Текст книги "Как истинный джентльмен"

– И судя по нашей репутации, все мы можем быть подвержены шантажу, – усмехнулся Чаффи. – Не возражаю, если они выберут меня. Большая честь. Никогда не был замешан в таких громких скандалах, как вы, ребята.

В течение часа они строили планы и обсуждали различные непредвиденные обстоятельства. В конце концов сошлись на том, что надо ждать, как будут развиваться события. Колокола в часовне Святого Георгия пробили три часа ночи, когда Дрейк разбудил Нейта Адамса, и члены группы собрались расходиться. Но когда остальные вышли, Дрейк задержался в комнате.

– Еще одно, старина, – подозрительно спокойно произнес он. – Полагаю, ты приехал сюда из того места, где вы остановились с женой.

Диккан застыл с ключом в руке.

– Ну и что из того?

– Некие признаки указывают мне на то, что твоя жена больше не девушка.

Диккан выпрямился, словно разгневанная матрона.

– Это тебя не касается, черт возьми!

– Касается, если из-за этого убьют тебя или твою жену.

Я согласен с Бо. Чтобы защититься, ты должен казаться равнодушным. По крайней мере пока. Ты ведь не хочешь, чтобы она стала очередной мишенью?

Вмешательство Маркуса в его личную жизнь рассердило Диккана. Черт побери, не хватало, чтобы еще посторонние совали нос в его дела! Зло глядя на Дрейка, он залпом выпил коньяк и поставил бокал на стол.

Странно, но облегчения он не почувствовал.

В нескольких кварталах от Олбани, в особняке на Брутон-стрит, Хирург из полумрака наблюдал за сидевшими друг против друга за столом представителями верхушки иерархии «Львов». Они уединились в библиотеке с обшитыми дубом стенами, куда долетали звуки бала этажом ниже.

– Почему Хиллиард? – спросил сидевший за столом гость. – Мы можем привлечь кого-нибудь получше.

– Вашей единственной задачей было скомпрометировать его, – язвительным, сухим тоном напомнил начальник. – Поскольку даже это вам не удалось, не думаю, чтобы кого-то заинтересовало ваше мнение.

Гость хмыкнул:

– Откуда нам было знать, что он женится на этой девчонке? Боже, вы ее видели?

– Это уже не важно. Надо двигаться дальше, и Хиллиард по-прежнему наш лучший выбор. Источник во Франции утверждает, что его можно переманить на нашу сторону.

– Но только не шантажом. Если, конечно, он не убьет свою жену.

– Мы рассматриваем и такую возможность. А пока следите за ними обоими. Скоро из Франции прибудет человек, который поможет нам завлечь Хиллиарда в наши сети. Хиллиард будет нашим проводником. Он последний, кто видел Берти Эвенхема живым. Мне надо знать, не сказал ли ему что-нибудь мальчишка.

– У него не было стихотворения?

– Наши люди ничего не нашли. Отец Эвенхема по-прежнему уверяет, что Берти его не брал, однако оно больше нигде не появлялось.

– Уверены? Может, ваши информаторы лгут?

– Только не когда я сам их допрашиваю, – ответил Хирург, выходя из тени.

При виде его гость побледнел.

– Конечно, конечно. Вы все делаете весьма основательно.

– Верно, – сказал Хирург, подходя к гостю слишком близко, прежде чем усесться за стол. Откинувшись на спинку стула, он вытащил свой любимый нож и принялся водить лезвием по ладони. – Я с радостью займусь Хиллиардом.

– Может быть, позже, – пообещал начальник, и на его лице появилась странная чувственная улыбка. – Если у нас ничего не выйдет. Или если мы докажем ему, что наши угрозы не беспочвенны.

– Леди Кейт? – спросил гость.

– Слишком опасно. Возможно, у нее дурная репутация, но многие любят герцогиню. Думаю, вполне подойдет жена Хиллиарда. В конце концов, кого огорчит смерть солдатской дочери?

Гость засмеялся.

