Текст книги "Варварино счастье. Том I"

Глава 27. В тылу не легче, чем на фронте…

В Лосихе не скажешь, что жизнь кипела… Она продвигалась медленно, как уставшая лошадка по грязной дороге без отдыха. Работали все не покладая рук.

Подростками стали дети Ульяны: Саша и Толик, сын ее покойной тетки Валентины. И у них появились обязанности уже не домашние, а колхозные. Отвечали за чистоту в конюшне. Бегали туда раненько поутру, а потом еще вечером. И не только в конюшне наводили порядок, а еще и самих лошадок купали летом и расчесывали им гривы. Лошадок мальчишки полюбили, и заботились о них. Так ведь и лошади их узнавали издалека и встречали радостным ржанием.

Осенью, где-то в конце октября 1944 года неожиданная радость пришла к Катерине Ивановне.

В это время уже все сельхозработы на своих огородах закончены, картошку выкопали, просушили и засыпали в погреб на зиму. Помогали мальчишки. Они стали матери опорой в это трудное время. Пришла пора убирать осенний сорт капусты, который хорошо идет на засолку. И Катя копалась в огороде. Срезала кочанчик, обрезала листики, это телочке, а капусту складывает в мешок, потом домой понесет на засолку.

Работа для деревенской женщины привычная. Руки делают одно, а мысли в голове совершенно о другом. Как там в боях ее муж Степанушка и сынок Максим. Последнее письмо от них пришло так давно, что за это время мало ли что могло случиться…

Задумалась женщина, с ножом в руках сидит на корточках среди вилков капусты. Замерла… мысли все те же… Вдруг ей показалось, что кто-то на нее смотрит. Затылком почувствовала, даже страшно стало… Как нечистая сила тут сзади ее рассматривает самым внимательным взглядом!

Катерина резко обернулась… Теперь уже она как нечистая сила… сидит на корточках, взгляд человека, готового ко всему… В то же время испуганный. Она готова к борьбе, нож держит в позе воина!

А перед ней стоит ее любимый Степушка! Правда на костылях…

Степан тихонько подкрался, прихромал в самый конец огорода, к реке, да так тихо подкрался, что Катя ничего не услышала. Уж так ему хотелось посмотреть на свою женушку, что не стал ее окликать. Вот и стоял несколько минут ее рассматривал, пока она не испугалась и не обернулась…

– Стёпушка, родной! Живой! Господи, спасибо тебе за такую радость!!

Катя бросила всю свою капусту и листики, и нож, кинулась на шею мужу!

Степан Васильевич ранен был под Белгородом. Их танк, на котором они с сыном всю войну прошли вместе, был подбит в бою, танк загорелся, бойцы выбрались через нижний люк и в темноте скрылись в лесу. Сын тащил отца на себе до госпиталя. Успел донести, у отца нога была перебита, несколько ребер повреждены. Спасли ногу, хирург предупредил, что колено не будет гнуться, но хромать на двух ногах приятнее, чем на одной! Эта шутка хирурга как-то позитивно подействовала на Степана, и он забыл о горестных переживаниях. Раны зажили и отправили солдата в отставку, домой, в свою родную Сибирь! Сын продолжал воевать.

Добирался месяц, в теплушках, ехал, волновался как мальчик перед первым свиданием! Теперь он заменит Катю во всех делах! И сам себе в пшеничные усы улыбался: Я солдат еще живой!!

Ульяна услышала радостные крики со двора Кати. Их дома стояли напротив, Уля моментально оказалась во дворе сестры. Увидела Степана Васильевича… Его облепило все семейство. Все плакали и смеялись одновременно. Если бы батя был без костылей, они бы уже на шее у него висели, но… никак. Можно только обнимать отца. Вот и облепили как муравьи… Ульяна обняла его, порадовалась возвращению… Пожелала здоровья и побежала дальше, на работу.

Они-то с Дарьюшкой будут лишены такого счастья, а Катя – счастливая!

На ферме она увидела грустную картину. Корова Зорька, самая молочная в ее группе, не может разродиться. Рядом бегает ветеринар Семен Морковин. Надо помогать коровке, слабые схватки, теленок не может выйти. Вдвоем с Ульяной они начали оказывать помощь Зорьке. Без специалиста не обойтись. Ветеринар должен рукой в матке у коровы выправить положение теленка, чтобы он мог выйти свободно. При этом есть опасность покалечить теленка, либо корова не разродится и умрет. Ни тот исход, ни другой недопустимы. За каждую павшую животину ветеринара могли посадить в тюрьму без всякого суда. Закон войны суров. Иначе не будет победы. А победа начинается с тыла. Этот закон известен всем.

