Текст книги "Как истинный джентльмен"

И даже Кит, самый верный гренадер Грейс, не мог ответить на этот вопрос утвердительно. А значит, уныло подумал Диккан, ему придется найти способ еще больше унизить ее.

– Единственная вещь, которая может быть важнее ее безопасности, – сказал Дрейк, – это безопасность страны.

– Ты должен это сделать, – внезапно добавил Чаффи. – И тем самым спасти ее. Хотя вряд ли кто из нас согласился бы оказаться на твоем месте.

И Диккан не мог с ним не согласиться.

Грейс готовилась к приему у Уайлдов, когда Диккан ворвался в ее комнату.

– Уходи, – приказал он Шредер.

Служанка сердито посмотрела на него, но повиновалась, оставив Грейс в одном корсете и сорочке.

Диккан ничего этого не замечал. Он чуть покачивался на месте, как будто у него под ногами плыл пол.

– Я только что узнал, что ты вчера ночью была на Хаф-Мун-стрит.

Грейс охватило горькое разочарование.

– Тебе сказал Кит?

– Брэкстон? Ты говорила об этом с Брэкстоном? – Диккан шагнул к ней, и его глаза грозно сверкнули, от чего по спине у Грейс побежали мурашки. – Не хочешь мне рассказать, почему ты поделилась нашими личными проблемами с Китом Брэкстоном?

Она сидела, не двигаясь, боясь, что не выдержит и выплеснет наружу всю боль. Это было бы бессмысленно и унизительно, но главное – ничего не смогло бы изменить.

– Ты мне не ответила, Грейс, – с усмешкой произнес Диккан. Он говорил немного несвязно. Он пил, удивленно подумала она. Никогда прежде Грейс не видела, чтобы Диккан Хиллиард терял самообладание.

Кроме той ночи, когда занимался с ней любовью. Но возможно, он просто не смог бы вынести ее, если бы оставался трезв.

– Что ты хочешь услышать?

На мгновение ей показалось, что она обидела его. Но вместо того чтобы уйти, он наклонился еще ближе, и его глаза снова опасно блеснули.

– Тебе понравилось смотреть, Грейс? Ты была удовлетворена увиденным?

Ей оставалось только молчать. У нее свело живот, а кулаки были так крепко сжаты, что на ладонях могла вот-вот выступить кровь. Будь она проклята, если позволит Диккану узнать о своих чувствах.

– А ты? – спросила она, не отводя взгляда.

Диккан моргнул:

– Что я?

Грейс склонила голову.

– Ты шпион?

Он приподнял бровь:

– Дорогая моя, у меня едва хватает сил на работу дипломатом. Откуда такая нелепая мысль?

– От моего дядя Доуса. Это он привел меня в тот дом.

Диккан на миг отвел глаза и грубо рассмеялся.

– Зато у него теперь есть доказательства, что я не маменькин сынок. Что именно ты видела? И слышала?

Ее сердце учащенно забилось, но Грейс не знала, был ли это страх или снова возбуждение.

– Кроме очевидного?

Ей вдруг показалось, она заметила промелькнувшую в его глазах боль. Но она исчезла так же быстро, как и появилась.

– Ты говорил о планах Веллингтона, – ответила она.

– Потому что ее брат поддерживает во Франции контакт с его кабинетом.

– А «маленькое унижение»?

Диккан вздохнул, словно Грейс утомила его.

– Простое хвастовство. Что еще?

– Как на самом деле умер Берти Эвенхем?

Этот вопрос удивил даже саму Грейс. Она увидела, что попала прямо в цель. Диккан выпрямился, и на его лице появилось удивление.

– Какое отношение имеет Берти Эвенхем ко всему этому?

Она поднялась на ноги, устав смотреть на него снизу вверх.

– Как он умер?

– Погиб на дуэли, – скучающим тоном ответил Диккан. – И ты это знаешь.

Грейс шагнула к нему.

– Неправда. Человек из министерства внутренних дел сказал, что он был застрелен в голову. И ты был рядом, когда это случилось. Это правда?

На этот раз Диккану не удалось сохранить бесстрастный вид. Его глаза потускнели. Он весь сжался, будто вновь переживая увиденное когда-то, и отвел глаза в сторону.

