Текст книги "Как истинный джентльмен"

Она стояла посреди комнаты с двумя другими женщинами.

– Добрый день, мадам, – произнес Диккан, остановившись в дверях.

Услышав его голос, Грейс обернулась. На ней снова было знакомое серое платье и изящный передник, и она смеялась. Но при виде гостей свет в ее глазах погас.

– Диккан, – сказала она, растерянно глядя на него.

Рядом с ней возникла дородная женщина, скрестив руки на груди.

– Так это твой муж? – укоризненно спросила миссис Харпер.

– Не мой, – тихо ответила Грейс.

Эти два слова больно ударили его по сердцу. Рядом с Грейс стояла другая женщина, хрупкая, смуглая и необычайно красивая в свободном платье из бирюзового шелка, какие обычно носят индианки. Она не смотрела на Диккана, разглядывая содержимое ящиков, которые заполнили всю комнату.

Она напоминала зал компании, занимающейся импортом.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, Диккан, – призналась Грейс.

– Нет? А чего ты ожидала?

Она пожала плечами, свет причудливо играл на ее волосах.

– Я ожидала, что ты, как обычно, будешь наслаждаться жизнью. Решила, что мне пора вернуться домой и кое-что уладить.

– Хочешь сказать, сбежать?

Другая женщина поморщилась бы от этих слов.

– Я предпочла бы сказать «вырваться из плена», но полагаю, мы друг друга поняли. Мне просто хотелось снова увидеть то, что принадлежит мне.

Диккану не надо было оборачиваться, чтобы увидеть своих спутников. Он понял, что они уже находятся в комнате, по тому, как изменилось выражение лица его жены. Она словно стала выше и царственнее. А он еще больше упал в ее глазах. Теперь его репутация была связана с людьми, которых он презирал.

Не обращая внимания на то, что они в комнате не одни, Диккан поднял монокль и осмотрелся вокруг.

– Что же именно вам принадлежит, мадам?

Грейс не отвела взгляда.

– Лонгбридж, – тихо ответила она. – Его оставила мне тетя.

Он кивнул, стараясь сохранять спокойствие. Он должен был совершить чудовищный поступок по отношению к этой тихой женщине. И ничего нельзя изменить.

– Но ты вышла за меня замуж. – Диккан повертел в пальцах монокль. – Не забыла об этом, дорогая моя? Я, конечно, понимаю, что походы по испанской грязи не располагают к изучению брачных законов. – Он со скучающим видом вздохнул. – То, что принадлежало тебе, теперь мое, Грейс. Твои деньги, твоя лошадь, твой дом, твои слуги. У тебя ничего нет, Грейс. Все это теперь мое.

Он понял, что его удар достиг цели. Он почти физически это ощущал. Грейс действительно верила, что может спастись от враждебно настроенного к ней света в этом старинном, уютном доме. Она думала, он поймет.

– Ты ведь можешь оставить мне хотя бы это, Диккан, – чуть слышно ответила она.

Он подумал, что никогда не сможет простить себя. Чуть склонив голову, он постучал моноклем по подбородку, словно в раздумье.

– Могу ли я спустить с рук неповиновение и унижение? Не думаю. Как это будет выглядеть, если моя жена просто уйдет от меня после всего того, чем я ради нее пожертвовал? Это может погубить мою репутацию самого неотразимого мужчины в Европе.

За спиной он услышал сдавленный смешок и понял, что, когда все закончится, он лично уничтожит Летицию Торнтон. Возможно, даже задушит собственными руками.

– На этот раз я не стану тебя наказывать, Грейс, – продолжал он. – Твои друзья могут остаться. Дом ведь нельзя бросить просто так. Но ты возвращаешься. Когда я приеду домой, то исправлю свою непростительную ошибку и изучу список твоего приданого с моим адвокатом. В том числе и все то, что ты прячешь от меня в этих ящиках.

Грейс попятилась, словно защищая ребенка от волков.

– Это невозможно.

Диккан приподнял бровь:

– Почему же?

– Уверены, что она у вас ничего не украла? – с ехидцей поинтересовался Смит. – Может быть, она решила встретиться здесь со своим любовником и тайно переправить ваши сокровища на континент?

После Летиции Торнтон он уничтожит Смита.

– Грейс?

