Текст книги "Взгляд со второго этажа"

– А я бы ее вообще оставила на ночь. Как ты на это смотришь, Ната? – с надеждой спросила я.

Наталья на мгновенье задумалась. Ее колебания отразились на лице.

– Оставайтесь, Натали! – прочувствовав мое настроение, тоже попросил папа. – Вам будет удобно. Я знаю, что Ваш младший сын вполне самостоятелен.

– Хорошо, я останусь, спасибо!

– Вот и замечательно! Лена отведет Вам гостевую комнату…

– Нет, нет, папа! Если Наташа не против – я заберу ее к себе.

Я обратилась к переводчице:

– Как ты на это смотришь?

– Спасибо! Вы так гостеприимны! Только сына предупрежу, и мужа.

Она отошла в сторону и о чем-то недолго говорила по телефону.

– Ну, все. Предупредила, – вскоре сообщила Наталья.

– Па, ты пришлешь завтра за ней машину?

– Конечно, детка! Как выспитесь, и Натали будет готова – звони.

– Хорошо, папа! Но не надейся, что мы рано проснемся! – я еле заметно улыбнулась ему. – Женские разговоры и прочее.

– Отдыхайте! Скоро вам предстоит довольно много работы, – с этими словами папа пошел от нас к оставшимся гостям.

Понемногу разошлись все. Николай с Леной занялись окончательной приборкой. Мы с Натой сели в столовой. За столом остались только папа со своей Люсей.

Выпили еще по одной. Папа немного захмелел.

– Ну, еще по одной – и мы поедем, – сообщил он. – Где внук?

– Поднимись к нему, – сказала я. – Он у себя в комнате.

– Олечка, еще раз прими мои соболезнования! – проворковала Люся. – Искренние!

Папа взял за руку свою Люсю, и они вместе пошли наверх. Мы с Натальей остались одни.

– Ната, сейчас папа спустится, я попрощаюсь с сыном, а ты иди ко мне в комнату, прими душ. Там найдешь все: ночнушку, халат. Я скоро буду.

В голове у меня все-таки заиграл хмель, но противно не было. Скорый отъезд Ванечки мне заменяло присутствие новой подруги-помощницы. Я так себя сейчас ощущала!

– Лена! – попросила я. – Приготовь все необходимое для Натальи…

Хотелось назвать Нату по отчеству, но я его не запомнила.

Я тихо спросила у Натальи:

– Ты кто по отчеству? Я не запомнила, прости.

– Пьеровна. Да ни к чему эти условности! – отозвалась она.

– Надо! – я чувствовала хмель в голове. – Лена, для Натальи Пьеровны – все ее причуды!

– Сделаем, Ольга Борисовна! – как всегда, весело отозвалась Лена. – Пойдемте, Наталья Пьеровна!

– Оля! Ну, зачем ты так? – не смутилась, но заскромничала Ната.

– Ты моя подруга! – я чувствовала, что выпила лишнего, но уже ничего не могла с собой поделать. – А моя подруга – это я сама и есть! Да!

Вдруг зазвонил телефон в моей маленькой черной сумочке. Наталья послушно пошла вслед за Леной.

– Привет, подруга! – раздался звонкий голос Вероники. – Ты где?

Я создала трезвый голос и сообщила, что она не пришла на девятый день.

– Ой, дорогая моя, прости! Ты не напомнила, а я, как всегда, варежка. Ну, прости! – В телефоне Вероники были отчетливо слышны пьяные голоса, звон посуды и веселый треп. Она явно тусовалась в творческой компании.

– Да я не сержусь! Хочешь – приезжай, познакомлю с новой подружкой. Она переводчица и едет со мной в Париж!

– Ты? В Париж? – Вероника протрезвела.

– Да. Папа посылает подучиться. Беру дело Семена в свои руки!

На другом конце «провода» повисла мертвая тишина.

– И надолго? И кем ты будешь? – вопросы Вероники звучали глухо и недоверчиво.

– А я буду вникать в тонкости производства парфюмерных и косметических товаров, и следить за выпуском новинок. Вот так! – даже от себя я не ожидала такой уверенности в себе и гордости.

– Ну, ты даешь! – с восхищением проговорила Вероника. – Я буду твоим первым экспериментом по испытанию новой продукции!

