Текст книги "Крой тела"

Глава 9

Профессор доктор Мартин Фридрих, начальник оперативного отдела криминальной аналитики УУП (Управление уголовной полиции), был асом в своем деле. Он изучал медицину и психиатрию в университетской клинике Шарите, а также в частном исследовательском университете Джона Хопкинса в Балтиморе, работал в университете Вирджинии и в учебном центре судебной медицины, читал лекции о преступном архетипе серийных убийц в Гарварде, Лондоне и Берлине. Фридрих слыл трудоголиком, для которого не существовало слова «отдых». После изучения медицины и получения диплома психиатра он занимался в ФБР профайлингом[13]13
  Профайлинг (англ. profile – профиль) – понятие, обозначающее совокупность психологических методов и методик оценки и прогнозирования поведения человека на основе анализа наиболее информативных частных признаков, характеристик внешности, невербального и вербального поведения. Изначально термин «профайлинг» (профилирование) употреблялся в контексте составления поискового психологического портрета (профиля) неизвестного лица по следам на месте преступления.


[Закрыть] – анализом личности серийного убийцы. Причем учил его, ни много ни мало, Роберт Ресслер – человек, который стал прообразом одного из героев «Молчания ягнят» Томаса Харриса. Ресслер не только довел профайлинг до совершенства, он еще и ввел термин «серийный убийца». Раньше таких называли «организаторами массовых убийств», но этот термин был не совсем корректным: у классического массового убийцы задача сводится к тому, чтобы за один раз убить как можно больше людей. В то время как серийный убийца повторяет процесс снова и снова.

Клара прочитала множество книг Ресслера, среди них – «Жизнь с монстрами» и «Против чудовищ». Она читала записи бесед, которые он проводил с известными серийными убийцами, среди них Джон Уэйн Гейси, который вплоть до смертной казни отрицал, что убил 33 человека, и доказывал, что при его восьмидесятичасовой рабочей неделе «просто не хватило бы на это времени». Но тогда возникал вопрос: откуда взялись двадцать девять полуразложившихся тел в подвале его дома?

Ресслер провел интервью с Джеффри Дамером, Каннибалом из Милуоки, который знакомился в барах с геями, приводил их к себе домой, накачивал наркотиками, насиловал, убивал и расчленял тела. Потом он варил эти куски и делал в своей комнате алтари. Некоторых он пытал: просверливал жертвам, находящимся в полном сознании, черепную коробку и заливал туда кислоту, чтобы таким образом сделать из них безвольных зомби. На допросе Дамер сообщил, что ощущал себя одиноким и чувствовал, что никогда не сможет встретить человека, с которым мог бы ужиться. По крайней мере живого человека. Поэтому он решил жить с мертвецами или еще лучше – с останками. Дамер был убит сокамерником, который вогнал ему в глаз черенок метлы.

Но Гейси и Дамер были исключениями. Большинство серийных убийц убивали в соответствии со своими сексуальными предпочтениями.

Поскольку бóльшая часть серийных убийц – мужчины, да к тому же гетеросексуальные, соответственно, типичными их жертвами становятся женщины!

«Ух, – подумала тогда Клара, – я выбрала правильную профессию!»

С Мартином Фридрихом Клара работала лишь опосредованно: Фридрих составил детальный профиль Оборотня для команды комиссара Винтерфельда, но тогда Клара и Винтерфельд еще не знали, что для них работает именно он. Белльману и начальнику городской полиции было важно, чтобы информация не просочилась в прессу, поэтому они возвели между отделами «китайскую стену». Мартин Фридрих работал в УУП Берлина уже четыре недели, но никто не знал, на месте ли «новенький», – все шло согласно плану руководства.

Фридрих, насколько было известно Кларе, восхищался Шотландией.

