Текст книги "Остров Родос – властелин морей"

Остается два вероятных места, где мог бы стоять Колосс: либо у гавани, либо, что более вероятно, на месте дворца Великих магистров, где в античное время был храм Гелиоса: с этой возвышенности Колосс был бы виден с более дальних расстояний.

Ярчайшим образцом родосской скульптурной школы, дошедшим до нашего времени, является групповая статуя Лаокоона и его сыновей, обвитых змеями, по сюжету событий Троянской войны. Жрец Лаокоон препятствовал троянцам ввести в город знаменитого гигантского деревянного коня, в котором спрятались греческие воины во главе с Менелаем и Одиссеем, пророча беду, однако вышедшие из моря два гигантских змея удавили жреца и его сыновей. По одной версии, змеи были посланы дружественными грекам богами – скорее всего, Афиной или Посейдоном; по другой – их послал Аполлон, который, хотя и был на стороне троянцев, имел личный счет к своему жрецу Лаокоону за совершенное в храме непотребство (хотя Вергилий пишет, что Лаокоон был жрецом Нептуна, то есть Посейдона). Вот его прекрасные стихи из второй книги Энеиды – спасшийся из гибнущей Трои Эней рассказывает царице Дидоне:

 
Новое знаменье тут – страшней и ужаснее прежних —
Нашим явилось очам и сердца слепые смутило:
Лаокоонт, что Нептуна жрецом был по жребию избран,
Пред алтарем приносил быка торжественно в жертву.
Вдруг по глади морской, изгибая кольцами тело,
Две огромных змеи (и рассказывать страшно об этом)
К нам с Тенедоса плывут и стремятся к берегу вместе:
Тела верхняя часть поднялась над зыбями, кровавый
Гребень торчит из воды, а хвост огромный влачится,
Влагу взрывая и весь извиваясь волнистым движеньем.
Стонет соленый простор; вот на берег выползли змеи,
Кровью полны и огнем глаза горящие гадов,
Лижет дрожащий язык свистящие страшные пасти.
Мы, без кровинки в лице, разбежались. Змеи же прямо
К Лаокоонту ползут и двоих сыновей его, прежде
В страшных объятьях сдавив, оплетают тонкие члены,
Бедную плоть терзают, язвят, разрывают зубами;
К ним отец на помощь спешит, копьем потрясая, —
Гады хватают его и огромными кольцами вяжут,
Дважды вкруг тела ему и дважды вкруг горла обвившись
И над его головой возвышаясь чешуйчатой шеей.
Тщится он разорвать узлы живые руками,
Яд и черная кровь повязки жреца заливает,
Вопль, повергающий в дрожь, до звезд подъемлет несчастный, —
Так же ревет и неверный топор из загривка стремится
Вытрясти раненый бык, убегая от места закланья.
Оба дракона меж тем ускользают к высокому храму,
Быстро ползут напрямик к твердыне Тритонии грозной,
Чтобы под круглым щитом у ног богини укрыться.
Новый ужас объял потрясенные души троянцев:
Все говорят, что не зря заплатил за свое злодеянье
Лаокоонт, который посмел копьем нечестивым
Тело коня поразить, заповедный дуб оскверняя.
 

Без преувеличения можно сказать, что статуя Лаокоона воплотила сущность эллинизма с его гигантскими орудиями, строениями, крахом одних царств и стремительным возвышением других, с величием окрыленного человеческого духа и гения и ничтожеством того же человека перед объявившими себя богами потомками полководцев Александра Македонского, которые, облачившись в царственный пурпур, рьяно и самозабвенно травили и закалывали друг друга… Скульптура эллинизма – это комок нервов, «анатомия страстей», по выражению Ш. Пикара, торжество боли и ужаса. Это что-то совершенно новое по сравнению с таинственной улыбчивой архаикой и величаво-спокойной классикой. Без сомнения, скульптурная группа Лаокоона по стилю и экспрессии близка знаменитой гигантомахии пергамского алтаря.

