Текст книги "Тайна чёрного волка"

6. Серый волк

Она проснулась на рассвете, вновь здоровая и полная сил. Наемница приоткрыла глаза и, удостоверившись, что небо, лес и она сама на своих прежних местах, снова зажмурилась, не желая расставаться с чудесным сновидением. Там, во тьме под ее веками, солнца было больше, чем наяву. А тень, в которую она упала, на этот раз приняла ее и защищала от обычных хищников.

С благодарностью и неким тайным трепетом девушка подумала о той силе, что вытянула ее из ледяного омута смерти. Неведомый хранитель оберегал ее сон все это время. Она почти физически ощущала его присутствие и тепло от прикосновения его рук…

Дженна начала было снова проваливаться в приятную дрему, как вдруг услышала тонкий конский визг. Это был истошный «и-и-и», а не обычное ржание испуганной кобылы. Девушка припомнила, что перед тем как свалиться в обморок, она все же успела привязать лошадь к дереву, и теперь, если кто-то решил ее сожрать, деваться несчастному животному было некуда.

Сон как рукой смахнуло. Схватив оружие, наемница выглянула из тени и увидела огромного волка. Чуть пригнувшись к земле, он неспешно подбирался к Марте, но, почуяв на себе еще один взгляд, обернулся. Его бледно-желтые выцветшие глаза неприятно блеснули. Да, волк видел девушку даже в тени…

Хищник был явно немолод. Под серой шерстью угадывались следы боевых шрамов. Темная морда пестрела седыми волосами. Но, что самое удивительное, волк был один – изгнанник, отшельник или… Один из тех священных зверей, что были когда-то учителями убийц – серых волков?

– Уходи, – тихо сказала ему Дженна, используя тайное наречие, на котором она общалась с лисами.

Волк потянул носом, мотнул косматой головой и с невозмутимым видом сделал шаг по направлению к наемнице.

– Уходи, – более требовательно повторила девушка.

Хищник снова шагнул вперед.

– Ты мой брат, и я не хочу нашей ссоры… – предупредила Дженна громче.

Успев заметить, как напряглись мускулы зверя, наемница отпрыгнула в сторону, прежде чем волк настиг ее. Похоже, что промах его раззадорил. Он свирепо оскалился, обнажив желтые клыки. Из глубин его пасти раздался приглушенный хриплый рык.

– Я убью тебя, – услышала Дженна. – Я разорву тебя в клочья, сумеречная лиса. Я сделаю это за всех моих братьев и сестер…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – крикнула Дженна. – Мы с тобой ходим единой тропой. Оставь меня, прошу…

Она напружинилась и снова увернулась от его прыжка. Наемница понимала, что противник пока лишь пугает ее, не нападая всерьез. Она как могла пыталась сохранить дистанцию между ними, внимательно следя за каждым его движением.

– Люди открыли на нас охоту… – ответил волк, медленно кружа вокруг девушки. – На нас и на наших учеников. А лисы, вместо того чтобы объединиться с нами против людей, предпочли остаться в тени…

– Против людей? – удивилась наемница. – Вообще против всех людей? Да о чем ты говоришь, серый волк?! Нам позволено убивать лишь некоторых, самых пропащих…

– Да-а, – рыкнул зверь. – Та-ак нам и ответили твои братья и сестры! Твои – не наши… Знай же, лиса, что мы не родня вам с тех пор… – Он оскалился. – Мы ваши лютые враги! И наши тропы закрыты для вас!

– Что бы ни случилось между волками и лисами, прошу, остановись, – взмолилась Дженна. – Я не могу убить тебя…

Волк бросился на нее снова. На этот раз, предугадав движение девушки, он поймал ее и повалил на землю. Дженна вывернулась, рубанула саблей по ребрам противника, но зверь перехватил ее руку. Желтые клыки вонзились в ткань куртки и предплечье наемницы. Она взвыла от боли и выронила оружие.

– Ты убивала, я чую, – как будто усмехнулся волк. – Ты убивала многих, но так и не научилась… убивать! Ты глупая, трусливая, бесполезная лисица! И теперь умрешь!