Она выпрямилась, как солдат перед лицом нацеленных на него ружей. Обе женщины подошли ближе. Диккан видел только Грейс. Мог ли он надеяться, что она все правильно поймет? Поверит ли, что он говорит все это не всерьез? В какую дьявольскую игру его вовлекли!

– Ты можешь забрать дом, – тихо произнесла она. – Можешь даже забрать Эпону, хотя она никогда не позволит тебе оседлать ее. Но я потратила всю жизнь, чтобы собрать то, что лежит в этих ящиках. Все это мое, и я предпочту это сжечь, чем отдать тебе.

– Ради Бога, Грейс! – рявкнул Диккан, теряя терпение. – Ради чего вся эта мелодрама?

– Серебро, – восторженно произнес Торнтон. – Золото. Семейные ценности Хиллиардов. Смит прав. Лучше посмотреть.

Диккан не ответил. Он подошел ближе, внезапно охваченный любопытством: что с такой яростью могла защищать его жена? Оттолкнув ее, он запустил руку в ящик, полный решимости покончить со всем этим. Он больше не мог видеть ее испуганного лица. Грейс пыталась ему помешать, вскрикнула. Диккан схватил первую попавшуюся под руку вещь.

Подушка.

Изумрудно-зеленая шелковая подушка с золотыми кистями и вышитым золотыми нитками павлином. Диккан изумленно уставился на нее, словно желал получить ответ. Отбросил подушку в сторону и снова полез в ящик, вытаскивая расшитые драгоценными камнями подушки, невероятно мягкую золотистую кашемировую шаль, бесконечные отрезы шелка ярчайших оттенков: оранжевые, розовые, светло-зеленые, желтые. Подошел к другому ящику, и там опять были подушки, ткани, блестящая медная посуда, бусы и браслеты. Попался даже пояс для танца живота.

– Что все это значит?

Конечно, Диккан сразу догадался, что перед ним трофеи восточного торговца. Убранство шатра визиря. Цвета, ткани и звуки экзотических стран, которых большинство людей никогда не увидят.

В следующем ящике были бусы. Плетеные корзины. Замша с бахромой, нежная и белая, словно из сказки. Меха, перья и ткани из Америки. Подняв красное тканое одеяло, он отступил назад, и у него перехватило дух. Взглянув на жену, Диккан увидел в ее глазах боль, и в душе у него все перевернулось. Он только что нанес ей самое страшное оскорбление. Он держал в своих руках тайну Грейс Фэрчайлд.

Грейс, которая всю жизнь носила серые платья, чтобы помочь своему отцу, вынужденная соблюдать приличия и придерживаться пастельных тонов, чтобы порадовать Диккана, самую сокровенную тайну хранила в ящиках посреди Беркшира.

Цвета. Ткани. Буйство фантазии. Драгоценности со всего света и самые прекрасные творения человеческих рук, созданные вдали от Англии. Полные ящики вещей, заботливо собираемых в течение долгих лет, чтобы однажды она могла полюбоваться ими. И теперь он не только отдал это хрупкое бьющееся сердце на растерзание стервятникам, но и бездумно бросил его на пол.

– Господи, Хиллиард, – насмешливо произнес Торнтон. – Это еще хуже, чем кража. Кажется, твоя женушка собирается открыть лавку. Вот потеха-то будет!

Диккан увидел, что его слова стали для Грейс последним ударом. Он положил на место одеяло, медленно повернулся и уставил на Торнтона монокль.

– Кажется, я уже говорил тебе, Торнтон, есть вещи, которых я не потерплю. – Толстяк напрягся, и Диккан сузил глаза. – Ты ведь понимаешь меня, не так ли?

Торнтон покраснел.

– Конечно-конечно. Просто устал, долгая дорога. Умираю от жажды.

– Вот и прекрасно. – Диккан выпроводил гостей из галереи. – К сожалению, Грейс не пьет. Но я заметил в деревне маленький уютный постоялый двор.

Ему надо было их выгнать, прежде чем он утратит самообладание и выдаст себя. Ему надо убедиться, что Грейс вернется в Лондон.

– Благоразумие и мужество, мои дорогие, – произнес он, выпроваживая гостей. – Можете поужинать, пока я закончу дела со своей женой.

– Кажется, ты сдаешься, Диккан, – жеманно улыбнулась Летиция.

