Текст книги "Варварино счастье. Том I"

Глава 22. Судьба Антонины…

Прошло уже полгода с момента теракта, где были отравлены около тысячи человек, яд был добавлен в столовой металлургического комбината в еду. Да… как девушка выжила… в живых остались буквально три десятка из тысячи, на комбинате была пересменка, одни уходили домой после смены и обедали… Другие перед началом смены также зашли на обед. Обслуживающий персонал тоже питался в этой столовой. Да вот и группа девушек, которые уже буквально заканчивали курсы медицинских сестер и должны были через неделю отправляться на фронт.

Как Антонина себя чувствовала после госпиталя? Желудок был в состоянии таком, что лучше ничего не есть, чем поесть и потом страдать от ужасной боли. Поэтому Тоня совсем уже не была похожа на ту четырнадцатилетнюю девушку, высокую, видную, с румянцем во всю щеку, которая с огромным энтузиазмом пришла из деревни и пыталась получить образование.

Она буквально с первого года жизни в Сталинске была вынуждена сдавать кровь, чтобы покупать одежду, учебники, хлеб, в конце концов. А теперь сама нуждалась во вливании дополнительной порции крови.

Тонечка была бледненькой и худенькой. Светились только глаза ее, взгляд ее серо-голубых глаз был всегда внимательным. Победив смерть, она с новой силой, с еще большим желанием хотела учиться. Она по прежнему работала в цехе телефонной связи. И училась в вечерней школе. Девушка не оставила мечту о поступлении на учебу в институт связи в Москве, и силы тратила только на подготовку к учебе.

Тоня так же, как и до болезни, жила у Надежды Ивановны, которая работала с ней вместе на комбинате, и пригласила девушку жить у нее. Места было достаточно, Надежда Ивановна жила с дочкой Полиной. Девушки так прекрасно понимали друг друга, что были всегда дружны как сестры. Правда, Полина буквально перед началом войны уехала в Москву и поступила там в институт. Когда началась война, она так и пережила ее в Москве, а увидеться девушкам в будущем уже не довелось. Были только письма, в которых они писали все откровенно и о многом говорили. Как совпадали их взгляды на все, что окружало их в жизни!

Зато Полине довелось встретиться через сорок лет с дочерью Тонечки, которую она нашла уже на Курильских островах. Плакали обе, обнявшись, и долго не могли оторваться друг от друга. Полина удивлялась, как дочка похожа на мать…

О театральной студии Тонечка давно уже забыла. Вернее, не забыла, а война уже подкидывала такие ситуации, что было не до театра!…

Девушка всегда благодарила Бога за то, что посылает на ее пути хороших людей, которые не бросают в беде. Ей помогали буквально все в ее родном цеху. Все знали об ее мечте учиться в Москве. Тоне казалось это более-менее реальным, ведь там уже училась два года ее подруга Полина, дочка Надежды Ивановны, у которой Тоня жила до сих пор.

И сама Тоня имела талант общения. Она с детства могла найти тему и любила разговаривать со стариками, которые имели жизненный опыт, мудрость и понимали жизнь намного лучше, чем дети. Могла с детками играть и вовлекать их в познавательные игры. Ведь даже в ее «детском садике», когда самой ей было не более десяти лет, в Лосихе, она учила детишек чтению, дети знали буквы и даже читать могли. Это приводило в восторг родителей читающих дошкольников.

Жила она в районе Верхней колонии. Это было в непосредственной близости от цехов металлургического комбината. Постоянный смог, дым из труб валил в таком количестве, что не успевал он рассеиваться, как вдруг среди дыма вспыхивал факел огня – таков был технологический процесс. Хорошо, если ветер был удачного направления и давал хотя бы иногда жителям возможность подышать свежим воздухом.

Стояла середина осени. Самый приятный осенний период, когда еще сухо и тепло, а листья становятся золотыми. Любой маленький порыв ветерка снимает листики с веток, они кружатся слабым облачком, и при свете фонаря Тоня засмотрелась на листопад. Запрокинув голову вверх, она смотрела, как листья красиво кружатся, в свое прощальном танце. Коротка жизнь листьев, только когда они украшают дерево и еще недельку, когда деревья в золоте листвы радуют прохожих… А потом осенние дожди, и радость лета окончена. Готовься к холодам.