Единого мнения о времени создания группы Лаокоона и авторах произведения не существует. Одно из них гласит, что сам Лаокоон был создан в эллинистическую эпоху, а скульптуры его сыновей – в римское время, два других, соответственно, отстаивают создание всей группы целиком в эллинистическое либо в римское время. Обсуждается вопрос, является ли эта группа, хранящаяся ныне в Ватикане, оригиналом или самой ранней копией утраченного бронзового оригинала; нет единого мнения, создал ли ее лично Агесандр или все же трудился вместе с Афинодором и Полидором – либо двое последних скопировали оригинал первого… При этом еще считается, что Афинодор и Полидор были сыновьями Агесандра. Эти вопросы, которые, возможно, никогда не удастся разрешить, не должны заслонять одного – ценности Лаокоона как одного из величайших произведений античного искусства: еще Плиний считал ее вершиной скульптурного мастерства. Как таковое, оно и было вывезено с Родоса «мировыми грабителями» – римлянами в I в. н. э., при императоре Тите. Второе явление скульптурной группы миру произошло в эпоху Возрождения, когда в 1506 г. она была обнаружена на развалинах терм Тита и опознана по описанию Плиния. Гениальный Микеланджело, увидев ее, назвал лучшей скульптурой мира – безусловно, она была создана в манере, близкой величайшему скульптору Возрождения. Римский папа взял статую в свой дворец, и там она хранится до сих пор. На Родосе, во дворце Великих магистров, установлена ее копия. Есть свои Лаокооны и на Русской земле – в Государственном Эрмитаже Санкт-Петербурга и в его пригородных дворцах.

Другая знаменитейшая скульптура родосского эллинизма – крылатая богиня победы Ника Самофракийская, воздвигнутая, как указывалось выше, в память победы родосцев над царем Антиохом. Ее автором предположительно является линдосский скульптор Пифокрит. Статуя сильно пострадала от воздействия прошедших веков – у нее отсутствуют руки и голова. Нашедшие изваяние в святилище на острове Самофракия и вывезшие в Лувр в 1863 г. французы «спротезировали» Нике часть груди и правое крыло по слепку с сохранившегося левого. Считается, что она стояла на постаменте в виде носа корабля (победа все-таки была морская) и, возможно, трубила в трубу (это мнение основано на изображении, отчеканенном на одной древней монете из собрания Государственного Эрмитажа).

Следующая по знаменитости статуя родосской школы – так называемый Фарнезский бык (назван по бывшему месту хранения – вилле Фарнезе в Риме) – многофигурная композиция, изображающая казнь Дирки Зетом и Амфионом за жестокое обращение с их матерью Антиопой. Они привязывают Дирку к рогам дикого быка, которого затем отпустят на волю. Авторами скульптурной композиции считаются Аполлоний Тралльский и его брат Тавриск – уроженцы малоазийского города Траллы, они прожили большую часть жизни на Родосе, где и творили. Как и Лаокоон, статуя была вывезена с острова римлянами; затем ее история теряется во мраке темных веков варварских нашествий, после чего она была обнаружена в 1546 г. в Риме на руинах терм Каракаллы и частично восстановлена Микеланджело. Ныне хранится в археологическом музее Неаполя.

Родосский скульптор Филиск был известен тем, что изваял статуи Аполлона, Артемиды, Латоны (Лето) и муз. Другой скульптор, Аристонид, знаменитый тем, что для пущего эффекта смешал железо с бронзой, создал статую сыноубийцы Афаманта – и проржавевшее железо покрыло бронзовое лицо статуи краской стыда! Ничего этого на Родосе уже нет – хотя город изобиловал античными статуями не только в древности, но и в Средние века – известно, что находимые на острове древние статуи Великие магистры иоаннитов ставили в своих садах близ дворца, чем демонстрировали не свойственные средневековым фанатикам широту взглядов и мышления. При турках все это великолепие погибло…

