Текст книги "Истукан"

Глава четырнадцатая
На палубе „Спасителя“

Рита с любопытством осматривала подготовленный к плаванью спасательный плот. Папа сказал, что в экипаж, помимо Клэр, возьмут трёх добровольцев, самых лёгких и подвижных. Мама заранее устроила сцену, ведь Рита была и лёгкой, и подвижной, – в слезах призвала дочь остаться на берегу. Напомнила о перечне диагнозов, расписанных в её пухлой медицинской карте: синусовая аритмия, синовит левого коленного сустава, двусторонний остеоартроз первой степени, дисметаболическая нефропатия, перетяжка желчного пузыря. Не удовлетворившись этим, напомнила о морской болезни, мучившей Риту на «Амок Лайте», заявила, что не даст ей «Драмину» и вообще не позволит взять ни одной таблетки, без которых Рита, конечно, не продержится и дня. Таблеток в маминой аптечке осталось немного. Она и не подозревала, что Рита их давно не принимает.

Никаких «Мезимов», «Найзов» и «Супрастинов». Рита даже перестала носить наколенник. Не знала, как объяснить изменения, произошедшие с её телом. Неужели мама их не замечала? Папа, прежде подавленный кредитами, затянувшимся переездом из Дома быта и пустовавшим салоном «Мира оптики», тоже преобразился. С упоением занимался обустройством лагеря и судьбами доверившихся ему людей. Мама дни и ночи гуляла по песчаному пляжу, лежала на нежном коралловом песке, но боялась раствориться в окружившей её дикости и нарочно поднимала из памяти нелепые отголоски утраченного мира. Зачем-то вспоминала вскрытый замок их квартиры в Первомайском и неудавшееся ограбление. Беспокоилась о коллекторах, названивавших бабушке. Спрашивала папу, как же там, в Иркутске, всё устроится, пока они отсиживаются на острове в их затянувшемся отпуске. Утомительные разговоры о государственных экзаменах и упущенных подготовительных курсах отпугивали Риту, и последнюю неделю она избегала маму. Плот привлекал Риту необычностью – никогда прежде она не видела ничего подобного, – но подниматься на его палубу Рита не собиралась. Спокойно сказала об этом маме и позволила ей увериться, будто свою роль сыграли её слёзы и уговоры.

Плот получился совсем не похожим на хлипкие посудины из досок и пластиковых бутылок, которые Рита видела в Чертугеевском заливе родного Солнечного. Палуба плота была прямоугольная, сложенная из двух слоёв просушенного бамбука и перехваченная чёрными завитками ротанга. От неё вытягивался съёмный бамбуковый нос, призванный рассекать волны и в полный ветер повышать ходкость судна. Между носом и палубой вздымалась единственная мачта. Для её устойчивости Клэр закрепила в основании короткую бамбуковую перекладину. Вдвое более длинная перекладина держалась на корме. Концы обеих перекладин, передней короткой и задней длинной, соединялись подобием полозьев, придавая плоту трапециевидную форму бумажного самолётика. Рита слышала, как Клэр объясняет Диме устройство плота, и знала, что «полозья» увеличат остойчивость судна – не позволят ему перевернуться при бортовой качке.

На корме плота размещалась единственная скамейка – место рулевого, а за ней крепился сам руль, похожий на снегоуборочную лопату. Провизия, замотанная в халаты, лежала на палубе возле мачты. По бортикам палубы располагались спальные места из дополнительных бамбуковых стеблей. Клэр говорила, что ночью путники будут спать сменами по два человека.

Осмотрев плот и прогулявшись по его полозьям, Рита отошла в сторонку. Наблюдала, как Мактангол и Габриэль крепят к мачте тяжёлое полотно паруса, потом, заскучав, подхватила плавательную маску с трубкой и прыгнула в море. Ничто не мешало ей наблюдать за отбытием плота из первых рядов. Однако, нырнув в углублённый лабиринт между выступами донных отложений, Рита позабыла и спасательный плот, и тревожную маму.

