Текст книги "Варварино счастье. Том I"

Глава 13. Катя в Лосихе

А Катя тем временем окунулась в новую для нее семейную жизнь.

Привез ее Степан Васильевич ранней весной в дом, где уже на крыльце их встречала его семья: два сына и дочка. Сыновья – Афанасий и Максим, и дочка Августа.

Как могла себя чувствовать Катя, если своего мужа видела в момент предложения ей руки, а второй – когда он приехал за ней, чтобы увезти ее в Лосиху. Между этими событиями был срок – одна неделя.

Катина малышка Настенька была еще так мала, что ей было все равно, кто ее окружает, лишь бы была ее мама с ней рядом!

Степан Васильевич, когда услышал от своих родственников, что в Червово у кузнеца в доме живет молодая женщина, и в подробностях описали ее нелегкую судьбу, у него отчего-то екнуло сердце. Как будто кто-то с небес ему продиктовал, что именно эта женщина может дать ему счастье.

Его первая жена была умницей, красивая, серьезная. Подрастали дети, но… скоротечная чахотка забрала его Ксению, ей не было и сорока, когда она умерла. А ему недавно исполнилось 42 года.

Вот теперь, к несчастью, и старший сынок Афанасий тоже слабые легкие имеет, как бы не приключилась и у него чахотка.

Как он волновался, когда собирался ехать просить руку Катерины! Он представлял, как она может выглядеть. Волновался еще и потому, что она была на два десятка лет моложе его.

Когда он вошел в дом Дубравиных, в тот момент его Катя играла на полу с детишками. Они барахтались на домотканых ковриках, и это было забавно! Катя сама как девчонка еще, раз так ей хочется играть с детьми. Значит, и на душе у нее нет горя.

А какова хозяйка дома Ульяна Ивановна! Видно сразу, что умница и добрая женщина. Ну, а Катя – та покорила его сердце сразу и навсегда.

И вот привез он молодую жену в свой дом. Как водится, сбежалась вся округа. Бабы молча выстроились во дворе. Снег уже почти растаял, бабенки стояли в промокших обутках. Кто-то был в валенках с калошами, кто в кирзовых сапогах! У всех уже мокрые ноги, но никто не уходил… Все хотели увидеть новую соседку. Да и слушок уже расползся, что эта красавица уже почти разбила семью своей родной сестры и нарожали они детей почти одновременно от одного и того же мужика. Да, этот кузнец – мужик не промах!

Чувство любопытства зашкаливало. Бабенки стояли как вкопанные и в упор рассматривали новую жену Степана Васильевича.

Обстановка не располагала к веселью. Катя с девочкой на руках поднималась на крыльцо. Бабы приготовились задать ей несколько вопросов, которые бы прояснили, надо ли каждой из них получше стеречь своих мужиков, чтобы избежать повторения истории в Червово…

Но в этот момент из толпы вдруг выдвинулась долговязая женщина, на которой телогрейка болталась так, что можно было предположить, что под телогрейкой есть только скелет, есть позвоночник – но без мышц. Худая, глаза черные, большие, нос туфелькой, волосы растрепались. Видно, она спешила, бежала, чтобы успеть и помочь новой односельчанке избежать ссоры с бабами. Она-то знала их «кроткий» нрав! Любая из них готова была хоть кому глаза выцарапать за своего милого. Черные волосенки выбились из-под пуховой шали. Даже ее возбужденное состояние не придало хотя бы капельку румянца на щеках. Лицо ее землисто-серого цвета. Да вдобавок изрытое оспинами… Но… Дарья – баба не простая. Она – жена председателя сельсовета, а это большая и важная персона в деревне!!

– А ну-ка бабы, все по домам! Дома работа ждет! Тут концерта не будет! Клоуны не приехали! Эка невидаль, баба в соседях новая появилась! У колодца познакомитесь. В церковь вместе пойдем. А пока что – брысь по домам!