Слава Богу, все закончилось благополучно. Корова облизала теленочка и его перевели в отдельную клетку. Пусть отоспится, бедный, не только мама намучилась, но и теленочку досталось!! Корове поставили свеженькой водички и дали побольше травы. Корова – она все понимает как человек. Она поблагодарила теплым взглядом людей и начала жевать травку…

Семен вздохнул, сел на пенек, закурил самокрутку и глядя на Ульяну, вдруг весело засмеялся. Она вопросительно глянула на него. Он важно произнес:

– Ульяна Ивановна, а ведь сегодня еще один новорожденный появился!

– Семен Никанорович, кто же это? И где этот новорожденный? Она думала, что еще одна корова уже принесла теленочка сегодня.

– У меня родился сын сегодня рано на рассвете! Сам роды принимал у жены. Моя Сонечка разродилась благополучно. Сынок крупный, здоровый и похож на меня!! Николаем решили назвать!!

– Семен, поздравляю! А у нас в семье тоже радость, Степан Васильевич наш вернулся с фронта, на костылях, правда, но ноги целы. Поправится дома теперь!

Семен Никанорович, радостный и счастливый, побежал домой, надо помочь жене, она ведь еще слаба, надо приготовить еду. Уля посмотрела вслед Семену, она знала его сложные жизненные события, покачала головой и пошла доить коров – наступил час вечерней дойки.

Семен родился и вырос в деревне. Его отец Никанор Селиверстович умер рано, оставив свою жену и троих детей: Семена и двух маленьких дочерей. Он бы, наверное, и сто лет прожил, такой он был сильный, здоровый. Сибирская порода! Красив как Бог, несмотря на свое крестьянское происхождение! Умер Никанор Селиверстович от эпидемии тифа. И старший их с Марьей сынок Андрей – тоже не вынес тифа. Так что легко ли Марье было хоронить сразу двоих: мужа и старшего сына…

Вот и остался Семен единственным мужчиной в семье. Возросла ответственность за семью, повзрослел раньше времени.

Работал в колхозе подпаском. Заметил председатель, как малец интересуется здоровьем животных. Запоминал все, что делал на его глазах ветеринар. И вскоре уже на ферме в срочных случаях не было необходимости бежать за ветеринаром, Семен помогал животным быстро, правильно, как будто имел опыт и знания. А у него просто был талант! И все это понимали. Так что когда парнишка подрос, его отправили учиться от колхоза. Вернулся дипломированным ветеринаром.

Не кривя душой, можно сказать, что Семен вырос красивым парнем. Девчонки сохли по нему. Но он считал, что жениться ему еще рано, поэтому больше внимания уделял работе, чем прогулкам под луной с девушками. Черты его лица были утонченными, глаза голубые. Тонкий, красивой формы нос… Улыбка была такая, что сводила с ума всех девчат в селе….

Прямо как потомок графа Шереметьева!

Началась война. Семен был оставлен при колхозе, как ответственный специалист. Работал и днями, и ночами. Обслуживал несколько деревень, везде были свои фермы. А еще ведь почти в каждом дворе был скот, поэтому в его услугах нуждался и колхоз, и односельчане.

Уже в начале 1942 года в Лосиху привезли несколько семей с детьми, эвакуированных из Ленинграда. Среди них была одна женщина Софья Ивановна Павлюченко. С ней был сынок Саша. Была она нежная, хрупкая, худенькая. Как девочка, которая держалась всегда робко, но была приветлива с людьми. Работала она учительницей. В деревне каждый человек на виду, ее добрый характер понравился людям и каждый старался ей предложить помощь. Мужики приосанились! А какие мужики? Софья никого и не замечала. Кто-то хотел наколоть ей дров на зиму, кто из женщин предлагал Софье Ивановне присмотреть за ее сыном, пока она на работе. А ребенок поиграет с деревенскими детьми, там покормят его и спать уложат.

Не удивительно, что Семен загляделся на хрупкую, не деревенского вида женщину. Она покорила его своей интеллигентностью, скромностью и вообще, все, что было связано с Софьей Ивановной, казалось Семену прекрасным. Он пригласил ее к себе в свой дом. Просто, чтобы ей было полегче выжить в деревенских условиях. Он не спешил. Сонечка не могла устоять перед чарами Семена, полюбила его всей душой, вот тогда они и поженились. В октябре 1944 года у них родился сын Николай Семенович Морковин.