Подводные скалы лежали испещрённые многочисленными углублениями, до отказа населённые пёстрой жизнью. В мелких выскобленных ямках таились морские ежи. Такие милые и чистоплотные. Известковые пластины их панциря покрывала тончайшая кожа, вычищенная от малейших коралловых крошек. Длинные чёрные или чёрно-белые, как у дикобраза, иглы покачивались, выдавая исключительную, почти шарнирную подвижность. Зависнув над очередным ежом, Рита долго наблюдала, как в его иглах суетятся крохотные червячки и моллюски. Затем плыла дальше над усеянной морскими звёздами лужайкой. Затерянные среди водорослей или выставленные солнцу, они неспешно ползли по гладким, будто кость, обломкам кораллов. Звёзды здесь встречались леопардовые, сизые, но чаще попадались терракотовые с чёрными конусами бугорков по всему телу, и Рита жалела, что ни папа, ни мама ни разу их не видели. Как бы Рита ни уговаривала родителей, они отказывались нырнуть с маской, а значит, толком не познакомились с миром, в котором очутились. Возможно, поэтому не успели его полюбить.

Оставив лужайку со звёздами, Рита поплыла дальше. Под ней стелились разрозненные каменные наросты, скальные глыбы и диковинные коралловые валуны – из-за тесных складок на поверхности Рита нарекла их «мозгами Перуна» и радовалась тому, как забавно и вместе с тем почтительно звучит выбранное ею название. Вслед за аметистовыми и лавандовыми рыбками самых невообразимых форм, напоминавшими то раздувшийся шарик, то сморщенный гороховый стручок, Рита заплыла в старый коралловый лес, где каждое из миниатюрных деревьев было похоже одновременно на ель и кактус. Лес стоял сумрачный, населённый хмурыми муренами и насупившимися в своих норках крабами. В его глубине угадывалась пылевая взвесь тёмного подлеска. Рита, словно погрузившись в дебри Лихолесья, плыла неторопливо, опасаясь неловким движением пробудить дремавшую в подлеске угрозу, но вскоре начиналась опушка молоденькой коралловой чащобы, где жизнь возвращала неизменно радостные краски.

Когда Рита замирала, под ней собирались любопытные рыбки тигриного окраса. Они задумчиво смотрели на неё, будто пытались объяснить себе появление необычного существа. Рита взмахивала рукой, пускала в их сторону лёгкое дуновение воды, и они с показным безразличием уплывали, но вскоре оборачивались и наблюдали за ней издалека. Рита продолжала путешествие по бухте Спасения, и ей улыбались мягкие губы тридакн. Рита раньше принимала их за пухлых неподвижных змеек. Не сразу поняла, что видимые губы – лишь наружная мантия моллюсков, раковина которых спрятана в тесных, почти неразличимых углублениях. Мантия всякий раз оказывалась необычного окраса, броско-цветастой, пурпурной, красной или фиолетовой, словно лосины на принарядившихся к сельской дискотеке девушках. Стоило провести над губами рукой, задеть их потоком воды, и они втягивались внутрь, а волнистые створки раковины смыкались.

Рита блуждала по подводным лабиринтам бухты, то застывая над суетливыми рыбками, то заныривая к ним поближе, а потом отплёвывая воду из дыхательной трубки. В первую неделю она обгорела на открытом солнце, но даже боль в спине и плечах не могла её остановить.

В очередной раз посмотрев на пляж, Рита заметила оживление у плота. Участники морской спасательной экспедиции ждали послеобеденного отлива, рассчитывая выскочить из бухты вместе с вытекавшими из неё водами. Рита вскарабкалась на рифовый выступ и, отжав косу, приготовилась наблюдать за представлением. С берега на неё поглядывала мама. Беспокоилась. Боялась, что дочь переберётся на палубу «Спасителя». Так Клэр назвала плот.