– Чего ты, Дарьюшка, встреваешь! Ты вот смелая и не боишься за своего председателя! А нам интересно узнать, какова эта разлучница!

Катя этого ничего не слышала, хотя сердцем понимала, что ничего хорошего на улице не происходит…

Степан Васильевич занес Катины пожитки, снял с нее полушубок, взял из рук Кати спящую дочку и положил девочку на кровать, потом только вышел на улицу.

Он считался в Лосихе дипломатом, к нему бегали бабы как к третейскому судье. И теперь он знал, как навести порядок среди женщин.

– Бабоньки! Поздравьте меня! Я женился! Мою жену зовут Катерина Ивановна!

Так и прошу вас всех ее величать! Женщина она порядочная, умная! Будет достойной женой мне и матерью моим детям, а я принимаю ее дочку и выращу как свою.

Летом, в лугах, на сенокосе познакомлю вас с ней поближе. Да и у колодца ее увидите.

Жена моя для меня как солнышко в небе, поэтому не заставляйте это солнце прятать лучи. Пусть греет меня и мою семью!

И вам всем желаю радости, и пусть в ваших семьях этой радости будет как можно больше!

С проблемами по прежнему жду каждую из вас! Но лучше пусть не будет проблем! Будем встречаться просто так, по радостным поводам!

Его глаза блестели, он был счастлив. Бабам стало как-то не по себе! Чего они накинулись на бабенку.

– Ты прости нас, Степан! Мы пойдем! Пусть будет вам счастье!

Женщины тихо разошлись, головы у некоторых был опущены. Не одна из них могла в это время вспомнить свои жизненные коллизии, кто у кого отнимал мужиков, и все тайные чувства, к ним ведь никто в душу не лезет. А они скопом накинулись на бабенку! Ну, а Степан молодец! Защитил ее! Такого мужика бы да каждой из нас! Никто бы не отказался!

Одна только Дарья не к себе домой пошла, а жила она через пару домов в сторону речки. А вошла в дом Степана. Она хотела лично познакомиться с соседкой!

– Будем знакомы. Меня Дарьей кличут. А ты, как я слышала, Катерина Ивановна?

– Да!

– Я тут рядом живу! Мой хозяин – председатель нашего сельсовета. Если что, приходи, по-соседски дружно жить надо! Мы ведь когда дом строим, сначала соседей выбрать должны. Они с нами всю жизнь рядом будут. Надобно жить дружно и по-соседски быть как родными. Согласна?

– Согласна!

Дарья подошла, обняла Катю, женщины улыбнулись друг другу и пообещали быть как родными. Потому что ни у одной, ни у другой не было родных в Лосихе.

Прошло больше двух лет. Как приказал бабенкам Степан Васильевич обращаться к своей жене не иначе как Катерина Ивановна, так бабы и исполняли. Вскоре ни у кого из них не осталось никаких опасений. Все поняли, что женщина не легкомысленная, преданная жена, а в доме и в огороде у нее полный порядок. Признали Катерину Ивановну своей.

В семье недавно родился мальчик Василий, и снова Катя была на сносях. Осенью родилась девочка – Машенька. Пару раз Катя с мужем Степаном Васильевичем навещали семью Ули в Червово. Там и расстояние-то было с десяток верст. Но виделись два раза за последние несколько лет. Кузнец вел себя вполне прилично, никак не задевал самолюбие Кати, а Катя тем более старалась быть примерной женой. Так что, к общему удовольствию, все радовались встречам.

Только недавно семейство Степана Васильевича всем составом вышло в огород и занялись посадкой картошки, как вдруг прибежал посыльный из сельского Совета и передал трагическую весть: умер Андрей Фортунатович, муж катиной сестры. Горе, горюшко! Как в деревне остаться без кормильца! Да еще с тремя малышами на руках.

Сразу запрягли телегу и поехали помогать Ульяне с похоронами.

После поминок сели втроем за столом, две сестры и Степан Васильевич!