Он вздернул бровь.

– Просто у меня есть право поговорить с женой наедине. Ты ведь понимаешь, Летиция. Как бы ты себя чувствовала, если бы Перси принялся отчитывать тебя на глазах у всех за азартные игры?

Торнтон побагровел:

– Игры? Летиция, я ведь тебя предупреждал.

Летиция злобно взглянула на Диккана, но не произнесла ни слова. Заговорила Мина:

– Калека не пошла с вами? Как хорошо. Мне больно на нее смотреть.

Диккан ей не ответил.

– Надо все уладить, – тихо заметил Смит, чтобы другие не услышали. – Тебе скоро понадобятся все силы для важного дела, которое я собираюсь тебе поручить.

Диккан замер. Интуиция подсказывала ему, что его ждет вознаграждение за все эти недели.

– Что же это за дело? – заинтересованно спросил он.

Смит улыбнулся:

– Весьма почетное. Особенно для того, кто ненавидит Веллингтона.

– И для того, кто способен управляться со своей семьей?

Смит хмыкнул, и Диккан улыбнулся ему в ответ, садясь в экипаж. Он знал, что во многом теперь зависел от Смита.

И все же был не в состоянии сосредоточиться. Перед глазами стоял образ жены, ее величественная осанка и страдальческий взгляд. Сможет ли он когда-нибудь загладить свою вину? Может ли вообще рассчитывать на ее прощение?

Когда час спустя Диккан вернулся в Лонгбридж на взятой напрокат лошади, ему предстояло это узнать. Он находился на расстоянии ста ярдов от дома, когда Грейс в оригинальной форме высказала ему свое мнение. Диккан услышал громкий треск, и с его головы слетела шляпа.

Лошадь испуганно дернулась. Он остановил ее, оглядываясь по сторонам в поисках врагов. Бесполезно. Его жена стояла на крыше, одетая в красный гвардейский мундир, и перезаряжала ружье. Ее окружали вооруженные Харперы плечом к плечу, хрупкая индианка, которую Диккан уже видел прежде, и смуглый здоровенный мужчина в фиолетовом тюрбане и с великолепной бородой, по сравнению с которым они все казались карликами.

– Грейс! – позвал Диккан, стараясь не двигаться. – Брось сердиться!

Она подняла ружье.

– Я не сержусь, Диккан. И ты не получишь мой дом.

Глава 17

Не будь Грейс вооружена, Диккан бы только нервно рассмеялся. Подобного исхода дела он предвидеть не мог. Но он имел дело с Грейс, а разве он мог ожидать, что она будет следовать правилам светского этикета?

Он все время этого ожидал, подумал про себя Диккан.

И это была его величайшая ошибка. Повернув лошадь в сторону, он оглядел выставленное на крыше оружие.

– Если вы все там, – крикнул он, – то кто помешает мне войти в дверь?

Харпер пронзительно свистнул. Дверь дома тут же распахнулась, и на пороге возникли несколько человек в поношенных военных мундирах, вооруженные кремневыми ружьями и вилами.

– Они помогают мне в саду, – пояснила Грейс.

Ну конечно. Мысли о законе не придут в голову людям, обязанным ей жизнью. Наверное, уже через пять минут после знакомства они ели у нее из рук. И Диккан не мог убедить себя, что в Лондоне она будет в большей безопасности. Но если она окажется вдали от него, он станет постоянно переживать. Если же Грейс дома, под защитой его людей, по крайней мере у него будет хоть какое-то спокойствие.

– Грейс, прошу тебя! – крикнул Диккан, сняв шляпу, чтобы убедить ее в своей искренности. – Мы не можем говорить вот так, чтобы нас слышали все в округе.

Она вновь зарядила ружье.

– Хочешь снова убедиться, как я умею обращаться с оружием? – спросила она.

– Полагаю, этому тебя тоже научили подчиненные твоего отца?

Грейс улыбнулась:

– Девяносто пятый стрелковый полк. Там солдаты учили меня попадать в мишень с четырехсот ярдов. Если ты не вернешься к своим друзьям, я с радостью тебе докажу, что умею неплохо стрелять.

– Они мне не друзья.

– Что?

