Текст книги "От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-западного русского порубежья с древнейших времен до ХVII в."

Учитывая военно-политическую обстановку на востоке Европы в конце VI – начале VII века нашей эры, союзнические отношения Византии и антов, противниками которых являлись авары и подчиненные им славянские племена, проникновение антских вещей на юг Брянщины (в Трубчевское и Вара-Судостьское ополье), следы военного разгрома Случевского городища и стрелы «аварского типа» можно связать или с походом Апсиха на антов в 601 году или, скорее, с его последствиями. На антскую территорию в начале VII века нашей эры могла вторгнуться не только собственно аварская тяжеловооруженная конница, но и многочисленная славянская легковооруженная пехота, так как славяне (в данном случае речь идет об их юго-западной, балканской ветви), хотя и находились с антами в родстве по языку и происхождению, чаще были их врагами. В таком случае в Подесенье могли вторгнуться не только отступавшие анты, но и их преследователи – славяне, в том числе и из придунайского племени севернее. Аварам в далеком лесном краю после полного уничтожения антов (если оно имело место, по этому поводу есть сомнения) задерживаться надолго было незачем, а вот славяне-северы из их войска могли здесь и «осесть». Отдельные же группы антов могли бежать и дальше на север – их бронзовые «пальчатые» фибулы (застежки для плаща) были найдены в лесной глухомани Клетнянского района и даже верховьях Болвы, в Калужской области.

Так это было или нет, но северяне действительно древнейшее из достоверно известных по названию славянских племенных союзов, заселивших Брянщину во второй половине первого тысячелетия нашей эры. Их древности (так называемая роменская культура) известны на юго-востоке области, по Судости и Десне вплоть до Брянска с VIII века нашей эры.

Глава II
Между Черниговом и Смоленском: в составе Древнерусского государства
(IX – начало XII века)

Политическим и культурным центром славянского племенного союза северян стало Кветуньское городище под Трубчевском, где, в плодородном ополье, поселения располагались особенно густо. Есть они и западнее, и севернее – в Погарском, Почепском и Выгоничском районах (Посудичи, Юдиново, Случевск, Погар, Рогово, Почеп, Полужье). Немного позднее северяне расселяются и восточнее, в пределах современных Суземского, Севского, Комаричского, Брасовского, возможно, Навлинского районов Брянской области, а в целом их культура достигает Курска и Полтавы на востоке и юге, а отдельные поселения северян родственных им вятичей есть на Северском Донце и Дону. Здесь северяне вступали в активное культурное и военно-политическое взаимодействие с алано-болгарскими полукочевыми племенами, наложившими серьезный отпечаток на их культуру, в том числе военное искусство и вооружение (стремена, однолезвийный меч-палаш, затем сабля, топорик-чекан, наборные воинские пояса).

Карачевский, часть Брянского, Дятьковского и Навлинского районов представляют собой юго-западную окраину земли вятичей лесистого верхнего Подесенья. В пределах Рогнединского, Дятьковского, части Дубровского и Жуковского районов заселяются в IX–XI веках кривичи из Смоленского Поднепровья.

На западе области, в полесьях (Красногорский, Гордеевский, Злынковский, Новозыбковский, Суражский, Клетнянский, Клинцовский, часть Климовского, Мглинского, Унечского, Дубровского районов) в это же время появляются поселения радимичей, чьи земли занимают также Белорусское и Смоленское Посожье, где шел интенсивный процесс ассимиляции древнего балтского населения. С юга вверх по реке Снов от Чернигова, в конце IX – начале X века начали проникать дружины киевских князей, к середине X века закрепившиеся в южной части «нейтральной зоны» между северянами и балтами (позднее – радимичами) (Стародубский, частично Климовский, Унечский, Погарский, Почепский районы). Вслед за дружинниками двигался поток поляно-русских переселенцев-колонистов, осваивавших плодородные земли.