На «Спасителя», помимо Клэр, вчера отобрали двоих членов экипажа с «Амок Лайта»: проныру Багвиса и зазнайку Габриэля.

Палубный кадет был не самым лёгким и подвижным, однако достаточно знал о морских путешествиях, чтобы помочь француженке. Четвёртым участником морской экспедиции стала Диана. Она вызвалась добровольно. Ну или по наущению Тёрнера.

Клэр и Габриэль, зайдя по колено в воду, долго следили за отливом и наконец дали знак остальным. Сразу шестеро мужчин потянули плот с пляжа. Столкнули его в море и толкали дальше, осторожно выискивая отмель и обходя углубления на дне. Если углубление открывалось большой прогалиной, они временно повисали на полозьях плота, затем вновь нащупывали под собой твёрдую поверхность.

Экипаж «Спасителя» шёл рядом.

Плот удалось протащить до середины бухты, прежде чем экипаж взобрался на палубу. Дальше им предстояло действовать самим. Габриэль поднял длинный бамбуковый шест и принялся отталкиваться им ото дна, старался выправить плот и не позволить тому пойти боком. Клэр, Диана и Багвис взялись за вёсла – подгребали или табанили по команде француженки. Парус, закреплённый на мачте и пока скрученный в рулон, раскачивался из стороны в сторону. Белая футболка флага едва шевелилась под порывами слабого ветра.

В последние дни послеобеденные отливы случались слабыми, но плот поначалу шёл уверенно, потом замедлился. Послышались недовольные голоса Габриэля и Клэр. Рита видела, как через палубу «Спасителя» прокатываются волны. Плот оказался не таким плавучим; не добравшись до рифовых заграждений, начал днищем цеплять подводные валуны. Вода продолжала убывать, и следовало торопиться. Габриэль наваливался на шест. Диана и Багвис активнее работали вёслами, а Клэр перебралась к носу. Кажется, решила перераспределить вес и не притапливать корму, заодно высматривала свободные проходы между подводными преградами – рукой указывала нужное направление.

«Спаситель» двигался всё медленнее, пока не застрял окончательно. Как ни старался экипаж, плот не слушался, плыть дальше отказывался, а потом и вовсе стал выкручиваться правым бортом вперёд. Все, кроме Габриэля, спрыгнули в воду. Облегчив плот, попытались толкать его руками. Следом спрыгнул и Габриэль. Чуть позже подоспели помощники с берега, но время было упущено, и Клэр скомандовала возвращение. Побоялась, что камни, выступившие под «Спасителем», повредят нижний слой бамбуковых стеблей.

Вытащить плот на берег оказалось непросто. Пятнадцать человек едва справились с этой задачей, и часом позже «Спаситель» благополучно вернулся на песок. Рита между тем нырнула с рифа. Вспомнила, что неподалёку захоронен деревянный ящик с «Амок Лайта», и решила проведать поселившихся возле него рыбок.

Ящик покрывала десятиметровая толща воды. Он примостился под отвесной грядой рифа, частично укрылся наметёнными на него коралловыми обломками и прочим морским мусором вроде старых водорослей, осколков раковин и крохотных осьминожьих клювиков. Рита доныривала до ящика, хотя на последних метрах голову стискивало так, что начинали болеть виски, а вода становилась нестерпимо холодной, и даже нащупала на нём замок, однако справиться с ним ей не удалось. О том, чтобы поднять ящик, Рита не думала – она и сдвинуть его не могла. Хотя Дима рассказывал, что в прежние времена, когда ещё не было ни аквалангов, ни водолазных костюмов, искатели сокровищ умудрялись поднимать богатые сундуки и с бо́льших глубин. По его словам, капитаны испанских судов, атакованные пиратами, порой нарочно затопляли свои каравеллы или фрегаты, если глубина под ними не превышала двадцати метров, чтобы потом ныряльщики могли вернуть содержимое их трюмов. Двадцать метров! Подобное погружение казалось Рите фантастическим.

