружия кроме тесака не имел, но поляк был с ружьем, по первому слову пардон он бросил ружье и охотно пошел за мной, это доказывает, что враги наши, видя свою погибель искали у нас покровительства, нечаянное взятие поляка случилось так: под вечер прекратилась пальба с нашей батареи я пошел вперед один к одному ручью за водой, тогда за ручьем увидал поляка и он по моему приказанию сдался пленным, ввечеру накормил его чем мог и дал рюмку водки, по утру надо было его отправить к пленным, что я и сделал дал ему на дорогу несколько сухарей, он просил, что бы его оставить при роте, однако того сделать было не можно, он отправлен».[1630]1630
  Россия и Европа. Эпоха Наполеоновских войн. М., 2012, с. 236–237.


[Закрыть]

Интересные и неприятные для идеализированного пропагандой облика «Руси православной» факты оставил в своем описании войны 1812 года Марко де Сент-Илер (1796–1887). Он был пажом Наполеона, а для описания происходившего с пленными воспользовался тем, что рассказали ему лично они сами (в том числе П. Ноказ). В своем труде М. де Сент-Илер передает жестокое и неумное поведение сопровождавшего пленных офицера, а затем переходит к теме чиновников: «По достижении места назначения пленных ожидали страдания. Испытывая на себе наглую алчность и жестокость губернаторов и начальников полиции, они прошли все ступени страданий. В нескольких местах, как в Новгороде, губернаторы заставляли всех исполнять каторжные работы, чтобы получить половину рациона грубого хлеба, заменявшего скудное денежное содержание, которое предоставил им император Александр и которое губернаторы расхищали ради своей выгоды. …Таким образом, тысячи пленных погибли в российское земле, а ведь среди них были женщины, дети, чиновники и даже слуги, задержанные впредь до заключения мира вопреки военным законам, принятым у всех культурных наций, которые исключают их из класса комбатантов (т. е. строевых солдат – прим. мое, Е.П.)».[1631]1631
  Военнопленные армии Наполеона в России. 1806–1814. Мемуары. Исследования. С.-Пб., с. 513–514.


[Закрыть]

Как я уже говорил, на Березине казаки набросились не только на раненых и больных французских солдат, но и на гражданских лиц – женщин и детей. Потом, как мы видим из данного свидетельства, их засчитали еще и пленными! Велика слава и гордость! Что до поведения чиновников: почему-то это никак не расходится со всем тем, что я о них всегда знал из огромного множества прочих свидетельств и расследований. Можно, поменяв даты и имена, вставлять в сводку новостей. Для сравнения напомню известный факт (запечатленный в картинах и описанный в мемуарах): когда в 1814 году, после ряда успешных для Наполеона сражений, русских пленных ввели в Париж, то парижане стали приносить им еду и теплые вещи. При этом Наполеон вел в России вынужденную политическую кампанию, пытаясь заставить Александра I соблюдать мир, а русские армии пришли интервенцией во Францию, чтобы сменить режим и отнять у нации те прогрессивные нововведения, которые они получили в предшествующие годы (параллельно обороняясь от посылаемой феодальными монархами орды).

Европейцы в своих мемуарах оставили нам массу интересных свидетельств о состоянии российского общества той поры (часто о том, о чем сами россияне не могли писать из-за цензуры, а крестьянство и солдаты – по причине поголовной неграмотности). Например, обер-лейтенант вюртембергского контингента Христофор-Людвиг фон Иелин (1787–1861) записал: «…когда партия пленных, к которой принадлежал и он, остановилась в татарской деревне в Пензенской губернии, хозяйка дома на основании того, что они не крестились, входя в дом и перед едой, отнеслась к ним очень дружелюбно и сытно накормила, т. к. сама была мусульманкой и не любила христиан».[1632]1632
  Промыслов Н.В. Французское общественное мнение о России накануне и во время войны 1812 года. М., 2016, с. 213.


