Текст книги "От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-западного русского порубежья с древнейших времен до ХVII в."

Их предыстория уходит в 1156 год, а продолжались они до 1161 года и связаны с пересмотром той военно-политической ситуации, которая сложилась в чернигово-северских землях к 1155 году, и сфер влияния на эти территории между залесскими и смоленскими Мономашичами. Тогда недовольный доставшимся уделом – маленьким городком Березый под Черниговом, князь Святослав Владимирович, представитель ветви Давыдовичей, силой захватывает Подесенье и Вщиж и де-факто образует новое удельное княжество, признав своим сюзереном Ростислава Смоленского, «от стрыя [Изяслава Давыдовича] отступив». Последним объясняется то, что во Вщиже нашел убежище волынский князь (на тот момент – фактически изгой Владимир Мстиславич – родной брат смоленского сюзерена. Но пришел он не через смоленские земли, а с юга, через Стародуб, а это не очень понятно, так как с передачей Вщижа и Подесенья Ростиславу новый удел, по сути, в военно-политическом плане разрезал Черниговские земли пополам, отсекая от Чернигова Брянск и «землю вятичей», перекрыв связь между ними по Судости. Путь же по Десне проходил по землям нового Новгород-Северского княжества, что давало выгоду его владетелям. Все это, однако, объяснимо, если учесть хорошие отношения Юрия Долгорукого, на тот момент – князя Киевского – и с Ростиславом, и тем более со Святославом Ольговичем. Если же учесть, что главным врагом Юрия был волынский князь Мстислав Изяславич, заставивший бежать с Волыни своего дядю и противника Владимира Мстиславича, то ситуация становится вполне объяснимой с общерусской точки зрения. Что же касается регионального аспекта, то, по сути, произошел формально не санкционированный, но выгодный Святославу Ольговичу передел волостей внутри ее. Подесенье и Вщиж уходил из-под власти бывшего (и единственного еще живого) врага и Святослава, и Юрия – Изяслава Давыдовича. Последний постоянно демонстрирует свою преданность им, но ему вряд ли доверяют, хотя он стал тестем для Глеба Юрьевича. Суммируя все это, становится понятным, почему племянник решился поживиться именно за счет владений родного, а не двоюродного дяди. Однако в ходе этих событий упоминается и племянник Святослава Ольговича – Святослав Всеволодич, у которого первый, будучи недолго черниговским князем, чуть ранее отобрал «Сновскую тысячу» – путь из Чернигова на Стародуб. Этот второй обиженный «сыновец» воспользовался сумятицей и занял опустевший Березый неподалеку от Сновска, вынудив черниговского князя совершить на него поход с нанятыми для этого половцами.

Далее, судя по летописному сообщению, оба «стрыя» объединяются против племянников (также соединивших силы) и совершают против них совместный военный поход, завершающийся «миром» почему-то у смоленского города Мстиславля.

Следующей ступенью к основной Вщижской войне становятся события, связанные со смертью Юрия Долгорукого в Киеве и воскняжением там Изяслава Давыдовича. Вначале полностью меняется геополитическая ситуация на Руси: из-за попытки Юрия вернуть волынский престол Владимиру Мстиславичу и присоединить Волынь к своим владениям против него создается коалиция в составе Мстислава Изяславича Волынского, Ростислава Смоленского и Изяслава Черниговского. Союзники предлагают присоединиться к ним и Святославу Ольговичу, но тот отказывается, хотя и Юрию не помогает. После «своевременной» смерти последнего в мае 1157 года ставший великим князем Киевским дядя Святослава – Изяслав Давыдович – передает ему Чернигов. Однако Святослав Ольгович военным путем (происходит «стояние» двух коалиций на реке Свинь под Черниговом) заставляет Изяслава вернуть Чернигов ему, а Новгород-Северский достается Святославу Всеволодичу. Святослав Владимирович вновь должен удовлетвориться Вщижем, который, правда, на этот раз был получен «по праву».