– Обязательно! – ответила я. – А сейчас я никуда с тобой не поеду! Ты опять среди творческих личностей, накачанных водкой?

– Фу, подруга! Ты не оригинальна! – возмутилась Вероника. – Пока! Я еще позвоню.

И бросила трубку.

Папа спустился со второго этажа вместе с Люсей. Для меня это стало сигналом к тому, что можно подняться к сыну.

– Ольга, – попросил папа, – Не надо Ване читать нотаций. Он настоящий мужчина. Попрощайся – и все. Не надо ехать его провожать. Хорошо? Я надеюсь на твое благоразумие.

И я, взрослый, самостоятельный человек, мать, для которой сын – любимейшее существо во Вселенной, неожиданно для себя самой, кротко согласилась с ним!

– Хорошо, папа, – и представила себе, как буду реветь, уткнувшись в подушку, когда Ванечка уедет в аэропорт, рассматривать его фотографии, заболит голова… Как хорошо, что наверху – Ната, моя новая подружка!

Я пошла наверх. Постучала в комнату к Ванечке и вошла без приглашения. Это ведь мой сын!

– Ванечка, ну, будь умничкой! – сказала я. И внезапно попросила Викторию:

– Смотри за ним хорошо!

– Окей! Я Вас понимаю, Олга! – на лице креолки расплылась добрая улыбка. – Все будет хорошо!

– Ма, все будет нормально, обещаю!

Ванечка подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку.

– До следующей встречи! Только по хорошему поводу! Присядем. На дорожку.

По-английски Ваня объяснил Виктории, что значит «присядем на дорожку». Та с удовольствием согласилась.

Мы посидели молча, минутку.

– Ну, идите! – сказала я.– Папин шофер вас отвезет в аэропорт.

Мы с Ванечкой еще раз расцеловались и в порыве чувств, неожиданно для себя, чмокнула в щеку и Викторию.

– Все, до встречи! – я развернулась и пошла к себе в комнату; на глазах моих появились слезки. Я очень медленно шла к себе, в мою крепость, комнату, где ждала меня Наташа.

«Нет, в окно смотреть на уходящего сына не буду, и махать рукой не буду!»

Наталья сидела в кресле у окна и смотрела телик. Увидев меня, она поднялась навстречу, подошла и нежно обняла. Вот тут-то я и дала волю слезам! Я всхлипывала, потом ревела, немного успокаивалась и вновь всхлипывала. Ната гладила меня по спине, шептала успокаивающие слова, потом усадила в кресло.

– Психологи не советуют ложиться во время истерики, а у тебя самая настоящая истерика. Посиди, я налью воды.

– Газированной, не холодной, – продолжая всхлипывать, попросила я.

Ната вышла из комнаты за водой.

И чего я такая неврастеничка? Продолжая всхлипывать, я встала и взяла с книжных полок наш семейный альбом. Сидя в кресле, рассматривала последние фотографии Ванечки, сделанные в Англии. Какой же он у меня красивый!

Вошла Ната с бутылкой минералки и двумя стаканами на подносе.

– Ты уже пришла в себя? Все равно, выпей воды, – она поднесла мне полный стакан.

– Наташа, ты поможешь мне? Познакомишь с тем офицером из военкомата? – вдруг спросила я.

– Познакомлю, – удивленно ответила Ната. – Чего это ты, раньше времени?

– Никогда не поздно. Лучше раньше начать решать этот вопрос.

– Хорошо. Вот приедем со стажировки – дам телефон.

– Спасибо! А он реально сможет помочь? Это очень важно для меня!

– Да поможет, поможет! Он служит какой-то «шишкой» в горвоенкомате. Некоторые мои знакомые тоже к нему обращались – помог стопроцентно.

– Хорошо, вернемся, позвоню ему, – мне сейчас нужны были положительные эмоции, а эта уверенность Натальи как раз таким положительным моментом и являлась.

– Все будет хорошо! – увещевала меня Наталья. Сын твой благополучно отучится, вернется, продолжит дело отца и деда, женится, будешь внучат нянчить,… Что ты раскисла?

Я глубоко вздохнула.

– Не знаю, что со мной творится! С каждым годом все тяжелее с сыном расставаться. Вижу ведь, что взрослеет, понимаю, что его ждет своя жизнь, что вечно со мной он не останется, а душа к нему рвется ежеминутно. От того и болячки все, от нервов, узлы какие-то в щитовидке… Вот, сейчас все думаю, что заноза эта его, Виктория, к себе его привораживает, уведет, да! Обидно!

