Текст книги "«Призрак» из спецназа. Командировка «в никуда»"

Он помолчал немного, потом в гробовой тишине, наступившей в кабинете, ни к кому конкретно не обращаясь, тихо произнёс:

– Да… Такого парня, лучше всего, в друзьях иметь. Не дай бог, случайно, окажется по другую сторону твоей баррикады.

Все трое помолчали, а Вербов сказал:

– Что же, нам пока везёт. Эта «машина для убийств» на нашей стороне. Надёжно на нашей. Григорий напрочь связан с нами после всего, что сделал для нас и ещё сделает. Этот человек нам нужен и он с нами, слава богу.

– Ладно, шеф, мы с Эдиком ещё не «Гришки». Поэтому, нам надо отдохнуть немного и разобраться в себе.

– Идите, конечно, в таком побывать, нужно отвлечься. Отдыхайте пока. А в семнадцать жду. Надо работать, ребята, раскисать нельзя. Не мы их, то через пару дней или неделю, они с нами это же сделают, но уже без наших переживаний.

– Это, Александр Анисифорович, мы четко понимаем с Эдиком. Но нервы не выдерживают. Надо немного привыкнуть. Хотя бы пару раз в такое окунуться. Ладно, мы пошли. Всё будет в порядке. С ребятами тоже поработаем вечером перед акцией.

– Вот и отлично. Жду в семнадцать часов. До вечера.

Ровно в десять, как и обещал, Гриша входил в квартиру. Таня, одетая совсем по-домашнему, встретила его поцелуем и крепкими объятиями:

– А я заждалась тебя, Гришенька. Знаю, что не опоздаешь, а беспокоилась. Как там у тебя дела складываются.

– Да, всё в порядке, любимая. Устал чуть-чуть, а в остальном, прекрасная маркиза…, ну и далее по тексту, – он крепко обнял жену и, лукаво щурясь, спросил:

– Ты, случайно, конечно, в одном месте, не чувствуешь шевелений моих мальчиков, засланных туда со спецзаданием по зачатию сынка или доченьки? «Дуплет», знаете ли, приличная девушка, очень результативный приём в этом деле.

– Да и ноги повыше кверху, сразу после «дуплета», тоже известный и довольно эффективный способ, помогающий забеременеть.

Так, обнявшись и балагуря, они вошли в комнату. Григорий, быстро разделся и нырнул в ванную. Таня, посмотрев ему вслед, пошла на кухню, где приготовила для уставшего мужа чашку любимого кофе, а также всё необходимое для компресса. Она мельком заметила, что на груди у Гриши, чуть ниже правого соска, большая ссадина и гематома от удара пули в бронежилет…

Ровно в семнадцать часов вся тройка силовиков концерна собралась в приёмной. Президент был занят с посетителем, весьма перспективным поставщиком сырья на один из объектов корпорации. Около года до этой встречи он не решался сотрудничать с концерном, зная об их трудностях. Сегодня он сам пришёл к Вербову и предложил подготовить договор, выгодный обеим сторонам. Что и происходило в эти минуты в кабинете шефа. Долгих пятнадцать минут прошло, прежде чем довольный Вербов вышел из кабинета, провожая гостя через всю приёмную и пожимая ему руку на прощание:

– Всего доброго, Василий Васильевич. Очень рад принятому вами решению и тому, о чём мы с вами договорились. Уверен, наше сотрудничество будет взаимовыгодным. Все технические вопросы решат наши специалисты. После чего мы ещё раз встретимся, но уже на вашем поле и всё подпишем.

– Добро, Александр Анисифорович, взаимно рад итогам наших переговоров. До встречи у нас, в Воронеже.

– Эдуард Петрович, проводи, пожалуйста, нашего гостя до машины.

Эдик пропустил того вперёд и, выйдя следом, прикрыл дверь приёмной.

– Входите, господа офицеры, и прошу, без особых церемоний. Одно дело делаем.

Он жестом предложил своим силовикам войти в кабинет впереди него. Что они и сделали, несколько смущенные нарушением существующего этикета и субординации. Военная выучка давала о себе знать. Нынешние молодые специалисты, по таким мелочам, действительно, особо не церемонятся.