Сын Софьи Ивановны Сашенька привык к Семену быстро и называл его отцом. Отца мальчик не помнил, был слишком мал, когда началась война. Надо сказать, душа Семена была настолько открыта детям, он не обижал ни одного ребенка. И самого Семена в деревне просто обожали. Безобидный, улыбчивый.. Свой, родной, деревенский!

Глава 28. Война собирает урожай

Евгений Иванович, оставшись практически инвалидом, с трудом привыкал к ходьбе с протезом. А по улице с костылями было нисколько не легче, так что… С протезом и с тросточкой – как-то полегче. Как он и планировал, после выхода из госпиталя он поехал в Оренбург. Шел декабрь 1943 года. Одетый в сборную одежду, что-то дали в госпитале чужие люди, что выделили из военной экипировки. Но все это было неважно.

Он помнил вокзал, перрон, как их встречали на этом перроне родители его Надюши, их благословение. Его снова захлестнула душевная боль, которая с момента начала войны не оставляла его ни на минуту. Боль была не только душевная, она просто съедала его физически. Сердце не успокаивалось ни на минуту, оно болело и словно обливалось кровью…

Расслабляться было непозволительно. Он должен найти Наденьку и сына Колю. Если они живы, он найдет их обязательно… Надо еще поискать официальные учреждения, которые контролируют передвижение эвакуированного населения.

Трамвай быстро доставил его к дому родителей Нади. С трудом поднявшись на третий этаж, он с волнением двинулся к знакомой двери. Он уже поднял руку к звонку, но увидел синюю ленточку, которой была опечатана дверь в трех местах. Даже внутренний замок на двери был опечатан ленточкой. Понятно! В квартире никого нет. И Евгений решил расспросить соседей, может быть, им что-то известно… Соседи рассказали ему, что с первых же дней начала войны хозяева квартиры ушли на фронт, с тех пор квартира стоит опечатанная. Писем к ним в ящик никто не бросал, иначе бы они сохранили. В домоуправлении Евгений смог договориться, чтобы ему разрешили войти в квартиру и жить в ней, поскольку он член этой семьи.

Войдя в квартиру, он повсюду увидел развешанные портреты Наденьки, его самого и маленького Николки. Вот только сейчас он понял, как бывает важно для родителей счастье их детей… Ведь сам он рос не со своей мамой, своих родителей практически не помнит, а вошел в семью людей, которые стали и ему как родители, он увидел от них и любовь, и поддержку. Он рассматривал портрет Надиных родителей. Насколько умный взгляд, и в то же время доброта и внутренняя сила в облике обоих родителей. Видно, что союз их был благословенным, какую умничку дочку они воспитали. Любили внука Коленьку… Фотографии тому прямое подтверждение.

Где они сейчас, на каком фронте воюют? Надо сделать запрос по родителям в штаб Армии.

Евгений имел большую жизненную силу. Иначе как бы он мог вернуться к жизни после такого ранения? Все-таки он не оставил желание поступления в юридический институт. Но зимой в середине учебного года начать обучение он не мог. Ничего, он подождет начала учебного года. Люди, прошедшие такие круги ада, начинают ценить свою жизнь намного больше, чем живущие как в кукольном домике… Было нелегко выживать. Нужно было как-то содержать себя, хорошо, что можно спокойно жить в квартире Надюшиных родителей.

Каждый день он заглядывал в почтовый ящик. Сводки с фронта он слушал внимательно и ежедневно. Уверенный металлический голос Левитана извещал, что войска пробиваются с боями на запад и теснят врага на его территорию. И наступил день, когда Евгений услышал самую желанную весть: двадцать седьмого января 1944 года с тяжелыми боями снято кольцо блокады Ленинграда, что оказывается всевозможная помощь выжившим в этой блокаде людям.

Евгений даже не сомневался в том, что он завтра же поедет в Ленинград, вдруг он найдет своих близких… Денег не было даже на билет до ближайшей станции, а ехать от Оренбурга до Ленинграда тем более. Однако он рискнул. Путь он преодолел мужественно, один только плюс оказался в том, что он лишился в боях ноги. Парня, опирающегося на костыли и с пустой подвернутой штаниной, пропускали без всякого билета.