– Посмотрите на нее, и вы поймете, что Хиллиарду будет все равно. По правде сказать, вы окажете ему услугу.

Начальник улыбнулся:

– Полагаю, Хирург достаточно опытен, чтобы оставить ее в живых.

Хирург нахмурился:

– Конечно, сам бы я ее не выбрал. Она ведь калека.

– Надеюсь, вы сумеете преодолеть свое отвращение.

Теперь улыбнулся Хирург:

– Я вырежу на ее груди самое известное изречение.

Старший кивнул:

– Хорошо. А пока… – Его длинные пальцы забарабанили по разложенному письму. – Добудьте побольше сведений о Хиллиарде. Для человека, лишенного наследства, он слишком обеспечен. До меня доходили слухи, что он продает важные сведения за золото.

Хирург повернул лезвие, и по нему скользнул свет.

– Странно, почему он отказался от возможности жениться на наследнице и выбрал это страшилище? Готов поклясться, она умрет девственницей.

– Надеюсь, нет, – возразил старший. – Иначе мы не сможем ее использовать.

Хирург нетерпеливо вздохнул.

– Может, нам просто убить его, и дело с концом?

– Пока нельзя. Но это не значит, что мы не можем его уничтожить. Все в наших руках.

Глава 9

На следующее утро Диккан поднялся, все еще не зная, как вести себя с женой. Ему следовало бы наведаться к ней, прежде чем он займется делами. Надо было сообщить ей свое решение относительно их брака. Но она наверняка была слишком смущена, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Лучше дать ей немного времени. Диккан выскользнул из комнаты, но тут его ожидал сюрприз, мгновенно изменивший все к лучшему. Барбара Шредер убирала гостиную.

– Ну, Бабс, – с улыбкой произнес он, – ты выиграла.

Выпрямившись при звуке его голоса, Барбара одарила Диккана восторженной улыбкой.

– Да ведь это сам щеголь Диккан! – тихо ответила она тоном заговорщицы.

Диккан невольно сравнил ее с Грейс. Его жена была угловатой и нескладной. Бабс – мягкие изгибы тела и улыбка, любой мужчина был бы счастлив ее обнимать.

– Признайся, это была твоя идея насчет пеньюара?

Барбара понимающе улыбнулась и покачала головой:

– Скажешь ей правду обо мне?

Диккан нахмурился:

– Еще чего! Зачем?

Бабс поглядела на него так, словно перед ней был самый большой глупец в истории человечества.

– Она узнает. Я это сразу поняла.

– Если только ты сама ей не скажешь. А теперь будь хорошей девочкой и иди к своей госпоже. – Легко хлопнув ее по спине, Диккан, насвистывая, вышел за дверь.

Видимо, Грейс все же заснула в кресле у потухшего камина. Ее разбудили тихие голоса в гостиной. Потирая глаза, она потянулась и вылезла из кресла.

Стоило ей только ступить на пол, как она поняла, насколько опрометчиво поступила, заснув сидя. У нее свело колено, и ногу пронзила острая боль. Несколько мгновений Грейс могла лишь неподвижно стоять на месте, вцепившись руками в спинку стула.

Но, как и всегда, судорога прошла. Правда, на этот раз Грейс уже не могла притвориться, будто это ерунда. Случившееся напомнило ей, чего стоила Диккану эта женитьба. Он оказался связан не только с некрасивой женщиной, но еще и с калекой.

Грейс потребовалось время, прежде чем она смогла заняться будничными делами.

Когда в дверь постучали и вошла Шредер, Грейс принимала ванну. Она не обратила внимания на то, как приподнялась бровь Барбары при виде ее хлопковой ночной сорочки. Она была слишком поглощена мыслями о предстоящей встрече с Дикканом. Им нужно забыть случившееся прошлой ночью. Грейс знала одно: мужчины не любят признавать свои ошибки. Поэтому ей надо взять дело в свои руки.

– Не знаешь, Биддл уже разбудил мистера Хиллиарда? – спросила она, закончив закалывать волосы шпильками.