– Пить что-нибудь будем, для душевности нашей беседы?

Оба, молча, кивнули, и Вербов наполнил рюмки, одну водкой – для Григория и три – коньяком, для остальных. Вернулся Эдуард Петрович, проводив гостя. Они выпили по рюмочке, все дружно закусили тонко нарезанным лимоном и одновременно посмотрели на шефа.

– Ну, что же, братцы, не буду вас больше томить ожиданием. В стане нашего врага просто шок. Как мы и предполагали, удар оказался настолько неожиданным, точно рассчитанным и сильным, что «Леший» сначала не поверил докладу о случившемся. Сам помчался на базу лично убедиться. А когда приехал обратно, заперся у себя в кабинете и три часа не выходил из него, ни с кем из своих приближенных не общался. А когда вышел, то был слегка под хмельком, но как всегда наглый и самоуверенный.

– Чего носы повесили?! Думаете «Лешему» кранты?! Да?! Думаете?! – Он немного помолчал, гоняя желваки на скулах, затем продолжил с угрозой в голосе:

– Кто так думает, глубоко ошибается. За «Зубра» я поквитаюсь. Узнаю, кто это сотворил, поймаю его и нарежу из него ремней. Клянусь, так и будет.

Все угрюмо молчали, зная буйный, взрывной характер этого сорокалетнего «авторитета». Одна неудачная фраза могла оказаться роковой для любого, кто попадался ему под «горячую руку», когда он был «вне себя». А сегодня именно такой случай. Подобного удара этот главарь не получал ни разу за всю свою бытность в криминале. Сам подобное вытворял и не однажды. Но чтобы с ним такое… Это было впервые и неожиданно. При его силе, известности своими беспредельными акциями, при упоминании о которых трепетали все его потенциальные жертвы, и такое? Приближенные видели, что «Леший» в растерянности, в полной прострации от нанесенного удара, хотя внешне продолжает играть роль «крутого парня». Все окружающие понимали, что у их хозяина выбиты из рук все козыри, а на руках остались одни «шестёрки», в прямом и переносном смысле этого слова. А это значит, что поднимать всех в «ружьё» и вести в бой придется ему самому. А он за последние пару лет уже привык только отдавать приказы, кому жить, а кому сегодня умереть. А самому на «амбразуру»? Отвык постепенно. Из кабинета было проще. Послал «Зубра», и нет конкурента вместе с его разгромленным бизнесом, а то и самого не стало, если попадался какой-нибудь упёртый. Но сегодня «Зубра» не стало, как того самого конкурента. А пятеро бригадиров «пообедали», и теперь одного сразу не стало, четверо кровью харкают, а двое, из них, так вообще не жильцы, не светит выкарабкаться. С кем идти на «амбразуру»?

Вот такую обстановку в банде нарисовал мне мой «источник», за бабки, конечно. Пока, ни о каких планах мести речи не идёт, наша «деза» сработала и, на первых порах, сбила «Лешего» с толку. За бригадиров он поклялся изловить Григория, а теперь ещё и какая-то бригада ему мстит. Вот он и впал в растерянность. Что он надумает к утру, неизвестно. Но то, что он что-нибудь придумает, то это точно. Талантливый, сволочь.

Вербов замолчал и обвёл всех внимательным взглядом. Потом сказал:

– Я, конечно, не специалист, но понимаю ситуацию так, что темпа терять нельзя. Нужно добивать врага, пока он не очухался, не опомнился от шока и не начал крушить всех и вся, как бывает в агонии, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. К тому же, силёнок у него ещё предостаточно, хотя мои наблюдатели отмечают сильное снижение «патриотизма» у наёмников. И сильное желание некоторых срочно покинуть «хлебное место» и убраться восвояси. Кстати, вновь прибывшая всего пару недель назад бригада из одиннадцати человек, толком не распаковав чемоданов и сумок, после сегодняшних событий, срочно убыла в неизвестном направлении, оставив, «честно заработанную» двухнедельную зарплату работодателю на гробы, которых ему необходимо купить сегодня уже немало. Не дожидаясь, а что же будет дальше, залётные братки поняли, что здесь «пахнет жареным» и «слиняли», не уведомив об этом нанимателей. «Леший» обозвал их крысами. Есть данные, что подобные настроения появились и у тех, кто служил ему верой и правдой последние два-три года. Но в этот период они делали, что хотели, беспредельничали и убивали, зная о своей безнаказанности перед законом. Не пойманный – не вор. Но когда, в течение одних суток, их стали «мочить» так же, как это делали они в недавнем прошлом, не ища каких-либо доказательств их «подвигов», а просто убирая, одного за другим, это совсем другой табачок. Когда, даже самые тупые из них, поняли, что за помощью бежать некуда, а враг неведом, тогда все разом задумались: «Ради чего они положат жизни здесь, вдали от их родных мест? Ради денег, которые им здесь платили, хоть и не плохих, но всё равно не стоивших жизни, которую можно, оказывается, здесь легко потерять. Мы так не договаривались. Если «завалили» «Зубра», этого местного монстра, пугало, то кто их-то пожалеет? Сунут в самое пекло, и поминай как звали».

Вот такие, примерно, брожения начались в группах банды «Лешего», на что и рассчитывали разработчики плана «Регион-Гранд». То бишь, вы, все трое. Ваши расчёты оказались точными.

Вербов помолчал, побарабанил в задумчивости пальцами по столу, как бы обдумывая сложившуюся ситуацию, затем проговорил:

– Может, подождать до утра, ещё раз информационно подработать вопрос и посмотреть, что к утру придумает противоположная сторона. Темп не потеряем, если отложим до утра третью акцию под кодовым наименованием «Опережение-Фенита»? Как думаете?

Григорий спокойно посмотрел на всех троих, сохранявших молчание, как бы отдавая ему приоритет в решении столь важного, если не сказать, решающего вопроса всей задуманной операции. Он, для пущей важности, помолчал немного, а затем в наступившей тишине изрёк:

– Я так думаю, господа. Если отложить решающий удар ещё, хотя бы на сутки, противник может очухаться, что-то придумать стоящее или выкинуть какую-нибудь беспредельщину, от которой могут пострадать невинные люди. От них сегодня, как от смертельно раненого зверя, можно и должно опытному охотнику, ожидать любого предсмертного броска. Дать им такой шанс, мы не имеем права. С точки зрения общественной безопасности, о которой мы не можем не думать, как обычные громилы или иные «лешие с зубрами». Инициатива полностью на нашей стороне. Прямо сегодня мы можем их добить. А уж потом можно выжидать и разводить политику. Это моё мнение. Оно может не совпадать с мнением членов нашего штаба. Как у нас принято, перед решающей схваткой своё мнение должны высказать все, после чего надо будет принять единственно правильное решение.

– Я поддерживаю предложение «Гра…», – Юрий Иванович сконфуженно смолк на секунду, посмотрев на Григория, затем справился с неловкостью и продолжил, – Григория Андреевича, так как он абсолютно прав. Наш противник деморализован. Имеют место факты прямого дезертирства его «прославленного» войска. А это, как вы знаете, процесс лавинообразный. Григорий прав, надо ударить сегодня ночью.

– Я за… Но, полагаю, что именно сегодня «Леший» будет на стороже, ожидая очередного нападения, – начал Эдуард и, после небольшой паузы, добавил как бы отвечая сам себе. – Хотя это обстоятельство может сыграть нам на руку. Психологически. Так как, ожидая нападения, он не сможет ничего придумать нового до самого утра. А утром, без риска, мы перестреляем их из снайперских винтовок как куропаток. Обложим со всех сторон и потребуем выдачи «Лешего». А «шестёрок» отпустим, пусть бегут, кто куда хочет. Они ведь уверены, что он уже не жилец, так как за него основательно взялись серьёзные люди. Все понимают, что в кабаке – это предупреждение, а на базе – «показуха» для всех остальных. «Лешего» нужно брать завтра в полдень, когда нас меньше всего будут ждать.