Дима любил рассказывать о затерянных в море сокровищах и всегда находил благодарного слушателя. Сама Рита вопросы задавала редко, но пристраивалась по вечерам к костру, чтобы послушать его истории о «Серебряном флоте», о золотых монетах, покрывавших дно Карибского моря, Столовой бухты, Кадисского залива, Гибралтарского пролива и других мест с не менее чудесными названиями. Дима утверждал, что в шестнадцатом веке треть добытого в Новом Свете золота и половина серебра не доплыли до Испании. Речь шла о сотнях, тысячах тонн драгоценных металлов. Дима перечислял названия затонувших фрегатов и примерную стоимость их сокровищ с таким пылом, будто готовился со дня на день протянуть руку и выгрести из-под старинных обломков тонну-другую золота для себя.

Рита наблюдала за Димой и французами. Они порой не догадывались о её близости, поэтому говорили свободно и, в отличие от других выживших, часто смеялись, шутили. Спрятавшись за пригорком или кустами, Рита сама тихонько посмеивалась над их ребячеством. Ей нравилось следить и за Лораном в отдельности. Не сказать, что поджарый француз с кудрями, ещё более густыми и непослушными, чем у Димы, с острым носом и растянутым очерком губ казался ей красивым, но было в его поведении что-то открытое, естественное и потому очаровательное. Рита с улыбкой следила за тем, как он ухаживает за Дианой – тайком от Тёрнера, за Аналин – тайком от Роуз. Француз не обходил вниманием ни Мэри Джой, ни Маюми. Пренебрегал только Кларисой. С тех пор как Кларисе доверили возиться с телом капитана Алистера, многие относились к ней так, будто от неё несло запахом мертвечины. Клариса, в общем-то милая женщина, превратилась в изгоя наравне с полоумным Майклом и беглецом Мануэлем. Впрочем, Мануэль перешёл из разряда изгоев в разряд зловредных духов-тикбалангов.

Рита дважды видела Мануэля на границе Гиблой долины и один раз у Мангового сада. Ей стало любопытно, почему спасённый ею филиппинец сторонится других людей; подобраться к нему, чтобы спросить об этом напрямую, она не сумела. В итоге поинтересовалась у Димы. Ведь в бумажнике Мануэля лежали две фотографии. На одной из них красовался именно Дима. Рита поняла это позже. Не придала снимкам значения, решив, что филиппинец был гидом вроде Маюми, с которой на пароме плыли пятеро туристов, и вполне мог держать при себе фотографии своих подопечных. Но Дима Мануэля прежде не знал. Известие о двух снимках в бумажнике незнакомого филиппинца его явно озадачило.

– Нос с горбинкой, будто сломанный, а волосы каштановые. – Рита постаралась припомнить парня со второй фотографии.

– Просто каштановые? – уточнил Дима.

– Да. Постой! Нет, у него была седая прядь. Точно! Сломанный нос и седая прядь. Ты знаешь, кто это?

– Мой друг. Мы собирались прилететь вместе.

– Может, Мануэль встречал вас? Или…

– Нет. Никто нас не встречал и не провожал. – Озадаченность Димы перешла в нескрываемый испуг. – Так говоришь, ты его недавно видела?

– Видела. Хотя он ходит осторожно. Особо не показывается.

– Ясно.

– Думаешь, пожар на пароме устроил Мануэль? Мы из-за него утонули?

– Сомневаюсь…

– Почему? Остальные думают, что он.

– Вот что, Рит. Держись от него подальше. Не знаю, кто и зачем дал ему наши с Максимом фотографии, но…

Дима тогда не договорил. Ушёл в сумрак мыслей, а Рита не стала ему мешать. Мануэля они больше не обсуждали, а в поведении Димы потом ничто не напоминало о кратком приступе страха. Вот и сейчас, обсуждая с Клэр первую, неудачную попытку выплыть из бухты, он выглядел довольным и весёлым. Кажется, радовался тому, что Клэр проведёт по меньшей мере ещё одну ночь на острове. Вторую попытку запланировали на завтра.