Тоня возвращалась уставшая, днем она работала, вечером напряженно училась. И теперь вот, возвращаясь домой, остановилась, залюбовавшись листопадом. В свете фонаря в поздний вечерний час это зрелище казалось ей еще более таинственным: вдруг из темноты возникают как из другого мира желтые листья, кружатся в воздухе и оседают у нее под ногами… Извечный карнавал уходящего в осень лета…

Внезапно голова у нее закружилась, и она упала на пешеходную тропинку, идущую вдоль шоссе. Сказывалось общее состояние еще не окрепшего после травмы организма, плохое питание, а еще и нагрузка на работе и учебе. Конечно, кровь она уже больше не сдавала. Приходилось рассчитывать лишь на свои силы.

Сколько времени она пролежала на тропинке, Тоня не знала. В голове у нее кружилось все, как в центрифуге, деревья мелькали и ей казалось, что они опрокидывались. Хорошо еще, что лишилась чувств именно под фонарем, и ее могли заметить прохожие.

Она только начала приходить в себя, как услышала шаги. Антонина хотела попросить человека помочь ей подняться на ноги. Но голоса не было, у нее только шевелились пальцы, ни на что другое сил не было. Оставалось надеяться, что человек ее увидит на тропинке и поможет.

Это был мужчина, очевидно молодой, потому что, увидев девушку, лежащую на земле, он быстро наклонился и профессиональным движением быстро взял Тоню за руку и приложил палец к ее кисти: в первую очередь следовало проверить наличие пульса, а потом уже смотреть дальше. Он приподнял голову и девушки, увидел, что она приходит в себя. Она не могла сказать ни слова, голова кружилась. Мужчина поднял ее на руки, донес до ближайшей скамейки под деревом, посадил и сам сел рядом.

Тоня тихо прошептала:

– Спасибо вам!

Мужчина ничего не ответил, он продолжал все также держать ее за руку. Видя ее слабость, он только и сказал:

– Давайте-ка я вас провожу до дома, не могу вас тут оставить. А самой вам не дойти, сил, как видно, нет…

Тоня медленно повернула голову, посмотрела на мужчину. Она уже боялась нового обморока и не делала резких движений. Мужчина оказался молодым, ей показалось, что ему чуть больше тридцати. Он был черноволосым, его большие и красивые карие глаза смотрели на девушку участливо и по-доброму.

– Да, подумала Тоня, лицо как будто молодое, но волосы – седые… Видно, хватил горя уже с этой войной.

Его руки были не то что теплыми, они были горячими. Почему-то ей показалось это символичным: поднял, усадил, обогрел. Теперь вот домой хочет довести, боится бросить одну.

И она кивнула головой:

– Пойдемте, я живу тут недалеко. Как к вам обращаться? Как ваше имя?

Мужчина как-то застеснялся, что должен был уже сам спросить имя девушки, и сказал:

– Михаил, Миша…

– А меня – Антонина.

Михаил помог Тоне встать, он придерживал ее под руку и они медленно пошли к ее дому, где жила Надежда Ивановна. Со стороны казалось, что идет влюбленная парочка, парень нежно держит девушку под руку и все время смотрит на нее. А на самом деле, без помощи Михаила Тонечка не смогла бы и шагу ступить, настолько она была ослаблена в данный момент.

По дороге Михаил ей коротко рассказал свою ситуацию. Что осенью сорок первого года он вместе с танковым заводом эвакуировался из Минска в Сталинск. Что ему 32 года, что он работает в сборочном цехе. Что на фронт не был отправлен, потому что по приказу военкомата получил бронь, и должен был работать на сборке танков. Не всем воевать, танки должны бесперебойно выпускаться и отправляться на фронт. Это очень важно.

Кроме того, он вскользь упомянул, что у него язва желудка, как воевать, если у него часто случаются приступы.

Тоня невесело пошутила:

– Коллеги по несчастью! У меня теперь тоже язва желудка. Я едва осталась жива, когда массовое отравление было на комбинате.

– Да, я слышал об этой диверсии. Еще говорили, что нашли диверсантов. Я ведь тоже там все время обедаю. А в тот день я как раз дома с приступом язвы боролся. Надо же, по счастливой случайности я жив остался. Я бы не пережил второго попадания в мою язву. Я сам стараюсь справляться со своими приступами. В юности закончил медицинское училище. А сейчас я обязан работать на сборке и медицинские знания применяю лишь по отношению к себе. Вот, кстати, могу вам помочь встать полноценно на ноги.