– Да, – хрипло ответил он. – Я был там. Я видел, как он застрелился.

Грейс вздрогнула от ужаса. Она протянула к Диккану руку, но он не видел ее.

– Почему? Зачем он это сделал?

Наконец он повернулся к ней. Впервые в жизни он показался Грейс хрупким.

– Проигрался в карты. Но я не счел нужным говорить убитой горем матери, что прежде чем поднести пистолет к голове, ее сын сказал, что не может больше жить.

Грейс прижала руки к груди, и ее пронзила невыносимая боль. Лицо Диккана снова стало спокойным. Но она знала, что под этим безмятежным фасадом бушует буря. Ей захотелось коснуться его, и она рассердилась на себя.

– Слово чести? – спросила она, пораженная.

Диккан сердито посмотрел на нее.

– Слово чести. А теперь ты наконец удовлетворена?

Грейс долго молчала. Что-то не так, но она не понимала, что именно. Она только что перенесла столько ударов, и это не могло не отразиться на ней.

– Не знаю, – сказала она наконец и удивилась сама себе.

Диккан со вздохом провел рукой по волосам.

– Что нужно, чтобы ты успокоилась? Что ты от меня хочешь?

И не успела Грейс как следует подумать, как ответ родился сам собой.

– Все то, что ты делал ночью со своей любовницей, – ответила она, дрожа от собственной дерзости. – Я хочу, чтобы ты сделал все это со мной.

Глава 15

Диккан открыл рот, но не мог произнести ни слова. Наверняка он ослышался. Грейс не могла сказать такое. Только не прагматичная, будничная, незаметная Грейс. Но она стояла перед ним, не улыбаясь, и его сердце забилось сильнее. Ему стало трудно дышать. Ему казалось, словно его швырнули прямо в прибой, и все стало с ног на голову.

– Не соизволишь объясниться? – тихо произнес он.

– У меня было время подумать, – ответила она. Ее голос был мягок, как шелк, руки свободно лежали на поясе, голова гордо поднята. – И я пришла к выводу, что воздержание слишком тяжело. Поскольку у тебя не возникает особого желания мне помочь, я решила, что имею право просить тебя об этом. Я порядочная женщина, и мне бы не хотелось обращаться к кому-то другому, чтобы удовлетворить свои вполне естественные потребности.

Она выглядела такой спокойной, босоногая королева воинов в корсете и сорочке, с разбросанными по плечам волосами. Прежде Диккан принял бы ее спокойствие за равнодушие. Но теперь он уже не мог ошибиться. Учащенное дыхание, красные пятна на груди, сцепленные пальцы, как будто она только что пила чай с его матерью, выдавали ее напряжение.

Грейс имела полное право страдать. Она видела, что он делал с Миной. Слышала его слова, которым не было прощения. А он был даже не в состоянии объясниться.

Диккану казалось, будто стены комнаты надвигаются на него.

– Ты хочешь, чтобы я сделал то же, что прошлой ночью?

Она кивнула, ее спина была напряжена, словно копье, костяшки пальцев побелели. Он провел тыльной стороной руки по лицу, и вся его усталость рассеялась, как туман. Разум призывал Диккана не соглашаться, но его тело думало иначе. Он уже был возбужден. Но знал, что должен оттолкнуть ее.

– Зачем? Ты ведь знаешь, это не изменит моих чувств к тебе.

Она побелела и застыла на месте, словно он ударил ее.

А Диккан-то думал, что хуже ему уже не может быть.

– Возможно, я просто хочу притвориться, – ответила она, нанеся ему последний удар.

Он не знал, что ей ответить. И даже не мог дышать. Эти несколько тихих слов проникли в его сердце, как зазубренный нож, и ему казалось, что рана кровоточит. Сколько еще он будет причинять ей боль? Но это неизбежно.

Ведь Хирург где-то рядом.

– И когда же ты этого хочешь? – спросил он.

На ее шее затрепетала жилка.

– Как можно скорее. Но я понимаю, что тебе может понадобиться время, чтобы подготовиться.

– Зачем ты это говоришь? – с укоризной произнес Диккан. – Но ты должна быть сама полностью уверена. – В его голове пронеслись картины непростительных грехов, совершенных им против собственной жены. – Но скажи, дорогая, что именно ты видела?

