Текст книги "Сбывшееся ожидание"

– Может как-то где-то можно пройти? – с остервенелостью деревенской одержимой твердила тёща.

Куда пройти, а самое главное зачем – это, видимо, даже для неё оставалось тайной. Просто надо идти. Уже и Мариам охладела к проекту, – она вообще не могла слишком долго сосредотачиваться на каком-то одном предмете, – но всё же отвергала предложение Андрея пойти в ночной клуб со странным названием «Саквояж беременной шпионки», расположенный на Большой Конюшенной улице. Было уже очевидно глупо тыкаться в спины людей, скопившихся в переулках, проходах, на тротуарах, парапетах набережных – куривших, поющих, выпивающих, ругающихся, целующихся, завывающих как зловещие мертвецы и пляшущие лохо-дэнс. И стоять чего-то ждать – тоже было глупо. Возвращаться домой было проблематично, движение на Невском проспекте закрыто, Большая Конюшенная улица почти стоит – там тоже толпа, и очевидно что придется идти пешком, толкаться до самого дома, потому что весь центр на тот момент представлял собой Ходынское поле. Бухать, давиться и толкаться – всенародный смысл происходящего.

«Мы три с половиной часа толкаемся как идиоты, неужели ты думаешь, что до утра хоть что-то изменится?!» – эту фразу Андрей в разных вариациях, с добавлением эксплицитных терминов, повторил раз сто, но Мариам вместе с тещей продолжала метаться, пытаясь протиснуться на Дворцовую площадь.

Наконец, терпение Андрея лопнуло, и он, обругав жену последними словами, заявил, что направляется в ночной клуб на Конюшенной, а его одержимые спутницы пускай толкаются среди пьяни. Мариам не стала его удерживать, такое было впечатление, что она, охваченная психозом, вообще ничего не соображала.

Впрочем, они явились в клуб, неожиданно пустой в такой-то день, довольно скоро – Андрей еще не успел приговорить заказанные двести грамм водки. И тут же принялись звонить знакомым и родственникам, сообщать подробности «праздника» – типа прямой репортаж с места событий. Судя по их возбужденным голосам, они всерьёз думали, что ад, в котором им чуть не свернули шею – это и есть праздник. Теща подняла тост – за день города, Мариам добавила что-то полагающееся случаю. У Андрея был свой вариант тоста – чтоб эти придурки, находящиеся снаружи, передавили друг друга – но он оставил это пожелание при себе.

В продолжении ночи они неоднократно выходили из заведения, чтобы разведать обстановку, Мариам даже предложила совсем уйти и «праздновать» на улице, так как внутри скучно: «тут никого нет, все на празднике», но Андрей заявил, что под угрозой расстрела не сдвинется с места до закрытия клуба, то есть до шести утра.

Клуб действительно пустовал, занято всего три столика, но не потому, что «все на празднике», а по причине того, что целевая аудитория заведения, люди вменяемые, либо свалили из города, либо не решились идти сюда во время этого бедлама.

Даже выпив как следует, Андрей продолжал злиться на жену, у которой все понятия с ног на голову – действительно, почему с тремя занятыми столиками в заведении скучно, неужели было бы веселее, если бы тут гудела толпа народу. Артисты добросовестно отыгрывают шоу-программу, независимо от количества посетителей, и что должно измениться в случае увеличения последних – непонятно, они что, добавляют веселья?!

Ситуация снаружи не особенно изменилась к половине пятого утра. Та же самая толпа, не рассосавшаяся за ночь, только теперь народ двигался не в сторону Дворцовой площади, а обратно. Чем они занимались на улице всю ночь – без еды, выпивки, без развлечений, без туалета, в конце концов? Нетрудно догадаться – бухло захватили с собой, развлекали сами себя, а нужду справляли прямо на улице. А теперь это людское стадо, огромное количество небрежно одетых людей с выбитыми зубами бродят по Адмиралтейскому району в в поисках опохмелятора и места для ночлега – запоздалого или раннего, кому как.