Тоня непринужденно разговаривала с ним, и про себя отметила, что ей легко с ним общаться. Видно, Михаил почувствовал то же самое, потому что сказал:

– Тоня, как с легко с вами, у меня ощущение, что я вас знаю всю жизнь…

Давайте выберем время и в воскресенье выйдем погуляем в парке, пока нет дождей. Я за вами зайду с утра в воскресенье. Хорошо?

Договорившись о встрече, молодые люди расстались. Но только до воскресенья…

И стали встречаться чаще. Им было хорошо вдвоем. Парень понимал Антонину. Он не только понимал ее слова и чувства, он буквально знал, что она скажет и не дожидаясь, пока она произнесет фразу, уже отвечал ей. И они дружно хохотали. Михаил имел крохотную квартирку с одной комнатой и маленькой кухней в семейном общежитии. Тоня никогда еще не влюблялась. Однако ни с кем из мужчин у нее не было такого сближения, как с Михаилом. Они скучали друг по другу, бежали на свои встречи как будто им ветер дул в спину…

После нового года в 1943 году Михаил сделал предложение Антонине и она ответила ему согласием. Тоня уже чувствовала себя значительно лучше, хотя желудок болел часто и они страдали обои, то у Тони приступ язвы желудка, то она видит, что корчится от боли Михаил.

Внезапно Тоня почувствовала тошноту. Михаил быстро догадался, в чем причина непрекращающейся тошноты… Не зря он учился в медицинском и работал несколько лет в больнице в Минске.

– Тонечка, моя родная, да ты беременна! Это первые признаки!

– Миш, ну как ты такое можешь предположить, если в госпитале мне сказали после отравления, что я никогда не смогу родить.

– Этот диагноз был на тот момент уместен, но организм твой справился с болезнью и восстановился, и ты смогла забеременеть. Как я счастлив!!

Тоня так радовалась неожиданной беременности, она втайне мечтала о ребенке всегда, а после отравления мечта стала больной навязчивой мыслью. Она часто думала о том, сможет ли прожить без ребенка. Ведь женщина только тогда и может состояться как женщина, когда она познает радость материнства и любовь к ребенку…. Сердце ее всегда стремилось к материнству.

И вот подарок от небес! Бог не оставляет Антонину без своей милости! Спас ей жизнь в тот страшный обед… Выкарабкалась все-таки! Теперь Бог подарил ей возможность стать матерью.

Молодые люди так радовались, их счастью не было конца! Не дожидаясь момента родов, Михаил не верил ни в какие предрассудки, что малышу заранее ничего не покупают. Пусть родится, и пока мама в роддоме, вот и покупай тогда все, что сможешь найти в военное время!

А Миша купил ткани, принес домой машинку, взял у кого-то из знакомых, и они с Тоней начали вечерами создавать шедевры детской одежды!

В те годы не было такого понятия, девочка – розовое, мальчик – голубое, шили из всего, что можно было купить. Оказывается, у Михаила мама была профессиональной портнихой и он с ней в детстве раскладывал ткань и рисовал по выкройкам. И кроил с ней вместе. Так что вполне профессионально они с Тоней заготовили для малыша все, начиная от одеяльца, и кончая пальто на годовалого ребенка, драповая юбка матери вполне пригодилась на пальто ребенку.

Антонина была счастлива. Ее семья казалась ей незыблемой основой для счастья. Ведь кончится же когда-то война и они тогда поедут в Москву, где Тоня будет учиться. Малыш уже подрастет. Одним словом, все уложилось в рамки, в график. Да, и вести с фронтов уже были не такие горестные. Война вошла в фазу наступления и стремительного продвижения на запад, освобождения городов. Все советские люди радовались сводкам с фронта.

Тоня готовилась к родам, где-то в начале августа сорок четвертого должен был родиться малыш. Тоня ходила колобком. Миша не мог нарадоваться своему счастью, и Тоня это видела. Все время, сколько она его знала, с первой же минуты, когда он нашел ее лежащей на тропинке, и до последней минуты Тоня верила, что она единственная и самая любимая у своего мужа.

Правда, своей маме Ульяне Тонечка еще не написала о замужестве и о радости будущего материнства. Она все-таки беспокоилась о последствиях своей болезни и диагноз врачей все еще держала в голове. Лучше известить маму, сообщив, что она стала бабушкой.