Он прижал руку к голове, словно это могло унять боль. Как он сможет убедить Грейс делать то, что ему нужно, если будет на ее стороне? Когда она была так прекрасна в своем старом гвардейском мундире, освещенная лучами солнца. Он мысленно представил ее под покровом темноты, неистовую, ее смех, широко распахнутые глаза, откинутую назад голову. Он снова увидел застенчивые ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она говорила о чем-то сокровенном.

Она доверилась ему. И он ее за это наказал. Какой стыд!

– Грейс, прошу. Ты ведь знаешь, что иногда многое в жизни выглядит не так, как оно на самом деле. Хотя бы позволь мне все объяснить.

– Ты скажешь мне правду?

Он чуть не поморщился.

– Конечно.

Она рассеянно кивнула и взяла ружье под мышку, как солдат в походе.

– Это будет что-то новенькое. Не думаю, чтобы я слышала правду с тех пор, как епископ объявил нас мужем и женой. – Внезапно она замолчала, как будто ей пришла в голову неожиданная мысль. – Но если ты попытаешься выгнать меня отсюда, я всажу в тебя пулю.

Диккан поднял голову, собираясь спорить с ней, и его поразило выражение обреченности в глазах Грейс. Это был словно удар. Ему так хотелось сказать, что он все понимает. Что никогда бы не впустил в дом этих негодяев, знай он про ее сокровища. Но он не мог сказать ни слова. Только не здесь.

– Мы можем заключить перемирие, пока я не поговорю с тобой? – спросил он. – Обещаю не звать констебля, если ты обещаешь, что эти парни не насадят меня на вилы.

Грейс долго стояла молча, солнце играло на ее волосах, глаза задумчиво сузились, а ее друзья смотрели и ждали. Ждали ее команды.

Наконец она со вздохом опустила ружье.

– Не шевелись.

Лучше не делать резких движений, подумал он. Особенно когда его на мушке держит целый батальон старых солдат.

Через несколько минут солдаты, охранявшие дверь, расступились, пропуская Грейс. Диккан соскочил с лошади и подошел к лестнице.

– Хорошо, – спокойно сказала она, но волнение выдавал румянец на лице. – Я тебя слушаю.

Она была так близко, что Диккан чувствовал экзотический цветочный аромат ее мыла. Она похудела и казалась еще бледнее. И в то же время она вся странно светилась, была полна жизни, чего прежде он никогда не замечал, словно Лондон высасывал из нее все соки, как пиявка. Диккану хотелось обнять ее и сказать, как ему нравится эта новая Грейс. Заверить, что он никогда больше не причинит ей боли. И снова заняться с ней любовью. Именно любовью. Секс у него был с Миной. Но он сомневался, чтобы Грейс спокойно стала выслушивать его путаные объяснения.

Ему было нужно сказать так много, что он не знал, с чего начать. Он бросил быстрый взгляд на крышу.

– Кто твои друзья?

Она подняла голову.

– Ты уже знаешь Харпера. Бридж – его жена. Радхика и Бханвар Сингх. Бханвар – мой повар.

– Глупости. Я узнал тюрбан и бороду. Бханвар – сикхский воин.

– Ну разумеется.

– Должно быть, он тебе очень предан, раз оставил Индию.

Грейс пожала плечами:

– Это лучше, чем быть убитым за то, что украл наложницу у местного правителя.

Неужели Грейс всю жизнь только и делала, что заботилась о других? Мечтала ли она о чем-нибудь для себя, если не считать возможности уединиться в доме и открыть эти ящики? Внезапно Диккану захотелось это узнать. Ему хотелось узнать все, о чем он не додумался спросить прежде: о ее мечтах, желаниях, о том, что ее утешало. Что волновало и что успокаивало. Он со стыдом признал, что даже по прошествии нескольких недель ничего толком не знал о ней.

Как же ему хотелось просто взять ее за руку и войти в дом, и к черту Дрейка, гренадеров и правительство. Пусть кто-нибудь другой рискует жизнью ради спасения Англии. А он лишь хочет поближе узнать эту непонятную, но такую притягательную женщину.

Увы, Диккан прекрасно знал, что не может этого сделать. На карту было поставлено больше, чем его спокойствие или даже безопасность его жены. Поэтому он должен был заставить ее вернуться к жалкому подобию семейной жизни и ждать, пока не наступит время, когда он сможет все объяснить. И когда она сумеет простить его.