Наступила недолгая пауза, после которой Вербов сказал:

– Ну, что же. Точки зрения всех мы выслушали. Мнение единое, что инициативу, полученную в самом начале этой необъявленной войны, упускать не стоит. Нужен завершающий удар. Не позже полудня завтрашнего дня. Решение, в принципе, мы принимаем, а время и детали – прерогатива нашего стратега и тактика, господина «Графа». Согласны?

И Юрий Иванович, и Эдуард Петрович не возражали, о чём сообщили энергичными кивками голов.

– Если нужна будет помощь людей «Гранда», то вызовите столько, сколько нужно. А то сам хозяин сильно переживает, что фактически мы делаем всё за него. А он, действительно, не любит долгов. Хочет, даже жаждет, чтобы его люди сделали для общего дела хоть малую толику, для поддержания его авторитета.

– Но его один экипаж уже ведь принял участие в нашей второй операции, – Григорий смотрел на Вербова несколько удивлённо. – Тем более, шеф, мы планируем привлечь целых три экипажа от него сегодня. Да поговорите вы с ним об этих его долгах. Мне даже неудобно, что он постоянно об этом говорит. Ну, в первый раз, согласен. Тогда да… А, в остальном, пусть не парится зря. Это наша работа, общая, а я – член команды и работаю на общий результат. И, если эта работа совпадает с его личными интересами, то это лишь совпадения, а не долги перед нами.

– У него, Гриша, свои «понятия» в жизни. Он мальчик уже взрослый, за полтинник перевалило. Ну, и специфика его квалификации тоже сказывается. Ты только не обижай его резкими отказами. Я думаю, он делает это от чистого сердца, как чувствует, а не от блатного гонора. А ты будь немного снисходительней, Гриша. Тем более, какой-нибудь джип или «Мерин» тебе не помешает, а ему будет приятно, и не будет чувствовать себя должником. Ну, что поделать, «Граф», если мы живём сегодня в мире, где все исповедуют принцип «ты мне, а я тебе».

Вербов умышленно неоднократно назвал Григория его боевым псевдонимом, под которым он работал долгие годы. Это как бы уменьшало дистанцию между «Грандом» и ним, уравнивало личные амбиции.

– Хорошо, шеф. Не беспокойтесь. Я не сделаю ничего такого, что могло бы омрачить ваши с ним отношения. А тем более, обидеть Григория Андреевича. Обещаю вам.

– Вот и отлично, Гриша. Все свободны.

Они вышли из приёмной и, по уже сложившейся привычке, молча, направились в кабинет Юрия Ивановича.

– Так какой вариант выбираем окончательно и готовим, Гриша? Утром или завтра в полдень? Сейчас девятнадцать часов.

Григорий, молча, смотрел то на одного собеседника, то на другого. Было видно, что он принимает какое-то очень важное решение. Через пару минут он, вдруг до странности неузнаваемым, с металлическим оттенком, голосом, сказал:

– Давай Юра, готовьте людей прямо сейчас. Всё по плану. Три группы наших, три группы «Гранда». Полсотни стволов вполне достаточно для атаки этой базёнки. Автобус и четыре джипа. На этот раз проникаем сразу с шести направлений, предварительно обесточив подстанцию, от которой питается участок «Лешего». Готовность в двадцать три часа тридцать минут. Все на местах и ждёте моего сигнала, как обычно. Без него – ни шагу.

– А если опять стрельба, как в прошлый раз? – спросил Эдуард Петрович.

– Ждать сигнала. Мне же там виднее будет, когда для вас наступит самый подходящий момент. За меня не волнуйтесь, случайности исключены. Сегодня работа на полную «зачистку». Хотя в прошлый раз выковырял из жилета одну пульку, – он приподнял подол рубашки на выпуск и показал собеседникам правую сторону груди, где красовался приличный кровоподтёк. – Успел отвернуться вовремя, удар пришёлся чуть по касательной, что его сильно ослабило. Один раз у моего бойца после боя обнаружили четыре пули в жилете и столько же гематом. Полмесяца отлёживался, ни кашлянуть, ни чихнуть не мог. Но главное не это, главное – живой. В этом и предназначение «бронника». Да вы это знаете не хуже меня, братцы.