Уля едва держалась на ногах. Ее и с малышами-то заменить было некому. Слава Богу, Васильевна отозвалась, с радостью согласилась помогать Ульяне. Она осталась совсем одна-одинешенька. Муж умер, сын ее утонул, так уж случилось. Так Васильевна практически и жила у Ульяны. Все трое детей кузнеца приехали по телеграмме, Ульяна их ждала. После поминок уехали, каждый из них уже работал, надо было возвращаться в город.

Долго сидели и молчали. Горела поминальная свечка, лежал кусочек чёрного хлеба на граненой стопке, наполненной самогоном. Неожиданно ушел Фортунатыч, рано еще, не нарадовался жизни. Все молчали, скорбь сквозила в каждом движении родных людей, сидевших в этот час в доме умершего.

После долгого молчания тихо заговорил Степан Васильевич.

– Ульяна Ивановна, думаю, не следует тебе тут одной оставаться! Давай продадим твою усадьбу и перевезем мы тебя в Лосиху. Катя! Вспомни, у нас напротив нашего дома есть дом пустой. Он принадлежит колхозу. Там у нас жил кулак по фамилии Терентьев Игнат Савельич, так его раскулачили и выслали из деревни куда – то в Архангельск. Не знаю даже, где этот Архангельск, но наверное, гнилое место. Да, и какой он был кулак. Три лошадки всего и было у него. Просто повезло ему, что лошадка у него родила двоих жеребят. Те выросли, и вскоре стало три лошадки во дворе. Ну, за это и раскулачили. А там пятеро детей было. Вот дом и стоит пустой уже несколько лет. Невеселый дом.

Ульяна заплакала. Она только представила, что надо все отдать кому-то в чужие руки. И на их крыльце будет стоять другая хозяйка…

– Не знаю, Степан Васильевич! Я сейчас ничего не понимаю. Если ты думаешь, что так надо, значит поеду.

– Давай так и сделаем! В Лосихе хоть мы тебе поможем, а тут с тобой только одна Васильевна! Да надо и Васильевну с собой забрать, чего ей тут одной горе мыкать.

Тут уже и Васильевна расплакалась, они с Ульяной не просто расплакались, а разрыдались.

На том и порешили, что Ульяну с детьми и с Васильевной поселят в дом, оставшийся после высланного кулака, перевезут ее коровку и свиней.

Глава 14. Неисповедимы пути Господни…

Переехала со всем своим скарбом Ульяна в Лосиху. Она прежде здесь никогда не бывала.

Деревня оказалась большой, дворов было больше четырех сотен. Улица без названия, считавшаяся главной, тянулась извилистой лентой вдоль всей деревни. Ну, какие-то микрорайоны там тоже были. Например, Куликовка, Бедарёвка, Отножка. Старики – то говорили, что Лосихе на тот момент было уже больше двухсот лет. И в этих околотках, например, в Куликовке стояла большая усадьба мужика по фамилии Куликов. Там и до сих пор еще жили несколько семей с такой фамилией. Так далеко разрослись ветви генеалогического дерева, что Куликовы уже и не считали себя родственниками, а просто однофамильцами, не сохранили они историю своего рода Куликовых, а название живет и сейчас, в двадцать первом веке. Та же история и с другими микрорайонами. В Бедарёвке жили Бедаревы. В Отножке – Отножкины.

А Ульяна поселилась в доме, который стоял ровно напротив дома ее сестры Кати. Рядом, через два дома, протекал ручей, который назывался Мартыновым ручьем. Оказывается, там жил хозяин по имени Мартын, про которого в деревне пели юмористическую частушку, как Мартын повесил кое-что на тын (тын – это забор из ивовых веток), девки думали – малина, оборвали половину..

Сибиряки – народ острый на словцо. Быстро частушку сочинят!

Да, сибиряки остроумный народ! Названия сел придумывали люди явно не лишенные чувства юмора. То тебе Косиха, а то Лосиха, Краснощеково, Повалиха… И вот частушку по этому поводу сами же сочинили:

 
Повалиха не деревня, и Косиха – не село,
Повалиху повалило, а Косиху повело… Эх!
 