Следующее изменение ситуации происходит уже в 1159 году, однако предпосылки проявляются еще в 1157 году, когда киевским князем последние месяцы был Юрий Долгорукий. Когда Изяслав Давыдович уже стал «замышлять рать» на Юрия и не боялся испортить с ним отношения, он отбил у него пленника – князя-мятежника, бывшего соратника Святослава Ольговича на первом этапе Карачевской войны, Ивана Ростиславича Берладника, которого Юрий собирался выдать на расправу Ярославу Осмомыслу Галицкому. Уже когда Изяслав стал киевским князем, к нему явилась целая делегация от семи русских и нескольких польских князей и даже короля Венгрии с требованием выдать Ивана Ярославу Галицкому. Изяслав этого не сделал и отпустил Берладника к половцам, которые и помогли этому авантюристу захватить некоторые «дунайские» города Галицкого княжества (область Берладь). Он начал грабить здесь галицких купцов и рыбаков, а затем во главе половцев и берладников пошел на Галич, принимая по дороге в свое войско бежавших от хозяев смердов. Поход на Галич не удался, потому что его вскоре покинули половцы, которым он не давал брать штурмом и, соответственно, грабить те города, которые не сдавались добровольно. Иван вернулся в Киев и уговорил великого князя помочь вернуть ему галицкие волости.

В 1159 году поход состоялся, но в нем к Изяславу не примкнул никто, а вскоре возмущенные князья и вообще выбили его из Киева. Возвращаться ему было некуда – кроме столицы, он сохранил за собой только отдаленную «землю вятичей» с Карачевом, раздав все остальное. После того как во время сражения за самую мощную крепость Киевской (а возможно, и всей Русской) земли – Белгород – Изяславу изменили даже берендеи и торки, бросив под Белгородом наемных половцев, он с оставшимися союзниками, малозначимыми и ранее постоянно «обижаемыми» «в волостях» князьями – Святославом Владимировичем Вщижским и Владимиром Мстиславичем Волынским – бежит в обход уже враждебного ему Киева в «вятичи». Путь его лежал прямо на север в Гомий (Гомель). Здесь он встретился со своей женой, которая также бежала из Киева, но обходной дорогой – через Переяславль, где пока еще правил враг волынских и смоленских Мстиславичей – Глеб Юрьевич, зять Изяслава. Далее она с юга и востока обошла Черниговскую волость «Задесенье» и через территорию Новгород-Северского княжества вышла к Ропеску (на севере «Сновской тысячи»), где ее с почетом принял и проводил до Гомия брат новгород-северского князя – Ярослав Всеволодич, на тот момент, скорее всего, князь Стародубский. По дороге в «землю вятичей» Изяслав берет «на щит» «город княгини Святославлей» – Облов. Этим он объявляет войну великому черниговскому князю, который до того придерживался нейтралитета в конфликте, а «землю вятичей», на западной границе которой со Смоленским княжеством находится Облов (верховья северного притока Десны – река Болва), уже считал своей. В этих событиях с точки зрения реконструкции воинской культуры и организации Руси важно описание ближайших последствий штурма Облова и «оккупации» (с точки зрения Святослава) его волостей в «вятичах». Началась конфискация имущества («золота, серебра, челяди, коней, скота») «изяславлих» бояр и дружины – как в Черниговской земле, так и в Киеве (из Киева «товар» отправлялся во Владимир-Волынский как контрибуция). В данном эпизоде важно следующее: какому бы князю ни служили бояре и дружинники, их недвижимое имущество на правах частной собственности могло находиться на «чужой» территории как источник их «жизни». В моральном аспекте интересен факт «ареста» жен бояр и их последующего возвращения мужьям за выкуп.

Окончательно облик новой геополитической ситуации на Руси проясняется в начале 1160 года, когда захватившие Киев галицко-волынские князья, вероятно, чтобы не ссориться между собой, приглашают на великое княжение Ростислава Смоленского. В итоге с региональной точки зрения для последнего вопрос о смоленско-черниговской границе отходит на второй план или вообще теряет значение. С другой стороны, в качестве князя Киевского и формально – общерусского и находясь в дружбе с галицко-волынскими и (чуть позже) – чернигово-северскими владетелями, Ростислав имел на Руси только одного достойного соперника – Андрея Юрьевича Владимиро-Суздальского, будущего Боголюбского.