Так чем же можно полюбоваться на Родосе из античной эллинистической скульптуры сегодня? По большому счету, совсем немногим. В родосском археологическом музее хранятся две Афродиты. Первая – Афродита Морская, ростом порядка 1 м 90 см, отчасти напоминающая тип Венеры Милосской. Она была найдена в море и потому серьезно пострадала от многовекового воздействия волн, обточивших контуры ее тела и лишивших ее рук. Возраст этой дамы тоже постоянно дискутируется – кто-то считает ее эллинистической скульптурой IV в. до н. э., а кто-то – копией римского времени (I в. до н. э.) утраченного эллинистического оригинала. Вторая – уникальная по сохранности Афродита Анадиомена, иначе – Афродита Родосская. Статуэтка из паросского мрамора высотой всего 49 см изображает богиню, сидящую на корточках и выжимающую свои волосы после купания. Датируемая I в. до н. э., она все же считается эллинистическим произведением по стилю своего исполнения. Археолог Аннина Валкана называет ее образцом «античного рококо», развившегося в конце эллинистического периода в богатых городских центрах.

Есть еще в музее мелкие статуэтки различной сохранности, головы, надгробные стеллы, искалеченные временем и людьми мраморные львы – но даже все это в совокупности не дает представления о величии родосской скульптурной школы, представленной похищенными с острова в разные века немногими дошедшими до нашего времени образцами. Еще в Линдосе можно увидеть вырезанную в камне корму боевого судна – триеры на склоне акропольского холма – часть памятника флотоводцу Агисандру (170 г. до н. э.), авторство которого приписывается создателю Ники Самофракийской Пифокриту.

Сесил Торр в своем исследовании по истории античного Родоса приводит весьма существенный список скульпторов, как родосских уроженцев, так и иноземцев, трудившихся на острове и получивших за это право на жительство. Кроме упомянутых выше творцов Торр пишет об уроженцах Саламина Симосе, сыне Фемистрократа, и Онасифроне, сыне Клиона; уроженце Милета Архидаме; уроженце Лаодикеи Харине; уроженцах родосской колонии Солы в Киликии Сосипатре, Зеноне, Эпихарме, причем последний впоследствии работал вместе со своим сыном-тезкой. Дальше в списке идут критяне Протос и Тимохарис, мастер по бронзе Ботрис из Лукании, Филес из Галикарнаса, работавший с Мнаситимом и Телесоном (впоследствии будет известен родосский скульптор Мнаситим, сын Телесона); Теон из Антиохии. Из местных уроженцев Торр упоминает Деметрия, сына Деметрия, и еще другого Деметрия, сына Илиодора (возможно, отца первого), Плутарха, сына Илиодора, Андрагора, сына Аристида, Леохара – тезку знаменитого Леохара, работавшего над Галикарнасским мавзолеем; Пифандра, Мнаситима, сына Аристонида, Алькона – создателя железной статуи Геракла, Гермокла. Один из последних античных скульпторов, трудившихся на Родосе, – эмигрант с побережья реки Ликоса Эвпреп.

Завершить главу об античном искусстве Родоса хотелось бы одним интересным упоминанием о том, что на острове существовал союз почитателей муз – покровительниц различных видов искусств, и члены этого союза называли себя мусаистами.