«Спасителя» подготовили с вечера. Клэр хотела поймать утренний отлив, начинавшийся за час до рассвета. Он был тише послеобеденного, и француженка надеялась более точно подгадать момент для броска к рифу. Ориентироваться пришлось ощупью и на слух – свет разведённых на пляже костров только слепил.

С первыми проблесками зари плот уже стоял в прибрежных водах. Вокруг него собралось с десяток мужчин. По команде Клэр они принялись тянуть и толкать «Спаситель», проводя его вчерашним маршрутом. Им было наказано сопровождать плот до рифа, но бо́льшая часть вынужденно отпали в начале пути – в утренних сумерках не могли разглядеть дна, в итоге бились ногами о скальные выступы, проваливались в подводные песочные лагуны и не поспевали за остальными.

Вторая попытка не задалась с самого начала. Случись она при дневном свете, возможно, плот вырвался бы за пределы рифа, который выжившие прозвали Тюремным, но полумрак сыграл свою роль, и «Спаситель» не преодолел и половины стартового пути – застрял посреди бухты Спасения, на этот раз крепко. Возиться с ним пришлось до обеденного прилива. Вытащив плот на пляж, экипаж обнаружил, что его днище повреждено: каменными выступами сорвало несколько ротанговых креплений. Клэр не унывала. Остаток дня она провела за починкой «Спасителя», а вечером призналась, что придержала самый опасный и самый действенный способ выбраться.

– Придётся рискнуть.

Первую половину следующего дня экипаж «Спасителя» провёл на рифе, обсуждая задуманный манёвр и следя за приливноотливным движением воды. Удовлетворившись наблюдениями, они вернулись на берег и расположились на палубе плота, будто стараясь заранее привыкнуть к тесноте его приюта. Никто не знал, сколько дней экипаж проведёт в открытом море, прежде чем наткнётся на остров или проходящее мимо них судно.

Багвис, Диана и Габриэль вскоре ушли, а Клэр осталась лишний раз проверить мачту и полозья. Когда к ней присоединились Лоран и Дима, Рита расположилась неподалёку – слушала разговоры друзей и лакомилась принесёнными с Малого плато плодами тарамбуло, которые называла волосатым виноградом. Рита давно обнаружила низкорослые кусты с жёлтыми и зелёными ягодами. Размером с грецкий орех, они щетинились острым ворсом и прикрывались плотными листочками. Рита не была уверена в их съедобности, пока старик Баньяга не продемонстрировал, как их очистить и съесть. Тарамбуло оказались жутко кислыми, отдалённо напомнили смесь винограда с лимоном и привели Риту в восторг. Папа отметил, что лучшего лекарства от цинги им здесь не сыскать.

Дима, помогая француженке осматривать небогатый такелаж, привычно рассказывал о подводных сокровищах, потом уговорил Клэр вновь разъяснить ему вычисление долготы. Рита прикрыла глаза и наслаждалась самим звучанием дружеской беседы. Лишь изредка выхватывала отдельные истории о самоучке-англичанине, сумевшем три века назад собрать хронометр – за восемьдесят дней плаванья он выдал погрешность в ничтожные пять секунд.

– Четвёртый хронометр Гаррисона был великолепен! – восторгалась Клэр. – У отца над столом висела его увеличенная копия. Хронометр не требовал смазки, не ржавел, не реагировал на влажность и качку. Удивительно. Отец считал его одним из главных творений человека. Гаррисон укротил время.