Все эти факторы отразились на характере последующей фазы конфликта Изяслава Давыдовича практически со всеми князьями Южной Руси, военные действия которого начались на южных, степных, окраинах чернигово-северских земель, а завершились на северо-западных, «смоленских», в современной Брянской области. К моменту начала этих действий Изяслав Давыдович перемещается с крайнего севера региона на крайний юг, с прямым выходом в степи – в город-крепость Вырь. Здесь в числе его союзников вновь появляется уже «официальный» изгой Иван Берладник. Со своими уже традиционными союзниками – «дикими» половцами Изяслав дважды пытался захватить Чернигов, но в итоге был разбит войсками коалиции. При этом в сражении против своих «диких» родственников решающую роль опять сыграли «свои поганые», которые безжалостно, как принято у кочевников, «избивали», «секли», «изоимаша руками» и топили в Десне половцев. Берендеи, составлявшие главную часть «своих поганых» в этом сражении, по сути, отомстили «диким» сородичам за поражение под Карачевом в 1147 году. После сожжения противниками «острога» (окольного города) вокруг Выря (устоял только детинец) Изяслав покинул опустошенный город и с вновь подошедшими к нему половецкими подкреплениями вновь пошел на север. Пошел он, однако, не в «вятичи», а во Вщиж, по дороге разорив («повоевав») окрестности таких городов Подесенья, как Росусь и Воробейна, и был принят своим племянником. «Тоя же зимы», базируясь на Вщиж, Изяслав с половцами совершает набег на смоленские земли.

В это время, преследуя явно «зарвавшегося» князя, к его основной базе – Вщижу – подходят войска чернигово-северских князей и осаждают этот город. Святослав Владимирович не сдается, несмотря на подавляющее превосходство противников, последние же, следуя традиционной русской тактике, не решаются на штурм, предпочитая взять город «малой кровью», «измором». Это позволяет Изяславу успеть привлечь к военным действиям новую силу – Андрея Боголюбского, который не прочь закрепиться у границ Южной Руси и приобрести здесь союзников. Пообещав женить своего племянника Святослава Владимировича на дочери Андрея, Изяслав тут же получает помощь – ко Вщижу был послан сын Андрея, также Изяслав, «съ всимъ полком своимъ и Муромская помочь». Если речь идет о Владимирском великокняжеском полке, возможно, даже «городовом», а не только дружинном, то это была немалая сила («ростовская», как пишет летописец). «Убоявшись» этого, осаждавшие Вщиж князья «дали мир» Святославу и сняли осаду. Узнав об этом, оба Изяслава не пошли во Вщиж. Очень активный, хотя и неудачливый Давыдович вновь занял «вятичи», а затем ввязался в борьбу за черниговские волости, подняв даже сына (Олега) против отца (Святослава), и в итоге погиб в 1162 году, вновь посягая на Киев.

Состоявшаяся затем во Вщиже свадьба Святослава Владимировича и дочери Андрея Боголюбского, а также занятость последнего и его сына Изяслава новгородскими делами заставила южных и смоленских князей в «том же лете» по летописи, или, скорее всего, в начале 1161 года по современному летосчислению, повторить попытку. На этот раз, опасаясь все-таки вмешательства Андрея Боголюбского в случае, если осада затянется, собрано было огромное войско. Руководителем похода был главный союзник и родственник суздальского князя Юрия Святослав, князь Черниговский, участниками – оба его племянника Всеволодовича (Новгород-Северский и Стародубский), «Роман из Смоленска», «Всеслав из Полоцка», кроме того, киевский «полк» (скорее всего, городовой, пеший) и «галичане», то есть всех южно– и западнорусских земель, кроме Переяславской (где сидел Глеб, брат Андрея Боголюбского) и Волынской. Осада длилась пять недель, и, когда наступил голод (при раскопках были найдены ямы, забитые костями лошадей, съеденных во время осады, и затем засыпанные, и братские могилы умерших) и стало ясно, что суздальская помощь на этот раз не подойдет, город сдался. Голод был вызван, вероятнее всего, тем, что жители не успели пополнить запасы после предыдущей осады, опустошением княжеских кладовых во время пышной и престижной свадьбы и временем года – скорее всего, концом зимы. Святослав сохранил престол, но целовал крест черниговскому князю «яко имети ему его в отца место и во всей воли его ему ходити», то есть принес своеобразную личную вассальную присягу Святославу Ольговичу как своему сюзерену. Ясно, однако, что сравнительно благоприятный исход для Святослава Вщижского был достигнут не добровольной сдачей города, не его смирением, а благодаря родству и ранее оказанной и вполне реальной в будущем прямой военной помощи его тестя – Андрея Юрьевича (будущего Боголюбского), «единодержца» Владимиро-Суздальского.