Хорошенькая блондинка нахмурилась:

– Полагаю, мистер Хиллиард уже спустился к завтраку, мадам.

Грейс вздохнула. Она предпочла бы встретиться с ним наедине, но не собиралась упускать такую возможность. Поблагодарив Шредер, она оделась, собрала свои списки и спустилась в гостиную, где Диккан читал «Таймс» за кофе и бифштексом.

– Доброе утро, Диккан, – сказала Грейс, с облегчением услышав свой будничный голос.

При виде мужа ее сердце тревожно забилось. Он облачился в безупречно сшитый сюртук табачного цвета и светло-коричневые бриджи, его растрепанные накануне кудри были уложены мягкой волной. И этот красивый мужчина принадлежал ей, пусть всего несколько мгновений.

– Дорогая, – отозвался Диккан, вскакивая и пододвигая стул.

Грейс чуть не поморщилась, заметив его напряженный взгляд. Он едва мог смотреть на нее. В этот миг случившееся будто накрыло их тяжелой пеленой, и Грейс стало трудно дышать. Ее лицо вспыхнуло от запретных чувств, которые он сумел в ней пробудить. Но сейчас у него был такой расстроенный вид.

– Спасибо, – как можно спокойнее ответила Грейс и села. – Бифштекс выглядит аппетитно.

Рядом безмолвно возник официант.

– Бифштекс, мадам?

Отложив списки в сторону, Грейс улыбнулась:

– Да. И пожалуйста, с кровью. И яйца. И еще булочки со взбитыми сливками и джемом. Чай и, пожалуй, немного фруктов. У вас есть апельсины? Я полюбила их в Испании.

Официант поклонился и ушел. Диккан с сухой улыбкой сел на свое место.

– Может, им лучше притащить сюда целого бычка?

Грейс усмехнулась:

– Это лишнее. А пока продолжай читать. Если потом у тебя будет несколько свободных минут, я бы хотела узнать твое мнение насчет списка выставленных на продажу домов. Собиралась заняться этим сегодня.

Любой заметил бы в глазах Диккана лишь изумление. Грейс увидела, как беспокойство превратилось в удивление, а потом сменилось облегчением. Ей показалось, что он специально выбрал для их утренней встречи гостиную, чтобы она не могла заговорить о прошедшей ночи. Грейс надеялась, он успокоился. Она не больше его хотела обсуждать случившееся. Ее тело и без того напоминало ей о совершенной глупости. Грудь болела, а руки и ноги ослабли.

– Вы меня поражаете, мадам, – протянул он, кивнув на разложенные на столе листки бумаги. – Чем собираетесь заняться после обеда? Серьезные планы?

– Пока нет. По крайней мере пока не доставят мой гардероб.

– Сегодня или завтра ты увидишься с Кейт. Я могу попросить ее взглянуть на дома. Она опытна в таких делах.

Грейс подняла глаза, ожидая увидеть на его лице раздражение. Но ее сердце вновь замерло, потому что она обнаружила лишь горькое сожаление и растерянность. Конечно, это длилось лишь одно мгновение. Диккан прекрасно умел скрывать свои чувства. Но она успела заметить, и ей стало больно.

Однако и Грейс привыкла не показывать собственные обиды. К счастью, в эту минуту подали завтрак, и официант поставил перед ней полную тарелку. Прекрасный способ убить время, хотя у нее и пропал аппетит. Диккан снова вернулся к «Таймс», а она к своим спискам.

– Сегодня утром у меня встреча в Уайтхолле, иначе я бы пошел с тобой посмотреть дома, – наконец сказал он. —

Я предложил тебе дождаться Кейт, потому что она хорошо знает Лондон. Я не хотел тебя обидеть.

Грейс подавила вздох.

– Если хочешь, я, конечно, подожду Кейт, но я не люблю ждать. Если бы ты хоть посоветовал, что именно из недвижимости нам надо приобрести…

– Давай сначала ты, – предложил Диккан, откладывая газету. – Есть какие-нибудь мысли?