Услышав последние слова, Рита подумала, что уже месяц живёт вне времени – подчинённая естественному ходу солнца и луны, но вырванная из тикающих рамок циферблата. Ни расписаний, ни опозданий. Ни звонков, выгоняющих из-за парты и загоняющих в класс, ни выданных по строгому распорядку таблеток. Безоглядный бег долгих семнадцати лет прекратился, и Рите теперь казалось, что бежала она на месте, наперегонки со своим же отражением.

Третью попытку выбраться из бухты Спасения Клэр наметила на полдень. Она больше не надеялась на отливное течение и рассчитывала проскочить Тюремный риф по первым водам прилива. Плот вновь сопровождали десяток мужчин. В воде их общим передвижением командовал Мактангол, а с палубы – Габриэль. «Спаситель» с силой толкали вперёд. Теперь днище не цепляло скальные заграждения, сполна покрытые морем, но противиться приливному течению оказалось выматывающе трудно. Мужчины оступались, проваливались по грудь в воду. Багвис и Диана, Габриэль и Клэр попарно орудовали двумя шестами – наваливались на них, и шесты выгибались глубокой дугой, грозя лопнуть и поранить кого-нибудь из членов экипажа. Рита плавала поблизости, с улыбкой наблюдала, как под водой, поднимая донную взвесь, медленно продвигаются два десятка ног, потом обогнала «Спаситель» и стала поджидать его на уже притопленном Тюремном рифе.

Вчера Клэр сказала, что основная трудность в третьей попытке – вытолкнуть плот за пределы бухты, а там она поднимет парус и поймает юго-западный ветер. Муссон понесёт их дальше вопреки течению. Клэр сравнила задуманный побег с космическим полётом, а «Спаситель» – с шаттлом, которому предстояло перебороть земное притяжение, прежде чем заскользить по свободным просторам Миндорского пролива.

– Поначалу мы пойдём в фордевинд, – пояснила Клэр, – то есть прямо по ветру. Пусть несёт на северо-восток, не страшно. Главное – оторваться от острова. Когда приливное течение отпустит нас, мы возьмём круче к ветру и дальше пойдём в крутой бакштаг, если понадобится – в галфвинд, то есть под углом к ветру, прямиком на восток, как и планировали.

Остров сопротивлялся. Метров за тридцать до Тюремного рифа «Спаситель» покинули последние помощники – они едва находили опору под ногами. Теперь всё зависело от упорства четырёх членов экипажа. Клэр и Диана оставили Багвиса с Габриэлем управляться с шестами, а сами схватились за вёсла и принялись отчаянно грести, поднимая бурю в закутках между бортами плота и его полозьями, но быстро сдались. Вновь перебежали к шестам. Клэр что-то крикнула остальным, Габриэль крикнул ей в ответ. В их голосах угадывалось отчаяние. Задохнувшись от усталости, беглецы переставали отталкиваться – замирали, навалившись на шесты, и пытались восстановить дыхание, но каждая минута промедления лишала их надежды выскочить за границы Тюремного рифа, такого близкого, что брось камень – и попадёшь в его пенистую шляпу.

Плот норовил повернуться боком. Беглецы из последних сил удерживали его в неизменном положении, затем по команде Клэр вновь принимались отталкиваться шестами. Шесты уходили глубоко, свободным концом опасно утыкались в грудь Багвису и Габриэлю. Казалось, неловкое движение или резкое усиление прилива способны насадить их всем весом на бамбуковый стебель. Рита, отплыв подальше и стоя на обнажённом выступе рифа, с испугом следила за борьбой «Спасителя». Как никогда прежде, желала ему удачи и до дрожи боялась, что в любую секунду кто-нибудь из членов экипажа, пронзённый шестом, закричит в предсмертных муках.

Крик вскоре раздался. Однако он был победным.

Плот перевалил за Тюремный риф. Клэр сорвала удерживавшие парус завязки. Его нижняя кромка, хлопнув, отскочила – и парус наполнился ветром, выставив солнцу и морским брызгам выписанную на нём цитату из Библии. Крикам экипажа вторили крутившиеся в отдалении чайки, словно ждали гостей и надеялись получить от них приветственное угощение. Багвис и Габриэль вытянули шесты на палубу и повалились рядом. Клэр, перебравшись на скамейку, схватилась за рулевое весло, а Диана перебралась на нос, где подруливала веслом гребным.