С разорением острова Кассием – убийцей Цезаря, которому местные жители отказали в поддержке, – и гибелью выдающихся родосцев культурная и общественная жизнь Родоса затухает, хотя не умирает вовсе (о чем см. свидетельство Светония чуть ниже). Нет уже более стоящих упоминаний философов и писателей, не создаются шедевры, которые могли бы вновь прославить уроженцев острова на весь средиземноморский мир. Однако вопреки всему греческому миру, растленному римской жестокостью, стойкие дорийцы-родосцы одни отказались ввести на острове гладиаторские игры… И Родос становится одним из многочисленных медвежьих углов Римской империи: там в добровольной ссылке жил одно время римский полководец Тиберий – будущий император, при котором был распят Господь Иисус Христос… Рассказывая о его пребывании на Родосе на рубеже двух эр в «Жизни двенадцати цезарей», Гай Светоний Транквилл (ок. 70-140 гг. н. э.), в числе многого иного, упоминает о его интересе к местной науке и философии: «[На Родосе] он стал жить, как простой гражданин, довольствуясь скромным домом и немногим более просторной виллой. Без ликтора и без рассыльного он то и дело прогуливался по гимнасию и с местными греками общался почти как равный. Однажды, обдумывая утром занятия наступающего дня, он сказал, что хотел бы посетить всех больных в городе; присутствующие неправильно его поняли, и был издан приказ принести всех больных в городской портик и уложить, глядя по тому, у кого какая болезнь. Пораженный этой неожиданностью, Тиберий долго не знал, что делать, и наконец, обошел всех, перед каждым извиняясь за беспокойство, как бы тот ни был убог и безвестен. Только один раз, не более того, видели, как он проявил свою трибунскую власть. Он был постоянным посетителем философских школ и чтений; и когда однажды между несговорчивыми мудрецами возник жестокий спор, он в него вмешался, но кто-то из спорящих тотчас осыпал его бранью за поддержку противной стороны. Тогда он незаметно удалился домой, а потом, внезапно появившись в сопровождении ликторов, через глашатая призвал спорщика к суду и приказал бросить его в темницу». Впрочем, позже добровольная ссылка перетекла в принудительную со всеми вытекающими отсюда последствиями: «…он остался на Родосе против воли, с трудом добившись с помощью матери, чтобы для сокрытия позора он хотя бы именовался посланником Августа. Теперь он жил не только как частный человек, но как человек гонимый и трепещущий. Он удалился в глубь острова, чтобы избежать знаков почтения от проезжающих – а их всегда было много, потому что ни один военный или гражданский наместник, куда бы он ни направлялся, не упускал случая завернуть на Родос… Он забросил обычные упражнения с конем и оружием, отказался от отеческой одежды, надел греческий плащ и сандалии и в таком виде прожил почти два года, с каждым днем все более презираемый и ненавидимый… В Риме, когда на дружеском обеде зашла о нем речь, один из гостей вскочил и поклялся Гаю, что, если тот прикажет, он тотчас поедет на Родос и привезет оттуда голову ссыльного – вот как его называли… Возвратился он на восьмом году после удаления».

Тацит пишет о нем жестче: «Даже в годы, проведенные им на Родосе, он не помышлял ни о чем ином, как только о мести, притворстве и удовлетворении тайных страстей», а причину его ссылки объясняет так: «[В 14 г.] скончалась Юлия, некогда из-за распутного поведения заточенная своим отцом Августом на острове Пандатерии, а затем в городе тех регийцев, которые обитают у Сицилийского пролива. При жизни Гая и Луция Цезарей она была замужем за Тиберием, но пренебрегала им как неравным по происхождению; это и было главнейшей причиной его удаления на Родос (в другом месте „Анналов“ Тацит дополняет себя, указывая, что „…в особенно трудном положении он оказался после заключения брака с Юлией, распутство которой он был вынужден или терпеть, или бежать от него“ – на Родос). Теперь, достигнув власти, он извел ее – ссыльную, обесславленную и после убийства Агриппы Постума потерявшую последние надежды – лишениями и голодом, рассчитывая, что ее умерщвление останется незамеченным вследствие продолжительности ссылки». Отличавшийся отменной памятью (или злопамятством?) Тиберий потом всю жизнь четко делил людей на тех, кто помог ему в родосской ссылке (например, Сульпиций Квириний, Луцилий Лонг), а кто – нет (каппадокийский царь Архелай), и относился к ним соответственно (хотя не всегда общее ссыльное прошлое гарантировало безопасность – в частности, Тиберий казнил Вескулария Флакка и Юлия Марина, разделивших с ним родосское изгнание; видимо, у Тиберия были на это причины, потому что даже Тацит описывает этих двоих казненных как наставников в вероломстве, от вероломства и погибших).