Вследствие этого последнему из Давыдовичей удалось удерживать княжество до своей смерти бездетным в 1167 году и пресечения данной ветви династии Святославичей. Вщижский престол опустел, и, скорее всего, навсегда: для Чернигова было слишком опасно держать отдельного, пусть и «подручного», князя в столь стратегически важном пункте; другое дело – посадник самого князя Черниговского. В итоге как на региональном, так и общерусском уровнях вщижские войны закончились ничем. Если после окончания и даже в процессе цикла конфликтов, начатых карачевской войной 1146–1147 годов, в составе Черниговского оформилось Новгород-Северское княжество, то по результатам вщижских войн границы между ними практически не поменялись: переход Стародуба из состава Новгород-Северского княжества под прямую власть Чернигова произошел позднее, в 1164 году в результате династических комбинаций, а не войн (хотя затем и вызвал военные конфликты). Статус «земли вятичей» с Карачевом как был, так и остался неопределенным и изменчивым.

Основная локальная цель – образование Вщижского княжества – также достигнута не была: возникшее де-факто в 1156 году, через 11 лет оно перестало существовать в качестве полусамостоятельного политического образования. Сферы и объем влияния Смоленска, Суздаля и Киева в чернигово-северских землях по окончании вщижских войн не изменились.

Если в политическом аспекте результаты этих войн оказались нулевыми, то их военно-демографические последствия были иными. Кроме воинов различных русских земель, во время вщижских войн в Подесенье и особенно в округе Вщижа похозяйничали также и «дикие» половцы, приведенные Изяславом Давыдовичем, по примеру двоюродного брата, отличавшегося этим в ходе карачевской войны. Впрочем, им разрешалось грабить только сельскую местность, да и то в землях противника, в города же «союзников» не пускали, ибо последние расценивались как главный, княжеский, трофей этих войн.

В этом аспекте вщижские войны наглядно показали тактику русских при взятии «своих» городов: они отказывались от штурма, обложив город, если не удалось захватить его «изгоном». Впрочем, на детинце Вщижа были обнаружены следы крупного пожара, а за его пределами – братские могилы. Но связаны ли они с осадами 1160–1161 годов или с монголо-татарским рейдом 1238 года – пока точно не установлено. Кроме того, именно в ходе этих войн наиболее ярко и четко выявилась еще одна цель междоусобий – приобретение не земель и добычи, а людей. Еще перед первой осадой Вщижа, зимой 1160 года, базировавшийся на этот город Изяслав Давыдович ходил с половцами в соседнюю Смоленскую землю. «Той же зимы оттуде иде на Смоленскую волость Изяслав и повоевав дшь боле тмы [10 тысяч], а иные исекоша». В данном случае часть пленных могла быть платой союзным половцам, но в свете этого события не случайным представляется и эпизод с походом на смоленскую голядь Святослава Ольговича в 1147 году. Тогда были захвачены «люди», то есть, по Русской правде, свободные крестьяне-общинники, основные плательщики дани на Руси. Их превратили, скорее всего, в частновладельческих крестьян или даже в «челядь» – рабов-военнопленных, ибо «ополонишася дружина Святославля», а не он сам как правитель государства-княжества. А вот когда переселялось целое племя, как было с галиндами – голядью ранее, в 1058 году, когда Изяслав Ярославич переселил ее целиком на пустовавшие земли на смоленско-чернигово-ростовском пограничье по реке Протва, им могли придавать и статус свободных крестьян-общинников – «людей», членов «верви», для освоения земель и пополнения государственной казны. В 1147 году произошло уже вторичное переселение голяди из Смоленского пограничья во внутренние районы Черниговской земли, в том числе создающегося Новгород-Северского княжества. Неудивительно, что именно в «отчине» Святослава – под Брянском, Радощем, округе Трубчевска, то есть в Новгород-Северском княжестве сохранились топонимы, связанные с голядью, – Голяжье, Голяшовка, Г(о)лажево. В других княжеских и боярско-дружинных селах этого региона по данным археологии найдены артефакты (украшения, детали одежды) конца XI – начала XIII века из Прибалтики – свидетельства захвата пленных и превращения их в зависимых крестьян-смердов – основной рабочей силы в княжеских или боярских частновладельческих вотчинах (селах). Это было также одним из важных результатов и целей внешних походов князей, особенно в нехристианские страны. Впрочем, источником пополнения разных слоев зависимого населения были и оборонительные военные действия: отражение набегов «литвы», которые иногда доходили до центральных регионов Руси. Кочевников захватывали и при оборонительных, и при наступательных войнах, но из них делали не земледельцев, а «своих поганых», которых вначале использовали для защиты границ от набегов бывших «своих», но иноплеменных сородичей-кочевников. Очень быстро «своих поганых» стали использовать и во внутренних конфликтах, как, впрочем, и наемных «диких» половцев. Но последним нужно было платить, даже если их возглавляли ханы – родственники русских князей. И формой платы могли быть в том числе и полоняники сельского происхождения, взятые в землях враждебного правителя, причем уже не «инородцы»-«поганые» – балты, как голядь, или тюрки, а сами русские – христиане. В 1160 году, когда половцы Изяслава грабили смоленские земли, речь шла, скорее всего, о русских. В этом случае их часть могла достаться половцам в качестве платы, а часть расселена в селах Изяслава в его «отчине», например в «земле вятичей», куда он пошел сразу после похода в Смоленское княжество.