Зачастую именно там он проводил отпуск – как правило, один и с полным чемоданом книг. При нем постоянно находилось собрание сочинений Шекспира. В судебном заключении по Оборотню, которое Фридрих писал для следователей, он призывал всю команду читать Шекспира – «лучшего психолога в истории человечества». «Если вы будете читать Шекспира, – пояснял он, – то постигнете все глубины и высоты, присущие душе человеческой. Там не только смех и радость, комизм и абсурд, но и запретное, жестокое и неизъяснимое».

Особенно ему нравился трагический персонаж «Макбета», которого дьявольская супруга подстрекала к убийству шотландского короля.

Знаток Шекспира, Шотландии и шотландского виски, Фридрих считался светилом в своей области, экспертом по психологии преступников. Через пару лет в США он получил прозвище, которое подходило ему, как никому другому. Фридрих, похоже, был совсем не против, когда его называли «MacDeath»[14]14
  По аналогии с шекспировским Макбетом (Macbeth).


[Закрыть] – Мак-Смерть.

Фридрих переехал в новый кабинет на прошлой неделе. Теперь он сидел за элегантным дубовым письменным столом: бледное узкое лицо, на носу – очки в темно-коричневой роговой оправе. Он набирал письмо на компьютере, когда в проеме дверей, робко постучав костяшками пальцев о косяк, появилась Клара. Фридрих поднял голову.

Утонченные черты лица и черные волосы с легкой рыжиной, чуть тронутые на висках сединой, придавали его внешности легкий налет эстетизма. Перед Кларой сидел человек, на первый взгляд далекий от изучений глубин человеческой натуры. Но в этом не было ничего неожиданного. Как там говорил Фуко? Безумие и работа взаимоисключают друг друга. Или Винтерфельд: «Тот, кто пишет о расчленении женщин, как правило, их не расчленяет».

– Добрый вечер!

Фридрих поднялся и подошел к Кларе. На нем была белая рубашка и университетская кобальтово-синяя вязаная безрукавка, на шее красный галстук – все в лучших традициях своенравного Гарварда.

– Вы женщина-неведимка, так ведь? – прищурился он. – Последние недели мы работали вместе, ничего не зная друг о друге. Китайская стена, как говорится. – У него было крепкое рукопожатие. Крепкое, деловое и дружелюбное.

Клара на мгновение удержала его руку в своей.

– Винтерфельд рассказывал мне только то, что для китайцев «четыре» – несчастливое число, потому что созвучно со словом «смерть».

– Ага. – Фридрих сунул руки в карманы. – Значит, я верно поступил, поселившись на четвертом этаже?

– Может быть, – ответила Клара, оглядывая кабинет. За письменным столом возвышался большой дубовый шкаф, полки которого прогибались под весом книг. На шкафу лежала старинная медицинская сумка из кожи, а рядом – человеческий череп. На стене напротив шкафа висели два плаката в рамках: репродукция «Страшного суда», фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы, и постер к фильму «Тит» режиссера Джулии Теймор.

– Это величайшая экранизация произведения Шекспира, – заметил Фридрих, когда увидел, что плакат с Энтони Хопкинсом в роли римского военачальника привлек внимание Клары. – Довольно кровавый и неожиданный фильм для режиссера, поставившего мюзикл «Король-лев», но один Хопкинс в роли Тита Андроника чего стоит! Вам знакома эта пьеса?

Клара пожала плечами, что должно было означать: «Слышала что-то, но вот сказать, что знакома, – явный перебор».

– Тит Андроник, – начал Фридрих, снимая очки в роговой оправе, – верный вассал цезаря и Рима, но с ним скверно обошлись. Почти все его сыновья погибли в боях, а цезарь влюбляется в побежденную царицу готов, и по его приказу убивают оставшихся сыновей Тита. Самому Титу пришлось отрубить себе руку, чтобы спасти одного из сыновей, которого в конце концов все равно убивают. Кроме того, дочь Тита, Лавинию, насилуют Хирон и Деметрий, сыновья готской царицы. Но хорошо то, что хорошо кончается, – ей всего лишь отрубают руки и вырезают язык.