Мгновение Грейс боролась с нахлынувшей болью. Да, мысли у нее были. Всю жизнь она готовила для себя дом в Лонгбридже. Но она собиралась жить там одна, в блаженном уединении. А сейчас ей надо подлаживаться под вкусы Диккана.

– Что ж, – начала Грейс, намазывая маслом последнюю булочку, – я бы предпочла, чтобы наш дом не был похож на коровник или здание, в которое попало ядро. Что до украшений, то у меня нет особых пристрастий.

Диккан иронично приподнял бровь.

– Коровник?

Грейс улыбнулась:

– Там очень тепло зимой. А коровы были бы нетребовательными гостями. С ними нетрудно найти общий язык.

– Никаких коров, пусть даже и самых обходительных. Хозяйки домов в Мейфэре с подозрением относятся к скоту.

– Значит, в этом мы сходимся. Что-нибудь еще? У тебя ведь поместье в Глостершире. Хочешь оттуда что-нибудь перевезти?

– Ни за что на свете. Это темный, мрачный дом, а из картин там только портреты моего двоюродного дедушки Филберта, который тоже был мрачной личностью.

Грейс улыбнулась. Но когда подняла глаза, то увидела, что Диккан молчит. Он пристально глядел на нее, его лицо было решительным. И тут она поняла.

– Дети, – с ужасом произнесла она. – Я не подумала…

Надо было думать прежде, чем он пришел к ней накануне. От этой мысли на лице Грейс вспыхнул румянец.

– Ты хочешь детей? – спросил он довольно равнодушно.

Грейс обуревали противоречивые чувства. Надежда, страх, удивление. «Я даже не надеялась завести когда-нибудь детей», – подумала она. Она давно поняла, что ни один мужчина не захочет иметь от нее ребенка, поэтому загнала эту мысль подальше, чтобы она не причиняла ей боли. Теперь Грейс не знала, что ответить.

– А ты?

Диккан нахмурился:

– Спасибо, нет.

Интересно, как бы он ответил, будь на ее месте другая женщина?

– По крайней мере пока, – с трудом продолжал он. – Возможно, для нас настанут и лучшие времена.

Погасив вспыхнувший было огонек надежды, Грейс кивнула и вернулась к своим спискам.

– Конечно. Я об этом позабочусь.

Странно, но кажется, ее слова поразили его.

– Моя дорогая Грейс, как можно говорить о таких неделикатных вещах?

Она удивленно наклонила голову.

– Тебя поражает, что я знаю, как предотвратить беременность? Думаешь, в моей помощи нуждались только солдаты? Поверь мне, мало что может быть опаснее родов во время похода. Благоразумные женщины делают все, чтобы этого избежать. Я помогала им, как могла.

Диккан медленно покачал головой:

– Ты меня постоянно удивляешь.

– Не понимаю почему. Знаешь, у меня ведь не было нормального воспитания в привычном смысле слова.

– Я начинаю это ценить.

На мгновение Грейс показалось, будто он вспомнил о событиях прошедшей ночи. Как бы ей хотелось, чтобы случившееся не вызывало в нем такого отвращения. Но такие вещи не обсуждают в общей гостиной. Как, впрочем, и предотвращение беременности. Внезапно Грейс усмехнулась.

– Что тебя насмешило? – спросил Диккан. Он снова надел на себя маску светского человека – веки полуопущены, вялая поза, насмешливый тон. Хорошо это или плохо, она пока не понимала. В прошлом это ее всегда настораживало.

– Я подумала, что мы очень мало знаем друг друга. Даже не можем договориться, что можно обсуждать между собой, а что нет.

«Я хочу тебя!» Грейс не знала, откуда взялась эта мысль. Нет, прекрасно знала. От внезапно вспыхнувшего воспоминания о его взлохмаченной голове у ее колен, о горячем прикосновении пальцев, о лукавых, смеющихся глазах, когда он творил с ней неслыханные вещи. Грейс отчаянно хотела, чтобы прошлая ночь закончилась иначе.