Тоня еще волновалась и за сестренку Анюту. Как же она на оккупированной территории, живы ли они с Яковом?

Так она занималась домашними делами, погруженная в свои мысли. Решила начать стирку. Брюки Михаила она тоже определила в корыто. Подготавливая брюки, она проверила все карманы, и вдруг в ее руках оказался конверт, где получатель значился ее Михаил Киселев, а отправитель – какое-то официальное учреждение из Казахстана. Вообще-то, Тоня не считала себя излишне любопытной, она доверяла мужу… Но почему сейчас он ей не сказал, что получил это письмо, ведь они договорились не иметь друг от друга даже маленьких тайн…

Антонина открыла конверт. Она еще не прочла и вторую строку, как все поняла. У Антонины потемнело в глазах, и она тихонько сползла на пол. Оказалось, что Михаил делал запрос в Казахстан. И это письмо, которое увидела Тоня, содержало ответ на его запрос. Он искал свою жену Киселеву Марину Николаевну и дочку Киселеву Веру Михайловну. Его семью нашли в Казахстане, куда они были эвакуированы еще до его отъезда из Минска. Это содержалось в письме, что в Казахстане проживают разыскиваемые им люди, и указан их адрес.

Тоня видела нужду, сдавала кровь и покупала хлеб, училась, работала, попала в теракт, осталась жива… Да, было трудно, но не было предательства! А теперь как жить? Как она скажет ребенку, что их папа обманул и маму, и ее ребенка… Внезапная сильная боль пронзила живот Антонины.

Она решила доползти до стены и постучать соседке, вдруг та дома, чтобы вызвать скорую помощь и быстрее попасть в роддом. В этот момент вошел Михаил. Он все понял… Письмо валяется на полу, рядом конверт, тут же на полу его брюки (а он помнил, что письмо он оставил именно в этих брюках), и тут же рядом корчится в родовых схватках его Тонечка.

Объясняться было уже бессмысленно, нужно быстрее доставить жену в роддом. Скорая помощь приехала довольно быстро, он поехал вместе с женой, и там под окнами ожидал известия о том, что родился ребенок. Он, конечно, сына хотел всей душой, ведь дочка у него уже была, но сейчас ему было абсолютно безразлично, будет ли это мальчик или девочка.

Всю ночь он пробегал под окнами, родильное отделение было на втором этаже, не было даже ни одного деревца, по которому можно было вскарабкаться и посмотреть, что там делают с его женой. Он уже на рассвете решил пытаться подняться на второй этаж по водосточной трубе, хотя она была явно ржавая и видно, сильно помята, не один страдающий новоиспеченный папаша пытался ее использовать как лестницу… Михаил был уже почти у окон родилки, даже видел головы врачей в белых колпаках, как вдруг снизу его позвали:

– Киселев! Дочь! Три кило триста! Все с ними в порядке! Идите домой, завтра приходите!!

Это было первого августа сорок четвертого года!! Слава Богу, родилась дочь, Тоня жива, но как объясняться теперь? Он ни в коем случае не хочет расставаться с Антониной. Но помогать первой жене и дочке обязан.

Тоня никак не обозначила своего отношения к ситуации, находясь в роддоме. Счастливый отец забрал жену и дочку домой! Все поздравляли счастливых родителей.

Однако по возвращении домой Тоня не захотела даже выслушать мужа. Напрасно он пытался добиться ее внимания, просил выслушать. Она молчала и отворачивалась.

Он рассказал Антонине, что в самом начале войны эвакуировали целый эшелон гражданского населения, это были женщины с маленькими детьми, старики, и их вывезли из Минска. А где они могут осесть, никто не знал. Все эти три года Михаил продолжал поиск своей семьи.

Полюбив Антонину всей душой, он сразу не решился рассказать правду невинной и чистой девушке, понимая, что она ни за что не стала бы отвлекать его от семьи.

Он убеждал Тоню, что любит ее и дочку, и ни за что на свете с ними не расстанется.

Ответ был единственный:

– Ты знаешь ее больше, чем меня. Там тоже дочка, и она помнит тебя. Ты им нужен. Конечно, ты и мне нужен, но это моя проблема. И моя вина в том, что я не спросила у тебя, свободен ли ты. Твое поведение говорило, что свободен. Выходит – врал. А я вранье и предательство простить не смогу.