– Что обидного-то? Это – жизнь, это естественно!.. Мужика тебе надо нормального, вот и все.

– Да нет у меня почему-то обычной потребности в сексе, такая уродилась или так воспитали, или никого не любила. С мужиками трудно схожусь серьезно, так, пообщаться, пофлиртовать. А серьезных отношений боюсь. Не хочу! Да!

– Комплекс неполноценности. Тебе кажется, что все мужики одинаковы. Но поверь, это не так. Я же встретила порядочного человека, который стал настоящим отцом моих детей!

– Тебе просто повезло. Впрочем, я никогда и не делала попыток завести с кем-нибудь серьезные отношения, у меня ведь была полноценная семья!

– Все, что ты рассказала – полноценная семья? – возмутилась Ната. – Да это свинство, со стороны твоего мужа, это пародия на семью!.. Прости!

– Может быть, так со стороны и казалось. Но я-то иначе думала. Вон, у нас в деревне, как рассуждали: хоть и пьет, хоть и бьет, а муж!

– Оля, это абсолютно не верно, так рассуждать! Вот если венчаны – тогда терпи. А в ином случае – надо разводиться. Зачем портить жизнь себе и детям! Да что я тебя учу? Сама уже, наверно, понимаешь.

– Понимаю уже! – вздохнула я. – Ну, сейчас надо о сыне и работе думать!

– Перемени акцент: сначала работа, потом сын.

– Меня еще в патологической любви к котам обвиняют! – развеселилась я. – Но они такие милые, безобидные! Они меня лечат.

– Люби в первую очередь себя, потом всех остальных людей, а уж потом – котов. Так будет правильнее, – легко сказало Ната. – Я переоденусь да душ приму, хорошо?

– Давай, конечно.

Я сняла с себя всю одежду, накинула халат, легла в постель и ждала, пока ванную комнату освободит Ната.

Тут вспомнилось, что надо предупредить папу о невозможности моей воспользоваться самолетом. Только – поезд! Самолетов боюсь панически!

Набрала его по телефону:

– Папа, послушай! Я ни в коем случае не полечу, только поездом!

– Что это ты вдруг вспомнила? – заворчал Борис Павлович. – Время надо беречь.

– Нет, папа! Только поездом, иначе вообще не поеду! – решительно отрезала я.

– Детка, да подумай, машины чаще в катастрофы попадают!

– Нет! Не полечу! Только поезд!

Несколько секунд папа молчал, затем безапелляционно заявил:

– Тогда, тем более – никакого сорокового дня! Выедете на три дня раньше! Все! Спокойной ночи, Ольга! – и, не дождавшись ответа, отключился.

Еще через несколько минут в гостевом махровом халате вышла из ванной Ната, на ходу вытирая волосы.

– Ната, это может показаться глупым, но мы поедем поездом. Я никогда не летала на самолете и не полечу, боюсь! Да! Ты прости, я уже сказала папе, мы должны выехать на три дня раньше.

– Ну и ладно. Я люблю поезда, – спокойно сообщила Ната.

– Мне казалось, тебе это будет неприятно, долго же ехать. Спасибо за понимание!

– Ну что ты? Все в порядке. Пойдешь в ванну?

– Конечно! – сказала я. – Там, на кровати, ночнушка. У меня тепло, можешь переодеться, не замерзнешь.

– Да я не мерзляка, – улыбнулась Ната. – Мы с ребятами и вторым мужем постоянно в пешие походы бродили, по рекам сплавлялись. Я закаленная!

– А я вечно мерзну, – в ответ улыбнулась я. – Ладно! Ванна и спать. Хочешь – смотри телевизор хоть сколько, мне не мешает. Ничего, если коты ко мне придут?

– Да нормально! Они же тебя лечат! – смеялась Ната.

– Ну и смейтесь все! – незлобно фыркнула я и пошла в ванную.

Когда я утром открыла глаза, увидела, что Ната, сидя в кресле у окна, в ночной рубашке, читала какую-то книжку.

Я сладко потянулась в постели.

– С добрым утром, – поприветствовала Наташа. – Как спалось?