Эти войны были затеяны уже не для раздела, а для передела границ между Черниговским и Новгород-Северским княжествами. Их причиной была «жадность» до волостей одних князей и неуемные амбиции других. Предпосылки этих войн уходят корнями в события 1161–1162 годов, с одной стороны, и 1164–1165 – с другой. Во время первых будущий инициатор обеих войн, сын великого черниговского князя Святослава Ольговича Олег поддался на «прелестные» письма с «любною речью» главного возмутителя спокойствия в те годы – Изяслава Давыдовича. Последний обещал Олегу чуть ли не киевский престол в обмен на помощь в борьбе против собственного отца. Даже собственная дружина отговаривала князя от этой авантюры и нарушения крестного целования отцу и сюзерену. Однако последний не послушал голоса разума и присоединился к Изяславу и Всеволодичам в их борьбе против Святослава Черниговского и Ростислава Мстиславича, только что ставшего великим князем Киевским, и даже тогдашнего союзника Ростислава – Глеба Переяславского, сына Андрея Боголюбского. Удивительно, но факт: мятежникам, которые привели с собой половцев, не удалось взять Чернигов у Святослава Ольговича. Но затем они сумели даже захватить Киев и осадить самого великого князя в крепости Белгород. Только подход полков из Владимира-Волынского и Галича, а также большинства «своих поганых» – ковуев, торков, берендеев во главе с сыном великого князя Рюриком Ростиславичем заставил Изяслава и его союзников, в том числе Олега, отойти («бежать») от Белгорода. Далее произошло то, что уже было раньше: «черные клобуки» начали безжалостно сечь половцев, и в ходе бойни на Желяни в начале 1162 года был смертельно ранен саблей Изяслав Давыдович. Символично, что «тоя же лета» в византийской Солуни умирает от яда давний соратник Изяслава, а до него – Святослава Ольговича – князь-изгой Иван Берладник. Олег Святославич, как и другие «соучастники» мятежа Изяслава, целовал крест, то есть принес вассальную присягу Ростиславу. Хотя Олег и оказался в стане проигравших, он понял, что смелым сопутствует успех, а в случае неудачи наказание будет не слишком большим. Однако, с другой стороны, его амбиции удовлетворены не были, и он готов был все повторить.

Второй случай представился сразу после смерти главного участника еще карачевской войны, великого князя Черниговского Святослава Ольговича. Заранее предупрежденный о предстоящей кончине, Олег успел к гробу отца раньше всех, но после переговоров с двоюродным братом уступил ему Чернигов, а сам удовлетворился бывшим владением последнего – Новгородом-Северским. Кроме того, Святослав обещал наделить волостями младших братьев Олега – Игоря и Всеволода Святославичей – будущих героев Слова о полку Игореве. Однако обещание свое он нарушил, и в итоге эти волости им предоставил Олег из состава новгород-северских земель. Впрочем, когда это произошло – неизвестно, ибо в 1164 году даже старшему из двух братьев – Игорю – было 13 лет. Вероятно, Святослав решил заняться обеспечением себя потомством лишь после временной стабилизации своего положения по разделу 1151 года. Впрочем, важные военно-политические последствия для региона имело не само это решение Святослава Всеволодича, а то, что, какие бы волости в итоге ни получили младшие северские Святославичи, в их состав не вошел Стародуб. А в этом городе еще в 1155 году правил сам будущий черниговский князь. Впрочем, вначале, в 1157 году Святослав Всеволодич стал новгород-северским князем, то есть княжение в этом городе стало ступенькой к новгород-северскому престолу, а его волость занимала второе место по значению в этом княжестве после «столичной». Что же делает с ней в 1164 году новый черниговский князь? А ничего. Она так и остается в руках его личного вассала и брата Ярослава Всеволодича, владевшего Стародубом, скорее всего, с того же 1157 года. Только сюзерен этого стародубского князя перемещается из Новгорода-Северского в Чернигов, и подчиненная ему волость автоматически меняет административно-политическую принадлежность – из состава Новгород-Северского княжества переходит в Черниговское.