Вместе с толпой дошли до Владимирского проспекта, а там посчастливилось взять такси. Из-за форс-мажорных обстоятельств таксист зарядил запредельную сумму, 1,500 рублей (обычная такса отсюда до Большеохтинского проспекта была 120–150 рублей), еле-еле сбили цену до 1200. Теща наотрез отказалась ехать за такие деньги, и Мариам насильно затолкнула её в машину. Других не было, а если не такси, то пришлось бы идти пешком, причем непонятно куда – нужный мост (Петра Великого, или Охтинский) разведен. Таксист рванул в объезд, через Володарский мост, поездка оказалась очередным кошмаром. Такой гигантской пробки Андрей не видел даже в Москве. Весь город устремился к Володарскому мосту – автомобили, транспортные средства общего пользования, велосипеды, пешие, конные, трезвый и пьяный, стар и млад. Реальный апокалипсис. На подъездах к мосту водитель-лихач вытворял такое, что теща от страха кричала как потерпевшая – беспрерывно сигналя, он ехал по тротуарам буквально по ногам пешеходов, – а проезжая часть стояла вмертвую, двигаться вперед можно было только по пешеходной дороге. На той стороне Невы уже можно было ехать в нормальном режиме. По Октябрьской набережной до дома домчали быстро – всего за пятнадцать минут.

Так закончился этот праздник, похожий на Варфоломеевскую ночь.

А наутро Мариам учинила скандал за вчерашнее – она припомнила, что когда они с матерью очередной раз выходили из ночного клуба посмотреть на «праздник», то Андрей, пытаясь её остановить, сказал, что если она сейчас выйдет вопреки предупреждению на улицу, то он не ручается за её безопасность и умывает руки, будь что будет.

Вчера она не отреагировала, чтобы не испортить праздник, но теперь ей захотелось выяснить отношения.

– Ты не мужик! – кричала она. – Не можешь заступиться за жену! А если бы на меня напали, ты видел сколько там было гопников!?

Андрей, занятый своими мыслями, пропустил это мимо ушей. Он давно научился «вдыхать аромат роз, не замечая шипов». В конце концов мириться с глупыми заявлениями куда проще, чем с духотой, табачным дымом и испорченными продуктами.

Глава 21

Вопреки заверениям Льва Рогозина, что дело яйца выеденного не стоит, суд не снял обвинения с Андрея по поводу оскорбления Софьи Интраллигатор. Но и не удовлетворил иск истицы. Судья назначил новое заседание, так как ему не хватало данных, чтобы вынести решение. Рогозин отправил Андрею электронное сообщение, в котором подробно изложил, как проходило заседание.

«… истица, Софья Интраллигатор, обвиняет Андрея Разгона в нанесении ей словесного оскорбления, в доказательство чего предъявляет диктофонную запись, требует 500,000 рублей в счет возмещения морального вреда и требует возбудить уголовное дело по факту оскорбления.

Прослушав запись, судья спросил истицу (выступавшую частным обвинителем), какие конкретно слова она приняла за оскорбление. Она ответила: «пизда», «тупая жирная пизда». Тогда судья спросил меня как доверенное лицо и адвоката, произносил ли Андрей Разгон в адрес гражданки Софьи Интраллигатор слова «пизда», «тупая жирная пизда», преследуя при этом цель умышленно её оскорбить. Я ответил, что Андрей Разгон не произносил таких слов в адрес гражданки Софьи Интраллигатор и не имел намерений умышленно оскорбить её.

У истицы были ещё вопросы – она оскорблена еще и тем, что её обвинили в непрофессионализме. Тогда судья спросил меня, называл ли Андрей Разгон истицу непрофессионалом, преследуя при этом цель оскорбить её достоинство. Я снова дал отрицательный ответ.