Домик был небольшой, как и у всех в деревне. Состоял из разгороженных двух половин. Там, где был вход в дом, эта часть считалась избой, то есть как бы кухней, потому что там стояла всегда русская печь, большой стол, лежанка у печи и, конечно же, полати… Полати – это классное место для детей! С печки на полати! Сибирская поговорка!

А вторая половина – это собственно спальня. Так называемая «горница».

Там могло стоять и две, и три железных кровати. Кто не умещался на полатях и на русской печке, могли спать на полу в горнице. Кругом было тепло, деревянные дома хорошо сохраняют тепло от русской печи.

Единственное, чем этот дом отличался от всех других – это роспись на потолке. Стены побелены известью, а потолок только мыли. Ему известь не нужна была. Сам цвет потолка был нежно салатовый. Роспись – дивные цветы, огурцами, такого турецкого характера… Нарисовал этот потолок бывшему хозяину заезжий художник за мешок картошки. Во всей деревне такого дивного потолка не было ни у кого, поэтому многие приходили полюбоваться росписью. Этот же художник и церковь расписывал в Лосихе. Рисовал лики святых.

Катя помогала, чем могла. Поделилась всем, что было необходимо в хозяйстве и что невозможно было привезти из Червово.

Ульяна обратила внимание, что Катя как-то мнется, видно, что-то хочет сказать и не решается.

– Катя, ну говори же, что случилось?

– Улюшка, да ничего как раз и не случилось. – Катя помолчала, никак не решаясь произнести фразу, видимо очень важную для нее.

– Ну… говори!

– Обещай мне, сестра, что ты не повторишь моих ошибок.

– О каких ошибках ты говоришь, Катя?!

– Что ты не будешь соперничать со мной в моей семье, как я делала в твоей. Я об этом очень сожалею. Теперь боюсь, что ты мне можешь теперь показать, как тебе было больно. На примере, так сказать, покажешь.

– Смешная ты у меня! Конечно, не буду! Я тебя давно простила и мешать тебе не буду никогда!

– Улюшка, прости меня, дурочку! Хорошо, что у меня есть ты. Спасибо тебе за поддержку и доброту твою!

Подрастали детишки. Вот уже Тонюшке исполнилось почти четырнадцать лет. Она закончила седьмой класс. А он и был последний. Больше не учились дети. Шли работать, кто куда. Из колхоза молодежь не отпускали, по достижении шестнадцати лет молодежи паспорта оформляли, девчата и парни расписывались в получении паспорта, но свой собственный паспорт, удостоверяющий их личность, в руки не получали. Паспорта лежали в сельском Совете у председателя, в сейфе. А иначе ведь разбегутся. Каждый поскачет в город. На заводе – то отработал смену и заслужил отдых дома. А в деревне работы столько, что хоть спать не ложись… Поэтому деревенские люди и изнашивались быстрее. Вот хотя бы муж Ульяны – кузнец Андрей. Ушел совсем молодым. Сердечко остановилось. А сейчас как бы он порадовался на деток, все на него похожи! Красивые, румяные! Умные!

Глава 15. Вдовья доля…

Ульяна так и не уснула в эту ночь. Воспоминания оказались сильнее сна. И так бывало часто. Вот уже и рассвет начинается. Надо собираться на работу.

Детишки еще спят. Хоть и трудно ей одной воспитывать малышей, но присутствия духа и чувство юмора Ульяна не теряла никогда. Особенно она радовалась тому, что дано от рождения ей быть оптимисткой. В отличие от многих женщин, у которых судьба была, может быть, и легче, но они всегда были в плохом настроении.

Ульяна же радовалась каждой мелочи. Потому что если не радоваться, то как тогда жить?