С точки зрения объяснения последующих, 1167 года, событий важны два события в сфере семейно-брачных отношений, отмеченных летописью. Под 1165 годом отмечен брак Олега Святославича Северского и дочери великого киевского князя Ростислава Агафьи, что сделало отношение последнего к своему бывшему, хотя и не главному, противнику весьма дружественным. Под 1167 годом упоминается смерть некоей Андреевны «за Олгом за Святославичем». В те годы в этой части Руси была только одна известная Андреевна – дочь Андрея Боголюбского, вдова умершего в начале этого года Святослава Вщижского. С учетом последующих за этой (Святослава) смертью событий весьма важно понять, за каким именно Олегом Святославичем умерла Андреевна. Дело в том, что на тот момент и в этой части Руси было два князя с одинаковым именем и отчеством – один, постарше, князь Новгорода-Северского, второй – сын черниговского князя. А этот вопрос принципиально важен с геополитической (в масштабах Руси) точки зрения. Андрей продолжил политику отца по отношению к Южной Руси, особенно к Черниговщине – «мосту» между двумя частями его владений – Залесской землей на севере и Переяславским княжеством на юге. Обе части были важны с точки зрения его амбиций и будущих намерений стать господином Руси в целом. В этой связи он, как и его отец, поддерживал самого слабого из черниговских династов. Его вполне устраивал зять – Святослав Вщижский, чье небольшое княжество всегда могло стать плацдармом действий и против Чернигова, и против Смоленска. Однако после смерти последнего самый сильный князь всего юго-востока Руси – Святослав Всеволодич Черниговский – передает Вщиж сыну как своему посаднику – термин «посади» может иметь и такое толкование. Последним мог быть только Олег, ибо два других сына Святослава Всеволодича упоминаются намного позднее и в том году если уже и родились, то были малолетними для войн, вполне ожидаемых в столь стратегически важном пункте. Олег же имел опыт управления в Курске (с 1161 года) и Гомии (Гомеле), полученный им в ходе борьбы отца за Черниговский престол (1164). С учетом установления контроля последнего над Гомием и Стародубом образовывался сплошной массив черниговских владений вплоть до смоленских границ и начала прямого пути в Залесскую землю от Вщижского княжества. Если вдова Святослава Владимировича, дочь Боголюбского, оставалась во Вщиже «за Ольгом», то это придавало большую легитимность его власти здесь, а вдову превращало в своеобразную заложницу на случай враждебных действий Андрея. Именно поэтому по совету отца Андреевна могла покинуть Вщиж и перебраться под крыло потенциального противника черниговского князя – другого Олега Святославича – князя Новгород-Северского. В этом случае, с учетом его предшествующего брака с дочерью великого князя Киевского, позиции этого амбициозного человека еще более упрочивались. Неудивительно в этой связи прямое требование Олега Святославича к двоюродному брату поделиться волостями «в правду» (по закону, по-настоящему), использовав смерть Святослава Вщижского лишь как повод. В этом его полностью поддержал Ростислав Киевский, однако «Святослав же не послуша [даже] его». Ярослав Всеволодич в то время отсутствовал в Стародубе, и горожане сами пригласили новгород-северского князя занять город, пока в нем нет Ярослава. Однако «помочь» Ярослава все же опередила войско Олега, и ему не удалось занять город. В отместку Олег захватил «полон» (скорее всего, жителей частновладельческих сел) в окрестностях Стародуба. Возмездие последовало незамедлительно – Ярослав с половцами лишь 15 верст не дошел до Новгорода-Северского. Затем в наказание за «гнев» Олег стал «нездрав велми» (сильно разболелся) и при посредничестве Ростислава «взя мир с братом» [двоюродным] и получил от последнего какие-то четыре города (но не Стародуб и Вщиж). На этом первая стародубская война закончилась. Она показала сохранившиеся симпатии некоторых стародубцев к северской, а не черниговской ветви Ольговичей и в целом, при поддержке Киева, закончилась успешно для Новгород-Северского престола. Судя по более поздним летописным сообщениям, к нему отошли некоторые черниговские города, например Клеческ в Белоруссии.