Михаил предложил назвать дочку Лилией. Однако мнение матери было совсем иным. Ее ответ прозвучал твердо и однозначно:

– Нет. Она будет Варварой! Это имя придает твердость характера, силу и выносливость. Если она будет Лилей, она будет нуждаться в защите, а у нее есть только мать. Вдруг я буду болеть и не смогу защитить дочку от таких неискренних людей, каким оказался ее отец. Вот мое слово. Дочка будет Варварой!

Антонина подождала, пока дочка окрепнет. Прошло две недели, как Тоня возвратилась из родильного дома. Подготовилась к отъезду. Она решила возвратиться к матери на Алтай, в свою родную деревушку Лосиху…

Михаил умолял ее остаться. Антонина обвиняла себя за доверие и легкомысленность. Не посмотрела его паспорт, не настаивала на официальной регистрации брака. Во всем виновна только она одна!

Правда, Антонина понимала, что здоровье у нее не очень хорошее, поэтому помощь от отца ее дочке будет нужна. И она оставила ему свой адрес в Лосихе. От помощи не отказывалась. Так решилась судьба маленькой Варвары. Она как и все предыдущие поколения в ее роду уже с рождения осталась без отца….

Глава 23. Возвращение Антонины в родной дом

Шел 1944 год. Лето было необычайно жаркое и сухое.

Ульяна как всегда работала не покладая рук. Все страдания и потери наложили на нее свой отпечаток и она как будто ушла в себя. Даже шутница Дарьюшка не могла вывести Ульяну из состояния грусти и подавленности. Ульяна бесконечной чередой просматривала как киноленту воспоминания детства, юности, взрослой жизни. И всегда повышенная ответственность, нет радостных воспоминаний, а все больше – печали…

От Анны опять год нет писем. Знает, что родился мальчик, что тяжело живется… Никаких подробностей.

Вот и Тонечка давно уже не писала. Несколько месяцев молчит. Как теперь ее здоровье? И ее мечты об учебе… Умная девочка выросла, а прямо в юности подорвал ей здоровье этот теракт с отравлением. Не сможет теперь детей иметь… Фашизм… нет фашистам места на земле.

Гибнут миллионы людей, изломанные судьбы…

Чего ждать хорошего от фашистов, если шли они войной, чтобы поработить такую огромную страну. Русских для них – недочеловеки. Но не тут-то было! Война перешла в стадию отката немцев на запад. Советские войска наступали. Народ радовался. Хотя и не стало легче жить, чем в начале войны. Работы было много, в тылу все лежало на женщинах и подростках.

Сама Ульяна понимала, что из-за детей она не рассталась с жизнью в период предательства своих самых близких людей: сестры и мужа. Только дети удержали ее в жизни. А как сейчас можно расслабиться, если у нее на руках еще двое мальчишек: ее младшенький Сашенька и Толик – сын ее тетки Валентины. Дети были для нее опорой. Не секрет, что женщина может горы свернуть, если у нее маленькие дети, за которых она несет ответственность.

Снова бессонные ночи. Обо всех думает мать… Боль всех своих детей воспринимается ею как своя собственная.

Лежала Ульяна в своей одинокой постели и перебирала горестные моменты жизни своих детей и воспоминания своей жизни. Нет сна, нет покоя душе…

Ночь была теплая, лунный свет проникал сквозь ветви березы под окном. Ветви слегка шевелились и все время как будто тени бесшумно двигались по стенам.

Вдруг в дверь кто-то негромко постучал. Ульяна встрепенулась. Вздрогнула. Кто бы это мог быть?

Ночь, почтальон не может принести беду, близкие все дома. Гаврил?!!

Вдруг самый дорогой мужчина в ее жизни – Гаврилка, ведь она не смирилась с извещением, что он пропал без вести и частенько говорила своей свекрови:

– Татьяна Петровна, вот живой наш Гаврик и все… Как будто посылает мне весточки…

Свекровь молча качала головой, сомневаясь. Было бы чудом и счастьем увидеть сыночка!

Ульяна подхватилась с кровати, бегом кинулась к двери. Даже не спрашивая, кто пожаловал ночью в их дом, резко распахнула дверь… Луна как раз спряталась за облаками, но сумеречный свет ее все-таки осветил стоящую на крыльце высокую женщину, держащую в руках какой-то сверток.