Первое, что ее особенно радовало, так это то, что у ее детей есть мать. И что мать еще молодая, здоровая и работоспособная. А потом доставляло радость здоровье детей. Все трое здоровенькие, активные, умненькие. Дочки вон как уже помогают! Ну да, тяжело работает Ульяна. Так никто легче не живет. Всем так трудно приходится жить. Зато нет голода. Есть корова, значит при ней можно прокормить не только большую семью, но и поросеночку еще останется сыворотка и простокваша. А еще, радовалась тому, что у ее детей была всегда рядом Васильевна, ставшая Ульяне родной, прямо как мать.

Никто в деревне никому не завидовал. А просто завидовать было нечему. Все жили дружно. Помогали друг другу. Вон и детей из дома в дом таскали, оставляли с другими, чуть постарше по возрасту. Все понимали, что при наличии взаимопомощи жизнь кажется не такой уж безысходной.

– Ну-ка, Улечка, давай пойдем коровку подоим. Время не ждет! Воспоминаниями, да еще невеселыми, сыт не будешь! Да и корову в стадо надо проводить… – так разговаривала Ульяна сама с собой. Отдыхать некогда. А во время физической работы как раз и думать можно. Вот тогда и вспоминай!…

Корова подоена, с теленком ее отправила в стадо. Растопила во дворе таганок (так называемая мини-печь), напекла деткам оладиков на простокваше, парного молочка поставила на стол в глиняном кувшинчике и бегом побежала на свою основную работу.

По дороге на ферму ее догнала Дарьюшка. Они жили напротив друг друга. Дарья была такая добрая и смешливая. И даже то, что была некрасивой, нисколько не портило ее. Доброта душевная нормальными людьми ценится прежде красоты лица.

Дарьюшка была высокая, худая, все платья болтались на ней, не показывая женские выпуклости. На ее лице выделялись только большие черные глаза. Обрамленные густыми ресницами, они смотрели всегда внимательно. В то же время никогда в них не исчезала искорка смеха. Она всегда была готова поддержать шутку! Поэтому глаза и казались чужими на ее продолговатом лице, в детстве она перенесла оспу, поэтому кожа на лице осталась изрытая оспинами, и имела землистый цвет. Не дал Господь Дарьюшке румяных щек. Не дал красоты вообще. Но зато дал большое сердце, и она могла каждого человека поддержать добрым словом, помочь она всегда была готова.

Шутки никогда не исчезали из ее речи. Она говорила при этом:

– Пошутишь, легче жить! Все тогда кажется не страшным…

В любви она оказалась удачливее многих своих односельчанок. Прислали к ним в Лосиху председателем сельского Совета мужчину. Серьезным оказался председатель! Прибыл без семьи. Смуглый, черноглазый. В деревне никогда ничего не остается долго тайным. Кто-то дознался, что председатель – вдовец. Пережил большую трагедию. В революционные боевые годы он потерял жену и дочку. Ему уже за сорок, но он так и живет один.

Для народа так и осталось тайной, каким же ключиком Дарья открыла сердце их серьезного председателя. Наверное, теплом своей души согрела мужчину, который много лет тосковал в одиночестве… Тем не менее Дарьюшка вот уже пять лет является его официальной женой, и в их доме снова звучал детский смех, по которому так истосковался председатель.

Даша догнала Ульяну, глаза ее блестели, она и смеялась, и плакала. Непонятно, чего там было больше, смеха или смеха сквозь слезы!…

– Улюшка, давай рассмешу тебя!

– Ой, Дашка, опять ты что-то учудила?

– Еще как! Вчера вечером получила от мужа по уху!

– За что, ты же ничего плохого не сделала?!

– Не делала до вчерашнего дня! Мой-то в последние две недели дважды ездил в район, так в том и проблема, что с собой каждый раз брал Верку, свою секретаршу сельсоветскую. А она, ты сама знаешь, девка не промах, и живет без мужика. То мой мужик ездил в район на телеге, а тут несколько раз запрягает лошадь в кошевку, садит Верку рядом с собой и они едут как господа! Смеются обои! А я стою на крыльце и все вижу.