Он стиснул челюсти, с силой мотнул головой, разрывая стеганую ткань вместе с укрепляющими ее внутри металлическими пластинами, кожу и мясо под одеждой. Если бы не куртка, волк попросту оторвал бы девушке руку. Дженна взвыла от боли, свободной рукой пытаясь добраться до глаз врага, ударила коленями ему в живот.

Немыслимо, чтобы зверь-учитель напал на кого-то из наемников! Им строжайше запрещалось убивать друг друга, но, видимо, кое-что из истории кланов новичкам не рассказывали. Однако так просто сдаваться наемница не собиралась.

– Ошибаешься, – прошипела Дженна, сжимая пальцы левой руки на могучей шее хищника. – Ты старая, злобная падаль… Прошло твое время… Это тебе давно пора сдохнуть!

Наемница шумно вздохнула и закрыла глаза, заставив себя на время забыть о боли. «Нужно оборвать нить, что поддерживает жизнь», – вспомнила она слова тролля. Нащупав во тьме питающую зверя артерию жизненной силы, она вонзила в нее ногти и резко дернула. Канал оказался хрупким, он порвался легко, точно сухой прутик. Волк издал сипящий звук, словно захлебнулся, разжал челюсти и бездыханный повалился на землю.

Рыча от гнева и боли, Дженна выбралась из-под туши и бросилась к своим вещам. Пальцы на правой руке шевелились. Это означало, что сухожилия остались целы. Однако кровь стремительно заливала рукав.

Помогая себе зубами, девушка стянула куртку, схватила котомку и вытряхнула ее содержимое на землю. Отыскав мази и бинты, она туго перевязала жгутом плечо, обработала и перебинтовала разодранное предплечье.

– Правая рука! – в сердцах воскликнула она. – Ах ты, старый хрен! Правую руку чуть не перегрыз! – Она вернулась к трупу волка и со всей силы пнула его ногой. – Погань плешивая! Я не умею убивать? Ну спасибо за урок. – Дженна достала нож, упала на колени и левой рукой принялась перерезать волку горло. – Только попробуй вернуться ночью, – сквозь зубы процедила девушка, ожесточенно вонзая острие между шейных позвонков. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – Снова и снова, пока ей не удалось перерубить их. – Блохастый, выживший из ума ублюдок, – прорычала она, отирая с лица брызги крови. – Теперь-то мне ясно, почему выход в тени был закрыт!

Неподалеку зафыркала лошадь, напоминая о себе.

– Ты не понимаешь! – обернувшись к ней, крикнула девушка. – Мы должны быть на одной стороне! Мы же все связаны…

Марта тряхнула гривой и принялась бить копытом. Ей было вполне достаточно и того, что они обе остались живы, а все прочее казалось не столь уж и важным. Хотя кобыла была не прочь поскорее убраться от останков этого жуткого серого зверя. Его запах пугал животное. Он был неправильным.

* * *

Ему снился прекрасный сон. Он проносился сквозь лесной сумрак, бежал быстрее ветра и тише ночного зверя. Травы ласкали его лицо, влажные листья щекотали ладони и стопы, нити божественных соков, камня и земли наполняли голову бесчисленными ароматами, манили и опьяняли.

Он мчался так стремительно, словно вновь оказался в детстве. В тех временах, когда его волосы еще не потеряли золотистый оттенок, тело не познало сломанных костей, порванных связок, перерезанных мышц, а в душе жили слепая безграничная любовь и вера.

Тогда он только учился охотиться… Детство. Радостное, беззаботное детство. Давно оно не возникало в его видениях, но сейчас, когда его щека прижималась к мягкой и теплой женской плоти, он снова ощутил себя маленьким мальчиком. Женская грудь всегда напоминала ему о матери.

Черное поветрие рано забрало всех его родных, большую счастливую семью: батю, братишек и сестер. Его деревню поглотил огонь. Тогда рассыпалась прахом его вера в лучшее, его мечты и надежды.

Время давно стерло из его памяти лицо матери. Но оно сохранило образ любящей, пахнущей коровьим молоком и свежим хлебом женщины. Душой он всегда стремился к таким женщинам. Как будто их близость возвращала ему… нет, не воспоминания о матери, но то ощущение радости, которое было доступно лишь детству.