Как бы ни проходили конкретные процессы переселения народов на Брянщине в первом тысячелетии нашей эры, в итоге к концу этого тысячелетия ее территория была поделена между пятью (из двенадцати существовавших) восточнославянскими военно-племенными союзами, между которыми (и внутри которых) еще оставались островки балтского населения и незаселенные пространства. Уже сам этот факт говорит о многоэтапности и различных направлениях славянского заселения Брянщины. Четыре этих союза до 882–884 годов находились под властью Хазарского каганата.

Вообще же в IX–X веках Брянский край населяли пять славянских племенных объединений: поляне, радимичи, вятичи, северяне, кривичи (рис. 15). В таком же крупном межплеменном центре, как Кветунь под Трубчевском и сам Трубчевск, встречены также и захоронения, и отдельные украшения дреговичей и волынян. В итоге из двенадцати упомянутых летописью восточнославянских племенных объединений на Брянщине присутствуют восемь. На Болве же кроме северян, кривичей и вятичей есть и древности словен новгородских. В глухих лесах между Болвой и Ветьмой, а также на западе современной Брянщины, на границе с Белоруссией, продолжали существовать и остатки или балтских, или протобалто-славянских (венедских) племен. О столкновениях между племенами ни письменных, ни археологических свидетельств нет, но вот процесс их включения в состав Древнерусской державы без военных конфликтов уже не обошелся. Еще Вещий Олег включил эти племена в состав своей державы – кривичей смоленских по пути из Новгорода в Киев в 882 году, затем, утвердясь в новой столице, – и остальных.

При Олеге северяне и радимичи стали платить дань русам, сохраняя внутреннюю автономию, а местные княжеские династии поставляли свое войско, которое должно было принимать участие в походах русов на Царьград – Византию. Стародубское ополье вошло в состав «Русской земли» – домениальных владений киевских князей. Северные районы еще только заселялись смоленскими кривичами, подчинявшимися Руси с 882 года, вятичи сохраняли независимость или еще платили дань хазарам. По Десне, Судости, Вабле проходил путь полюдья – зимнего сбора дани киевскими князьями и «всеми русами» (рис. 15), вдоль которого располагалась цепочка редких русских временных станов-крепостей, таких как Синин Мост, например (рис. 19), завершавшаяся «дружинным лагерем» – погостом у села Левенка под Стародубом, при впадении Бабинца в Ваблю (рис. 20). Впрочем, военные столкновения по летописи у Олега были только с северянами (на полян-русов, как и на варягов, он опирался), а радимичи покорились без боя. Радимичи, привыкшие уже платить дань хазарам, судя по Повести временных лет, не только сдались без боя, но и участвовали в походе Олега на Царьград (Константинополь) в 907 году, наряду с кривичами, северянами и даже вятичами, о покорении которых Олегом летописец не говорит ничего.

И это неудивительно – наряду с добычей и дарами (откупом) воины Олега получили по 12 гривен «на ключ» (уключину лодьи – насада), или «на человека». А воинов было, по данным летописи, 80 тысяч (2000 кораблей по 40 «мужей» в каждом)! В одиночку ни одно племя, его военная элита и князья такой подвиг совершить были не в силах, даже объединившись с соседями. Войны с такими результатами были хорошим мотивом и для объединения племен и княжеств, и для того, чтобы их правящие элиты поступились частью власти и доходов в пользу надплеменной верхушки – русов, или «руси».

Впрочем, не все русские князья были так удачливы в войне с мощной, хотя и изрядно одряхлевшей, империей ромеев (именно так, «римлянами» на греческом языке, называли себя ее жители). Впрочем, проведя военную реформу и сделав упор не на пешее стратиотское ополчение, а на тяжелую профессиональную кавалерию катафрактариев («сановници боярстии» по русской летописи), империя начала выходить из кризиса. Уже преемник Олега Игорь потерпел в войне с ней поражение на суше и на море (941 год), что повлекло в итоге его гибель (впрочем, не от византийской армии, а от одного из своих племен – древлян) и частичный распад государства.