В итоге мировой судья судебного участка № 10 Гуськов О.Б. не смог склониться в чью-либо пользу, коль скоро обвиняемый добровольно не признал свою вину, – для разрешения вопроса, являлись ли его высказывания умышленными оскорблениями, судье необходимо заключение эксперта и свидетельские показания. В роли эксперта могут выступить компетентные специалисты по лингвистическим экспертизам – такие, например, как ученые Института русского языка РАН (Российская академия наук).

Что касается свидетелей, то истица даже не сочла нужным упомянуть, что при разговоре присутствовала твоя сотрудница. Которую можно привлечь в качестве свидетеля защиты – она-то покажет, что ты не оскорблял журналистку, а просто бубнил в сторону.

Итак, на сегодняшний день:

1. состоявшийся процесс закончился ничем. дата следующего судебного заседания – 10 сентября 2003 года.

2. судья будет выносить решение на основании лингвистической экспертизы. Потребуется исследование аудиозаписи интервью с сопоставлением вербального и невербального поведения участников (сопоставление возможно только на основании свидетельских показаний). Тут два пути – мы ищем своего эксперта (это только Москва, здесь у нас таких специалистов нет), который даёт нам нужное заключение. Но это крупные расходы. Другой путь – истица ищет эксперта сама (в конце концов это же ей надо, без заключения лингвиста судья не вынесет решение), и если она вдруг выигрывает суд (вероятность очень мала), мы подаём апелляцию и находим своего эксперта.

3. на следующее судебное заседание мы приводим своего свидетеля – твою сотрудницу Ирину Кондукову.

До связи,

Лев Рогозин.

Глава 22

Винцас Блайвас постоянно что-то предлагал, но пока что не получалось с ним довести до ума хоть какой-нибудь проект. Были предложения по недорогим помещениям в собственность, по ворованным автозапчастям, по серым схемам импорта любого товара за 10 % суммы инвойса, по конфискованным товарам за одну пятую стоимости. Однажды Блайвас привёл в офис некоего молодого коммерсанта, и вместе с Радько разводил его, Андрей принимал участие во встрече и предполагалось, что он поможет наклонить этого парня. Радько и Блайвас предлагали коммерсанту (внешне похожему на Билла Гейтса – типичный ботаник, да и зарабатывал он неплохо) «создать общее дело», «начать перспективный бизнес». Реально это означало, что будет создана новая структура, учредителями которой станут Радько, Блайвас, и ботаник. И ботаник будет вести свой успешный бизнес от этой фирмы, а Радько и Блайвас будут получать по 13 чистой прибыли. Про свой вклад в «общее дело» они говорили долго и туманно, много было сказано высоких фраз (мы в этом городе решаем все вопросы и т. д) но если выпарить сухой остаток из этого тумана, то их участие ограничивалось предоставлением офиса, охраной, и умозрительным проталкиванием вопросов в любых инстанциях. Как это выглядит на практике, Андрей уже знал – никак. Блайвас не помог ни в одном вопросе, которые ему давались, в частности с медицинскими продажами. А то, что, со своей стороны предлагал он (автозапчасти, таможня, конфискат) – возможно, это были стоящие направления, но чтобы превратить их в доходный бизнес, необходимо бросить все свои дела и заниматься только этим.

Получалось, что ботаник должен положить в общий котёл свой реальный бизнес (он занимался компьютерами), а решальщики вопросов – Радько с Блайвасом, вносят некий виртуальный административно-силовой ресурс.

В ходе встречи Андрей лишний раз убедился, что на первоначальном этапе знакомства его хотели точно так же попользовать. Но для Блайваса он был тёмной лошадкой – никто не знал, что у него за бизнес, и кто за ним стоит. Блайвасу было известно лишь о существовании крупного волгоградского бизнеса, находящегося под крышей областной администрации Волгограда. Об аккумуляторном бизнесе он ничего не знал. Кроме того, у Андрея был туз в рукаве – его двоюродный брат Ренат Акчурин, работавший в той же епархии, что и Блайвас – у Коршунова.