Она чуть склонила голову, и почти бесцветная волна волос упала ниже пояса. Отчего-то он не мог отвести от них глаз.

– Кажется, я пропустила тот момент, когда вы раздевались. Но судя по тому, сколько всего валялось на полу, это не заняло много времени.

Диккан продолжал провоцировать Грейс, словно должен был наказать себя за боль в ее глазах.

– Совсем немного.

Ее глаза чуть расширились.

– Ты не причинишь мне боли. Не беспокойся.

Она говорила серьезно. Да, она действительно в это верила после того, как он уже принес ей столько горя, что она скорее всего имела полное право желать, чтобы до него добрался сам Хирург. Пытаясь справиться с охватившим его чувством вины, Диккан направился к двери.

– Хорошо. Будь готова сегодня ночью. – Он остановился и взялся за ручку двери. – И когда мы снова увидимся, ты должна стоять на коленях.

Он немного подождал, чтобы увидеть, какое впечатление произвели его слова. После чего открыл дверь и вышел из комнаты. Диккан сам не помнил, как очутился в Грин-парке. Сунув руки в карманы, опустив голову, не замечая других прохожих, он шагал по дорожкам, словно преследовал преступника. Няньки поспешно уводили подальше детей, а знакомые, завидев его, расступались.

Дальше не могло так продолжаться. Когда-то работа на Дрейка казалась Диккану увлекательной и интересной. Тогда ему надо было беспокоиться лишь о себе. Все его любовницы играли по тем же правилам. Никакого чувства вины. Никакой привязанности. Но после того как он проснулся однажды утром и обнаружил в постели мисс Грейс Фэрчайлд, все изменилось. Теперь чувство вины стало его постоянным спутником. Стыд, сожаление, отвращение. Ему была невыносима мысль о том, что пришлось жениться. Что Грейс ему навязали. И все же, как ни удивительно, ему хотелось проводить с ней больше времени. Он не мог представить себе более мелодичного смеха, чем у нее, или зрелища более удивительного, чем когда она мчалась на своей норовистой лошади, легко преодолевая преграды.

Он не собирался привязываться к ней. Он лишь хотел исполнить свой долг и найти в конце концов какой-нибудь приемлемый выход. Но она завладела его сердцем. Она обладала удивительной смелостью, чувством юмора и острым умом. Она изо всех сил старалась сделать его жизнь проще, удобнее и просила взамен так мало. Ей удалось завоевать преданность не только его слуги, но даже его коня.

У Диккана язык бы не повернулся назвать Грейс мученицей. Он никогда не слышал ее страдальческих вздохов, не видел жалобных взглядов. Она никогда не отчитывала его за проступки, и от этого ему делалось только хуже. Диккан по-прежнему не мог назвать ее красавицей. Или даже хорошенькой. Но она была неотразима, со своей честностью, чувством юмора и верностью. Она волновала его.

Он с улыбкой покачал головой, вспомнив, как Грейс, вся в крови и грязи, после всего случившегося спокойно объяснила ему, что потеряла сознание только при виде собственной крови. Потрясающая женщина! Но вправе ли он исполнить ее просьбу? Дрейк сказал бы, что тем самым он подвергает ее жизнь опасности. Конечно, Дрейк прав. Но разве одна ночь сможет что-то изменить? Она не признавалась ему в вечной любви. Она просила лишь о небольшом одолжении. Возможно, ему удастся удовлетворить ее просьбу так, чтобы она не подумала, будто что-то для него значит.

Когда час спустя Диккан подошел к подъезду клуба «Уайтс», он все еще не принял окончательного решения.

Ни один из тех, кто видел Грейс на балу у Уайлдов, не назвал бы ее чем-то взволнованной. Она улыбалась, болтала и пила шампанское со своими гренадерами. Смеялась с Кейт и прогуливалась по залу с Чаффи Уайлдом и его братом Броком, которого, по словам Чаффи, она спасла после битвы при Кройдоне.