Странно, но его первая любовь совсем не походила на мать. Скорее уж она была ее противоположностью. Тем не менее это была первая и последняя в его жизни настоящая любовь.

Мужчина облизнул пересохшие от выпивки губы, покрепче прижал к себе бедра спящей в его объятиях подруги и снова погрузился в сновидения.

Он бежал по лесу. Его человечьи конечности не могли соперничать в скорости с волчьими. Он сильно отстал от собратьев и решил напиться воды. И у ручья он увидел ее. Совсем еще юное создание: девочка с длинной косой пепельного цвета и большими серыми глазами.

Ничего особенного в ней не было, самая обычная девочка. Но ее глаза и запах – цветочный нечеловеческий аромат – будто зачаровали его. Удивительно, но появление полуголого паренька девочку не напугало. Она дружелюбно улыбнулась и протянула ему пирожок. Рядом с ней стояла корзина, полная вкусных гостинцев.

– Я несу пирожки для своей учительницы, но могу поделиться с тобой, – сказала она на языке, который знали лишь его братья и сестры.

– Ты лиса? – спросил он.

– А ты волк, – улыбнулась она.

Еще много раз они встречались в том горном лесу. Ее красный плащ навсегда остался в его памяти. Он пах выпечкой и долгими разговорами, а затем – их ласками. Но потом пришла болезнь, и все закончилось… Любимая предала его, бросила, когда он так нуждался в поддержке. И его любовь обратилась ненавистью.

– Сучка, – болезненно простонал сквозь сон мужчина.

– Прекрати называть меня сучкой, – огрызнулась его подруга. – Старый кобель…

Он спал. И ему снился бег. Этот бег, легкий и быстрый, словно полет птицы, наяву он больше не мог себе позволить. Но иногда во сне ему удавалось проникнуть в сознание одного из собратьев-зверей, стать как бы молчаливым наблюдателем внутри чужого тела. Только это умение и спасало его от безумия все пятнадцать лет заточения.

Вот и теперь сложно было сказать наверняка, снилось ли это ему или он и вправду бежал сквозь лес, только в зверином обличье. Стволы елей мелькали перед глазами, под лапами пружинили мхи. Мужчина узнавал эти ели, мхи, весенние цветы и каменные глыбы, то там, то тут прорывающие усыпанную хвоей и остатками снега лесную почву. Это была территория серых волков.

Это был его дом. Здесь жила его новая семья, которую он обрел, потеряв человечью стаю. Звери-учителя приняли мальчишку как собственного волчонка. Они подарили ему не только знания сьидам, но и свою заботу.

Похоже, что в этой части леса хозяйничал только один старый волк. Прочие стаи, мусорщиков и даже нечисть он в свои владения не допускал. Зверя вел голод. Самый сильный голод настигает перед рассветом. Он следовал за запахом. Теплый лошадиный запах щекотал ему ноздри. Лошадиный и еще чей-то: сладкий, но болезненный – аромат смерти. Такой больше пришелся бы по вкусу падальщикам.

Вначале он увидел коня. И только потом – его хозяйку. Девушка вышла из тени. И тогда гнев скрутил ему нутро сильнее голода. Несмотря на ее пугающий запах, он изнемогал от желания впиться ей в горло. Но вначале волк хотел поиграть, подразнить жертву. Старый хищник желал посмотреть, как его добыча будет себя вести…

Девушка была ловкой, но все же недостаточно быстрой. А сам волк был стар, но не так уж и умен. С ужасом наемник наблюдал, как жизнь его собрата утекает сквозь пальцы незнакомки. Не сталь клинка и не острые клыки оборвали жизнь зверя, но простое прикосновение мягких человеческих рук.

Никогда прежде он не умирал во сне. Никогда он не умирал так. И это было страшно. Уже просыпаясь и находясь в своем теле, Луко Лобо вдруг понял, что за запах не смог распознать старый волк…

– Сука! Сука! Сука! – взвыл наемник, неистово барабаня кулаками по земле.

Женщина, спавшая рядом, подскочила и с размаху влепила ему оплеуху.

– У-у! – обиженно взвыл Луко, потирая покрасневшую щеку.