[Закрыть] Как-то подобное отношение не укладывается в уютную сказку об «Отечественной войне» и «единении всех вокруг трона». Кстати, об отношении к русским властям татар я считаю интересным процитировать еще один документ из до сих пор не введенного в научный оборот архива командующего 3-й Западной армией А.П. Тормасова (он был опубликован мизерным тиражом в 1912 году, это издание есть в моей коллекции). 21 июня М.Б. Барклай де Толли писал А.П. Тормасову (под грифом «Секретно»): «Дошло до сведения Государя Императора, что в Татарских полках, содержащих кордон, усиливаются побеги за границу».[1633]1633
  Двенадцатый год. Исторические документы собственной канцелярии Главнокомандующего 3-ю Западною Армиею генерала-от-кавалерии А.П. Тормасова. С.-Пб., 1912, с. 11.


[Закрыть]

Пленные были размещены в 45 губерниях и 2 областях Российской империи. Репатриация пленных из контингентов стран-союзниц Наполеона, ставших союзниками России, началась еще в конце 1812 г., а в 1814 г. решился вопрос с французами, неаполитанцами и поляками.[1634]1634
  Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов… с. 344.


[Закрыть] Да и кого вообще числили «пленными» власти православной империи? За счет чего получается эффектная цифра для реляций? Часто туда записывали не просто оставшихся в бессознательном состоянии больных и обмороженных военных, но и многих штатских – даже детей! Изучим, к примеру, репрезентативный документ «Список пленным французской армии в Вильне»: в нем они перечислены поименно (!), причем указывается нация, подданство, род войск, в каком точно доме Вильно временно «живет» и т. д. Абсолютное большинство оказалось поляками и немцами, взятыми в основном без боя в самом Вильно. А дальше – еще интереснее: офицеров было 158 человек, солдат – 297 чел., а «нестроевых» (сотрудников администрации, аптекарей, слесарей, кузнецов, плотников, портных, камердинеров, пекарей, конфетчиков, артистов и т. д.) – 562 чел., т. е. большинство. Мало того: среди «взятых в плен» бравыми православными солдатами царя Александра были даже 34 «малолетних ребенка»…[1635]1635
  Бумаги, относящиеся до отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П.И. Щукиным. Ч. 3. М., 1898, с. 27–40.


[Закрыть]

Далее. Интересно, что еще крупный исследователь темы 1812 года М.И. Богданович рассчитал количество армии Наполеона, собравшейся за Неманом: даже без некоторых фланговых частей и многих отставших и больных у него вышла цифра в 81 000 человек![1636]1636
  Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. СПб., 1860, т. 3, с. 517–518.


[Закрыть] Это ли «совершенное истребление»? Совсем не маленькие силы. Я напомню, что Бонапарт начинал свою знаменитую Первую Итальянскую кампанию всего с 38 тысячами.[1637]1637
  Соколов О.В. Первая Итальянская кампания Бонапарта. 1796–1797. Ч. 1. М.—С.-Пб., 2016, с. 52.


[Закрыть] Напомню и о том, что сформированная армия вновь созданного в 1812 г. Великого княжества Литовского (14 тыс., а вместе с жандармерией – до 19 тыс.) практически не понесла потерь, и Александру I пришлось всех простить: они остались жить в Российской империи и ненавидеть ее (помимо тех, кто вообще перешел в гвардию Наполеона!).

Более того! Давайте вспомним (возвращаясь к главе, описывающей начало Русской кампании), что в Великой армии состояло 44,8 % солдат иностранных – не французских контингентов. Большинство из них – это бывшие и будущие (или уже в 1812 году перешедшие на сторону врага) союзники России, которые воевали во всех антифранцузских коалициях. Таким образом, мы понимаем, что потери собственно Франции (с включением недавно присоединенных территорий, населенных жителями, не являвшимися этническими французами!) необходимо уменьшить в разы. О.В. Соколов, анализируя подлинные документы, пришел к выводу, что в июне 1812 г. только по завышенному списочному составу в Великой армии числилось всего чуть более 200 тысяч французов (из исконных департаментов).[1638]1638
  Соколов О.В. Армия Наполеона. СПб., 1999, с. 398.