Он запрокинул голову и внимательно посмотрел на стоящего на балконе сикха.

– Когда ты собиралась рассказать мне о твоей маленькой команде? – спросил он. – Или вообще не намерена делиться своими секретами?

Грейс не отвела взгляда.

– Не знаю. А ты собирался делиться своими?

– Грейс, – заговорил он, и его сердце сжалось от боли, – твои секреты могут нанести вред друзьям. Мои – Британии.

Он увидел, как из ее взгляда ушли последние остатки теплоты.

– Понимаю. Ты спишь с француженкой ради Англии. Или это ты со мной спал, чтобы послужить Короне?

Ей снова удалось обойти его. На этот раз она почти бросила ему вызов.

– Я не буду это обсуждать, Грейс, – сказал он, мечтая, чтобы все это было неправдой.

– Конечно. Это ни к чему. Уезжай, Диккан, в свой Лондон. Я больше не побеспокою тебя. Я даже не стану разговаривать с дядей. Ты в безопасности. А я никуда с тобой не поеду.

Он снова принялся потирать лоб – голова раскалывалась. И тут ему пришла идея.

– Если ты не хочешь сделать этого для меня, сделай это для Кейт.

Она выпрямилась.

– Кейт? А какое она имеет ко всему этому отношение?

– Семья снова ее преследует. До них дошли слухи, что она позировала для картины, изображающей выходящую из моря Афродиту.

Грейс была уже готова сдаться.

– Полагаю, обнаженной. – Она со вздохом покачала головой. – Милая Кейт никогда ничего не делает наполовину.

– Они мигом заточат ее в замок Мурхейвен. И уж больше не выпустят. Для них лучше держать ее под замком, чем оказаться в центре скандала.

Грейс пристально взглянула на него.

– Неужели они могут похитить герцогиню?

– Да. И если ты считаешь, что она может просить помощи у семьи своего покойного мужа, то Беа – единственная, кто бросился бы ей на выручку, если бы она тонула. Они не добрались до нее лишь потому, что она все это время буквально балансировала на грани приличий. Однако обнаженная натура ее уничтожит.

Грейс долго молчала, и Диккан слышал лишь пение птиц, звон коровьих колокольчиков вдалеке и тихий шорох на крыше. Смит ждал его на постоялом дворе, готовый выдать достаточно сведений, чтобы они могли предотвратить покушение на Веллингтона, а Диккан не мог отвести взгляда от Грейс.

– Ты говоришь правду? – наконец спросила она. – Слово чести?

По крайней мере на этот раз его совесть будет чиста.

– Слово чести. В павильоне в Брайтоне я столкнулся с герцогом и герцогиней Ливингстон.

Грейс поморщилась.

– Отвратительная женщина.

– Пойми, Грейс. Ты нужна Кейт. Заставь ее сжечь эту чертову картину или нарисовать на ней какую-нибудь одежду. Ты одна из немногих, кого она послушает.

– Мы собирались на свадьбу к Оливии.

– Я постараюсь туда попасть.

Она долго смотрела на верхушки деревьев, словно искала у них помощи.

Наконец со вздохом пожала плечами:

– Ну хорошо. А теперь возвращайся к своим друзьям. Мне надо собраться.

– Спасибо, Грейс.

Она посмотрела на него, и он снова увидел воина.

– Не благодари меня, Диккан. Не думаю, что тебе понравится то, что будет дальше.

Его сердце радостно забилось.

– Знаю. Но все равно спасибо.

Ему хотелось обнять ее, поцеловать в лоб. Но она не поверит в его искренность. Поэтому он отступил в сторону и отвесил ей низкий поклон.

– Благодарю, мадам. Скоро увидимся.

Он уже пошел к лошади, когда Грейс шагнула к нему.

– Диккан, и еще одно.

Он повернулся и увидел беспокойство в ее глазах.

– Мистер Карвер, – сказала она.

– Да?

– Он меня пугает. Будь осторожен.

Диккана охватил страх, и он подошел к ней ближе.

– Он тебе угрожал?

Грейс помолчала, и беспокойство Диккана еще больше возросло.

– Нет, – наконец ответила она. – Мне кажется, ему не терпится тебя арестовать.