В Ленинграде он так спешил к своему дому, что казалось, что никогда не дойдет. Трамваи еще не ходили. Город разрушен, трупы уже успели убрать с улиц, доставляли продукты, и уже не было ощущения такой безысходности. В своем подъезде он видел пустые квартиры, не закрыты двери, да и людей там вообще нет. Безлюдно. На втором этаже, где они жили с Надюшей, дверь тоже была открыта. В квартире никого не было. Только на полу лежало несколько рисунков, сделанных детской рукой. Карандаш был простой, не цветной. Но рисунки содержали детские мысли о счастье, о маме и папе. Было большое круглое солнце с лучами над головой ребенка, который шел и его держали за руки папа и мама. За ними бежала маленькая собачка…

Мальчик мой, любимый! Я клянусь, что найду тебя, чего бы мне это ни стоило!..

Евгений понял, искать надо дальше. Если бы они пережили блокаду, то он бы мог найти в своей квартире, но их нет. Судьба их неизвестна. Обойдя все квартиры буквально, он нашел одну женщину, которая рассказала, что летом в прошлом году она носила по квартирам пайки хлеба тем, кто не мог самостоятельно спускаться за кусочком хлеба. И в квартире 17, о которой спрашивает мужчина, умерла молодая женщина и оставались двое малышей. Мальчику годика три и девочке лет 6. Дети были измученные, больные, остались сиротками, мама умерла и лежала здесь же, в комнате на кровати. Она была очень худой, высохшей как скелет… Волосы ее были седыми, хотя похоже, что она была совсем еще молодой. Детей она отвела в комендатуру, там записали адрес, откуда дети поступили и попросили женщину довести детей до ближайшего детского дома, там их приняли, а больше она ничего не знает.

Евгений вернулся еще раз в свою квартиру, было очень холодно, февраль в Ленинграде не согревает… Он осмотрел всю комнату. Не было никакой одежды, пальто, Надиной беличьей шубки, которая так красиво оттеняла ее румяные щечки, никаких ее красивых платьиц… ничего. Понятно, Надя продавала все, что могла, только бы спасти сына.

У Евгения непроизвольно выступили слезы, он горько заплакал. Ему не было стыдно перед самим собой за свою слабость. Плачет, как девчонка… Было горько от того, что люди, жившие честно, не имеющие огромных накоплений, с наступлением блокады города продавали все, одежду, обручальные кольца, чтобы только купить лишнюю булочку хлеба и тем самым спасти своих детей… Горько было от того, что кто-то скупал хорошие дорогие вещи, хранившие память о близких людях, скупали обручальные кольца. А вот кто эти люди, скупавшие вещи? Откуда у них столько денег? И куда они потом пошли с этими вещами? И где их совесть человеческая была, как они смотрели в глаза умирающим от голода людям?

Все эти горькие мысли не давали покоя Евгению. И он долго не мог выйти из квартиры, потому что в этой пустой квартире, хранившей следы его любимой Наденьки и сына Коли, он выплакал все имеющиеся у него слезы. А когда он просто застыл в неподвижной позе часа на три, он прощался с тем радостным миром, который царил в этой квартире до войны.

– А там еще девочка была, кто она? Откуда? Она была старше их Николки. Наверное, кто-то умер и ребенок остался один, вот Надя и забрала малышку, – подумал Евгений.

В квартире не было никакой мебели, одна только кровать, их супружеская с Наденькой… Видимо, дети спали все в одной кровати вместе с мамой, чтобы своими телами согревать друг друга… Около окна была установлена небольшая печурка, труба выведена в окно. Стены были черными от копоти.

– Бедная моя Надюша, она топила печь мебелью. Как же они жила здесь с детками, и как она умирала от голода… Наденька поседела… А он не мог помочь. Он в это время был ранен и без сознания лежал больше двух месяцев.

Он понимал реально, что Надюшу не сможет и похоронить и даже найти место, куда свозили и хоронили в братских могилах, тоже вряд ли сможет найти, никто не вел статистику в каком-либо виде. Задача была – спасать тех, кто еще жив.

Так что могила его любимой Наденьки – это все окрестности Ленинграда. Теперь надо идти в комендатуру, туда отвела женщина Колю и девочку. Комендатуру он нашел быстро и получил информацию такого содержания:

– Детей помню, их записали по адресу, вот где их нашли: ул Грибоедова, дом 27 квартира 17. Вам адрес знаком?