– Доброе утро, Ната! – ответила я. На душе было светло. – Спала как младенец! Ни разу не проснулась за ночь.

– А такое счастье у тебя не часто случается? Я имею ввиду сладкий сон.

– Не часто. Любой шорох будит, – я перевернулась на левый бок и разглядывала новую подругу. Та грациозно сидела в кресле, положив ногу на ногу, слегка повернув голову в мою сторону. Ее стройное тело просвечивало сквозь ткань ночной рубашки на фоне яркого окна. Красивая картина! Даже для женщины. Будь я мужчиной – набросилась бы на нее от страсти. Представляю, как такую красавицу любит ее муж! И почему нас, таких красавиц не любили бывшие мужья? Лет десять назад, надетое на мне красивое нижнее белье перестало вообще возбуждать Семена. Мне собственно было наплевать на секс с ним, но комплимент-то можно было когда и сказать!

– О чем думаешь, Оль? – спросила Ната и снова опустила глаза к книге.

– Любуюсь тобой и думаю, что мы с тобой еще очень красивы.

– Позитивная мысль! Особенно для тебя.

– Почему?

– Нельзя тебе оставаться одной, не будешь позиционировать себя красавицей – совсем неврастеничкой станешь, со своими заботами, – ответила Ната. – Я тебя в Париже научу жизнь и себя любить! Ну, пора вставать! В новую жизнь!

Мы рассмеялись от предвкушения перемен.

– Олечка, начинай сегодня одеваться нормально. Так, оставляй не очень заметный знак траура и не надевай черного платка, ты же не в деревне. Вот темный шелковый шарфик на шее можно себе позволить. Хорошо?

– Хорошо. А о чем вы с папой все шептались?

– Обговаривали всевозможные неожиданности во время поездки. Борис Павлович рассказывал о твоем нелегком характере и как необходимо поступать, чтобы предотвратить в тебе плохое настроение.

– Правда? Никогда не думала, что у меня нелегкий характер! – я была искренне удивлена папиной проницательности и заботе. – Ну да, плохое настроение часто бывает, но я старательно его скрываю.

– Это наши, женские тонкости, в которые мужчины вникнуть не могут. Они называют наши перепады настроения и вытекающий из него поведенческий ответ «женской логикой». Глупенькие! Им необходимо, чтобы все укладывалось в их мироощущение, и было логично, разложено по полочкам. Правда ведь?

– Да, наверно, – неуверенно ответила я, так-так никогда сама об этом не задумывалась.

– Так это и есть, поверь!

Ната отложила книжку, скинула с себя рубашку, оставшись абсолютно голенькой. «Красавица, – подумала я. – И ведь после трех родов сохранила такую великолепную фигуру! А она чуть похудее меня будет! Хоть и не с такой тонкой талией!»

– Пойду одеваться.

– Сейчас закажу завтрак. Кофе и бутерброды тебе? С чем? – спросила я.

– Что дадут – то и съем. Впрочем, да: кофе и бутер с сыром, ладно?

– Конечно, дорогая!

Ната ушла в ванную. Я, накинув халат, позвонила Лене и попросила приготовить завтрак: кофе, сыр, батон – для Натальи, яичницу с помидорами – мне. И чай с лимоном. И апельсины.

Звонок. Кто бы это мог быть? Номер незнакомый. Не отвечать? Ладно, отвечу.

– Да?

– Здравствуйте, Ольга Борисовна!

– Здравствуйте!

– Это майор Костырин, Александр Петрович, Александр, как Вы меня называли. Помните?

– Да, помню. Вы что-то хотели? – сердечко мое забилось сильнее, просто от неожиданности этого звонка.

– Да, Ольга. Я продолжу Вас так называть?

– Конечно. Слушаю Вас.

– Видите ли, появилась необходимость с Вами пообщаться, по делу о смерти Семена Арсеньевича. Задать несколько вопросов, ничего серьезного. Мне к Вам подъехать или Вы – к нам?

Я немного подумала. Выползать из дома не хотелось, да надо позавтракать и Нату проводить.

– Александр, приезжайте сюда, если Вам удобно.

– Хорошо, Ольга! Я буду через час.

Отбой. И тут же звонок папы.

– Привет, лапка! Тебе еще Костырин не звонил?

– Звонил, только что. Через час заедет задать несколько вопросов.