В итоге Владимиру снова пришлось покорять северян (по данным археологии), радимичей и вятичей (по летописи) (рис. 15). Последняя описывает битву с радимичами, которая по двум научным версиям из трех произошла непосредственно на территории Брянского края – сражение на реке Пищана (Песчань). А вот и первое имя полководца, с этим краем связанного: Волчий Хвост. Дружинники, как славяне, так и варяги, любили сравнивать себя с волками и могли носить хвосты этого зверя как плюмаж на шлеме (рис. 14), переняв этот обычай от тюрок-хазар, для которых волк считается прародителем – тотемом.

Структура войск и их тактика взаимосвязаны и изменяются одновременно, но что было причиной, а что следствием – в разных обстоятельствах это соотношение менялось. Вооружение в силу технологических и психологических причин несколько отставало в своих изменениях, на «переходный» период часто брались иностранные образцы.

Эти изменения внутри периода конца IX – середины XI века в основном происходят во время военной реформы Владимира Святого, но стимулом для нее были неудачные походы Игоря и (в итоге) Святослава на Византию, главным же образом – печенежская агрессия, ставшая постоянным фактором после 993 года (присоединение к Руси белых хорватов и «выход» из нее на границы Византийской империи). Кстати, именно после этого события редкие до этого набеги печенегов почему-то (не политика ли Византии – «разделяй и властвуй»?) стали ежегодными и массированными, вплоть до взятия предградья столицы, что вызвало строительство в Киеве новых, более мощных укреплений (рис. 16: 1; 16: 2) и сооружение оборонительных линий на границе со степью – по Стугне, Суле и низовьям Десны.

Завершаются же трансформации воинской культуры в целом (включая, кстати, уже и новую, христианскую воинскую психологию – этос) только к середине XI века. Последнее использование пеших варягов-наемников (рис. 18) происходит в 1036 году, финальный «викингский поход» на Царьград датируется 1043 годом, а «своя», хотя и «кавказско-хазарская» в основном, кавалерия эффективно использовалась против профессиональной тяжелой пехоты варягов уже в 1024 году (Лиственская битва). Далее основную роль в войнах середины – второй половины XI века играет в основном дружинная кавалерия.

В период крупных изменений государственного устройства, постоянной борьбы с печенегами (конец X века) существует так называемая «большая дружина», которая делится на несколько рангов: «лучшие мужи» (позднее их заменяет болгарский термин «болярин»); «гриди» (от скандинавского «хирд», «гирд» – королевский дружинник) – личная гвардия князя; «отроки» (основной состав); «детские» (гарнизон крепостей – детинцев); по мнению некоторых авторов, самыми низшими членами дружины до начала XII века были и смерды – военные поселенцы, крестьяне – пограничники, типа византийских «акритов».

В дружине, в связи с ее главными задачами – борьбой с кочевниками, преобладали кавалеристы (рис. 14), обученные «инструкторами» из бывшей Хазарии, Византии, а по мнению некоторых ученых – и из балтской Пруссии. Пехота была, но использовалась в основном в качестве гарнизонов или «судовой рати» – своеобразной «морской пехоты». До середины XI века периодически нанимали и варягов (рис. 21). Наименьшую роль, как и в Европе, пехота стала играть в середине XI – начале XII века.

Вооружение до конца X века различалось у трех составных частей русского войска: «тяжелой пехоты» (первоначально – «морской») – «руси», «росов» и «русов»; славянских, финно-угорских и иных ополченцев, составлявших легкую и «среднюю» по вооружению пехоту; самой немногочисленной была славянская тяжелая или «средневооруженная» дружинная кавалерия (рис. 14).

Типовым оружием «Руси» были тяжелые рубящие, первоначально импортные «каролингские» или франкские мечи, клинки которых первоначально изготовлялись только на Рейне в технике пакетной сварки, которую позднее назовут булатом, а рукояти делались в национальных традициях стран – приобретателей этого стратегического товара (рис. 17). Каролинги наложили эмбарго на продажу этого оружия славянам, и оно поступало к ним через скандинавов, ибо викингам чьи бы то ни было запреты были не указ! Имелись на вооружении также боевые топоры трех типов: скандинавские тяжелые абордажные секиры, более легкие славянские топоры с оттянутым вниз лезвием и легкие кочевнические чеканы. Копья имели либо скандинавские «ланцетовидные» наконечники, либо более широкие славянские, и они имели универсальный характер.