– Да, это адрес моей квартиры, где мы жили с женой и сыном.

– Вот по этому адресу их нашли. Фамилии они свои не назвали. Документов при них не было. Они знали только, как их зовут. Мальчик – Коля, девочка – Катя. Поэтому проследить пофамильно не сможем, но вот отмечено, что в эти дни, а это был июль 1943 года, дети, в группе было 21 ребенок, все были вывезены на Большую землю. Их вывозили на грузовике с сопровождающей женщиной. Ее фамилию могу назвать: Солянкина Валентина Николаевна, 1920 года рождения. Вам надо будет искать ее, она может сказать, куда смогла довезти детей. Может, и найдете сына. Будьте здоровы!

Вышел Евгений из комендатуры, получив хоть какую-то зацепку. Надо искать дальше.

Можно представить, в каком состоянии возвращался Евгений в Оренбург. Он не мог представить, что останется в квартире, где проходили самые тяжелые времена его семьи. Нет, он будет жить в Оренбурге. Есть еще возможность дождаться родителей Надюши, он найдет сыночка и будет радость старикам, они все вместе будут отдавать всю любовь Николке, чтобы он не чувствовал себя сиротой без мамы. И надо продолжать поиски сына.

Война продолжалась. Весной, в апреле, перед майскими праздниками, Евгений получил ответ из Генерального штаба Армии на свой запрос относительно родителей Надюши. Коротко сообщалось, что «Черемухины Владимир Петрович и Анна Геннадьевна – врачи погибли в ноябре 1941 года под Москвой, в их госпиталь попала авиационная бомба. Похоронены в братской могиле, координаты захоронения указаны ниже.»

Еще один удар! Один удар страшнее другого. Но раскисать нельзя, нужно найти сына Николая. А пока есть время до начала занятий в институте, он должен отдать дань памяти наденькиным родителям. Нужно собрать их архив. Все систематизировать, подшить, там могут быть результаты их работы. Владимир Петрович, как говорила Надя, имел много исследовательских работ, до войны он успел издать два сборника для студентов. Тем более, очень важно все передать в надежные руки, в министерство здравоохранения для дальнейшего развития медицины, труды умных людей должны быть сохранены.

Со свойственной ему скрупулезностью Евгений разобрал все бумаги, сгруппировал их в папки, все подшил, сделал опись, сложил в отдельные мешки. Собрал все черновики, тоже их пронумеровал. Он чтил память людей, ставших ему такими родными.

Известий о местонахождении Николая не было. Ведь Евгений искал не прямо его, а женщину Солянкину Валентину Николаевну. Ребенок был слишком мал, чтобы знать свою фамилию. А по имени найти невозможно, тем более в военное время.

А сибирская деревушка Лосиха жила своей напряженной жизнью. Пришла новая директива о дополнительных налогах с населения. Налоги-то брали и раньше, причем в натуральном виде. И до войны налоги существовали. А сейчас время было особенно трудное. Ресурсы страны использовались полностью на ведение оборонительной войны. Ведь Гитлер готовился заранее к войне, а Советскому Союзу это как сюрприз со смертью внутри, запакованный в пакт о ненападении.

Теперь с каждой овцы нужно было сдать полторы шкурки, имелось в виду то, что овца должна родить ягненка, хотя бы одного. И шкуру овцы и ягненка надо сдать один раз в год. Фронту требовались овчинные полушубки. Кроме того, яйца и молоко тоже попадали в список налогооблагаемых продуктов. Поэтому на маслозавод несли каждый вечер молоко, сдавали под роспись. У каждого жителя, имеющего корову, было задание на сдачу государству определенного количества литров молока. Заводили специальные документы, в которых расписывались и сдатчик молока, и приемщик. Яйца куриные забирали летом, как по строгому графику заведено. Один раз в неделю проходил по деревне сборщик яиц с ведрами на коромысле и собирал урожай. Все, конечно, переживали, ведь недоедали люди, за работу записывались трудодни, но не деньги, а что в конце года будет весить трудодень, неизвестно до подведения итогов года. Все зависело от того, насколько урожайным окажется год.

Антонина работала в колхозе, хотя и чувствовала себя отвратительно. Варенька росла, ей было уже полгода. Девочка росла здоровенькой. А как иначе? Ведь за ней смотрело народу не менее шести человек: ее мама, бабушка, двое пацанов, приходившихся ей дядями, и две бабушки. Так что с рук на руки девочка шла охотно. Но, конечно, мамочку любила больше всех. Она уже понимала, кто тут для нее самый главный. И кто самый любимый! Она постепенно подрастала, начала ходить и топала не ленясь и держась за все предметы, которые попадались ей на пути следования.