– Ну и поговори с ним. Отвечай все, что знаешь, – папа мгновение помедлил. – Только не говори, что вы собирались разводиться. Объясняю: это может пустить их по ложному следу. Развод – кому выгодно – ну и так далее. А выгода-то нам очевидная. Вот и будут давить на нас, с кем общаемся, когда решили развестись, кому, сколько достанется и прочее. Понимаешь? Затаскают нас, да еще подписку о невыезде с тебя возьмут и учеба – коту под хвост. А работать надо! За неделю объемы оптовых продаж снизились. Мне трудно контролировать еще одно предприятие, пока нет нового управляющего.

– А он скоро появится? – равнодушно спросила я. – Тот, про кого ты говорил?

– На днях уже. Приедешь из Франции, сразу познакомлю, он будет вводить тебя в курс дела, – папа выдержал паузу. – Ты все поняла, лапка?

– Да, папа.

– Ну, все, пока! Позвони, как только он уедет.

– Хорошо, папа!

Я отключилась.

Из ванной вышла Наталья, одетая в свой костюм и с мокрыми волосами.

– Я у тебя фен не заметила, Оль! – спросила она.

– Фен в трюмо, под зеркалом.

Пока Ната приводила себя в порядок, на водные процедуры пошла я.

Стоя под струями бодрящей влаги, я думала о Ванечке, как долетел. Звонка его еще не было. И, как в ответ на мои переживания, раздался звонок, и высветилась надпись «сынок».

– Але, Ванечка, как добрался? – я была так рада, что слышу его голос! Даже забыла о мокрой руке, державшей телефон.

– Привет, ма! – голос сына казался усталым. – Все нормалек! Мы с Викой уже едем домой, то есть в универ. Погода мрачная, моросит дождь, похолодало.

– Устал? – с нежностью спросила я.

– Маленько. Доберемся до общаги – ляжем спать; сегодня уже на занятия не пойдем.

– Поешьте, как следует, – не унималась я с заботами.

– Да поедим, ма! Все хорошо! Давай, пока, я за рулем, нельзя разговаривать, оштрафуют.

– Ладно, пока, целую… А почему ты на машине?

– Я ее в порту оставил. Ну, все, пока!

Сын отключился. Я положила мокрый телефон на столик у ванны и продолжила плескаться. Опять мне не хватило какой-то ответной нежности, в словах сына слышался сплошной рационализм и усталость от перелета.

Когда я вышла из ванной комнаты, Ната уже высушила волосы и расчесывалась перед зеркалом.

– С легким паром! – поприветствовала она меня.

– Спасибо! Тебя тоже, – опомнилась я.

– Спасибо, Оль! – Ната положила свою расческу в сумочку в сумочку. – Я тебя жду, и завтракаем?

– Да. Только мне надо сразу одеться – скоро приедет следователь по делу мужа.

Я принялась за укладку волос, макияж. Ната села в кресло и вновь взяла в руки книгу.

– Что читаешь? – спросила я без интереса.

– Ремарк. «Черный обелиск». Второй раз перечитываю, обожаю Ремарка!

Я промолчала. Мне что-то стало опять стыдно перед этой женщиной, которая и троих детей вырастила, и три иностранных языка знает. И книг, верно, много-много перечитала.

Ната продолжала:

– И там, может, помнишь, меня приводит в трепет фраза: «смерть одного человека – трагедия; миллионы смертей – статистика». Мощно, правда?

– Сильно, – согласилась я. – Точно, не так переживала за смерть тысяч солдат в Чечне, как за одну маму.

Мы спустились в столовую, где все было уже готово. Увидев нас, Лена бросилась варить кофе для Натальи Пьеровны.

– Здрасьте! – на ходу крикнула она. – Присаживайтесь, все готово!

Мы тоже поздоровались с Леной. Интересно, обычно такими бойкими болтушками и торопыгами, в хорошем смысле этого слова, бывают девушки полненькие и низенькие. Лена, в отличие от них, была стройна и довольно высока. По крайней мере, чуть выше нас с Натальей ростом.

Сев за стол, Ната попросила холодной негазированной воды.

– Я уже много лет пью немного холодной воды натощак. Немного, не стакан. После этого очень легко пища усваивается, по крайней мере, у меня. И много не съешь, почему-то.

– Ой, а я за диетой вообще не слежу, вот, потому и живот стал болеть в последнее время.