– Восхитительно! – ответила Клара. – И это можно назвать хорошим концом?

Фридрих закусил дужку очков и, скрестив руки на груди, остановился перед плакатом.

– В конце Тит приглашает царицу и цезаря на пир, на котором подают пирог. Пирог для царицы. Он приготовлен из перемолотых и пропитанных кровью останков ее сыновей.

– Это настоящий ужин примирения, – ответила Клара.

– «Их в этом пироге мы запекли, которым лакомилась мать родная, плоть, вскормленную ею, поедая». Каннибализм? Что вы на это скажите?

Клара кивнула.

– Похоже на Ганнибала Лектера. Не хватает только бобов и кьянти.

– Это самое гениальное в этом фильме, – добавил Фридрих. – Хопкинс играет Тита не как Энтони Хопкинс, он играет эту роль как Ганнибал Лектер. Он будет ассоциироваться с ней до скончания веков. – Он вынул руки из карманов, вернулся к письменному столу и указал Кларе на одно из кожаных кресел. – Раньше я хотел стать учителем английского, чувствовал в себе некую педагогическую жилку. Теперь я призываю всех читать Шекспира. Кто делает это, тот познает людей. Добро и зло – в каждом из нас.

– Зло вы в последнем деле прекрасно классифицировали, – признала Клара. – С вашей помощью мы поймали Бренхарда Требкена, Оборотня.

– Ужасно больной человек. – Фридрих скривился. – Такой мне давно не встречался. Если его вообще можно назвать человеком. – Он взглянул на потолок. – Гремучая смесь насильника и убийцы. Действия не спланированы, он абсолютно дезорганизован, непредсказуем и поэтому очень опасен. Его цель – полностью овладеть жертвой, унизить ее, сделать безликой. В конце концов жертва действительно превращалась в предмет… мертвое тело… мертвую материю. – Он взглянул Кларе в глаза. – Сами того не зная, вы дали убийце очень точное прозвище.

– О чем вы?

– За человеческую историю серийных убийц было много, хотя прежде такого определения не существовало. Мужчины, а изредка и женщины, увечили и убивали своих жертв. Сограждане не могли объяснить, почему обычный человек может быть способен на такое. Заключение сводилось к одному: деяние вызвано злым духом, в человека вселилось чудовище, обладающее силой зверя. Помесь человека и волка – оборотень. – Он наклонился, чтобы отрегулировать высоту кресла, и продолжил: – Если почитать сообщения шестнадцатого века о нападениях якобы оборотней, можно заметить очевидное сходство с нашим убийцей. Такая вот квинтэссенция. В средние века, в эпоху Возрождения существовал оборотень, который в действительности был серийным убийцей, и сейчас, в двадцать первом веке, у нас есть серийный убийца, которого мы назвали Оборотнем. Довольно точно, не правда ли?

– Да. – Клара положила ногу на ногу и откинулась на спинку кресла, разглядывая череп на дубовом шкафу.

Фридрих продолжал:

– Оборотень убивал женщин после изнасилования, которое случалось как до наступления смерти, так и после кончины жертвы. Он с такой яростью рубил их, что удары топора не только отделяли части тела, но разбивали матрац кровати и паркет под ней. Судмедэксперты вам об этом сообщали?

Клара кивнула.

– Я читала документы. Его охватывала такая ярость, что иногда он в неконтролируемом гневе расшвыривал части тел по квартире. А потом так и оставлял их.

– Мечта любого арендодателя… – Фридрих улыбнулся. – Признаки сильного шизоидного раздвоения личности, связанного с патологическими фантазиями всесилия. – Он взглянул на Клару. – Что произошло с преступником?

– Я его застрелила.

– Вот как! – Он приподнял брови. – Вы застали его в квартире одной из жертв, не так ли?

Клара кивнула.