– Вот уже полгода, как ты потерял след! – воскликнула она. – Полгода мы бесцельно бродим по лесам и деревням! Полгода ты, как собака, только и делаешь, что жрешь, совокупляешься и дрыхнешь по двенадцать часов кряду! – Женщина презрительно сощурила серые глаза и принялась застегивать блузку. – Знаешь, для преступника, заключившего договор с полицией и не сумевшего выполнить свою задачу, ты начал вести себя слишком нагло! И запомни, я почетный мститель, а не самторийская сука! – Поморщившись, предупредила она уже сдержаннее: – Ты в окружении солдат, Луко. Одно неверное движение, и мы…

– Ты не понимаешь, она уби-ила его! – простонал наемник, с отчаянием тряхнув седой головой. – Она убила волка! Голыми руками, эта сучка…

– Э-эта? – недоверчиво повторила И́вия Фле́кси.

– Эта – та самая! Та самая! Я… я не терял следа… – возбужденно затараторил мститель Луко Лобо. – Я не терял следа, сколько можно повторять? След пропал! Растаял! Исчез! Это не одно и то же! – Он потянулся к фляге с вином. Откупорив ее, пил жадно и долго. И только после этого, немного успокоившись, смог продолжить: – Я ведь не просто сплю… Я обозреваю пространства, которые недоступны моим человеческим глазам…

– Я помню, – кивнула женщина. – Ты бегаешь во сне со своими волками…

– Я ви-ижу их глазами, понимаешь, Иви? – доверительно подавшись вперед, прошептал Луко Лобо. – Сладенькая моя Иви, я вижу… Вижу то, что происходит за пределами Аркха, по ту сторону гор… Она там… Я видел ее… Она на Севере!

– О, я все понимаю, мой милый, – снисходительно улыбнулась Ивия Флекси, запустив пальцы в длинные волосы наемника. – Я маг высшей категории, ты ведь помнишь? Давай закончим с лирикой и вернемся к фразам «она убила волка» и «эта сучка». Ты хочешь мне сказать, что увидел, как та, которую мы ищем, порешила одного из твоих волков? Нет, молчи. – Магичка тяжело вздохнула и вдруг схватила мужчину за волосы с такой силой, что тот пискнул, однако сопротивляться не стал. – Ты прекрасно знаешь, что Аркх практически непроходим для людей! Только эльфы да вы, наемники, знаете тропы. «По ту сторону гор» лежат Свободные королевства. – Ивия задумчиво наморщила лоб. – Кривха́йн, Гиата́йн – кучка нецивилизованных людских племен, объявивших свои полудикие деревни княжествами; затерянные эльфьи земли Ферихаль и отличающиеся особым «гостеприимством» Бунджуу́г и Серботъйог, обиталища гномов, цвергов, троллей и огров… И все это посреди бескрайних лесов, кишащих бандитами, бесами, упырями и прочей нечистью.

– Маг высшей категории, – усмехнулся мужчина, – но так или иначе ты – нежное дитя Юга… Вы, южане, имеете о Севере довольно слабое представление… «Полудикие племена» давно уже таковыми не являются.

Серый волк мечтательно улыбнулся. Несмотря ни на что, Свободные королевства сохранили первозданную красоту во всех ее проявлениях, включая вампиров и «прочую нечисть». Они оставались привлекательными для вольных духом существ всех видов и рас: как отдельных личностей, так и целых общин, не пожелавших принять единый закон Энсолорадо как собственный.

В отличие от Страны вечного лета, жители Севера знали, что такое суровые зимы, а потому особенно ценили летние месяцы. Солнечные Праздники здесь праздновались не только в честь великой силы Жизни – Смерть почиталась на них не меньше. Четыре раза в год свободные люди, эльфы, гномы, тролли и прочие более редкие и малочисленные представители рас собирались в низинах и холмах, в полях и лесах, чтобы поддержать вращение Солнечного Колеса, прикоснуться к таинству Жизни и Смерти или просто хорошо погулять, встретить старых друзей и обрести новых любовников.

– Горы Аркха славятся неприступностью, – тем временем возмущенно продолжала магичка. – Отличный ход, Луко! Хочешь пересечь границы Энсолорадо? А оказавшись вне досягаемости королевского закона и правосудия – раз, и был таков? Как хорошо ты все придумал. – Женщина изогнула бровь. – Где бы мы ни оказались, не рассчитывай, что тебе удастся сбежать от меня…

Мстительница не шутила. Она могла бы стать опасным врагом. Наемник знал, чего стоила та, которой было поручено за ним присматривать. Он проверил ее пределы – самыми разными способами изучил и распробовал ее личность.