Как и планировала Клэр, «Спасителя» подхватил юго-западный муссон. Тяжёлый парус едва раздувался, иногда заполаскивался и даже кратко опадал, но главное – ему удавалось сопротивляться приливному течению. Отвернувшись от берега и глядя исключительно на «Спаситель», можно было подумать, что плот неудержимо несётся вперёд, оставляя позади сотни метров морского пространства. В действительности же «Спаситель» едва продвигался наискось от Тюремного рифа. Плот буквально плыл на месте, тем не менее оставляя за собой пенистый кильватер, и подобное противоречие завораживало. Остров не сдавался.

Обнаружив, что течение и спорящий с ним муссон уравновесили друг друга, Клэр заставила Багвиса и Габриэля взяться за вёсла. Диана тоже больше гребла, чем рулила. Рита понимала: стоит ветру ненадолго усмирить пыл, и «Спаситель» бросит обратно, на камни. Плот изначально выбрался через самый низкий и потому судоходный участок рифа, теперь же сдвинулся севернее, а значит, угодит прямиком на торчащие из воды скалы.

Борьба продолжалась.

Гребцы, вымотавшись, поднимали вёсла. Дышали глубоко и часто. Ветер усилился и впервые наполнил парус до отказа, весело взгорбил его и явственно потащил «Спаситель» вперёд. Казалось, что плот окончательно вырвется из западни, но мачта неестественно отклонилась вперёд, покачнулась, а затем преломилась. Парус сложился. Его верхняя рейка ударила сидевшую на носу Диану. Филиппинка, оглушённая, свалилась в воду.

Клэр вскочила, но тут же упала на палубу – плот крутануло на месте и боком понесло на риф. Габриэль, выставив весло, попробовал смягчить столкновение, но при ударе о риф «Спаситель» тряхнуло так, что парус перегнулся в обратную сторону: на мгновение выпрямился в прежней стати, успел отчасти вдохнуть порыв муссона и тут же захлопнулся вновь, будто пасть невиданного зверя, решившего пожрать беглецов в наказание за их дерзость.

Полозья лопнули, мачту и парус снесло, а сам плот перевернулся, выставив штыки развороченного днища. Клэр, Багвис и Габриэль опрокинулись в море и, вынырнув, постарались отдалиться от «Спасителя», боялись напороться на его обломки. Между тем Рита видела, как тело Дианы утянуло севернее, перебросило через подводные камни, ненадолго притопило в кипенных бурунах и понесло дальше. Она могла застрять на валунах, среди которых когда-то без сознания лежал Мануэль, но приливное течение в северной части бухты пошло завихрениями, и Диану утащило ещё дальше. Рита следила за тёмным пятном её неподвижного тела, пока оно не скрылось за мысом.

Оправившись от ужаса, Рита бросилась в воду. В прыжке заметила, как на помощь экипажу «Спасителя» торопятся и несколько человек с берега. Получасом позже обессилевших двух филиппинцев и Клэр выволокли на пляж. Возле них суетились женщины.

Рядом, заливаясь, лаял Стинки. Тёрнер тщетно пытался его одёрнуть. Напуганная, плакала Малайя. Девочка прижималась к утешавшему её старику Баньяге и не сводила глаз с побледневшей француженки.

Рита, не обратив внимания на мамин окрик, побежала к могиле капитана Алистера, оттуда – к сейчас притопленной песчаной полосе северной оконечности пляжа. Скользя и спотыкаясь, перепрыгивала с валуна на валун. Всматривалась в волны. Искала филиппинку, готовилась помочь ей, как однажды помогла Мануэлю. Дианы нигде не было. Её унесло дальше вдоль острова.