– Яркий признак разрушительной животной силы, которая сплелась с садистской ненавистью, какая только может быть у человека. – Он вытащил из ящика стола лист бумаги и взглянул на Клару. – Хотите знать, как я на него вышел?

Клара снова кивнула.

– Есть радикальные вещи, которые отличаются радикальными признаками. Признаки эти, на первый взгляд, никак не связаны с вещами. – Он листал дальше. – Вещи, которые вытворял этот человек, крайне необычны и указывают на возведенное в абсолют желание уничижения жертвы. На основании радикального образа действий оказалось не так трудно получить общее представление о профиле преступника: как человек выглядит в обычной жизни, как действует. – Его взгляд скользил по документу. – Его «необычная жизнь» позволяла сделать предположения о его «обычной жизни» и о том, как он, скорее всего, выглядит и живет. На все, что не касается нормальной жизни, – сказал он, – мы не должны больше обращать внимания. Ну, вы же знакомы с подробностями дела.

Клара слишком хорошо знала, как действовал Оборотень. Некоторым женщинам до или после смерти он взрезал брюшную полость и толстый кишечник и обмазывал их фекалиями. Абсолютное доминирование, абсолютное унижение. Но вот только где в этом связь с «обычной жизнью»?

Фридрих словно прочитал мысли Клары.

– На основании жестокости убийств можно было бы предположить, что их совершает опустившийся, конченый человек. Но это не так. – Фридрих пожевал дужку очков. – Этот тип насильника большое внимание уделяет своей внешности. Он всем хочет казаться классным парнем, крепким малым. Когда он мучает и унижает женщин, которых ненавидит за то, что не может завязать с ними отношения, его самооценка растет.

– Вы вычислили его по машине, так ведь?

– Да, по «корвету», – кивнул Фридрих. – В районе, где, как мы предполагали, «работает» убийца, был только один подходящий «корвет». И он принадлежал Бернхарду Требкену.

– Значит, можно вычислять серийных убийц по машинам?

– A Corvette makes a girl wet[15]15
  Корвет вскружит голову любой девчонке (англ.).


[Закрыть], как говорят американцы, – подтвердил Фридрих. – Простите за сексизм, но он объясняет, что я имею в виду. И, отвечая на ваш вопрос, да, убийцу действительно можно вычислить по машине; по крайней мере, это может быть хорошей приметой. Какой танцор, такой и любовник. Как мужчины выбирают машины, так они выбирают и женщин.

– Не находите, что это несколько избито?

– Но это действительно работает, – повел бровью Фридрих.

Клара усмехнулась. Ее взгляд остановился на «Страшном суде», и она вспомнила свою исповедь и статую в соборе Святой Ядвиги,

– Вы должны ответить мне еще на один вопрос, – сказала она.

– Любой каприз, – ответил он и, лукаво улыбнувшись, добавил: – Почти любой.

– Почему в вашем бюро висит плакат с репродукцией фрески Микеланджело?

– Охотно объясню, когда у нас будет немного больше времени. Может, выпьем как-нибудь вместе, идет?

«Милая попытка», – подумала Клара.

– Ближайшие две недели я буду в отпуске, а потом можем попробовать.

– Договорились, – согласился Фридрих.

По коридору приближались чьи-то шаги. В кабинет заглянула Сильвия, секретарь Клары. Глаза ее были широко открыты, голос дрожал.

– Клара… – Больше она ничего не смогла сказать.

– Что случилось? – испуганно спросила Клара.

– Там для вас почта пришла. – Сильвия замялась. – Вам бы посмотреть. Что-то не очень хорошее.

Глава 10

Когда Клара в сопровождении Фридриха вошла в кабинет, их уже ждал директор уголовной полиции Винтерфельд. Что-то подсказывало Кларе, что ее отпуск вот-вот сорвется.

– Смотрите, – сказала Сильвия и указала на письменный стол Клары.