Диккан так и не появился, и вскоре гости стали в присутствии Грейс замечать, как редко видят его вместе с ней. Чаффи и Брок защищали ее, леди Беа спела песенку о моряке и его попугае, а Кейт выиграла у своего спутника состязание по количеству выпитых рюмок. А Грейс, ради которой все это было затеяно, чувствовала себя еще более обособленно.

Впервые в жизни она не могла сказать правду. Не могла выдать себя. У нее даже не было возможности скрыться. Теперь все знали ее имя, знали, как сложатся дальнейшие супружеские отношения.

Грейс не представляла себя на месте Мины. У нее не хватало смелости. А Диккану, конечно, ее терзания были безразличны. Он всегда найдет отговорки, а она будет не в силах сказать ему правду. В конце концов все вернется на круги своя, и они будут еще больше отдаляться друг от друга, пока не станут совсем чужими.

Грейс поняла, что ошиблась, когда по возвращении застала Диккана сидящим в кресле в своей спальне с бокалом коньяка в одной руке и стеком, которым он похлопывал себя по бедру.

– Кажется, я говорил тебе, чтобы при следующей нашей встрече ты была на коленях, – сказал он, разглядывая ее кремовое шелковое платье.

Грейс показалось, будто в комнате вдруг не стало воздуха, и она неуверенно остановилась в дверях.

– Что ты здесь делаешь? – глупо спросила она.

Она даже огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что не ошиблась дверью. Нет, это ее спальня, отделанная деревом теплых тонов и выдержанная в бледно-голубых и кремовых оттенках, вполне респектабельная спальня. Грейс положила на стол сумочку, пытаясь собраться с мыслями.

– Стоп! – приказал Диккан, когда она принялась стягивать перчатки. – Я еще не разрешил тебе раздеваться.

Она замерла, не выпуская из пальцев белую лайковую кожу.

– Прошу прощения?

Внезапно Грейс заметила, как светло в комнате: тут пылал не только камин, но и свечи. Эффект был волшебным. Мягкий, мерцающий свет золотил полулежавшего в кресле Диккана, одетого лишь в льняную рубашку и черные обтягивающие панталоны.

– Разве ты не хотела повторения увиденного прошлой ночью? – спросил он, и от его голоса мурашки побежали у нее по телу.

Мгновение Грейс не могла говорить, борясь с охватившим ее волнением. Возможно, это было не волнение. Возможно, горько-сладкая смесь желания и страха.

– Да, хотела, – ответила она, не в силах сдвинуться с места. – Все, кроме разговора. Он мне совсем не понравился.

Ей показалось, она заметила промелькнувшую в его светло-серых глазах досаду. Но она исчезла так же быстро, как и появилась, и в ответ Диккан лишь лениво пошутил.

– А мне кажется, слова только придают наслаждению остроты, – заметил он, сделав глоток коньяку. – Но ты права, я смогу найти другие темы для беседы. Такие, например, как твое непослушание. Почему ты не на коленях?

Грейс прекрасно знала, что он имеет в виду. И все же она снова непонимающе огляделась по сторонам:

– А почему я должна быть на коленях?

Ни у одного образчика эротического искусства, виденного Грейс, не было такой чувственной улыбки.

– Верно. Ты пропустила начало вечера. Поэтому я прощаю твое незнание.

Кажется, роль повелителя ему нравилась. И он был возбужден. Почему-то это взволновало Грейс не меньше обещания в его голосе и глазах.

– Ты просила повторить все в точности, – пробормотал он.

– Да. – Грейс с шумом втянула воздух. – Просила. – Стараясь унять дрожь в руках, она жестом указала на стек. – Это тоже необходимо? Если да, то сначала тебе надо будет убрать револьвер из-под моей подушки.

Диккан приподнял бровь:

– Ты держишь под подушкой револьвер?

У Грейс начали дрожать колени, но она заставляла себя сохранять спокойствие.

– Конечно. Никогда не знаешь, какой негодяй может забраться в твою спальню.

– Предусмотрительно. – Он принялся размеренно постукивать стеком по бедру. – Признаю, я негодяй, поэтому тебе решать.

Сердце Грейс бешено забилось в груди, кончики пальцев стало покалывать, как будто она уже ощущала прикосновение Диккана. Итак, он предоставил ей право окончательного выбора. От этого ее еще больше охватило волнение. Подойдя к постели, она вытащила из-под подушки револьвер и, не желая окончательно сдаваться, положила его на тумбочку.