И если с Андреем как-то нежничали, то на ботанике «решальщики» испытали все свои наработки. Беседа длилась два часа. Но ботаник соскочил. Он изобразил безмерное восхищение возможностями своих потенциальных соучредителей и глумливо (как показалось Андрею) поинтересовался: зачем он, маленький серый человечек, понадобился таким великим людям, – которые как бы между делом пробивают пятно для строительства газпромовского офиса в Таврическом саду, участвуют в строительстве нового моста через Неву и т. д (Блайвас важно сопел, что «занимается этими вопросами»). В общем, компьютерный коммерсант предпочёл пробиваться своими силами в этом сложном и опасном мире. Хоть и говорят: «каждому жулику – по лоху», но для Блайваса и Радько количество лохов было строго лимитировано.

Весь июнь Блайвас допекал Андрея одним делом – просил, требовал и почти угрожал, заставляя встретиться с неким Лейзером Вексельбергом. Объяснение было дано исчерпывающее, в духе Блайваса: «Интересное дельце из банковской сферы». Всё бы ничего, но Вексельберг был жителем Москвы. Зная цену всему тому, что предлагает Винцас Блайвас, Андрей не собирался специально ехать в столицу ради очередного непонятного проекта, «интересного дельца из банковской сферы». Но бывая проездом в Москве, он также не имел возможности встретиться с Вексельбергом. Обычно он прибывал в столицу поездом рано утром в 6-00, самое позднее 6-30 и с Ленинградского вокзала сразу ехал в аэропорт Домодедово. На обратном пути (из Волгограда, Казани или другого города) он прилетал в Домодедово вечерним рейсом, примерно в девять часов, и вылетал на Петербург рейсом авиакомпании Трансаэро в 22–20 либо ехал на Ленинградский вокзал, откуда ночным поездом отправлялся на Питер. И он просто не мог себе позволить находиться в Москве больше чем два часа, необходимые для трансфера из аэропорта на вокзал и наоборот. Специально переться в город – на это нужно минимум полдня, и всё ради чего? Ради очередного левого дела!?

В начале июля Андрей специально прилетел в Москву на переговоры в «Джонсон и Джонсон», а также в компанию РИПЛ, с которой так и не расплатился до конца за поставленные в Казань мониторы и центральную станцию. Инженеры РИПЛа по нижайшей просьбе Андрея смонтировали и запустили оборудование в родильном доме РКБ (там назревал скандал), но свои деньги фирма РИПЛ до сих пор не получила. Блайвас, осведомлённый обо всех передвижениях Андрея, вцепился в ухо, требуя немедленно ехать на встречу с Лейзером Вексельбергом. Он звонил каждые двадцать минут с одним и тем же вопросом: «Ты доехал? Ты с ним встретился?» В этот раз Андрей прибыл в Москву по воздуху, и дорога из аэропорта Шереметьево до города заняла почти три часа. Ленинградка вся стояла, пешеходы по обочине двигались быстрее, чем такси. И за эти три часа Блайвас своими звонками выклевал весь мозг. Андрей слушал его как радио и решил про себя, что сначала сделает свои дела, а потом, если останется время, отзвонится Вексельбергу. И уже придумал отмазку на случай, если времени для встречи не будет. Но когда подъехали к Тверской и он на очередной звонок Блайваса ответил, что направляется на улицу Тульскую в офис «Джонсон и Джонсон», тот взревел: «Ёпта, Вексельберг тебя ждёт у переговорного пункта на Тверской!» Оказывается, Андрей час назад, когда проезжали мимо аэровокзала, машинально назначил встречу на углу Тверской и Газетного переулка. Блайвас, сидя в своём питерском офисе, следил за всеми перемещениями Андрея и уже направил Вексельберга в указанное место. Пришлось согласиться. Блайвас в двадцатый раз скинул SMS-кой телефон Вексельберга и сказал, что перезвонит (а кто бы сомневался!)