Так же отчаянно она могла желать сделаться другим человеком. Тем, кто мог привлечь искушенного и знающего толк в женщинах Диккана. Тем, кто не уступал бы ему ни в чем.

– А почему ты покраснела? – спросил Диккан, когда официант унес пустые тарелки Грейс.

Она не могла вспомнить, когда успела все съесть.

– Наверное, хорошо позавтракала.

– Ну и молодец. Итак, мы собирались выбирать дом. Так вот, я категорически запрещаю заводить в нем мопсов.

Грейс улыбнулась:

– Тебя когда-то обидел мопс?

– Они могут обидеть любого цивилизованного человека, мадам, – с оскорбленным видом ответил Диккан. – Они сопят. Моя мать всю жизнь разводит этих маленьких монстров.

Грейс кивнула:

– Значит, ты специалист по животным. У меня нет опыта общения с ними.

Диккан взглянул на нее, и его лицо стало необыкновенно спокойным.

– У тебя никогда не было домашних животных? А как же обезьянка?

Она улыбнулась:

– Мне еще предстоит с ней жить. Но судя по тому, что я слышала, – это сущее наказание.

– Зато ты пришлась по душе даже моему ужасному коню.

И снова Грейс улыбнулась:

– Я не говорила, что не хочу завести животных. Просто у меня их никогда не было. Только лошади и охотничьи собаки могут вынести тяготы военного похода, а из них не получится комнатных любимцев. А у тебя были животные в детстве? Конечно, кроме мопсов.

– Мопсы не животные, а вредители. Конечно, у меня был домашний любимец. Гусыня.

Грейс чуть не подавилась чаем.

– Прошу прощения?

Его лицо стало суровым.

– Гусыня. Уверен, ты с ними встречалась.

– Конечно, я их иногда ем.

Диккан поморщился.

– Я бы предпочел не знать подробностей. Моя гусыня была надежной защитницей маленьких мальчишек и скотного двора. Ее звали Милдред.

Грейс не могла удержаться от смеха.

– Достойное имя.

– Верно. У тебя есть карандаш? Несколько домов в твоем списке не стоят нашего внимания.

Грейс подала ему карандаш, и он начал вычеркивать адреса.

– Бентли? – нахмурившись, повторил Диккан. – Почему я об этом не слышал?

– Виконт Бентли? Агент сказал, он продает своих лошадей. У него наверняка найдется парочка таких, которые нам подойдут. Кстати, у меня уже есть одна. Харпер привезет ее, когда мы найдем постоянное жилье.

– Где она сейчас?

– В Лонгбридже, в Беркшире.

Он сухо улыбнулся:

– Живет вместе с обезьяной?

– Верно.

– Не хотелось бы включать ее в число приглашенных. Терпеть не могу блох. В моем доме для них нет места.

– А как насчет Харперов? Они мне как семья. Для них у тебя найдется место?

– Я их помню. Вздорный маленький ирландец и еще более вздорная большая ирландка.

Грейс кивнула:

– Они тоже живут в Лонгбридже. Они заботились обо мне с семи лет.

– Надеюсь, у них нет блох.

– Бридж надрала бы тебе уши за такие слова.

– Ты сообщила им об изменении своего положения?

Грейс неловко поставила чашку на стол.

– Я подумала, что скажу им, когда у нас появится точный адрес. Будет глупо, если Харпер привезет Эпону в гостиницу, чтобы потом снова ее куда-то перевозить.

Диккан кивнул:

– Что ж, пусть приезжают. Хотя им может показаться в городском доме неуютно.

Грейс с негодованием признала, что он прав. Шон и Бридж зачахнут в этой изысканной атмосфере. Они едва пережили пребывание в доме леди Кейт. Лучше пусть останутся в Лонгбридже и помогут обжиться Сингхам. Но Грейс не знала, как она станет обходиться без них.

– Кстати, – продолжал Диккан, – если они захотят жить здесь, мне будет спокойнее оставлять тебя одну.

И снова он заставил ее вздрогнуть.

– Оставлять? Куда ты едешь?

Он отмахнулся.