Ей следовало это предвидеть. Диккан лишь улыбнулся.

– Отличный ход, мадам, – спокойно заметил он, делая глоток коньяку.

– Не хотелось, чтобы возникли недоразумения.

Он кивнул:

– Понимаю. Тогда, наверное, есть смысл немного изменить программу. Не хочу думать, с кем именно я занимаюсь любовью.

Грейс показалось, будто кто-то только что вылил ей на голову ледяную воду. Она сухо рассмеялась.

– Думаешь, я решу, будто ты влюбился в меня? Нет, Диккан. Я вряд ли совершу подобную ошибку.

Ей показалось, будто в его глазах промелькнула какая-то тень, но, конечно, это было лишь ее воображение. Ее желание завоевать любовь мужа ничего не могло изменить. Поэтому стоит довольствоваться лишь эротическим наслаждением.

И Грейс знала, что Диккан по этой части большой мастер.

– Вытащи шпильки, – резко сказал он. – Я хочу видеть твои распущенные волосы.

Грейс секунду помедлила, давая Диккану понять, что не потерпит очередного оскорбления. Потом медленно подняла руки и принялась вытаскивать шпильки. В другой раз она бы бережно сложила их в шкатулку из перегородчатой эмали. Но сегодня она просто бросила их на пол, и тишину в комнате нарушили лишь легкий стук по деревянному полу и тяжелое дыхание.

Грейс не могла отвести глаз от Диккана. Скорее всего он не любит ее. Возможно, даже не испытывает к ней влечения. Но все же у него такой вид, словно он готов швырнуть ее на пол и овладеть ею прямо на месте. Он не шевелился и только мерно постукивал стеком по бедру. Но Грейс чувствовала себя ошеломленной, ей стало трудно дышать, как будто он забрал весь воздух в комнате. Ей было одновременно холодно и жарко, ее била дрожь, и начали трястись руки.

– А теперь распусти волосы, – приказал он.

Она принялась расплетать и трясти тугие пряди, пока они свободно не упали ей на плечи. Грейс с удивлением заметила, как расширились его зрачки. В животе появилось тепло и растеклось вниз по ногам.

– Положи одну прядь на грудь.

Она повиновалась.

Дыхание Диккана стало более учащенным. Он кивнул. Грейс стояла, не двигаясь, с распущенными по плечам волосами, одна прядь лежала на ее вдруг ставшей очень чувствительной груди, касаясь шелка платья. Все увеличивающийся бугорок на панталонах Диккана притягивал ее взор.

Он приложил кончик стека к губам и хмыкнул:

– Приятная картина, но мне кажется, эта прядь смотрелась бы лучше на обнаженной груди. Разденься.

Грейс застыла.

– Нет.

Его улыбка стала холодной.

– Значит, ты этого не хочешь?

Она могла бы согласиться, если бы он прикоснулся к ней или улыбнулся.

– Нет, если это означает мое унижение, – ответила она, сожалея, что ее голос не звучит твердо. – Не хочу, чтобы последующие несколько минут ты напоминал мне, насколько я хуже твоей любовницы. Наслаждайся иллюзией, Диккан. Действительность очень далека от нее.

Он чуть нахмурился.

– Кажется, я велел тебе не прекословить. Я хочу видеть тебя обнаженной, Грейс. Это мое право. К тому же ты сама просила.

Грейс вспыхнула, ее охватило разочарование. Она в нерешительности замерла на месте. Все ее тело кричало от желания подчиниться, удержать его в комнате. Грейс видела, что Диккан не был пьян. Но гордость заставляла ее молчать.

– Грейс, – тихо сказал он. Его лицо было бесстрастно, он сидел не двигаясь. – Я уже видел твои ноги. Не сомневаюсь, ты все равно скоро будешь раздета.

Она вздернула голову.

– Но не таким образом.

Он долго молчал. Грейс изо всех сил старалась оставаться спокойной, невосприимчивой к этому унижению. Она ждала, что он неизбежно уйдет.

– Что ж, – наконец произнес Диккан и снова откинулся на спинку кресла, – можно перейти к следующей сцене, где ты должна стоять на коленях.