Ивия Флекси была натурой совершенно особенной: сильной, целеустремленной, волевой. Она обладала несгибаемым характером, который проявился в острых и жестких чертах лица. Тонкие, всегда плотно сжатые губы ясно говорили о том, что этой магичке многое пришлось претерпеть в жизни. И еще большее запереть на замок глубоко внутри. Закрыть и не выпускать, чтобы нечаянно не проявить слабость: потребности, присущие каждой женской душе согласно ее природе.

Нужды души и тела умеющий чуять Луко Лобо мог удовлетворить лучше, чем кто-либо еще. Он знал, что и когда сказать, сделать, как успокоить или вдохновить любовницу. С ним она могла себе позволить стать слабой, поскольку сам Луко – серый волк, опасный преступник и беспощадный убийца – на собственном примере показал ей, как легко это можно сделать. Он, воспитанный волками, не боялся быть ласковым и игривым, как щенок. Волки научили его, что простая нежность никак не умаляет бойцовских качеств.

В утреннем свете всклокоченные светло-рыжие кудри мстительницы отливали медом. Наемнику нравились эти оранжево-медовые волосы и большие мягкие груди, которые он ласкал вот уже пол-лета. Луко Лобо испытывал вполне искреннюю привязанность к надзирательнице. Возможно, из-за долгого одиночества он даже позволил себе привязаться к своей «сладенькой Иви» чуть больше, чем собирался.

Мужчина взял руку Ивии Флекси в свою, осторожно извлек из седых волос и, прикоснувшись губами к ее тонким пальцам, сжал их, вывернув запястье магички. Женщина со стоном упала на живот поперек его колен.

– Дурочка, куда же я от тебя денусь? – ласково произнес наемник, шлепнув любовницу по крепкому заду. – Тебе стоит понять кое-что, Иви… – Показав силу, он затем позволил шипящей и вырывающейся женщине взять над ним верх, послушно упав на лопатки. – Не знаю как, но эта девка, эта лисья сучка перенеслась за пределы Энсолорадо… Пропала здесь и очутилась там – вжих! Она могла найти лисью нору, если эти проклятые норы существуют на самом деле… Но-о… – Луко Лобо зашелся тихим смехом. – Я все равно сумел ее отыскать! Понимаешь, Иви? Сами духи позволили мне увидеть ее! А это значит… Это значит, что мы связаны единой судьбой. И с твоей помощью или без тебя, но я найду эту сучку, ибо такова высшая воля…

– Что ж, Луко. – Мстительница склонила набок голову и криво усмехнулась. – Не знаю, почему я все еще тебе верю… Но имей в виду, что это последняя возможность. А потом…

– …а потом? – шутливо оскалился Луко, движением бедер покачивая свою наездницу.

Женщина прикрыла глаза, вторя его движениям.

– А потом… – вздохнула она, теснее прижимаясь. – Потом… если нам не удастся найти твою лисью сучку, я…

– Нда-а? – улыбнулся мужчина, привлекая Ивию ближе к себе. – Неужто убьешь меня?

– О-о… хуже, – таинственно произнесла мстительница. – Намного хуже…

* * *

– Твое тело уме́ло и сильно́, – сказал учитель. – Ты быстро усваиваешь новые знания. Упражнения даются тебе легче, чем другим. Но вот твой ум…

– Мой ум?

– Он в смятении. Ему не хватает дисциплины.

– Я стараюсь быть послушной, – начала было защищаться ученица.

– Пока твои эмоции не подчиняются тебе, ты лишь делаешь вид, будто послушна. Ум должен стать более дисциплинированным. От этого зависит твоя жизнь, жизни твоих братьев и сестер… жизни других существ. Подчас судьба целого клана зависит от одного ученика, ибо безумие имеет свойство быть заразным.

– Я выполняю упражнения и…

– Важны не старания, но осознанность.

– Но разве наши эмоции не являются важным сигналом, который нельзя упускать?