Он долго стоял не двигаясь. Диккан и представить не мог, что услышит это предупреждение от Грейс. Но он знал мало людей, обладающих таким благородством. Диккану казалось, его сердце вот-вот разорвется.

– Спасибо, – ответил он. – Я буду осторожен.

Он забрался в седло и пустил лошадь легким галопом, страстно мечтая, чтобы у него появился выбор.

Грейс долго стояла посреди дорожки, пока ее не позвал Харпер:

– У тебя все в порядке, девчушка?

Она вздрогнула, подняла голову и увидела своих друзей, по-прежнему сгрудившихся у балюстрады. Работники, помогавшие по саду, и Бенни охраняли дверь.

– Да, Харпс. Спасибо за помощь. Думаю, мы уже закончили.

– Хотите, чтобы я последовал за господином и наказал его? – спросил Бханвар, сурово сдвинув густые черные брови и с угрожающим видом поглаживая меч.

Грейс улыбнулась:

– Нет, спасибо, Бханвар. Я бы с удовольствием съела на ужин бирияни. А потом мне надо собираться в Лондон.

Он почтительно поклонился и протянул руку миниатюрной Радхике. Грейс смотрела, как они покидают крышу следом за четой Харперов, и ее сердце сжалось от тоски, как у потерявшегося ребенка. От тоски по тому, чему не суждено сбыться.

И вот уже она, прихрамывая, зашагала по траве. Сейчас ей лучше побыть одной.

– Грейс! – позвала Бридж.

– Оставь ее, – ответил Харпер. – Ей надо пройтись.

Да, ей надо пройтись. Именно так они делали на полуострове, обезумев от кровавых убийств и боли. Брали ружье и уходили бродить по сухим коричневым холмам. И не важно, что по возвращении ее колено ужасно болело и ей приходилось ночью делать себе ванну. Это не имело значения и теперь. Слишком много она получила ударов. Ей надо пройтись, чтобы успокоить боль.

Тысячи миль отделяли эти поля от тех сухих, заросших редкими деревьями испанских холмов. Эта земля была ласковой, покрытой деревьями и восхитительно зеленой. Нежно-зеленой, животворяще зеленой. Грейс чувствовала запах зелени, ей казалось, если она ляжет на траву, этот аромат окутает ее.

Когда она бродила по пустынным холмам Испании, то перед глазами всегда возникал образ такой земли – награды за все услуги, оказанные ею своей стране и семье. Мысли о доме, который будет принадлежать только ей, где она сможет быть собой, и никто не станет жалеть, упрекать или презирать ее. Уже через пять минут, выйдя из экипажа, она знала, что это именно такое место. Ее дом.

Но все оказалось иначе.

Увидев хозяйку, Эпона понеслась галопом вдоль ограды, мотая головой, и заржала, стараясь привлечь внимание Грейс. Обычно ее забавляли проделки лошади. И у нее всегда находилось для нее угощение. Но оказывается, что ее преданная лошадь уже не принадлежала ей. У нее ничего не было. Больше не стоит притворяться, будто у нее есть что-то свое. Дом, жизнь, мечты. Ее сокровища, любовно собираемые по крупицам долгие годы, проведенные на чужбине, имеющие ценность лишь для нее и неразрывно связанные с ее самыми сокровенными надеждами. Ничего у нее больше нет. Диккан все у нее отнял. Он знал, что ей придется вернуться в Лондон, хотя бы ради Кейт. Он знал, что она снова заколотит крышки ящиков и уберет их подальше, потому что им нет места в его мире. Но только на этот раз у Грейс было предчувствие, что больше ей не суждено их открыть.

Она склонилась над перилами каменного моста, в честь которого было названо поместье. Ей нравилась эта старинная постройка. Нравилось смотреть, как с едва слышным журчанием проносятся под мостом воды Кеннета. Она долгие часы проводила под ивами на берегу, посреди зелени, покоя и стрекотания кузнечиков, пока тянулся безмятежный день. Но больше всего Грейс дорожила мыслью, что наконец-то после долгих лет скитальческой жизни она вернулась домой.

Самообладание оставило ее, и теперь ее переполняли печаль и боль. Она чувствовала себя потерянной, рассерженной и испуганной и знала, что дальше будет только хуже. Она сделала все возможное. Была хорошей дочерью, достойной женщиной, верным другом. Всю жизнь она откладывала мечты на потом, чтобы исполнить свой долг. Неудивительно, что она ожидала получить за все это награду, хотя бы свой дом, где ее будут ждать.