А когда видела маму, приближающуюся к ней, на чьих руках бы ни находилась в этот момент, Варвара бросалась маме навстречу и та успевала ее подхватывать. Так у них уже установилась своеобразная игра. Девочка ждала маму как ясное солнышко!

И однажды девочка сидела на русской печке с бабушкой Васильевной. Ребенок спал и бабушка задремала. В этот момент Тоня вернулась с работы и дочка услышала ее шаги и по привычке решила прыгнуть к маме на ручки. Тоня даже не видела, что дочка на печке с бабушкой Васильевной. А Варвара прыгнула с русской печки, перелетела через голову матери и приземлилась на полу. Ушиблась Варенька, плакала, но самое плохое – перелом ручки. Слава Богу, срослась правильно…

Приехал Михаил, он скучал и по Тоне, и по Вареньке. Но Тоня все расставила по местам еще в Сталинске и уже не возвращалась к этому разговору.

– Дочку навещай, и все. Разберись со своей семьей.

Варя, понятное дело, не знала никакой трагедии. Она сидела на руках у папы и ковыряла его как могла, лезла в глаза, дергала его красивые, но поседевшие волосы, одним словом, отец разрешал дочке хулиганить по полной программе… Отец привозил дочке много всякой одежды, которую научился шить сам.

Так закончился тяжелый 1944 год. А следующий, сорок пятый год, внес свой завершающий вклад в дело победы. Картина на фронтах была ясная, советские войска двигались на запад и освобождали город за городом, русские танки уже проутюжили гусеницами свои русские дороги, и продвинулись на вражескую территорию.

Как бы ни было трудно в тылу, люди с большим воодушевлением и радостью слушали ежедневные сводки по радио. Все понимали, войне скоро конец. Все женщины уже извелись в переживаниях: мужья и сыновья, а иногда и дочки, на фронтах, важно их увидеть живыми. Но похоронки не переставали приходить.

Наконец, от Анны из Украины пришло письмо. Дочка писала, что растет мальчик Гельмут, ему скоро исполнится четыре года, смышленый ребенок. А вот она осталась вдовой, мужа похоронила, очень страдала и до сих пор не может принять со смирением его смерть. Яков ее любил и берег, жаль, короткое время Господь отвел для их счастья.

И спрашивала совета, что ей делать после войны, остаться в своем селе Балты или вернуться на Алтай. Конечно, Ульяна ей ответила, что лучше им быть всем вместе, так легче будет детишек вырастить. Время не обещало быть более легким и приятным…

В марте 1945 года в семье ветеринара Семена Никаноровича появился на свет еще один сыночек. Такой аккуратненький и похож на маму Софью Ивановну. Семен радовался всей душой. Ему не мешал и старший Сашок, он был для него такой же родной, и Семен сам ни одним словом не обидел ребенка, но и Софье Ивановне не позволял сына ругать или что-то запрещать. Он знал, что муж Софьи Ивановны был летчиком и пропал без вести. Она об этом получила извещение, потом эвакуировалась с сыном в Сибирь, где и встретила свою любовь – Семена.

Частенько Семен с довольным и счастливым лицом рассказывал Ульяне, как он рад, что у него уже трое сыновей. А тут уже и война заканчивается, и планы на будущее у Семена Никаноровича были радужные.

Возвращаясь домой, он еще с порога кричал:

– Мои пестренькие! Где вы, батю встречайте!

И первым к нему навстречу бросался Сашок, он подпрыгивал и доставал до плеч папы, так и висел на нем. За ним переваливался с боку на бок толстячок Николаша, похожий как две капли воды на батю. В завершение выходила на порог Софья Ивановна с маленьким Толиком, своей собственной копией…

Она улыбалась и спрашивала:

– И отчего они у нас пестренькие?

– Как отчего? А посмотри, Сашок похож и на тебя, и на меня, Николай – моя копия, а Анатолий – твоя копия, вот они и пестренькие!