– Знать то, знаем, Гриша. Мы много чего знаем, – сказал Юрий Иванович. – Но практика – совсем другое дело.

– Согласен, практика вещь великолепная. Без неё, как известно, теория мертва, – помолчав секунду, продолжил. – Ну, господа офицеры, жду вас на вечеринке у «Лешего», – молча, повернулся и вышел из кабинета.

В кабинете установилась мёртвая тишина. Оба сидели, задумавшись, будто обдумывая всё предстоящее и услышанное от своего неординарного руководителя их военных действий. Прерывая затянувшуюся паузу, Ивановский сказал:

– И всё же, Эдик, он намного сильнее нас с тобой. Я всё пытаюсь как-то сравнивать его и нас. Ведь и возраст, примерно, одинаков, и отслужили тоже, и эполеты, и прочее. Но, надо признать, что он военный, а мы рядом с ним, гражданские салаги, не видевшие и десятой доли того, что видел Григорий. Я на утро отложил бы акцию, ты ещё дальше, на завтра. А он – сейчас, быка за рога и немедленно ударить. И ведь прав он, мы оба это понимаем. Нужно на плечах убегающего в панике врага достигать его порядков и там добить, уничтожить всех и вся. В назидание будущим беспредельщикам.

– Да, Юра, ты прав на все сто процентов. Хотя, с другой стороны, беспредельщики были, есть и, наверное, будут. Несмотря, ни на какие негативные примеры. Они потому так и называются, что в обществе с устоявшимися понятиями человеческих отношений не могут себя адекватно оценивать и думают, что им всё позволено, во-первых, и что им за это никогда и ничего не будет, во-вторых. И никакие отрицательные примеры обратного, даже со смертельным исходом для этой категории, не смогут их убедить в том, что они – как все. Они-то думают как раз наоборот. Вот со всеми так, а я ведь не такой, как все, я намного «круче» и сильнее, мне «чёрт не брат и море по колено», – Эдуард немного помолчал, потом тихо добавил. – «Мочить» их всех надо, Юрик, только «мочить», чтобы спасти тех безвинных, кого они могут закатать в асфальт уже завтра. Что мы и наблюдаем уже два с половиной года здесь, в нашем городе, на примере банды «Лешего». А по области, а у соседей с Волги? И, это только то, что мы точно о нём знаем. А я думаю, что это только видимая часть этого айсберга. И я абсолютно уверен в том, что изобретённое «Графом» лекарство, которому он нас обучил за эти три года, единственно правильный выход из этого беспредела. Надо кончать нам с тобой распускать нюни и своих мужиков обработать в этом же духе. «Мочить» их всех надо однозначно, – повторил он уверенно.

– Да, умеешь ты убеждать, Эдик, когда того требует момент. Я так понимаю, что в душе тебе стало жалко тех отморозков, которых «Граф» собственноручно положил сегодня утром. Тех четверых мы убили, так сказать, в честном бою. Они отстреливались, мы нападали. Здесь у тебя сомнений нет. Так?

– Наверное, Юра, именно так. Чего-то я не допонимаю в необъявленных войнах, в которых приходиться участвовать. Какой-то червь сомнений грызёт в душе. Больно уж много положили, хоть и дерьмовых, но всё же людей.

– А ты, Эдик, думаешь, что «Зубр» и те, кого мы ликвидировали вместе с ним, тебя, меня или кого-нибудь из наших ребят пожалели бы, опереди они нас, а не мы их?

– Думаю, Юра, ответ очевиден. Без всяких колебаний положили бы всех, до единого. Потому, что никогда не оставляют живых свидетелей. У них, у покойников, принцип был такой, видите ли, вечно гореть им в адовом огне.