Диккан очень любезно заметил, что она ему нужна, но Грейс знала правду. Она ему совсем не нужна. Но он все равно ее не отпустит. По крайней мере сейчас. Особенно если ее подозрения подтвердятся.

Грейс положила руку на живот, и постепенно горечь ушла. Неужели все так плохо? Она ведь всегда может предпочесть собственный дом будущему, о котором никогда даже не мечтала. Не представляла его даже в помыслах. Если она никогда не думала о свадьбе, то как могла предугадать появление ребенка?

Ее снова захлестнули чувства, на этот раз ощущение сладкой боли. Ребенок. Неужели это правда? Конечно, у нее была задержка, но так случалось уже не первый раз. Всю последнюю неделю она чувствовала себя плохо и могла есть лишь суп и хлеб, потому что от всего другого ее тошнило. Бридж начала украдкой поглядывать на нее, а Радхика, у которой уже был ребенок, улыбалась.

Да, подумала Грейс. Она бы с радостью от всего отказалась, если бы Диккан подарил ей ребенка. Того, кто будет принадлежать только ей, кто будет любить ее и кому она сможет дать утешение, радость и покой. Маленькое теплое тельце в ее объятиях. Она никогда не упускала возможности обнять дочь Радхики Ручи, хотя девочке было уже семь лет и она была умнее всех в доме. Она вспомнила тот чудесный миг, когда взяла младенца на руки, крошечная ручка ухватила прядь ее волос, а маленькое сердце трепетало так близко, успокаивая ее. Она вспомнила страстное желание держать на руках своего ребенка.

Ей не стоило на это надеяться. Но, несмотря ни на что, она все же надеялась.

И в конце концов Грейс забила крышки своих бесценных ящиков, снова сложила в чемодан гвардейский мундир и отправилась в Лондон в старом скрипучем экипаже своей тетушки. «Всего неделя, – твердила она про себя. – Одна неделя, пока я снова не смогу сбежать. Отправиться на свадьбу к Оливии, чтобы ощутить поддержку друзей, пока не решу, что делать со своей жизнью». И может быть, к тому времени она будет точно знать, какой станет эта ее новая жизнь.

Грейс сделала для себя лишь одно: взяла в Лондон обезьянку – мистера Питта. Если Диккан хочет узнать, что он получил в результате их брака, пусть так и будет. За двенадцать часов, проведенных на Кларджес-стрит, вздорный черномордый лангур разбил любимый глобус Диккана, укусил слугу и забросал постель зрелыми фруктами. Грейс сказала всем слугам, что теперь это обезьяна Диккана и им стоит об этом помнить. Они ухмыльнулись между собой.

Оставив обезьяну висеть на шторах в кабинете, Грейс надела шляпку и плащ и отправилась к Кейт. Она сдержала свое обещание. За чаем она предупредила Кейт об угрозах ее семьи, связанных с картиной. И конечно, Кейт рассмеялась.

– Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной тем, что они тратят столько сил, чтобы прибрать меня к рукам. Но если картина действительно существует, – ответила Кейт, – то это, естественно, подделка. И это легко доказать.

Грейс об этом даже не подумала. Ей хотелось поскорее покончить с плохими новостями и спокойно допить чай. Но она не могла этого сделать. Во время путешествия в Лондон она приняла решение. Тайны хранить слишком опасно. Ей нужна помощь, нужно поделиться тем, что ей известно о Диккане. Она уже отправила записку Оливии и попросила ее следить за ходом расследования, касающегося «Львов». Она не станет ничего утаивать от Кейт. В любом случае та обладает острым умом и проницательностью.

– Боюсь, есть кое-что и похуже, – продолжала Грейс, отставляя чашку в сторону. – Это касается Диккана.

Должно быть, Кейт заметила обеспокоенность на лице Грейс, потому что отставила чай и спокойно откинулась на спинку стула, не выпуская руки Беа. Глядя в чашку, Грейс рассказала им про обвинения в адрес Диккана. Она знала, как они обе любили его, и должна была поведать им все, даже увиденное на Хаф-Мун-стрит. Она пыталась говорить как можно спокойнее, и в комнате воцарилось напряженное молчание.