И все были счастливы. А отец доставал из своего заплечного мешка остатки своего обеда и торжественно вручал сыновьям со словами:

– Дети, а посмотрите, что вам сегодня зайчик прислал! Саня смотри-ка, яйцо нашел, наверное, курочка ему там снесло яйцо, а он отдал тебе… А тебе, Колька, зеленый лучок, ох он, зайчик, даже лучок находит в лесу! Ешьте детки, подарки вкусные, мне зайчик так сказал!…

Так отец приговаривал каждый раз и дети были уверены, что не только они отца ждут и радуются подаркам, но и сам зайчик в лесу ждет-не дождется, когда Семен Никанорович заедет в березовый лесок к зайчику за приготовленными подарками. Какое счастливое неведение, а радость – то какая детям! И так было во всех сибирских деревнях. У каждой семьи были свои зайчики!

Но счастье было недолгим. Как считали верующие и умные люди, читавшие древние книги, есть у человека ангелы-хранители, и не в единственном числе. Их несколько у каждого. Они защищают человека, охраняют его от беды. А есть помощники дьявола, которые тоже хотят собрать свой урожай с душ земных. Вот и мешают людям радоваться и подстраивают беды и горе.

Семен слышал от своей бабушки об этой теории, но не знал, что же он такого плохого сделал, что

Господь дал ему счастье, но тут же раздумал сделать его счастливым на всю жизнь и отнял его самое драгоценное богатство – его жену Софью Ивановну.

Был апрель 1945 года. Его Сонечка внезапно свалилась с воспалением легких. Семен не мог понять, где могла Сонечка простудиться, что жестокое воспаление свалило ее с ног. Местный фельдшер, старичок Баранович не смог ничем помочь Софье. Температура не спадала, женщина не могла дышать. Решено было срочно везти ее в район.

До района довезти Софью не успели. Сгорела в течение одних суток. Умерла в расцвете сил, не достигнув еще тридцати лет, оставив на руках Семена трех «пестреньких» сыночков. Горе… А от работы никто не освобождает, работы так много, что хоть сутками не приходи домой, живи на работе. Семен не помнил себя от горя…. Первое – никогда он больше не увидит на крыльце своего дома встречающую его и улыбающуюся Софью Ивановну, с малышом на руках. Ее глаза всегда светились любовью к нему, к детям… Как это теперь пережить, если все осталось в прошлом?…

А еще страшнее – вторая беда. С кем оставлять детей, своих троих сыновей, когда надо работать сутками…

Ульяна в эти дни тоже пережила потерю. Похоронила она свою любимую Васильевну, которая все годы была с ней рядом, ее тепло и любовь Ульяна чувствовала всегда. Умерла тихо, во сне…

И наконец, ПОБЕДА! Как ее все ждали, но не все увидели собственными глазами, зато их дети увидели.

Сколько холмов осталось на обочинах военных дорог, ведущих в самое логово фашизма – в Берлин. А иногда и холмиков не оставалось, реки крови, только в курской битве полегли сотни тысяч бойцов…

Советский Союз потерял в Великой Отечественной войне двадцать миллионов человек. Дорого досталась человечеству идея фашизма. Но, как видно, история ничему не учит. И снова фашизм поднимает голову. Выкормыши фашистов в начале двадцать первого века – нацгвардия Украины. Но это поймут следующие поколения переживших ад войны, а тогда люди радовались победе. Радовались все: и кто встретил своих близких, и плакали о погибших, и радовались за оставшихся в живых те, кто не дождался своих любимых и родных людей.

Вернувшихся в Лосиху можно сосчитать по пальцам. Уходили на фронт почти из каждого дома, а вернулись в каждый десятый дом. Остальные женщины навек остались вдовами и матерями сыновей, погибших в эту страшную войну.

В городах устраивали фейерверки в честь Победы, люди выходили на улицы, площади, радость выливалась громкими песнями. А в Лосихе женщины накрыли один длинный стол, метров двадцать длиной, принесли свои домашние соленья, грибочки, картошку. Достали из погребов домашний самогончик и отметили день Победы.

Все друг о друге знали буквально все. Знали, кто с каким настроением отмечает этот славный день… Многие женщины плакали, сидя за праздничным столом. Война закончилась. Но ее кровавый след будет тянуться в душах людей, в их памяти еще много лет… Никто не забыт, и ничто не забыто!… Памятники, название улиц и школ во всех городах и селах России будут вечным напоминанием о миллионах погибших героев, заслонивших собой свою родную землю от фашистской нечисти.

Мир павшим в этой длинной и тяжелой войне! И здоровья вернувшимся из ее пекла!