– А вспомни, Эдик, как в прошлом году вся эта, теперь уже мёртвая, кодла, «разобралась» с семьёй Степанова, одного из первых кооператоров нашего региона? Никого не пожалели, положили всю семью. Все в городе прекрасно знали, что это дело кровавых рук «Зубра». Но, не пойман – не вор.

– Так и есть, Юра, так и есть. Но на душе всё равно гадко и муторно. Что нам приходится этим заниматься, хотя умом и понимаю, что другой силы в регионе нет: только мы и «Гранд». И войну начали не мы. А кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. Тоже великий полководец сказал, после того, как шведам рыло начистил. Пока нас не трогали, мы ведь не лезли. А затронули, получите и распишитесь. Они наверняка думали, что «сделают» нас легко. Больно уж распоясались за последнее время. Но не просчитали, что в это же последнее время расклад получился не в их пользу, особенно в Регионе. А должны были подумать, почему мы смогли всех их из Региона выдавить. Что и там такие же акции имели место. Что три года тому назад у нас появилась некая сила, способная действовать их же методами. Но нет, мы «круче». Там с их коллегами могло такое случиться, а здесь нет. Здесь же мы: «Леший» с «Зубром». В этом они и их кредо – сначала сила, потом мозги. Поэтому и говорю тебе, что «Граф» абсолютно прав. Если законными методами сегодня не получается, нужно действовать их же, беспредельщиков, методами. О-о-ч-ч-ень помогает, судя по начавшемуся «драпу» «бесстрашных» наёмников «Лешего».

– Правильно мыслишь, дорогой. И ещё, Эдик, чтобы покончить с этими нашими сантиментами навсегда. Думаешь «Графу» и таким как он, легко это делать? Вспомни, как он ответил «Гранду», когда тот примерно о твоём заговорил. Мол, спокоен как слон, после того, как отправил к праотцам полтора десятка бандюков. А Григорий сказал ему тогда, что это его работа. Сделал и забыл, иначе и «крышу» снести может. Среди них, кстати, подобное бывает, с теми, у кого нервишки по слабее, да не отработан Гришкин подход: сделал и забыл. Мы с тобой себя, как бы, оправдали. В честном бою побили тех четверых. А если вдуматься, то и Григорий ведь, тоже в честном бою, один против полутора десятка пошёл, вооруженных до зубов. А пули в его бронежилете и огромный кровоподтёк на груди справа, что сейчас только что он нам с тобой показал? Выходит, что именно в честном бою, но с элементом внезапности и на высочайшем уровне профессионализма. Вспомни хотя бы историю. Всегда была разведка, которая проникала в стан врага и вырезала всех поголовно. А первыми всегда страдают караульные. Так что и Григорий так же думает, да оно так и есть. Весь секрет в том, что он на несколько порядков выше и лучше подготовлен профессионально, физически и морально.

Поэтому создаётся видимость лёгкости этой победы, а также возникает чувство некоторой жалости к тем, кто проиграл. Но, повторюсь, эти сегодняшние жмурики нас бы не пожалели, как не пожалели и «Гранда», приговорив его к смерти. Потому давай забудем и выбросим из головы всё, что может мешать жить, как жили раньше, до этой необъявленной войны. Помнишь, Суворов говаривал своим офицерам? «Воевать надобно не числом, а умением, господа». Вот Гришка его слова и принял, как руководство к действию. Получается, как видишь, прав был генералиссимус. Хотя он-то имел в виду коллективные действия, а не «работу» одиночки. Но и здесь эта формула работает. А для нас сейчас идёт война, не мы её начали, нам её навязали, по-тихому и по подлому, но умереть можно без разговоров. Хотим выжить – надо работать, как это делает «Граф», наш напарник, слава богу, а не наоборот. В этом его сила и профессионализм. Хотя зарплату получали мы с ним из одних рук. Но он – автомат, машина, натренированная, обученная на основе теории и огромного боевого опыта. У него один принцип – если я не успею, то он успеет раньше. А это конец. Слышал, как он сегодня доложил шефу: «Всё в порядке, Александр Анисифорович, всех «зачистили», их всего пятнадцать оказалось. В том числе «убрали» и «Зубра». Коротко и ясно, без слюней и ненужных подробностей для тех, кто там не был и не видел этой бойни. Он их уже вычеркнул из головы, а оставил только результат, для доклада. А как этот результат достигнут, у-же не ва-а-жно.