Грамотно он состыковал двух людей в огромном мегаполисе. Андрей остановил такси на углу Газетного переулка, расплатился и без труда нашёл серую Хонду с номером 673, сел на переднее сиденье и представился сидевшему за рулём красивому еврею с козлиным лицом, сладкой улыбкой и жестким взглядом:

– Ну здравствуй, это я.

Вексельберг вяло пожал протянутую ему руку и резко тронул с места. У него была типичная манера езды москвича, которому приходится много перемещаться по городу. Так, обгоняя, подрезая, объезжая пробки по тротуарам и немыслимыми кущерями-подворотнями, добрались до места, и по дороге он объяснил суть дела: некие таинственные люди имеют доступ к инсайдерской информации Центробанка, и им известно, когда у какого банка отзовут лицензию. И они предлагают такую схему: набрать у поставщиков товар на условиях отсрочки платежа и расплатиться с ними векселями банка – без пяти минут банкрота. Подготовку векселей они берут на себя. От партнера необходим пул фирм-кредиторов.

«Что ж, наконец Блайвас подбосячил нормальную тему», – оживился Андрей.

Вексельберг явно нервничал. Он оставил машину за несколько кварталов от нужного места. «На всякий случай», – сказал он, и его беспокойство передалось Андрею. Он успокоил себя тем, что пока что никого не кинул, а просто идёт на переговоры. Выяснилось, что Вексельберг с Блайвасом незнаком, никогда в глаза не видел, а состыковались они через длинную цепочку посредников. И за свою работу, сводничество с банкирами, рассчитывает на процент от суммы предполагаемой сделки.

Идти пришлось долго. Андрей не ориентировался на местности, но точно помнил, что за пределы Садового кольца не выезжали. Наконец, подошли к солидному заведению, английскому пабу под названием «Гудермес», прямо на тротуаре возле которого стояла белая семерка-БМВ с номерами 666, двадцатый регион, и вошли вовнутрь. Там было пусто. В уютной полутьме царствовали кожа, дерево, звучала подходящая для английского паба музыка – мужской хор брутально исполнял боевую песню ичкерийцев-дружинников, в звуковое полотно трека было искусно вплетено огромное количество сэмплов экзотических инструментов, а местами – автоматные очереди и звуки ракетного удара. Вексельберг попросил бармена позвать Лечи, и тот по мобильному вызвал хозяина: «К вам пришли».

Обстановка выглядела достойно: тяжелые деревянные балки, массивная резная мебель, высокие дубовые панели, перегородки между столами, создающие сидящими за ними посетителями ощущение того, что они находятся в отдельном кабинете. Окна находились почти под потолком, гости не могли видеть то, что творится снаружи, а прохожие не могли видеть того, что внутри.

Из служебного помещения в зал вышли трое мужчин. Они представились: Лечи, Умар, Заза. Как правоверные английские джентльмены, Лечи и Умар с суровыми, будто высеченными из камня лицами, были в деловых костюмах от Аlexander McQueen, а раскачанный печальный буйвол Заза – в зеленой футбольной майке с изображением белого полумесяца и надписью Chelsea на груди, полосатых брюках и спортивных туфлях – всё от Kenzo. Осведомившись, как гости доехали, не дожидаясь ответа, хозяева предложили приступить к делу. Прошли в отдельный кабинет и устроились за столом – хозяева напротив гостей. Это были колоритные типы, Андрей бы их точно узнал на улице после единственной встречи. Лечи был постарше, лет под шестьдесят, седой, Умар не старше 35-ти, Заза – самый молодой, лет около 25-ти. Заглянул официант, подал меню, и Лечи предложил что-нибудь выбрать покушать. Гости отказались, но он настойчиво повторил:

– Что-то выпить – не стесняйтесь, вы в гостях!

Андрей попросил коньяк, Вексельберг отказался от угощения, Лечи с Умаром заказали Гиннес, Заза – гранатовый сок. Когда официант удалился, стороны некоторое время изучающе разглядывали друг друга.