Оружием ближнего боя были боевые ножи – скандинавские скрамасаксы, носимые на поясе, или славянские ножи-засапожники. Оборонительное вооружение для головы состояло из полукруглых скандинавских «викингских» шлемов с полумасками, округло-конических центральноевропейских либо, реже, из более дорогих сфероконических «восточных» с прикрепленной сзади кольчужной сеткой-бармицей. Кожаные панцири с нашитыми железными пластинами (ламинарный доспех) или чешуйками (последние часто византийского или франкского происхождения) покрывали туловище воинов. Кожаные наручи или металлические браслеты защищали предплечья. Щиты были деревянные, круглые, с железной оковкой по краю и выпуклой пластиной-умбоном в центре. Внутри умбона была рукоять для держания щита кистью (ремнями к руке щит не крепили, чтобы от него легко было избавиться в морском бою). Умбон можно было использовать и для удара.

В качестве престижной ранговой детали одежды известны кочевнические (алано-болгарского, хазарского или венгерского происхождения) узкие наборные пояса с многочисленными орнаментированными серебряными или биллоновыми бляшками и шейные гривны, в том числе и железные, с «молоточками» Тора или Перуна.

О вооружении славянского и финно-угорского ополчения известно мало. Это метательные копья-сулицы (по два-три на воина), боевые топоры второго типа, чуть более тяжелые, чем у дружинников (они использовались и в хозяйстве), ножи-засапожники, луки и стрелы, наконечники которых чаще широкие и плоские, дающие кровоточащие раны.

Оборонительное вооружение, кроме больших щитов точно не известной формы, или отсутствовало, или не сохранилось (было кожаным с нашитыми редкими, не сплошными железными бляшками.

Конные дружинники имели на вооружении не столько тяжелые мечи, сколько более легкие рубяще-режущие слабоизогнутые сабли-палаши кочевнического происхождения или подражания им. Копья были ударными, но еще короткими, с широкими, как у пехоты, наконечниками. Из топоров использовались кавалерией только легкие, с лезвием весом 150–200 граммов, но на длинной рукояти топорики-чеканы, реже – булавы. У русской кавалерии, в отличие от рыцарей, имелись лук и стрелы. Шлемы были в основном сфероконические с бармицами и султанами «восточного» типа и происхождения и собственно «славянские» округло-конические, с переносьем, имевшие центральноевропейские (чешские, польские, болгарские), да и местные истоки (рис. 21). Тело воина покрывали кольчуги, «прочные и драгоценные» (как писали восточные авторы о славянах), состоявшие из нескольких тысяч железных колец.

Ноги были защищены высокими кожаными («табаристанскими», по терминологии восточных авторов) сапогами. На кисти рук и предплечья надевались кожаные рукавицы с раструбообразными крагами.

Из престижно-ранговых деталей одежды следует отметить плащи ярких расцветок, типа княжеского корзна или походного плаща-вотолы. Для этого рода войск характерно также наличие предметов снаряжения верхового коня и всадника ранних типов, в том числе шпоры с прямыми дужками и слабо выраженным шипом.