Внезапно Беа пришла в себя.

– Чушь! – отрезала она, так энергично поставив чашку на стол, что расплескался чай.

Грейс подняла глаза и увидела, что на лицах ее друзей нет укора или гнева, а только сочувствие.

– Почему ты сразу к нам не пришла? – спросила Кейт, касаясь холодной руки Грейс.

Грейс задрожала.

– Мне велели ничего вам не рассказывать. А потом Кит сказал, что обвинение против Диккана расследуется, и велел держаться от всего этого подальше. Но я решила, что не могу так поступить.

Сжав руку Грейс, Кейт снова взяла чашку.

– Значит, человек из министерства внутренних дел называет Диккана предателем, а Брэкстон, который, насколько мне известно, имеет отношение к группе Дрейка, считает, что Диккан может быть одним из «Львов». Конечно, Беа права. Все это чушь. Да, у Диккана есть тайны. Но нелепо считать его предателем. – Она потянулась за пирожным с тмином и покачала головой. – Между прочим, поместье Диккана в таком плачевном состоянии, потому что его дядя был известным скрягой. Но тем не менее оставил Диккану кучу денег. Ты ведь его никогда об этом не спрашивала?

– Зачем? – ответила Грейс, впервые за долгое время поняв, что по крайней мере в одном она уверена. – Это не изменило бы моего отношения к нему. Вопрос в том, связано ли все это с происшествием в Кентербери?

Кейт отрывисто рассмеялась.

– Грейс, только ты способна назвать скандал и вынужденное замужество «происшествием». Да, полагаю, связь есть. Но зачем? Кто и каким образом выиграет от падения Диккана? Конечно, у него остались враги после дуэлей, но это не простая месть. Что-то более ужасное. Есть и другие способы очернить имя человека, кроме как заставлять его жену смотреть на его развлечения с любовницей.

Лицо Грейс залил румянец. Даже с друзьями она не могла обсуждать нечто настолько интимное. К тому же и сама до конца многого не понимала.

– Думаю, это «Львы», – ответила она в надежде сменить тему. – Возможно, Диккан намного ценнее для них, чем мы считаем. После нашей свадьбы он так поспешно уехал в Лондон. Может быть, он вез информацию из Европы, и кто-то захотел опорочить моего мужа?

– Если это так, то почему просто не убить его? – спросила Кейт. – Самое простое решение проблемы.

У Грейс сжалось сердце: она старалась не думать о подобном.

– Не уверена, что они не попытаются. Им не удалось уничтожить его репутацию. Диккана повсюду принимают, и я от него не отвернулась.

Кейт кивнула.

– Говоришь, ты уже послала записку Оливии?

– Я решила, что если кто и сумеет узнать, что все-таки происходит, то скорее всего она. В конце концов, она сделала все возможное, чтобы к Джеку вернулась память. А вдруг он откажется рассказать ей всю правду? Это ведь любимое занятие мужчин – держать женщин в неведении ради их же блага.

– Вот именно. – Кейт похлопала Грейс по руке. – Удивительно, правда? Кажется, они вдруг забыли, чего нам стоило обнаружить «Львов».

– Есть какие-нибудь идеи? – спросила Грейс. – Я ничего не могу придумать.

– Флердоранж, – отчетливо произнесла Беа.

Кейт ухмыльнулась:

– Грейс уже замужем, дорогая.

Но Беа покачала головой:

– Суссекс.

– Думаешь, стоит подождать, пока мы не приедем в Суссекс на свадьбу? – Кейт отпила чаю и кивнула. – Может, ты и права. Джек Грейсчерч – основатель группы Дрейка, а значит, Маркус Дрейк тоже скорее всего появится на свадьбе. И Диккан там будет. Может быть, если мы соберем их всех вместе, нам удастся заставить их все нам рассказать.

Грейс не хотела ждать. Она испытывала беспокойство и раздражение, и ее не оставляло чувство, будто она все время что-то упускает. Однако ей пришлось согласиться, и следующие несколько дней она посещала светские вечера с Кейт и Беа, чувствуя себя еще более подавленной. Повсюду ее появление сопровождалось шепотом и косыми взглядами, и Грейс приходилось то и дело сдерживать себя.