– Сейчас в Париж. Но кто знает? Я могу оказаться и в дебрях Сиама.

И вновь Грейс охватило чувство потери. Разве не этого она хотела? Быть одной. Но быть равнодушно оставленной, как позабытый зонтик? Это грустно.

Должно быть, она не сумела скрыть разочарования, потому что Диккан вдруг замер.

– Ты ведь об этом знала.

– Верно. – Грейс с трудом улыбнулась. – Я просто подумала, что никогда не была в Сиаме.

Он нахмурился:

– Мне казалось, ты предпочитаешь остаться здесь.

Грейс постаралась скрыть обиду.

– А ты бы хотел поскорее от меня избавиться?

Он долго молчал. Ее сердце замерло.

Наконец Диккан натянуто улыбнулся:

– Откуда нам знать, чего мы хотим? Мы по-прежнему чужие. Может, каждый день нам по часу рассказывать друг другу о себе? Что мы любим, не любим, любимые люди, еда и тому подобное. Тебе нравится синий цвет? Ты плачешь, читая Шекспира? А на каком боку предпочитаешь просыпаться? Нам потребуется несколько месяцев, чтобы выяснить все эти вопросы.

Грейс склонила голову, словно раздумывая. Она не могла понять, шутит Диккан или нет. Она надеялась на лучшее, потому что в противном случае их брак будет самой большой ошибкой. К тому же она вдруг осознала: что бы ни произошло между ними, она не хочет быть вдали от него долгие месяцы или даже годы. Даже рискуя утратить свой дом и все мечты об уединении, Грейс хотела прикоснуться к полнокровной жизни с этим человеком.

Ей казалось, она и без того была испугана, но мысль о возможной разлуке просто ужаснула ее. Она заставила себя улыбнуться.

– Я знаю, ты не хотел этого брака, Диккан, – начала она. Он собрался было возразить, но Грейс остановила его. – Не стоит спешить говорить правду, возможно, потом ты не сможешь взять свои слова обратно. Я хочу сказать, что попытаюсь стать достойной тебя. Правда, я пока еще не знаю, как устроить светский ужин, но могу гарантировать тебе самое лучшее жилье где-нибудь в Бангкоке.

Грейс не знала, какой реакции ожидать. Но в одном она была уверена точно: ее слова не обрадовали Диккана. Ей показалось, что тот даже побледнел.

– Мне кажется, было бы разумнее подождать пару недель, прежде чем принимать решения относительно будущего, – заметил он, слегка отодвигаясь, словно боялся заразиться.

Грейс обругала себя за поспешность. Она знала, что мужчины не любят, когда на них давят, и Диккан, конечно, посчитал именно так. Будто соглашаясь с ней, он забарабанил пальцами по краю стола.

– Пока мы не узнаем друг друга получше, – сказал он странно сдавленным голосом, – думаю, будет разумнее воздержаться от физической близости.

Грейс казалось, будто у нее под ногами разверзлась бездна. Нет! Ей хотелось кричать. «Не забирай у меня и это…»

– Я не хочу, чтобы ты снова пострадала из-за недоразумений, – продолжил Диккан, не дав ей возможности задавать вопросы.

Грейс хотелось спорить с ним. Почему он решил, что она страдала? Но все слова замерли при одном взгляде на его обеспокоенное лицо. Она лишь неуверенно кивнула, притворяясь, будто он высказал ей нечто само собой разумеющееся.

Диккан не стал ждать ее ответа. Он взял газету и поднялся.

– Боюсь, следующие несколько дней я буду занят, – объявил он. Правда, ему хватило такта принять удрученный вид. Грейс надеялась, что он по крайней мере чувствует себя не в своей тарелке. – Просто у меня слишком много неотложных дел. И еще два бала в посольстве…

И снова он замолчал, поняв, что оскорбил ее. Он собирался на балы, на которые не хотел брать с собой Грейс. Потому что она скорее всего опозорит его. Потому что она никогда не будет достойна быть его женой, как бы она ни старалась замаскировать свои недостатки.