– В случае если эмоциональное проявление бесполезно, нужно уметь управлять им.

– Не понимаю…

– Следуй за мной.

Рыжий зверек растворился среди тенистых деревьев. Девушка последовала за ним. Учитель и ученица спустились вниз по лесистому склону и оказались у озера. На берегу лежали останки лисьего пира: черепа и копыта, покрытые клочками меха, обглоданные косточки мелких животных и птичьи перья.

– Ты знаешь, почему многие сумеречные лисы носят украшения, сделанные из шкур, костей и перьев? – спросил учитель.

– Чтобы помнить о смерти, – ответила ученица.

– Верно, но осознаешь ли ты, что это значит?

– Смерть всегда рядом…

– Что ты чувствуешь, глядя на эти останки? Осталась ли в твоем сердце хотя бы капля жалости к убитым животным?

– Обманывать бесполезно… Да. Мне немного жаль тех, кого я убиваю даже ради пропитания… Они ведь… они красивые!

– Хорошо. Теперь представь, что ты умираешь от голода. Ты не просто хочешь есть, но ты знаешь совершенно точно, что умрешь, и притом совсем скоро… Скажи, какова же теперь ценность твоей жалости?

– Теперь я не ощущаю жалости.

– Хорошо. Но есть такие эмоции, от которых ты не можешь избавиться. Тебя гложет некая обида, верно?

– Да… Я не понимаю его. Если бы я поняла, почему Мат так поступил… Бросил меня в лесу… Оставил одну.

– Молчи. Представь, что завтра ты умрешь. Так или иначе, но умрешь… Хорошенько прочувствуй это. Подумай о том, что ждет тебя после смерти. Все закончится. Не будет больше ничего: ни чувств, ни мыслей, ни воспоминаний. Останутся лишь косточки под солнцем и дождями. И, быть может, кто-то вплетет их в свое ожерелье… Рассмотри эту картинку со всех сторон. Твоя жизнь завтра прекратится. Осталось совсем немного времени, чтобы жить… Ну и насколько теперь важна твоя обида?

Ученица нахмурилась и молча кивнула.

– Это и есть осознание того, что смерть всегда рядом. Взвешивай каждую эмоцию и каждый поступок на весах жизни и смерти. И если твои эмоции берут над тобой верх, вспомни о смерти… Какова их цена пред ее ликом?

Как быстро забываются уроки, если перестать упражняться в них изо дня в день. Дисциплина важна не только для физического тела, но и для ума. Дженна позволила себе об этом забыть. Она разрешила горю и отчаянию взять над собой верх. Вот почему ее начали преследовать неудачи. Больше такого не должно было повториться.

Наемница отвела задумчивый взгляд от южных хребтов и царящего над ними острого пика. Эта белоснежная гора возвышалась над миром, точно страж, и была видна отовсюду. Дженна посмотрела на обезглавленный труп волка. Она сидела перед ним на коленях, держа в руке окровавленный нож. «Смерть всегда рядом». И теперь девушка знала, что у смерти куда больше ликов, чем она могла себе представить.

– Спасибо за урок, учитель, – произнесла Дженна, проведя перебинтованной дрожащей рукой по отрубленной голове. – Каким бы ни был твой путь, но я обещаю, что последний твой урок я тщательно сберегу в сердце. Какими бы ни были твои истинные намерения, но смерть твоя не станет напрасной…

С этими словами Дженна подобрала с земли подходящий камень и принялась за дело.

– Есть еще одна ловушка, в которой так любит оказываться ум. Ты знаешь, что твои страсти идут у тебя на поводу, а не наоборот. Однако это не значит, что страсти должны исчезнуть вовсе. Ты живое существо и не можешь отказывать себе в ощущении как горя, так и радости.

Помни, эмоции – это учителя. Они выковывают твою душу. Шаг за шагом, ступень за ступенью они ведут тебя к совершенству.

Сладость и горечь, подобно огню и воде, размягчают и закаляют дух. Но только ты являешься мастером-кузнецом, что выбирает, какую форму придать своему изделию…

Все происходящее в жизни ты должна воспринимать как инструменты – это горн и меха, наковальня и молот, тиски, зубила, клещи и напильники. С их помощью ты создаешь прекрасное, совершенное оружие. Ты создаешь себя.