– И почему я должна это делать? – Она встретила его взгляд.

Он приподнял бровь.

– Мина не задавала подобных вопросов.

– Возможно, ей это не было нужно.

Диккан снова лениво улыбнулся.

– Потому что если ты действительно хочешь повторить все то, что мы делали прошлой ночью, тогда тебе надо встать на колени и расстегнуть пуговицы на моих панталонах, – терпеливо повторил он. – Потом просунуть руку внутрь и коснуться меня.

Он говорил все медленнее, голос его становился все более глухим, а взгляд пронзал ее. Грейс то вспыхивала, то начинала дрожать. Одним лишь взглядом и несколькими непристойными фразами Диккан довел ее до исступления.

– А потом, Грейс, – продолжал он, ожидая, что она дрогнет и отведет глаза в сторону, – ты должна открыть свой прелестный рот и приступить.

Сначала она услышала лишь первую часть фразы. Но постепенно до нее дошел полный смысл сказанного. Грейс изумленно вздохнула, и образ, промелькнувший перед ней, был так ярок, словно она уже почувствовала прикосновение к своим губам. Она облизнула пересохшие губы. Диккан внимательно следил за ней, и ее поразила исходящая от него сила.

Конечно, Грейс уже видела подобное. И всегда считала, что это унижает достоинство женщины. Стоять на коленях, как попрошайка, доставлять наслаждение, не получая его взамен. Подчиняться.

Внезапно она взглянула на происходящее с другой стороны. Диккан не просто требовал. Он хотел этого, желал. Опустив глаза, Грейс увидела, как натянулась застежка его панталон. Он не двигался, но даже на расстоянии она чувствовала его напряжение, пульсирующую энергию, которая окутала ее, как солнечный свет. Она увидела, как он вцепился пальцами в подлокотники кресла, и ощутила радость от того, что может так им управлять.

– И что потом? – чуть слышно спросила она.

Он медленно расставил ноги, не приглашая, а бросая ей вызов.

– А потом ты доставишь мне удовольствие.

Грейс едва могла дышать. Сердце стучало в груди, ладони вспотели. Ей стало ужасно жарко. Она вся дрожала, и по телу пробегали горячие волны. Она чуть не бросилась на пол, так ей хотелось ощутить прикосновение к своим губам этой бархатистой кожи. Ей хотелось узнать, сможет ли она заставить его закричать.

Но Грейс сохраняла спокойствие.

– А когда наступит моя очередь?

Он мрачно улыбнулся. Его глаза стали почти черными. Стек застыл в руке.

– Не беспокойся. Это будет совсем скоро, и если ты думаешь, что в ту первую ночь испытала оргазм, то даже не представляешь, что ждет тебя теперь.

Слова пронзили ее насквозь, как удар молнии, и Грейс чуть не сжалась. Какой-то миг она лишь с наслаждением повторяла сказанное про себя. В прошлый раз она была ошеломлена. У нее не было времени как следует пережить те новые ощущения. Сегодня это наконец произойдет.

Она медленно приблизилась к нему. Все ее тело стало податливым и мягким, как будто жизнь вытекала из нее по капле, как вода. Она впервые чувствовала себя женщиной, словно согласие на эту сладкую муку привело ее к пониманию того, что было известно тысячам других, как получать наслаждение и как давать его. Грейс чувствовала, как колышутся ее бедра, она точно стала по-кошачьи мягкой и чувственной. Шелк скользнул по ее ногам, и его легчайшее прикосновение вызвало у нее восхищение. Она увидела огонь в глазах Диккана, и поняла, что эта ночь для нее станет особенной, незабываемой.

– Так? – спросила она, грациозно наклоняясь, словно приседая в реверансе перед королевой.

Ковер под ногами был таким мягким. Грейс ощутила запах коньяка и легкий аромат цитрусового мыла. И легчайшее дуновение мускуса, говорившее о возбуждении. Отблеск пламени свечи скользнул по шее Диккана. Ее тело становилось все мягче, готовясь встретиться с ним. Она положила ладони на его бедра и слегка развела их в стороны. Грейс не ожидала услышать его удивленный вскрик. Не сводя с него взгляда, она медленно пробежала пальцами по его ногам и могла поклясться, что пуговицы вот-вот разлетятся в стороны от напряжения. Насладившись ощущением железных мускулов под мягкой тканью, она коснулась рукой застежки и почувствовала обжигающий жар. Грейс чувствовала биение и пульсацию в ожидании ее прикосновения. Ее внимания, ее владычества. Она стояла на коленях, но именно Диккан скоро станет беспомощным.