Закончим разговор о Родосе и Тиберии еще одной любопытной выпиской из «Анналов» Тацита о том, что, возможно, Тиберий в ссылке занимался изучением «науки» предсказания; правда, дело скорее не в ней, а опять же в зверонравии властителя: «Не умолчу и о предсказании Тиберия относительно Сервия Гальбы, в ту пору консула; вызвав его к себе и испытав в разносторонней беседе, он под конец обратился к нему по-гречески с такими словами: „И ты, Гальба, отведаешь когда-нибудь власти“, – намекая на то, что владычество его будет поздним и недолгим и обнаружив тем самым знакомство с наукой халдеев: для ее постижения он располагал на Родосе и досугом, и наставником Трасиллом, чьи познания он испытал следующим образом. Всякий раз, когда Тиберий, стремясь узнать свое будущее, встречался ради этого с прорицателями, он пользовался верхними покоями дома и услугами единственного посвященного в эти дела вольноотпущенника. Невежественный и наделенный огромной телесной силой, тот окольными и крутыми тропками (ибо дом стоял на скалистом обрыве) приводил прорицателя, искусство которого хотел испытать Тиберий, и на обратном пути, если его познания были сочтены Тиберием вздорными, а сам он обманщиком, сбрасывал его в море, чтобы не оставалось свидетеля тайных занятий его господина. Итак, тем же путем по скалам был приведен и Трасилл; после того как Тиберий задал ему те же вопросы и ответы Трасилла его взволновали, ибо тот искусно открыл ему, что он завладеет властью, а также все его будущее, Тиберий спросил его, может ли он прозреть собственную судьбу, что ему принесет данный год, данный день. Взглянув на расположение звезд и измерив расстояния между ними, тот сначала колеблется, потом пугается и чем больше всматривается в небо, тем сильнее и сильнее дрожит от растерянности и страха и наконец восклицает, что ему угрожает почти неотвратимая гибель. Тогда Тиберий, обняв его, поздравляет с тем, что он увидел надвигавшуюся на него опасность и все же останется невредимым, и, сочтя все сказанное им за оракул, удерживает его при себе как одного из своих ближайших друзей».

Но довольно о Тиберии – на пепелище гражданских войн Поздней Римской республики и Принципата исподволь происходит рождение новой силы, изменившей мир: на Родосе начинает распространяться христианство.

Глава 5. Эпоха раннего христианства

По преданию, христианство приходит на остров вместе с апостолом Павлом в 57–58 г. н. э., что подчеркивает нынешний митрополит Родоса Кирилл в обращении к читателям в издании «Родос как на ладони». Архимандрит Никифор указывает в своей «Библейской энциклопедии», что через Родос «Апостол Павел возвращался из Листры в Иерусалим после третьего своего путешествия» (см. Деян. 21:1). Считается, что апостол проповедовал Слово Божие в Линдосе, знаменитом своим культом Афины Линдийской, и одна из гаваней города до сих пор зовется в его честь. На ее берегу есть небольшая церковь, посвященная апостолу, и мраморная доска с надписью: «Родос поклоняется этому месту, на котором стоял Павел, апостол народов». Однозначно, апостолу пришлось трудно в подобном религиозно-культовом языческом центре, история которого уходит в глубь веков и о котором было подробно рассказано в первых главах книги; и, хотя никакой информации по этому поводу не имеется, основанием для данного утверждения может служить детально описанное в «Деяниях» восстание эфессцев против Павла, защищавших свой культ Артемиды Эфесской. Как писал об апостоле Павле святитель Иоанн Златоуст (беседа 7 – собр. соч., т. 2, ч. 2): «Так и Павел, сильнейший огня, ни одного дня не провел в покое, но как только вышел из священного источника вод, возжег в себе великий пламень и не обратил внимания ни на опасности, ни на насмешки и посрамление со стороны иудеев, ни на их неверие и ни на что другое подобное, но, получив другое зрение, зрение любви, и другой разум, устремился с великой силой, как бы какой поток, ниспровергая все иудейское и доказывая Писаниями, что Иисус есть Христос. Еще не было в нем многих даров благодати, еще не был он удостоен такого Духа, и однако тотчас стал пламенеть и делать все до пожертвования своей душой; так он поступал во всем, точно вознаграждая за прошедшее время, и старался броситься в то место битвы, которое изобиловало опасностями и страхом». Лишнее подтверждение тому – деятельность Павла в трех величайших центрах эллинской веры – Эфесе на западном побережье Малой Азии – средоточии почитания Артемиды, Пафосе на Кипре – всегреческом центре поклонения Афродите, и Линдосе на Родосе – культовом центре Афины.