– Кто здесь? – испуганно спросила Ульяна.

– Мамочка, ты что же, меня не узнаешь?

Голос женщины был тихим и каким-то виноватым. Боже мой, это же Тонечка!

Ульяна бросилась к дочке, хотела ее обнять, но Антонина тихонько сказала:

– Мам, дочку не разбуди!

И вот тут только и разглядела, что на руках у дочери маленький ребенок, хороший сверточек!

– Доченька, чей это ребенок?!

– Мамочка, это моя доченька Варварушка.

Ульяна не могла даже подумать, что дочь может скрыть от нее беременность и рождение ребенка. Что же такое могло произойти, если у нее даже жениха не было, она не выходила замуж. Или я чего-то не знала долгое время?

– Дочка, входи в дом, аккуратно, темнота…

Между тем, Ульяна зажгла лампу, поставила ее на стол. Антонина вошла, но так и стояла у порога. Она только сейчас в полной мере осознала, какой шок испытала ее мать. Неожиданный приезд… он сам по себе мог таить в себе любое горе: дочка заболела, не смогла работать, а тут еще с ребенком на руках. Нет, от матери нельзя скрывать серьезные события своей жизни: замужество, рождение ребенка, развод…

– Мамочка, прости меня, я тебе ничего не писала о своей жизни. Понимаю, неправа была в этом.

– Тонечка, ты о чем говоришь? Я не смогла бы на тебя обидеться, даже если бы захотела! Ты же моя доченька, и все, что ты делаешь в своей жизни, это твое право. Я не имею права вмешиваться. Если тебе нужен совет, ты попросишь его. Не нужен – решишь сама!

Расскажешь мне утром. А сейчас давай раздевайся и я покормлю тебя.

Домочадцы повскакивали, никто не понял, что случилось… А когда увидели Антонину, и малышку Вареньку, вокруг них закружилось все семейство. Ульяна достала свеженький домашний хлеб, молоко, немного творожка со сметаной, вареную картошку… Чем богаты, тем и рады.

– Доченька, давай Вареньку мне, а сама садись поужинай! Расскажи, как же ты добиралась.

– Мам, поездом до станции, посмотрела, никого знакомых односельчан не увидела и решила идти пешком. Подумала, дорогу знаю. Дочка не такая уж тяжелая! Дойду! И пошла пешком. Километров 12 прошла, и слава Богу, меня догнала подвода. А это оказывается, наш ветеринар, Семен Морковин. Вез какие-то лекарства для колхоза, и вот остальную часть пути мы так и ехали на лошадке. Спасибо доброму нашему ветеринару! Он меня, правда, не узнал. Интеллигентный, не приставал с расспросами.

Хорошо, что доченька моя Варенька не капризничала и не плакала. Грудью покормлю ее и она снова спит.

Тоня ела домашнюю деревенскую пищу и ей казалось, что ничего на свете более вкусного не существует. Пять лет она не была в Лосихе, питалась городской пищей, а тут все свое… Как приятно, оказывается, приехать в свой родной дом.

Ульяна не спускала с рук девочку. Поднесла ее поближе к свету, чтобы рассмотреть получше свою внучку. Есть у нее уже и внук Гельмут (да уж, эти фашисты, даже имена детям дают свои, а нам-то ближе русские, привычные!), но она ведь не видела еще его и на руках не держала. А тут вот красавица маленькая Варенька.

Ульяна рассматривала девочку. Не очень крупная, но не худенькая, волосики темные, спокойная, не кричит, спит вон как крепко. Бабушка подсознательно выискивала черты лица дочери, на кого похожа девочка. Да, вот брови как у мамочки, скулы наши высокие, родовой признак, у всех у нас такие. И такая нежность нахлынула на Ульяну, она даже прослезилась… Пусть хоть какие тягостные события произошли, где отец девочки – неважно ничего! Важно только то, что ее дочка дома, рядом с ней, а малышку все вместе выходим! Вырастет!

Итак, с появлением внучки Ульяна поднялась на следующую ступеньку взрослости и мудрости. Она решила не спрашивать ничего у дочери, что же случилось в ее личной, где отец ребенка. Ульяна даже на миг представила, что Тоня могла взять чужого ребенка, оставшегося без родителей, но… девочка похожа и на маму, и даже на саму Ульяну. Природу не обманешь! А с другой стороны, врачи сказали, что Антонина на сможет иметь детей после отравления, а вот она, девочка и какая хорошенькая! А откуда бы взялось грудное молоко, если бы Тонечка не рожала сама. Точно, наша Варенька, наша! Дубравинская!