– Проверься, так и язвочку можно нажить, – сказала Ната, принимая из рук Лены стакан воды.

Мы принялись за еду. Ната кушала батон с тонким ломтиком твердого сыра, откусывая маленькими кусочками и долго пережевывала еду. Я принялась за горячие, перемешанные с яйцом, кусочки помидоров черри.

Лена на кухне возилась с приготовлением обеда.

– Ольга Борисовна! – по обычаю кричала издалека Лена. – Обед на сколько человек готовить?

– На десять человек, на всякий случай! – прокричала я в ответ.

– А что, гости будут? – крикнула из кухни Лена.

– Не знаю еще, но приготовьте!

Наташа засмеялась нашим переговорам.

– Лена, вы не кричите так, лучше подойдите и тихонько спросите, громкие звуки не способствуют пищеварению, – крикнула и она.

Из кухни вышла смущенная Лена.

– Ну, не буду больше, привычка, – оправдывалась она.

– Ладно, проехали, – поставила я точку. – Лена, у тебя есть телефон. Звони, когда я далеко, ладно?

– Хорошо, Ольга Борисовна, – Лена убежала на кухню, хлопнув по карману фартука, проверяя, на месте ли телефон.

– Славная девочка, – сказала Ната.

– Мне тоже нравится, – добавила я. – Они с Николаем вообще…

Мою дальнейшую речь прервал вошедший Николай.

– Мадам, к Вам господин Костырин! – выпрямив спину, доложил он.

– Ну вот, уже приехал. Ната, ты меня подождешь? Я быстро.

– Хорошо, Оля. Я к тебе пока пройду, как кофе допью, ладно?

– Конечно! Что ты спрашиваешь? Чувствуй себя как дома.

Я отхлебнула чаю, который еще не остыл, не люблю горячий, и пошла на выход, попросив Николая проводить гостя в кабинет – я ведь еще была в домашнем халате на голое тело.

В своей комнате я довольно быстро переоделась, немного подкрасилась и пошла в кабинет.

При моем появлении, Костырин встал и протянул руку. Мы поздоровались. Я предложила ему садиться в кресло, где он и сидел, а сама села на диван, как бы показывая, кто в доме хозяин.

– Еще раз, примите мои соболезнования, Ольга!

– Спасибо! – сухо ответила я, показывая, что скорбь моя искренняя и мне вовсе не хочется долго общаться с представителем органов следствия.

– Скажите, Ольга, Вы не вспомнили никого, кто мог бы быть причастен к случившемуся? – начал Костырин.

– Нет, Александр, не вспомнила. Я же говорила Вам, что меня вовсе не интересовали дела мужа.

– Хочу Вам напомнить, Ольга, что мы просто беседуем, без протокола, – подчеркнул майор.

– Я вижу. Но что это меняет? Хотите – давайте под протокол, я могла бы и к Вам приехать, – удивилась я.

– Между Вами с Семеном Арсеньевичем ничего не произошло в последнее время, в смысле ссоры, недопонимания? – продолжал задавать вопросы следователь.

– Абсолютно ничего! – воскликнула я. – Кроме того, что между нами очень давно ничего не происходило. Вот только попросила его дать сыну денег на другую машину. Но какое это может иметь значение?

– Дело в том, что одна Ваша подруга, некая Вероника Андреевна, сообщила, что Вы собирались разводиться с Семеном Арсеньевичем. Это правда?

– Правда! Но какое это имеет значение? – я изобразила искреннее изумление.

– Это может выглядеть как мотив для убийства, – Костырин выдержал паузу. – Сейчас, по брачному договору, все акции фабрики достаются Вам. Не так ли?

Я ошарашено смотрела на майора и ничего не могла промолвить.

– Но ведь по договору выходит, что если первой умру я, то все отходит мужу.

– Но первым-то погиб он. Погиб насильственной смертью, а не умер, – гнул свою линию Костырин.

Я чуть не оговорилась: ну, это его дело! Так меня возмутили подозрения майора. Но вовремя спохватилась.

– Вы что, думаете, я организовала убийство мужа??? Вы с ума сошли, майор! Да! – лицо мое покраснело, по спине побежал холодный пот, мгновенно заболела голова. – Я себя плохо чувствую, давайте оставим эту тему!