Ивановский немного помолчал, затем продолжил с некоторыми нотками осуждения и себя, и Эдика за проявление слабости:

– Ладно, Эдик, что-то мы с тобой расфилософствовались по поводу. Видимо задела нас за живое и сама эта необъявленная война, а в особенности, «работа» «Графа», на которую мы с тобой не очень годимся. Надо не раскисать. Давай соберёмся ещё разок, всадим этому «нечистому» заряд дроби в задницу и забудем потом, как это делает наш с тобой приятель. Всё равно, он настоящий мужик, настоящий профи, и мне лично очень нравится. А после нашей с тобой дискуссии у меня на душе стало очень спокойно. Всё встало на свои места.

– Однозначно, Юрий Иванович, у меня тоже в душе всё как бы «устаканилось», как «бухарики» говорят. Разобрались и ладушки, полегчало внутри. Просто у нас с тобой не было кровавого опыта до сего дня. Теперь спокойно пойду на дело сегодня ночью. Не мы их, так они нас, это точно.

Оба поднялись и вышли из кабинета, по пути договариваясь, где и во сколько встречаются перед акцией.

Ровно в двадцать три часа Григорий, в полном боевом снаряжении, находился у правой стороны забора усадьбы «Лешего» в Лесном. По всему периметру она была оборудована, как и дача «Зубра», охранной сигнализацией, выведенной на пульт в дежурную комнату. Сам главарь, как и вся его бригада, понятия не имели, как погибла группа «Зубра». Никто не остался в живых из тех, кто мог бы рассказать хоть что-то. Нападение было организовано настолько профессионально и неожиданно, что вряд ли кто-нибудь из погибших, в первые минуты акции, понимал, что они имеют дело с одиночкой-профи, для которого подобная «работа» привычна так же, как для них – убивать безоружных или для повара – приготовить обед.

Григорий решил, не мудрствуя лукаво, действовать здесь, на базе «Лешего», по той же схеме, что и утром у «Зубра». Лишь необходимо было учитывать тот момент, что сегодня здесь приняты серьёзные меры по усилению охраны базы, да и бдительности самой охраны. В меру, конечно, понимания братков о бдительности и о степени надёжности охраны. Ведь они на полном серьёзе полагали, что если перед входной дверью дома стоит пара головорезов в камуфляже, да с автоматами на груди, то это уже беспрецедентная мера усиления бдительности.

Ну, кто из тех, кого они обидели за эти годы, смеет сунуться на территорию, оборудованную по периметру охранной сигнализацией, где бодрствует смена из восьми громил готовых ко всяким неожиданностям и, только своим видом наводивших ужас на горожан? Они, беспредельщики, даже не могли и предположить, что одиннадцать из пятнадцати погибших их сотоварищей, погибли от руки лишь одного человека. Поэтому, на всякий пожарный случай, «Леший» выставил парный пост по обе стороны от центрального входа в само здание, да изнутри двора, по периметру всего забора, навстречу друг другу ходили две пары охранников с автоматами и с пистолетами за поясами. В остальном, было решено оставить так, как и на базе «Зубра». Когда с той, внутренней стороны забора, Григорий услышал приближающиеся шаги охранника, он весь подобрался как для прыжка, но остался на месте, настороженно прислушиваясь к удаляющимся вправо от него шагам.

Периодичность появления охранников в одном и том же месте он уже отфиксировал. Она составляла всего восемь минут. Выждав три минуты, Григорий нажал кнопку на небольшом черном прямоугольном пульте, напоминавшем часы, одетом на запястье правой руки. В тот же миг свет в доме погас, электроснабжение всего посёлка было отключено. Это сработали люди Юрия Ивановича, обесточившие местную подстанцию. На территории базы зашумели голоса, замелькали лучи фонариков, выдавая места нахождения «бдительных» охранников. Григорий отметил, что рассчитал всё верно. И слева, и справа, ближайшие к нему пары охранников, находились метрах в семидесяти. В одну секунду Григорий набросил на забор специальную лестницу с загнутыми концами и, в мгновение ока, оказался на самом верху стены.