Не глядя в ее сторону, он отвесил неловкий поклон и ушел. Но очевидно, Грейс чем-то разгневала судьбу, потому что не успела она собрать свои списки, как в дверях снова показался Диккан со странно болезненным выражением на лице.

– Нам не повезло, мадам, – сказал он, держа двумя пальцами визитную карточку, словно это была дохлая крыса. – У нас гость. Прибыла моя святейшая мамаша.

Грейс стало трудно дышать.

– Она такая же, как твой отец?

Диккан отрывисто рассмеялся.

– Нет. Намного хуже.

Грейс собралась с духом. Оглядела свое практичное серое платье. Она знала, что ее волосы почти незаметны, стянуты узлом на затылке, чтобы не падали на лицо. Нога по-прежнему болела после проведенной в кресле ночи. Как же в таком виде встречаться со свекровью?

– Она ведь не захочет увидеть тебя одного, – со слабой улыбкой проговорила Грейс.

В ответ Диккан протянул руку.

– Идем, моя девочка. Она всего лишь старуха. Я всегда могу положиться на мою Боадицею.

Грейс взглянула на его лицо и не могла поверить его словам. Правда, у нее не было выбора, поэтому, опершись на руку Диккана, она позволила ему провести себя через весь холл в одну из гостиных.

Леди Ивлин стояла у камина, в таком месте, где утренний свет не мог выдать ее возраста. Среднего роста, она не могла похвастаться ни особенной красотой, ни белокурыми волосами. Но было в ней что-то царственное. Любой сержант позавидовал бы ее выправке. Юные девушки на балу робели под взглядом этих холодных серых выпученных глаз. А самодовольной улыбке позавидовал бы сам дьявол. В обманчиво неброском кремовом платье из индийского шелка, зеленом жакете и шляпке она являла собой воплощение элегантности.

Было очевидно, что Диккан унаследовал черты своей матери, хотя угловатые линии лица и широкий лоб более естественно смотрелись у темноволосого мужчины. Глядя на выражение леди Ивлин, Грейс поняла, что мать неплохо научила своего сына притворству. Она поняла это, как только дама взглянула в ее сторону. Призрачно-серые глаза блистали острым умом, в них читалось выражение превосходства. Привычная презрительная усмешка.

– Ясно, – протянула леди, медленно и безжалостно поднимая монокль, как это умел делать Диккан, – значит, твой отец не преувеличивал.

Она не предложила им сесть. Грейс подумала, что так она еще больше подчеркивала собственное превосходство. Должно быть, это производило удручающее впечатление на юных девушек. К несчастью для матери Диккана, Грейс общалась с генералами, которые могли бы преподать старой женщине хороший урок. Она возвышалась над ней, и леди Ивлин было не так-то легко сохранять презрительное выражение лица.

Диккан безупречно вежливо поклонился матери.

– Не сомневаюсь, что лорд епископ поставил тебя в известность, как мне повезло. Мама, я рад представить тебе твою сноху, Грейс Фэрчайлд Хиллиард. Грейс, это моя мать, леди Ивлин Хиллиард. Как мило, что ты решила повидать нас. Полагаю, поэтому с тобой нет Уинни и Чарли. Это мои сестры, – объяснил он Грейс, которая не сводила глаз с матери Диккана.

Реакция леди Ивлин была в точности такой же, как у ее сына: многозначительный вздох, правда, лишенный иронии, которая смягчала его самые резкие выходки.

– Уинифред и Шарлотта, – кротко ответила она, – в школе, как тебе прекрасно известно.

– Рада вас видеть, миледи, – сказала Грейс, делая реверанс.

Мать Диккана даже не взглянула на нее.

– Если это твое представление о бунте, Диккан, – не спеша произнесла она тихим голосом, от которого мурашки побежали по коже, – то это не остроумно.

Грейс собиралась отпустить руку Диккана и сесть, пусть даже и без разрешения. Она чувствовала напряжение в его теле и не желала оставлять его наедине с этим существом.