Там лежал стандартный коричневый конверт формата А5. На нем черным маркером было написано только имя: «Клара Видалис». И брызги красно-бурой жидкости.

Клара уставилась на конверт, и на мгновение у нее все поплыло перед глазами. Иногда ординарные вещи кажутся такими таинственными. Можно вдруг почувствовать, что из них появится нечто ужасное или что в них кроется что-то страшное, хотя на вид это вполне обыденные вещи. Обычная комната, в которой совершено убийство, обладает такой аурой. Или кувалда, которой кому-то проломили череп.

Или этот конверт.

Клара достала из ящика стола латексные перчатки.

– Мы нашли конверт в почтовом ящике, – дрожащим голосом сказала Сильвия. – Ни марки нет, ни штемпеля. Он, наверное, сам бросил его туда.

– Эти красно-бурые пятна меня настораживают, – добавил Винтерфельд. – Давайте посмотрим, что в конверте, но потом отправим его в лабораторию.

– Мне его открыть? – спросила Клара.

– Да. – Винтерфельд провел рукой по волосам. – Мы просканировали конверт: ни запаха миндаля, ни взрывчатого вещества, как у обычного письма-бомбы, нет. Похоже, в нем что-то плоское. Так что давай.

Клара вскрыла конверт. Что-то выпало на стол. Она так глубоко вздохнула, что закашлялась.

Компакт-диск. На нем помадой – два слова: «ХОРОШО ПОВЕСЕЛИТЬСЯ».

– Черт побери, что это? – спросила она.

Винтерфельд, скрестив руки, молча стоял рядом.

– Сильвия, принесите, пожалуйста, учебный ноутбук из IT-отдела, – попросила Клара. – С открытым дисководом, чтобы помада не стерлась. И какой-нибудь дешевый, не подключенный к Интернету, на случай, если диск заражен вирусами.

– Одну минуту. – Сильвия вышла.

Все смотрели на компакт-диск, как на младенца, которого внезапно обнаружили под дверью и никто не знает, что с ним делать и с чего начать.

– Что это может быть? – спросила Клара.

Фридрих подошел к столу и внимательно осмотрел диск.

Винтерфельд уже висел на телефоне и говорил с криминалистами.

– Вы не могли бы зайти на третий? – спросил он. – Нужно кое-что забрать и мигом отнести в лабораторию. Да, исследование крови. – Он положил трубку.

– Это или на самом деле вирус, – сказал Фридрих, – или чья-то глупая шутка. Или…

– Что «или»? – Клара взглянула на него.

– Или что-то действительно серьезное.

Спустя несколько минут Сильвия вернулась с ноутбуком.

– Вот, – сказала она. – Он без подключения к Интернету, и сетевая карта в нем не работает. Открытый дисковод тоже есть.

– Я не знаю, что на этом диске, и, прежде всего, не знаю, хотите ли вы это увидеть, Сильвия, – обратилась к ней Клара.

– Это тоже часть моей работы.

– Как скажете. – Клара взглянула на Винтерфельда. – Вставлять?

Винтерфельд кивнул, набрал побольше воздуха и запустил пальцы в волосы.

Клара вставила компакт-диск в дисковод и нажала на папку «Мой компьютер». Через несколько секунд ноутбук высветил компакт-диск. Клара нажала «Открыть». На диске был записан один видеофайл:

ЖАСМИН.MPG

«Что это? – спрашивала себя Клара. – Порно? Запись чата? Любительское видео человека, который хочет прославиться?»

Дверь распахнулась. Появился криминалист с пакетом для сбора вещественных доказательств.

– Конверт?

Клара правой рукой, которая была в перчатке, взяла конверт и опустила его в пакет.

– Мы сейчас отрежем от него кусочек и положим под микроскоп. Предварительный анализ можно провести и здесь, но если вы хотите узнать группу крови и прочее, нужно отправлять к парням в Моабит.

«Парни в Моабите» работали судмедэкспертами. Клара кивнула.