Медленно улыбнувшись, Грейс коснулась каждой пуговицы пальцами, и, словно в награду ей, он дернулся на кресле.

– Грейс! – яростно прошептал он.

– Диккан, – ответила она и расстегнула первую пуговицу.

Потом вторую. И третью. Ей не пришлось запускать пальцы внутрь. Он был уже так возбужден, что Грейс с трудом расстегнула последнюю пуговицу. Она с силой дернула, и пуговица с легким звяканьем ударилась о столбик кровати. Но она почти не обратила на это внимания.

Грейс впервые отвела взгляд от лица Диккана. Его возбуждение завораживало ее. Само воплощение власти, удовольствия. Жизни. Она была права. Храмовое искусство не могло сравниться с Дикканом Хиллиардом.

Грейс запустила руку за пояс его панталон, с наслаждением ощутив жар, и чуть сжала пальцы, очарованная гладкостью его кожи и реакцией на прикосновение. Диккан чуть подпрыгивал в кресле, как будто был не в силах удержаться. Его губы были сжаты, ноздри раздулись. Грейс улыбнулась. Ей хотелось помучить его. Склонив голову так, что волосы волной упали на его живот, она медленно раскрыла губы.

Так мягко и сладостно. Грейс приподнялась на коленях и сделала глубокий вдох, ощутив рядом с собой его член. Он был горячим, пульсирующим, шелковистым, и она не могла отвести от него взгляда.

До ее слуха донесся изумленный стон, и она впервые по-настоящему почувствовала упоение своей властью. Грейс принялась чуть слышно мурлыкать про себя, с наслаждением отмечая, как Диккан дергался всякий раз, когда она чуть прикусывала нежную кожу. Он приподнимался ей навстречу, как будто движимый неодолимой силой.

– Довольно! – наконец прорычал он, сжимая ее плечи.

Грейс не обратила на него внимания, ей не терпелось узнать, чем все это закончится. Все ее существование сводилось ко вкусу соли и пота, запаху его возбуждения и удивленным вскрикам. Она не желала останавливаться. Ей хотелось свести его с ума.

У нее почти получилось. Но когда Грейс решила, что наступил миг ее торжества, Диккан дернулся назад и толкнул ее на пол. Одним быстрым движением он поднял ее платье и овладел ею.

Ни единого ласкового слова. Ни одного нежного прикосновения. Его глаза были закрыты, а пальцы крепко вцепились в ее волосы. Грейс слышала его рычание, и этот звук эхом отдавался в ее груди. Она чувствовала себя пронзенной насквозь, расколотой пополам. И все же тело ее напряглось, рвалось ему навстречу, одержимое страстным желанием. Грейс приподнялась с пола, выгнула спину. Закрыв глаза, она сосредоточилась на ощущении полноты, обжигающем наслаждении, царапанье шероховатой ткани и пуговиц, когда Диккан овладевал ею на твердом деревянном полу.

Не успела она как следует осознать случившееся, прежде чем ее тело успело полностью отдаться нахлынувшим эмоциям, как Диккан издал хриплый крик и излился внутрь ее, наполняя лоно пульсирующим, животворящим теплом. Полное единение, ощущение власти. И вот он уже упал на нее, тяжело дыша.

Диккан по-прежнему не двигался, и Грейс толкнула его в бок.

– Кажется, тебе потребовалось мало времени, – сказала она, обнимая его, как будто могла удержать рядом с собой.

Он поднял голову и сердито посмотрел на нее.

– Это твоя вина.

– Моя? В чем же я провинилась?

Он нахмурился:

– Не знаю. Но я никогда прежде не испытывал такого нетерпения.

Наверное, было неправильно испытывать радость от этих слов. Неужели он говорил правду? Знал ли он, что значит для нее подобное признание?