– Простите, Ольга Борисовна, я не хотел Вас обидеть, но это моя работа. Я все-таки вынужден получить от Вас ответ: Вы собирались разводиться с мужем? – в голосе Костырина появились жесткие нотки.

Сейчас паузу выдержала я, чтобы немного успокоиться. И соврала:

– Да! Я предложила Семену Арсеньевичу развестись! Мне надоели его постоянные загулы с женщинами и пьянство! Да! Это была моя идея, и он согласился со мной! Вот!

– И Вы никому не говорили о своем решении, кроме подруги? – голос майора стал мягче. – Даже отцу?

– Никому, кроме Вероники. И то, это было сказано как неблизкое намерение. Борис Павлович был не в курсе, так как окончательного решения между мужем и мной не было! – я все еще была «на взводе».

Костырин молчал, ждал, когда я выговорюсь.

– Можете занести мои слова в протокол, и я все подпишу! Ищите в другом месте! Нечего кидать тень на нашу семью! Да!

– Ну-ну, Ольга, никто Вас не подозревает, эту версию мы тоже должны были отработать. Я разговаривал с Борисом Павловичем, он подтверждает Ваши слова о том, что ничего не знал о разводе.

– Да не было у нас разговоров о разводе с мужем! Так, однажды утром, после его очередного загула, я сказала, что разведусь с ним, если он не прекратит свои безобразия, а он засмеялся и сказал, что тоже не против развестись в таком случае, вот и все! И ничего мы не обсуждали.

– Ну и ладно! Закончим на этом, – уже спокойно сказал Костырин. – Позвольте на этом откланяться.

Я немного успокоилась. Заставила себя ослепительно улыбнуться сыщику и мягко произнесла:

– Надеюсь, Вы не возьмете с меня подписку о невыезде? В силу сложившихся обстоятельств, как бывшему химику, надо ехать на стажировку, чтобы встать во главе предприятия.

– О, конечно-конечно! Никаких подписок! Собственно, Вы – вне подозрений, уверяю Вас, Ольга! – Костырин подошел ко мне, поклонился. Я подала ему руку, он склонился еще ниже и руку поцеловал. – До свидания, Ольга!

– До свидания, Александр! – смягчилась я, назвав этого нахала по имени. – Николай Вас проводит.

Костырин вышел из кабинета. Я слышала, как они приглушенно говорили о чем-то с Николаем. Голоса отдалялись и, наконец, пропали совсем.

Я легла на диван, подложив руки под голову. Меня немного трясло, вспотели ладошки. Все эти домыслы майора оставили в душе отвращение. О том, что я соврала, совсем не думала, как обычно. У меня так бывает: могу запросто соврать, для собственного блага. Без угрызений совести. Надо себя уважать и беречь собственное спокойствие.

Позвонила папе.

– Привет, дочь! Что, прислать машину за Натали? – спросил он.

– Да. Мы уже позавтракали. Приезжал сыщик, – начала рассказывать я. – Ему Вероника наболтала, что я ей намекнула о нашем с Семеном предстоящем разводе, больше никому, даже тебе, а она все выболтала следователю.

– Вот сорока! – резюмировал папа. – Ты с ней пореже общайся, а то еще чего надумает, раздует. Ветер у нее в голове.

– Хорошо, папа. Пришлешь машину?

– Да, дочка, сейчас вышлю. Пока!

– Пока, папа!

Я встала с дивана и пошла в свою комнату, где меня ждала Ната.

Она сидела в приглянувшемся ей кресле, у окна, и продолжала читать Ремарка.

– Ну что там, следователь? – оторвавшись от книги, спросила она.

– Представляешь, он подозревает меня, потому что я проболталась подруге, что мы разводимся! А это была так, случайно брошенная фраза, не больше того.

– Они все версии проверяют, не взирая на личности, так что не переживай.

– Все равно, противно, когда тебя подозревают, – удрученно заметила я. – Ладно, проехали! Скоро машина придет.

– Я готова, – отреагировала Ната. – Давай-ка телефонами обменяемся.

– Давай! Диктуй, я себе забью, потом перезвоню тебе.

Наталья продиктовала мне свой номер телефона, и я тут же ей перезвонила. Мы обозначили свои имена в адресных книжках. Я назвала ее Натой. Мне было любопытно, как меня записала она. Ладно! Не суть важно.