– Хорошо. На первых порах достаточно выяснить «да» или «нет».

– Договорились. Я скоро вернусь.

Мужчина с конвертом исчез.

Винтерфельд глубоко вздохнул и принялся теребить галстук.

– Ну что, запускаем?

Клара сжала зубы.

– Запускаем.

Она дважды щелкнула на файл, и открылся медиаплеер. Потом она включила звук на ноутбуке и нажала «PLAY».

Глава 11

Было уже 19.00, когда Альберт Торино покинул свой кабинет в «Integrated Entertainments» на Фридрихштрассе, чтобы ехать в Потсдам. Там была фотостудия, в которой должен был состояться первый кастинг. Сегодня он проводил массу переговоров с юристами и исполнительным директором «Pegasus Capital», который инвестировал в «Integrated Entertainments» уже много миллионов и теперь хотел, чтобы Торино постоянно держал его в курсе развивающихся событий. Инвесторы умеют нервничать, как никто другой. С одной стороны, они хотят, чтобы дело непременно двигалось вперед и приносило прибыль, с другой – они-то как раз и отвлекают человека от выполнения этой задачи постоянным телефонным террором.

Торино убеждал инвестора, что именно сегодня дело сдвинется с мертвой точки. Начало в 22.00. Относительно поздно, но арендная плата за пользование студией будет гораздо ниже.

Первая пилотная версия сайта «Shebay» уже работала онлайн. На проект заявилось пять сотен кандидаток, из которых пользователи должны выбрать сорок фавориток. Из этих сорока на кастинге в прямом эфире выберут десятку лучших, а потом останется одна Мисс «Shebay».

Торино сел в свой «бокстер» на подземном паркинге, включил беспроводную гарнитуру и позвонил Йохену, организатору.

– Все на месте?

– Да, девочки с нетерпением ждут тебя. Надеются, что ты скоро приедешь. Нам нужно еще гримироваться и все такое. Ты подготовил речь?

– Да, почти все знаю наизусть.

Торино ухмыльнулся, припомнив, что сегодня собирается говорить кандидаткам. Шоу запишут. В зависимости от того, насколько хорошо все пройдет, заработают маркетинговые механизмы, а потом шоу покажут как будто в прямом эфире. Несмотря на то что у них не было еще «Ксенотеха» как полноценного партнера, нужно было выбить у инвесторов дополнительно пару сотен тысяч на рекламу. Можно было бы прорекламировать шоу на частных каналах, в Интернете, ну и сарафанным радио в стиле «Сейчас идет одно шоу с такими девочками… Говорят, потом с ними даже в постели можно будет поразвлечься».

– Для действительно красивых тебе бы самому следовало быть немного посимпатичнее, – сказал Йохен, – но все равно нужно казаться погрубее. Мы здесь боссы. И нам решать, кто подходит, а кто нет. Девочки должны это уловить, понял?

– Понял.

– Фортуна – женщина, – продолжал Йохен, – и у тебя есть все, чтобы покорить ее.

– Это Шекспир? – спросил Торино, с ревом разгоняя «бокстер» вниз по улице 17 июня.

– Это факт, – ответил Йохен. – Делай так, как написано в сценарии, только немного поагрессивнее. Я знаю, что ты это сможешь. Мы должны быть жесткими и злыми и показать кастинговому планктону, кто здесь на раздаче.

Торино кивнул, проезжая мимо Триумфальной колонны.

«Надеюсь, она и нам принесет удачу», – подумал он.

– Как у морской пехоты, – не унимался Йохен. – Только тот, кого помножили на ноль, может потом вырасти на сто. После нас они должны звонить в службу «Телефон доверия».

– Все так и будет, – заверил Торино, направляя «бокстер» на Кайзердамм. – Мне только нужно сделать один звонок, человек сейчас снова в самолете.

– Okay, увидимся в студии, – закончил разговор Йохен.

Торино собирался позвонить Тому Мирсу.