Выхватив лестницу и перекинув её на внутреннюю сторону, он перешагнул через витки проволоки, уложенной вдоль всей стены и подключённой к сигнализации. Он молниеносно повторил теперь уже обратную операцию и оказался внутри территории. Так же сноровисто, он снял лестницу с забора, сложил её втрое и спрятал тут же в густых зарослях кустарников. Вся операция заняла у него не более двух десятков секунд. Оказавшись по ту сторону забора, Григорий тут же снова нажал ту же кнопку, но дважды. Одновременно он отметил, что охранники, патрулирующие периметр территории, собрались парами слева и справа от него и стояли, размахивая фонарями. Их лучи лихорадочно метались в темноте, выхватывая то кусок кроны дерева, то близь лежащий куст, то уходили вертикально вверх, в небо. Весь посёлок, охраняемая территория и ранее ярко освещённый дом, неожиданно вспыхнули снова. Лучи фонариков тут же померкли, а затем и совсем погасли. Суматоха стихла так же быстро, как и возникла пару минут тому назад.

Григорий позволил охранникам сойтись парами, но уже в другом составе, громко обменяться мнениями о том, что энергетики козлы и часто позволяют себе подобные вещи, ничуть не смущаясь тем, что нормальным людям это мешает и вызывает массу неудобств. Затем они разошлись и направились навстречу другим напарникам. Гриша повторно пропустил мимо себя охранника и переместился к той точке, из которой эта пара только что ушла. Он точно всё рассчитал так, чтобы будущие жертвы сами пришли к нему в руки в наиболее затемнённых местах их маршрута. Восемь минут – это очень много времени. Для легкоатлета это почти три километра. Но здесь, самое большое плечо составляло не более трёхсот метров. Поэтому он дал возможность охранникам попарно сойтись у центральных ворот, на виду у пары, охранявшей вход в сам дом. Затем Гриша метнулся навстречу идущему влево и, подпустив на нужную дистанцию, нажал на спуск «глушака». Он не боялся быть услышанным.

Лёгкий ветерок непрерывно шумел листвой и раскачивал деревья и большие кусты, да и охранники на входе в дом громко обменивались мнениями по поводу недавнего отключения электричества. Поражённый точно в голову, охранник упал, не издав ни единого звука. Григорий метнулся на полсотни шагов влево и почти в упор расстрелял того, что шёл ему навстречу. Легко обежав дом с тыла, он увидел идущих по тропинке навстречу друг другу двух других охранников. Переместившись поближе к точке их встречи, Гриша замер. Сойдясь, один из охранников обратился к другому:

– Колян, дай сигаретку, а то у меня закончились.

– Да нельзя же курить, предупреждали ведь.

– Да ладно, что за дела, вокруг сигнализация. Это, по моему, «Леший» «перебдел» малость.

– Тут «перебдишь», когда с «Зубряком» такое получилось. Главное, кто посмел напасть-то на него?

Это были последние слова в их жизни. Григорий тихо свистнул. Оба испуганно оглянулись на свист в его сторону и, тут же получили каждый своё: один – нож в горло, тот, что справа от нападавшего, а другой, слева – пулю, точно между глаз. Оба одновременно, как бы переломившись пополам, рухнули на землю. Григорий замер, вслушиваясь в звуки, доносившиеся от дома и в голоса разговаривавших на входе постовых. Всё было спокойно. Он неслышно переместился ближе ко входу в дом и замер в кустах сирени, буйно разросшихся на клумбе, где он спрятался. Дистанция до ближайшего часового была не более пяти метров, до второго – около десяти. То, что нужно для надёжной «зачистки». Два негромких хлопка, и оба, пораженные точно в голову, свалились на землю, не издав ни звука. Григорий, на ходу заменив полупустой магазин в пистолете на полный, ворвался в вестибюль.