Также с посещением апостолом Павлом Родоса связано местное предание об источнике Св. Силы в местечке Сорони. Рассказывается, что Павел и его верный спутник Сила (апостол от семидесяти, впоследствии епископ Коринфа), обходя остров, исцеляли жителей, и в Сорони по их молитвам открылся источник, чья вода стала исцелять от кожных болезней.

Проповедь Павла имела успех, так что уже в I–II вв. на острове существовала христианская община, управляемая неким Прохором. Северианская ересь, однако, тоже появилась на Родосе в II в., и с ней боролся епископ Евфранон – сначала письменно, потом при помощи анафемы. Во времена Диоклетиана (284–305 гг.) родосским епископом был Фотин. Диоклетиан в 297 г. административно присоединил Родос к римской провинции Островов (provincia insularum) и сделал его ее столицей (прежде остров входил в состав римской провинции Азия). По логике вещей, в столице провинции наверняка должны были быть гонения на христиан, однако в источниках об этом практически ничего не говорится. Единственной информационной зацепкой о тех временах на Родосе служит фрагмент жития священномученика Климента Анкирского, в котором Св. Димитрий Ростовский пишет, что, когда Диоклетиан послал святого из Рима в Никомидию к Максимиану, «…пристали к острову, называемому Родос, и когда многие сошли с корабля в город купить еды, молили святые оставшихся воинов, да пустят их идти в христианскую церковь причаститься Божественных Таин животворящего Тела и Крови Христовых, поскольку был воскресный день. Епископ же острова того боголюбивый Фотин, слышав о святом Клименте, пришел со своим клиром и прочими христианами и молил военачальника, чтобы, разрешив Климента от уз, пустил его к ним с учеником Агафангелом на время, обещая затем отвести их вновь на корабль; и отпущен был Св. Климент по молению епископову. Когда же ввели святых в маленький храм, поскольку христиан тогда на том острове мало было, и повелел епископ читать Божественное Евангелие, открыл клирик книгу и начал читать следующие слова: „Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити“. То святые слышавши, возвели очи свои с воздыханием, христиане же, стоящие в храме, заплакали, глядя на них, и наполнился храм плачевными воздыханиями и слезами. Также молил епископ святого Климента, да совершит Божественную литургию; и когда служил, некие от клириков и также от простых людей, которые были достойны, видели лежащий на дискосе большой горящий уголь, от которого исходила неизреченная светлость, и осияла святого и предстоящих; над алтарем же видели святых ангелов, парящих по воздуху. И пали ниц на землю, такое чудо видяще, и не смели взирать на святого. По совершении же святой службы Фотин епископ отвел святых вместе с прочими христианами в дом свой и сотворил трапезу; многих же болящих приводили и приносили к святому Клименту, не только от верных, но и от неверных, и всех их мученик Христов молитвой и знамением крестным исцелял. Оттого множество эллинов начали исповедовать Христа как истинного Бога и просили крещения. Видев же воины, как много народу стекается к Клименту, убоялись, как бы не отбили у них узника, да и самих не побили; потому, взяв его, отвели на корабль и снова узы на него возложили. Провожали же его верные со многими слезами и рыданьями, не хотяще разлучиться с ним; и попрощавшись со святыми и поцеловав узы Климента, возвратились, понуждаемые воинами, да поскорее оттуда уплывут» (пер. с церк. – сл. – Е. С.). Св. Климент был позднее обезглавлен, около 312 г. н. э.

Греческий автор Т. Петрис утверждает, что родосские иерархи Фотин и Евфранор принимают участие в Первом Вселенском соборе 325 г. в Никее. На чем основывается его утверждение, сказать сложно, однако к излагаемой им информации следует относиться с осторожностью, поскольку этот автор не во всем бывает точен. С. Торр, со своей стороны, пишет, что Родос на Первом Вселенском соборе представлял Евфросин. Однако за отсутствием иной информации приходится пока довольствоваться этой, ибо в «Деяниях Вселенских соборов» родосские епископы начинают отмечаться только с Третьего Вселенского собора 431 г. – но это уже история Византии, к которой Родос отошел при разделе Римской империи в 395 г.