[Закрыть] Документы, факты, цифры свидетельствуют, что война 1812 года была трагедией не для далекой Франции, а именно для России! Но факты в сознании масс были заменены мифами пропаганды и эффектными картинами, когда казаки налетали (к примеру, на Березине) на безоружных, а также тянувшихся вместе с наполеоновской армией штатских – актеров, чиновников, женщин и детей.

Далее. Если бы армия Наполеона «была полностью уничтожена» в декабре 1812 года, как бы уже в феврале – марте 1813 года он собрал в Саксонии 200 000 войска, с которыми затем разбил русских и их союзников в сражениях под Лютценом и Бауценом?![1639]1639
  Hamilton-Williams D. The fall of Napoleon. L. 1994, p. 29; Чандлер Д. Указ. соч., с. 528.


[Закрыть] Да, среди них было много конскриптов, юных и неопытных новобранцев, которых прозвали «Марии-Луизы» (в честь молодой и привлекательной жены Наполеона), но любой мало-мальски разбирающийся в военном деле человек понимает, что без опытных частей и старых кадров не то что победы, но и вообще попытки сражаться были бы невозможны. Среди этих 200 тыс. находились и части, которые невежественные «историки», невнимательно и некритически прочитав (или пользуясь ошибочными формулировками коллег, а не первоисточником) ведомости Ж. Шамбре (см. главу с расписанием Великой армии перед началом Русской кампании), по собственной воле засчитали отправленными в Россию, но, на самом деле, эти соединения НИКОГДА не пересекали границу! Так, большинство авторов смело отправляют в поход на Москву маршала П.Ф.Ш. Ожеро с его 11-м армейским корпусом, хотя маршал не покидал Берлина, и только некоторые части его корпуса в самом конце кампании перешли Неман (уже на территорию княжества Литовского), но в основном походе на Москву не участвовали. Без проверки и анализа сочинители нередко засчитывают воевавшими в Русском походе солдат наполеоновской армии, отдыхавших по гарнизонам в Пруссии и в Герцогстве Варшавском.

Миф о громадных потерях армии Наполеона был выгоден М.И. Кутузову и активно пропагандируем в лживых реляциях. Как мы знаем из документальных свидетельств, М.И. Кутузов тяготился простым подписанием самых важных для жизнеобеспечения армии документов, но ловкие победные формулировки придумывать умел и находил на это энергию. Однако известная фраза об окончании войны «за полным истреблением неприятеля» является полнейшей выдумкой позднейших нерадивых сочинителей. На это недавно обратил внимание автор монографии о периоде кампании конца 1812 – начала 1813 г. К.Б. Жучков. Он уточняет: «Нам не удалось обнаружить эту фразу ни в прямом, ни в переносном смысле, ни в одном документе ни М.И. Кутузова, ни Александра, ни кого бы то еще ни было, ни в 1812, ни в 1813, ни в 1814 г.».[1640]1640
  Жучков К.Б. Русско-французское противостояние в конце 1812 – начале 1813 гг. М., 2013, с. 12.


[Закрыть] Очень интересно! Мои коллеги всегда цитируют эту ложь и никогда не обращают внимание на самое важное, что Кутузов изо всех сил ПЫТАЛСЯ сделать. Нечаянно оказавшийся «спасителем отечества» вечно спящий и проигравший все сражения генерал хотел поскорее громко и официально дать понять об окончании войны! Во многом для этой цели он регулярно сообщал о несуществующих победах, готовил психологическую почву для окончания «проекта». Он знал, что к армии спешит Александр, у которого психика настроена лишь на агрессию; Кутузов понимал, что в Европе уже не будет такого пространства, климата и голода; он знал, что русских разобьют (как били под Аустерлицем и Фридландом). И Кутузов оказался прав: Александр распорядился войну не заканчивать, а перейти границу – и русских (вместе с союзниками) разбили под Лютценом, Бауценом и Дрезденом!