Вторую стародубскую войну отделяют от первой два события общерусского масштаба – смерть Ростислава Мстиславича в селе Рогнеды в Зарубе (современная Брянская область) по дороге из Смоленска в Киев в 1168 году и убийство Андрея Боголюбского в 1174-м. В итоге в Киеве началась княжеская чехарда, а в 1175 году стал править «слабый» Роман Ростиславич Смоленский, а во Владимиро-Суздальском княжестве в том же году вообще началась настоящая «гражданская война» с «иностранной» (рязанско-черниговской) «интервенцией». В результате вторая стародубская война не вызвала, в отличие от первой, никакого резонанса за пределами Чернигово-Северской земли. Только на самом ее первом этапе новгород-северскому князю помогли смоленские родственники – шурины Ростиславичи, но, разорив пограничные с Киевской волостью крепости Черниговской земли, от дальнейшего похода на столицу княжества отказались. В конце 1175 – начале 1176 года, не имея сил идти на Чернигов, Олег с младшими братьями поворачивает сразу на конечную цель войны – Стародуб. Взять город ему снова не удается, ибо нет неожиданности и его сторонников за стенами. Не рассчитывая, по-видимому, больше на возможность присоединения города и волости к своим владениям, он полностью грабит «все села» в округе, угоняя даже скот по направлению к Новгороду-Северскому. По крайней мере на трех памятниках археологии, которые можно отождествить с частновладельческими поселениями – «селами», расположенными в нескольких километрах от города по дороге от Сновска (а иного пути с юга для Олега не было), были найдены характерные предметы вооружения конных дружинников или половцев – перекрестья сабель. Впрочем, следы этих войн обнаруживаются не только к югу от Стародуба. В 5-10 километрах к востоку и северо-западу от древнерусского города, также в типичных «селах» было также найдено характерное вооружение конных дружинников конца XI–XII века (перекрестья сабель, боевые топоры, гирьки кистеней), а в одном из сел эти следы военного воздействия дополнялись зарытым, но не выкопанным кладом серебряных гривен – слитков XII века. Впрочем, возможно, не все эти артефакты связаны со стародубскими войнами Олега – часть из них могла попасть в землю и в результате событий 1078–1080 или 1096 годов.

В отместку за разорение округи Стародуба Святослав Черниговский и Ярослав Стародубский быстро (воины Олега выпустили только по одной стреле и побежали, «сам же князь утече в город») разгромили противника у Новгорода-Северского, сожгли его «острог» (предградье, «окольный город»). Впрочем, поразоряв земли друг друга, противники «умирившеся» на условиях статус-кво.

Победив Олега, Святослав Черниговский оказывает военную помощь Всеволоду (будущий Большое Гнездо) и Михалко Юрьевичам в овладении ими великим Владимирским (на Клязьме) престолом, и сам в том же (1176) году оказывается приглашенным киевлянами на свой «стол». Интересно, что во время похода Юрьевичей с черниговским полком во главе с сыном Святослава Владимиром на север они проходили некое место Свине, где их поразила «великая болезнь». Является ли этот топоним искаженным «Синин Мост» (место встречи Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича в 1155 году) или названием речки Свинь под Черниговом и под Брянском, напротив Свенского (Свинского изначально) монастыря, сказать сложно. Во всяком случае, от этого места и «до Кучкова рекше до Москвы» Михалко даже несли на носилках. Что же касается организатора этого похода – Святослава Всеволодича, то, став киевским князем, он прославился борьбой с половцами, став в таком качестве даже главным положительным героем «Слова о полку Игореве». А умирает он, как и другой великий киевский князь – Ростислав, на территории современной Брянской области, в своем селе Рогово под Почепом, сразу после прошедшего здесь княжеского съезда 1093 года.