Мы еще с полчаса болтали о всякой всячине. Потом Николай доложил, что пришла машина. Я проводила Нату до дверей, мы расцеловались.

– Я тебе завтра позвоню, – сообщила я. – Не теряйся. И позвони, как доедешь, сама.

– Ладно, Олечка! Пока! Не скучай! – Наташа пошла к машине, обернулась на ходу. – Заскучаешь – звони! Я сейчас в твоем распоряжении… Да и потом, надеюсь, не расстанемся!

– Конечно, дорогая!

Я растрогалась до слез, хорошо, что Ната не видела их, выступивших на глазах. Я махала ей рукой; женщине, за несколько часов ставшей мне близкой подругой. Она мне очень понравилась. Впереди у нас с ней были Франция, Париж, совершенно новое ощущение обучения, давно позабытое в институте.

На неделе мы созванивались с Натальей каждый день, по несколько раз. Иногда разговаривали даже по полчаса, и все беседы с Натой казались мне очень содержательными. Она такая умница! Она так здорово меня поддерживала, хотя я сильно и не переживала. Встретились мы с ней только однажды, перед отъездом: накануне Ната приехала ко мне на своей машине, чтобы обсудить последние детали поездки.

При встрече мы так обрадовались друг-другу, что расцеловались. Потом прошли ко мне, в комнату. Я позвонила Лене и попросила кофе для Натальи.

– Ты здорово выглядишь! – с восторгом сказала Ната.

– Ты – ничуть не хуже, если не льстишь мне, – ответила я, улыбаясь. – Как дети? Муж?

– Все в порядке! Готовят меня к отъезду, обсуждают, что мне надо взять с собой, засмеялась Ната. – Но мне кажется, что мы с тобой подготовимся гораздо лучше, правда?

– Конечно! Что мужчины понимают?

– Ну, а как у тебя дела идут? – в свою очередь спросила Ната.

– Все как обычно, дорогая. Копаюсь в саду с Николаем, собираем, жжем листву, обрезаем отцветшие многолетки, а примулу, гейхеры, сухоцвет и злаки оставили. Николай последний раз выкосил газон. Выкопали канны, гладиолусы, георгины, а тюльпаны и гиацинты посадили, – я увлеклась ненужными деталями. – Работы много! Пруд законсервировали. Сейчас высаживаем лиственные деревья и кустарник некоторый. Начали с Леной закрутки готовить. Зимой будем с тобой салатиками баловаться!

– Ты трудишься, как пчелка! А я за переводами просиживаю, двигаться в спортзале приходится, а у тебя приятное с полезным, – вздохнула Наталья.

– Ладно! Давай обсудим, что брать. Буду слушать твои советы – я ведь, практически, никуда надолго не выезжала. Ну, там, на отдых, это другое.

Весь вечер мы просидели за обсуждением деталей и составлением списка, что брать мне, а что ей. И получилось у нас на двоих три объемистых чемодана, это теоретически. Мы с Натой пошли на сокращение «необходимых вещей» и, опять же, в теории, добились двух набитых стандартных чемоданов.

– Ну и кто же их будет таскать? – уныло спросила я.

– Не переживай! – бодро отозвалась Ната. – До вокзала нас довезет шофер Бориса Павловича, Николай посадит на поезд. В Москве есть носильщики. Мы прибываем на Ярославский вокзал и на такси переезжаем на Белорусский. Там тоже, к твоему сведению, есть носильщики.

– А мы успеем?

– Разумеется! У нас в запасе будет два с лишним часа.

– А если поезд в Москву опоздает? – не унималась я.

– Олечка! Сейчас поезда не опаздывают, ходят как часы. А уж в Париже сервис получше нашего, мы ни разу не притронемся к своим чемоданом до въезда в наши апартаменты. Заметь, отель «Гермес», пять звезд, собственность компании «Гермес», куда ты едешь учиться!

– Здорово! Я еще никогда не жила в пятизвездочных отелях, а ты?

– Не-а, я тоже не жила, обходилась хостелами, экономила, – ответила Ната. – Итак, выезжаем послезавтра, ночью!

– А когда в Париже будем?

– Смотри: сутки – до Москвы, тридцать восемь часов – до Парижа. Значит, вечером, через два с половиной дня, будем в столице Франции! – Ната проговорила это с радостью. – Покорим Париж?

– Покорим! – согласилась я.