– Я разочарована, – продолжала мать, бросая монокль, словно он стал слишком тяжелым. – Тебе всегда старались привить хороший вкус.

На лице Диккана появилась жесткая улыбка.

– Мы с Грейс счастливы принять твои добрые пожелания.

Ноздри леди Ивлин чуть заметно раздулись. Ее хищная улыбка стала шире, и Грейс почувствовала, как ее охватила тревога.

– Добрые пожелания? – повторила леди Ивлин, и в ее тихом голосе прозвучало удивление. – Да, полагаю, ты прав. Но правильнее было бы сказать, что наконец-то ты получил по заслугам. Он знает, кто твоя семья, дорогая?

Тревога, охватившая Грейс, переросла в страх.

– Ему повезло встретиться с моим отцом, миледи.

– И конечно, твой отец ему все рассказал, – продолжала женщина, чуть заметно улыбаясь.

Грейс молча смотрела на нее – мышь, парализованная змеиным взглядом. Почему она этого не предусмотрела?

– На что ты намекаешь, мама? – спросил Диккан. – Хочешь сказать, что семья Грейс недостаточно хороша? Позволь тебе напомнить, она связана родственными узами с благородным домом Хиллиардов.

– Да, – почти прошипела леди Ивлин, склонив голову. – Верно. Но ведь ты не знаешь, как именно, Ричард. Подозреваю, не ты сочинял заметку для газет.

Диккан поморщился.

– Заметку…

Грейс чувствовала себя побежденной. Об этом должна была позаботиться леди Кейт. Но как она это сделала? Она ведь ничего не знала о ее семье.

Леди Ивлин усмехнулась, и от этого звука мурашки побежали у Грейс по коже.

– Ты даже не знаешь, кто ее мать, верно, Ричард?

Диккан взглянул на Грейс. Она изо всех сил старалась не покрыться жалким румянцем.

– А должен?

И снова его мать рассмеялась. Кивнув, взяла сумочку и зонтик.

– Нет, если судить по внешности твоей жены. Но думаю, скоро узнаешь. И тогда зайди ко мне. Не хочу ничего пропустить.

И не говоря ни слова, она вышла из комнаты.

Грейс бесцеремонно опустилась на стул. Ей хотелось свернуться комочком и исчезнуть. Как она могла не предусмотреть подобного унижения? Как могла решить, будто никто не узнает про ее мать?

– Я должна тебе сказать, – произнесла она, зная, что ее голос звучит жалко.

Диккан вздохнул:

– Как давно она исчезла?

– Моя мать? – Грейс с трудом сглотнула. – Когда мне было семь.

Сунув монокль под жилет, Диккан протянул ей руку.

– Тогда это не имеет значения.

Грейс взглянула на него, зная, что леди Ивлин была права. Кто-нибудь узнает правду о ее матери. И с радостью сообщит Диккану в самый неподходящий момент.

– Боюсь, это имеет значение. Тебе следует знать.

– Не думаю. – Диккан махнул Грейс рукой, приглашая ее встать. – Идем, я опаздываю.

Грейс знала, что скажет ему всю правду сейчас или никогда. А его мать, в свою очередь, примет соответствующие меры. Так что лучше покончить со всем сразу, пока они одни. Глубоко вздохнув, она поднялась со стула.

– До того как она вышла замуж за моего отца, – начала Грейс, чувствуя холод во всем теле, – мою мать звали леди Джорджиана Хьюитт.

Реакция Диккана была именно такой, какой она боялась. Конечно, он слышал о ее матери. Про нее знали во всех крупных городах Европы. Особенно мужчины. Особенно красивые мужчины.

Несколько мгновений Диккан лишь молча смотрел на нее, видимо, не в силах собраться с мыслями.

– Великолепная Джорджиана? – наконец пораженно переспросил он. – Твоя мать?

Диккан, самый воспитанный человек во всей Британской империи, тяжело опустился на освободившийся стул и, пораженный, в молчании уставился на нее. Казалось, он только что узнал нечто еще более страшное, чем его внезапная женитьба.