* * *

Мастер Кай Двейг в немом восхищении наблюдал за пляской огня в горне. Все эти годы кузнецу казалось, что для создания идеального сплава ему недостает температуры нагрева, но судя по цвету кроваво-оранжевых языков пламени, их жар не претерпел разительных изменений. Время также не имело большого значения. Сплав не требовалось подвергать варке в течение целого дня.

С тех пор как таинственный путник самолично раздул меха, в кузнице стало как-то особенно светло. Казалось, что даже за окнами света было куда меньше, чем в мастерской, точно горновое гнездо превратилось в малое солнце.

Кузнец и его гость весь день трудились без отдыха. Странник на деле показал себя умелым молотобойцем. Видно было, что когда-то ему немало пришлось поработать в кузнице. Он был не так ловок, как мастер Двейг, однако руки его оказались сильны. Мужчина не боялся жара и словно бы знал, что и как надобно делать.

Путник не только даровал огню новую силу. Пока волшебное пламя в горниле выполняло свою работу, он, как будто только ради развлечения орудуя огромным молотом, без особого труда отжимал и проковывал комья крицы, удаляя из материала шлак для получения более чистого металла.

Когда же на горы вновь легли сумерки, а труды были окончены, незнакомец вручил кузнецу осколок кремня и сказал:

– Из того сплава, что мы сегодня сварили, сделай для себя кресало. Огниво это будет непростым – с его помощью ты сможешь призывать волшебный огонь. Но береги его и используй лишь в особенных случаях, так как силы огнива небезграничны и постепенно будут истощаться. И помни, что чем чище сердце и помыслы того человека, который высекает искру, тем сильнее и безупречнее будет и волшебство огня. Тому же, у кого вместо сердца камень, а ум лжив, оно не принесет ничего хорошего…

* * *

Днем Дженна спешилась у оврага, по дну которого между мшистых валунов бежал полноводный ручей. Осторожно, чтобы не потревожить раненую руку, девушка расплела и расчесала косы. Наемница избавилась от высохшей травы, которыми они были переплетены. Раздевшись догола, она тщательно омыла волосы и тело от смрада чужих прикосновений, горького запаха боли и страха, перенесенных ею за последние дни, стерла с себя следы волчьей крови, смешавшейся с ее собственной.

Вода показалась девушке почти ледяной, но озноб больше не беспокоил ее, словно что-то разожгло внутри горячее пламя. Закончив с купанием, Дженна устроилась на шершавой спине одной из каменных глыб, что окаймляли ручей. Слишком долго она пряталась в тенях, и теперь прикосновение солнечных лучей к коже доставляло ей неописуемую радость.

Девушка наслаждалась теплом и покоем, хотя и ясно чуяла чужое присутствие. Пристальные взгляды желтыми огоньками мелькали между елей и кустарников. Это были волки. Запах шерсти и меток явственно предупреждал наемницу о том, что она перешла границу их территории. Однако сами звери благоразумно держались на почтительном расстоянии.

Дженна приложила некоторые усилия для того, чтобы обозначить свое место в этом лесу. Она прекрасно знала, что говорил хищникам ее аромат. На сумеречной лисице и на ее скакуне волки чуяли дух смерти своего сильного и опасного сородича. Они видели на ее груди ожерелье, собранное из зубов обезумевшего волка…

– Живя с людьми, прикинься человеком, – говорил ее учитель-зверь. – Будучи с волками, носи волчью шкуру.

Коснувшись пальцами костяного украшения, наемница улыбнулась солнцу и запела. Тихая песня сплеталась с весенними трелями птиц, журчанием ручья и шелестом ветра в кронах елей. Горло девушки еще сковывала боль, и порой ее голос срывался. Тогда самые чувствительные из братьев волков робко вторили ей тоскливым воем.

Привлеченные этой песней, воплотились призрачные насекомые: змеевидные стрекозы и рогатые мотыльки, цветы-бабочки и крылатые звезды, спиральки и ниточки – прекрасные и странные, но более уже не пугающие. Планктосы кружились вокруг Дженны и играли друг с другом между ее длинных золотистых локонов.

– Смерть всегда рядом, – говорил учитель.