Грейс решила ничего ему не объяснять, чтобы не отпугнуть. Она приподняла голову и слизнула капельку пота с его шеи.

Ей хотелось спросить, что дальше, но по-прежнему не хватало смелости. В конце концов пока они оба были одеты.

Но ей не пришлось ни о чем спрашивать. Диккан посмотрел на нее, и Грейс показалось, будто его взгляд наконец-то смягчился. Он не улыбался, но это и не было нужно.

И потом он поцеловал ее. Чуть приподнявшись на локтях, он обхватил ее голову руками и припал губами к ее губам. Это был долгий, медленный поцелуй. Грейс чуть склонила голову, чтобы быть еще ближе к нему. Обвила руками его шею, ощутив прикосновение влажных завитков волос. Все ее тело пело от его близости, грудь будто наполнялась теплом, соски были почти болезненно напряжены. Кажется, ее сердце теперь выстукивало новый ритм, созвучный ритму его сердца, быстрый и свободный. Ее тело таяло и плавилось, как восковая свеча. Она чувствовала, как сжимается ее живот.

Он принялся целовать мочку ее уха, потом шею, и по ее телу пробежала волной холодная дрожь. Диккан обхватил ладонью ее грудь, и Грейс в порыве страсти выгнулась ему навстречу. «Именно об этом я и мечтала, – подумала она, задыхаясь от новых ощущений, которые будили в ней его искусные пальцы. – Такой была бы наша жизнь, если бы он ответил на мое чувство». Хотя как знать. Ведь он занимался с ней любовью, это все же произошло. И он отдавался этому со страстью и восторгом. Он был человеком, которого она могла бы полюбить.

Да нет, не «могла», а уже полюбила.

Даже ощущая вес его тела, она испытывала горькое чувство потери. Его проворные руки принялись расшнуровывать ее корсет, и Грейс была готова на все, чтобы он остался с ней. Ее тело таяло, испытывая голод, и ей хотелось, чтобы так было всегда. Она должна иметь право на это чувство.

И чтобы Диккан испытывал то же самое.

Когда он коснулся губами ее груди, она тут же позабыла о любви и могла думать лишь о наслаждении.

– Боже мой! – воскликнула Грейс, притягивая к себе его голову. – Это так приятно!

Он улыбнулся:

– Рад, что тебе понравилось. Досадно, что я раньше не заметил, какая у тебя красивая грудь.

Грейс опустила глаза и заметила, что он уже успел стянуть с нее платье до пояса.

Диккан усмехнулся, касаясь пальцами ее соска. Грейс пронзила волна острого наслаждения, и она изогнула спину.

– Я хочу тебя, Диккан!

Это остановило его. Волосы у него были взъерошены, глаза затуманены, а лицо внезапно стало задумчивым.

– Нет, – ответил он, целуя ее в лоб. – Если мы останемся здесь, я просто снова возьму тебя, а это нечестно.

Грейс обиженно фыркнула и села. Ей стало холодно.

– Кажется, я не жаловалась.

Он поднялся на ноги и протянул ей руку.

– Ты сказала, что хочешь попробовать все. Идем.

Ухватившись за руку Диккана, Грейс поднялась, и он снова поцеловал ее, бережно обхватив голову, крепко прижимая к себе и придерживая за талию, чтобы она вдруг не упала на пол. Грейс раздела его, используя это как предлог, чтобы изучить его худощавое, мускулистое тело. Она чуть снова не опустилась на колени, но он со смехом притянул ее к себе и снова поцеловал: игриво, страстно, глубоко, так что Грейс уже еле держалась на ногах. Он так крепко прижал ее к себе, что она едва могла дышать, а когда наконец отпустил, вся ее одежда каким-то волшебным образом уже оказалась на полу. Грейс попыталась увернуться, но Диккан снова привлек ее к себе.

– Мне придется тебя привязать? – спросил он.

– Нет…

Он усмехнулся, и ее колени превратились в желе. Внезапно он схватил свой шейный платок и связал ей руки, как тогда Мине.

– Как хорошо, что изобрели платки, – сердито произнесла Грейс, пытаясь развязать руки и совершенно позабыв про свою наготу. – Иначе все твои любовницы давно бы сбежали.