Но Антонина теперь уже сама стала матерью и понимала, как каждая мать волнуется за свое дитя, поэтому сама решила рассказать маме свою ситуацию.

– Мама, я хочу, чтобы ты знала, что произошло со мной в последний год.

– Дочка, я тебя не принуждаю. Если хочешь – расскажи, если нет, и не надо. Мне важно, что вы у меня есть, вот что самое главное в жизни!

– Мама, я думаю, ты имеешь право первой узнать обо всех событиях в моей жизни. Но я не хотела тебя волновать лишний раз, ведь на тебя и так достаточно испытаний в жизни свалилось, только успевай разгребай… А сейчас я хочу, чтобы ты все знала.

После отравления я немного окрепла, вышла снова на работу и продолжила учиться в вечерней школе, чтобы потом поступить в Московский институт связи.

Вскоре познакомилась с мужчиной, который был немного постарше меня. Мы полюбили друг друга, он сделал мне предложение выйти за него замуж. У меня не было никогда даже легких романтических отношений, и я полюбила его первой чистой любовью. Договорились свадьбу устроить после победы над фашистами. Я вскоре забеременела.

Ульяна была поражена.

– Дочка, а как же диагноз бесплодия?

– Я думаю, мама, что только Бог все решает. Врачи в данном случае перестраховались.

Когда мы с Михаилом поняли, что у нас будет ребенок, мы радовались как дети! Да и какое могло у меня быть решение, когда я всегда мечтала о ребенке. И вот я родила тебе внучку Вареньку.

– Дочка, так что же случилось? Все же было у вас хорошо? И любовь, и семья.

– Я случайно нашла письмо, из которого поняла, что у моего мужа есть другая семья, в которой дочка Верочка, он их потерял в начале войны, их куда-то эвакуировали, и нашел он их совсем недавно в Казахстане. Это же совсем рядом с нами. И я для себя решила, что не имею права разрушать его первую семью. Его жена не виновата ни в чем. Пусть он решает сам, а я не буду ему мешать. И вот я здесь. Конечно, помогать Варюше он будет. И будет приезжать к нам. Пусть ребенок знает, что у нее есть хороший отец.

– Да, Тонечка, жаль, что так случилось. Но я поддерживаю тебя во всем. Если ты так решила, то я обязана принять твою точку зрения. Варенька вырастет, лишь бы ты была здорова!

Ульяна решила, что надо по максимуму дать отдых дочке, пусть поправляет свое здоровье! А тут еще и обе женщины по воле случая попавшие в дом к Ульяне, проявили столько радости и восторга, что просто умоляли Антонину доверить им Вареньку, а самой идти на речку, пойти в огороде покопаться для удовольствия…

Но военное время не богато удовольствиями. Работать каждый человек обязан. Внешне-то не видно было, что желудок Антонины настолько слаб, что ей вообще физически работать категорически противопоказано. Она выглядела внешне неплохо. Деревенский воздух и свежее молоко от своей коровки помогли ей немного восстановиться.

Так что пришлось Тоне все-таки выйти на работу. В колхозе работа одним цветом: одна страда закончилась, начинается другая, потом третья. И так до зимы. С начала лета идет прополка свеклы, потом сенокосная пора, потом уборка, в промежутках – работа на кирпичном заводе.

А тут еще новая идея родилась у верховной власти. Решили расширять посевные площади, чтобы больше было пшеничных полей, хлеба фронту требовалось немало. Что означает термин «расширение посевных площадей». Это выкорчевка вручную деревьев. Начальная стадия корчевки еще выглядит как цветочки: пилой спилили дерево поближе к земле. А вторая стадия – это уже ягодки! Нужно обкопать лопатами весь корень, максимально выкопать его из земли, а потом как бурлаки на Волге – тянем-потянем. Еще с кустарником полегче, а взрослые деревья – труд настолько тяжел. А работают женщины. Надорвалась там Антонина. Здоровье резко ухудшалось. Приступы участились. Тоня старалась не показывать своих мучений, и только Ульяна плакала каждый день, она боялась за здоровье дочери.