Спросила своего, а он говорит, Верке надо было отчет сдавать, а сам он в райком партии ездил.

Вечером позавчера он мне сказал, чтобы я ему подготовила парадный костюм. Я его костюм и рубаху валиком отгладила, все наготовила. А сама в душе прямо вся исстрадалась.

И раненько утром, как коровку-то в стадо проводила, пошла в огород, нашла самый большой лист лопуха, сходила в него, да как следует, кучку наворотила, завернула лопух и в портфель его тихонько положила.

– Дашка, ну как ты могла? Ты хоть думала, когда это все делала?

– Думала, что думала! А оказалось, думать начала, как получила оплеуху вечером от своего мужика.

– Так что там произошло?

– Ну вот, приехал мой председатель-то в райком партии. Опять же Верка с ним была. А вчера его должны были слушать на бюро райкома партии. Ну, я же ему все нагладила, приехал красивый!

Ему слово дали. Он открывает свой портфель, достает доклад, а вместе с докладом на стол лопух с содержимым-то и выпал. Лопух раскрылся, и всё, над чем я так трудилась утром, оказалось перед носом у районного начальства! Ой, что же там было-то!

– Боже мой, что же ты, Дарьюшка, наделала!

– Вот и объявили мужику моему самый строгий выговор, наказали его, и понизили на полгода. Перевели секретарем вместо Верки. Будет полгода на счетах костяшками греметь, цифры считать и бумажки писать, а председателя нового пришлют на все полгода.

Дарья вдруг как расхохоталась, согнулась и поддерживая свой впалый живот двумя руками, не могла остановиться. А Ульяна смеялась с Дашей вместе. Она не поняла, что еще могло так рассмешить подругу, но картина веселья ее была настолько комичной, что и Ульяна не могла сдержать смех.

Юмористка Даша немного успокоилась и сказала:

– По уху я, конечно, получила. Но зато теперь есть несколько причин порадоваться. Во-первых, мой теперь в район не будет полгода ездить, а то совсем барином себя почувствовал.

Во-вторых, Верка к нам придет на ферму коров доить, потому что больше ей идти некуда, другой работы нет. А в-третьих, Уля, к нам приедет новый председатель. Кого женатого пришлют на полгода, как он семью бросит. Значит приедет снова одинокий мужик. Вот мы и тебя тогда замуж выдадим!

Дарьюшка снова рассмеялась, восхищаясь своими мудрыми выводами!

Но смеяться она начала рано. Все сложилось с точностью до наоборот.

Верку повысили в должности. Перевели ее на должность председателя сельского Совета. Доверили ей печать и штамп. Верка совсем заважничала. Теперь она в район ездила только на кошевке. Мало того, так еще и кучера на работу взяла, самого красивого мужика в деревне, чтобы ее в район возил. Для современников, живущих в двадцать первом веке само слово «кошевка» может ничего не говорить. А в двадцатые годы двадцатого века присутствие в жизни крестьян слова «кошевка» повышало статус человека на несколько порядков. А на материальном плане кошевка выглядела так: На четырех колесах на основании телеги устанавливалась удобная карета, с сиденьем. То ли дело ехать на простой телеге, а совсем другое дело – в кошевке. Это выглядит примерно так, как помещица в гости к соседям едет с визитом, вот так важно теперь в район ездила Верка! Теперь ей и кудри закручивать надо было по-другому! Она должна быть особенно красивой!

Муж Дарьюшки ушел в глубокую депрессию. Хорошо еще хоть не запил горькую!

И последний облом: не появился претендент на роль мужа для Ульяны.

Но зато появился большой плюс. Муж стал чаще бывать дома. Занялся как раз мужскими делами, которые и должны быть мужскими, но до сих пор лежали на Дарье. И как результат гармоничного времяпровождения семьи в домашних условиях женщина вскоре поделилась с Ульяной новостью: она ждет второго ребенка!