Из всех этих предметов вооружения и воинского снаряжения в Брянской области обнаружен один «каролингский» меч с рукоятью, украшенной в датском зверином еллинг-стиле конца X века (тип «Т» по А. Н. Кирпичникову) (рис. 17), ланцетовидный скандинавский (шведский) наконечник копья, несколько втульчатых и черешковых наконечников сулиц с пером разных типов (лавролистные восточнославянские, двушипные западнославянские). Среди наконечников стрел есть и типично восточнославянские ромбовидные, и скандинавские ланцетовидные черешковые, и ранние бронебойные втульчатые. Всего стрел этого периода обнаружено несколько десятков. Ранние (до середины XI века) типы топоров обнаружены только в двух дружинных некрополях – у сел Левенка под Стародубом и Кветунь под Трубчевском. Это, прежде всего, топорики-чеканы и «универсальные» топоры с оттянутым вниз лезвием и щекавицами, в том числе очень миниатюрный, «детский». В одном из камерных погребений Левенки есть топорик, переходный между чеканом и «универсальным» – с широким лезвием и вытянутым обухом. Часто этот тип связывают с Прибалтикой. Кроме этого топора, на Брянщине известно еще три чекана и четыре «универсально-походных» топора, которые могут датироваться ранним периодом, но могут встречаться и после середины XI века. Из предметов воинского снаряжения и быта X – начала XI века в Брянской области встречены серебряные и биллоновые бляшки от боевых поясов и конской сбруи, рангово-сакральные шейные гривны, в том числе и типично воинские железные. Обнаружены, часто рядом с ними, железные подковные гвозди, с отогнутой в петлю дужкой, по форме напоминающие молоточки. По мнению некоторых исследователей скандинавских древностей, на Руси их могли присваивать в качестве замены амулетов – специально изготовленных «молоточков Тора». Из финно-угорских по происхождению древностей, распространенных и среди словен новгородских, можно отметить цилиндрические фитильницы-огнива, которые могли попасть в Подесенье вместе с северными «воями».

Из трех типов комплектов вооружения в конце X – середине XI века побеждает третий, принадлежавший славянским конным дружинникам. Пережиточно, до конца XI века сохраняются сулицы ополченческой славянской пехоты, а также легкие кавалерийские чеканы. Полностью исчезают тяжелые «абордажные» секиры, «каролингские», только лишь рубящие, мечи, боевые ножи-скрамасаксы. Увеличивается доля кочевнического и вообще восточного вооружения. Сабли не вытесняют мечи, но составляют равную с ними долю. Лезвие мечей становится более узким, сужается дол по центру лезвия, мечи становятся не только рубящими, но и колющими. Впрочем, на Брянщине клинков мечей XI века пока не найдено. В связи с возрастанием роли и доли кавалерии, а также тем, что основным противником становится подвижная, в основном легковооруженная, конница кочевников, в меньшей степени литовцев и венгров, а также «средневооруженная» польская, в археологических материалах резко возрастает доля стремян, шпор, деталей узды, хотя их все же меньше, чем в последующем XII столетии. Возрастает, хотя не существенно, количество булав, появляются кистени с костяными, бронзовыми, железными гирьками на кожаных ремнях (на Брянщине обнаружены только металлические). Число топоров в кавалерии сокращается, в пехоте господствуют «универсальные», с оттянутым вниз широким лезвием, у которых постепенно исчезают тыловые и боковые щекавицы.

Самым распространенным защитным вооружением становятся кольчуги с короткими рукавами и без воротника. Преобладают склепанные из нескольких пластин или цельнокованые, иногда с переносьем, сфероконические шлемы с разной высоты шишаком и обязательной бармицей на боковой и затылочной частях. Впрочем, шлемов этого периода в Брянской области пока не найдено, а детали кольчуг могут относиться к разным периодам.

Щиты «теряют» умбоны и поэтому известны только по изображениям на каменных или бронзовых иконках, эпиграфических материалах, фресках. Летописные миниатюры создавались позже. Щиты кавалерии – миндалевидные, небольшие (в противовес круглым половецким), иногда с геральдическими изображениями (барс или гепард у владимирских воинов, например). Пехотные – почти в рост человека, также миндалевидные, с заостренным нижним концом для втыкания в землю в случае образования «стены щитов» для противодействия кавалерии. Преобладающий цвет щитов – красный (ранее были многоцветные «варяжские»). Ноги защищали кожаные сапоги, кисти и предплечья – кожаные перчатки с раструбами.

Из внешней атрибутики исчезает языческая символика, заменяясь символами христианства как на оружии, так и на амуниции, предметах одежды. Стяги имеют треугольную форму, красный цвет и изображение креста. Полковые и княжеские стяги имели прямоугольную форму с косицами, предположительно красный или черный цвет, изображения святых (чаще – Христа Спасителя).