– На какую фирму нужно выписать вексели, – глядя больше на Вексельберга, вопросительно произнёс Умар.

– Нет, это он набирает клиентов, я – посредник, – быстро заговорил Вексельберг с видом человека, которому приставили нож к горлу.

Андрей вступил в беседу:

– У меня фирма по продаже медоборудования. Полчаса назад мне предложили эту схему, я бы хотел узнать условия.

Лечи ткнул пальцем Вексельберга:

– Но ты выступаешь гарантом.

Тот поёжился и ничего не ответил. В кабинете появился официант с заказом. Расставив напитки, он спросил, нет ли ещё пожеланий, и удалился. Лечи отхлебнул пива и вытер салфеткой губы.

– А как я буду работать, я его не знаю.

Вексельберг посмотрел на Андрея и сказал, что тоже его не знает, видит впервые. Андрей взял коньячную рюмку, она была горячей, как полагается, поднес к носу, вдохнул аромат:

– Слушайте, я вас всех тут впервые вижу, вы как-то определитесь между собой.

Резиденты английского паба «Гудермес» свирепо поглядели на Вексельберга, тот обреченно согласился:

– Ладно, я гарант.

Любой бы на его месте согласился.

У них были какие-то сложные взаимоотношения, распутывание которых не входило в сегодняшние планы Андрея. У него впереди две важные встречи… и две-три порции хорошего коньяка будут очень кстати.

– У тебя пока нет готового клиента кому выписать вексель, – обратился к Андрею Умар.

– Пока нет.

Умар и Лечи переглянулись, Заза издал грозный рык.

– Мы не успеем на Зенит-Банк, – сказал Лечи и пояснил:

– Мы не можем заранее сказать, какой будет банк, постоянно идёт работа, кого-то банкротят, отзывают лицензии, ты когда обеспечишь конкретным заказчиком, назовёшь сумму, и мы определимся с банком.

Умар принялся выпытывать, о каких суммах идёт речь. После некоторых колебаний Андрей озвучил: средний долг составляет 100,000 рублей. Заза злобно рыкнул, Умар и Лечи переменились в лице.

– Это несерьёзно.

– Это не работа.

Они вопросительно уставились на Вексельберга, мол, кого ты нам привёл. Тот посмотрел на Андрея как на вьетнамца-лоточника. Умар заявил, что они работают от миллиона долларов.

– Давайте я вам кое-что разъясню, – вмешался Андрей. – У меня десятки клиентов и более сотни поставщиков. В прайс-листе две тысячи наименований, и всё я на складе не держу. А как вы думете – это современное предприятие. Ваш ресторан, я думаю, тоже не с одним поставщиком работает, а выбирает по одной-двум позициям у десятка разных фирм. Вы смотрите, у кого лучше цены, и не отдаёте весь заказ в одни руки, а дробите на несколько фирм. Так и я – мне придётся набирать у нескольких компаний товар на нужную сумму – хотя бы потому, что это не алмазный рынок, и не рынок оружия. Да я вообще затрудняюсь сказать, кто, в какой отрасли, сможет отгрузить без предоплаты на миллион долларов.

– По сто тысяч рублей это получится около 250 фирм, в банке придется выписывать 250 векселей, это никто не будет делать, – произнёс Умар, в его голосе явственно чувствовались обвинительные нотки.

Андрей не смог скрыть усмешки:

– Как будто вам предлагают камни таскать. Я каждую неделю заказываю векселя во Внешторгбанке, там есть специальный отдел. Девчата клепают их как на конвейере. Не вижу никакой сложности – напечатать одну бумажку или три сотни.

– Тебе выписывают простые векселя, – бесстрастно заметил Лечи.

– Ну да, простые, – согласился Андрей.

– На них по-русски написано: простой вексель.

Андрей и на это согласился. Тогда Лечи внёс существенную коррективу в рассуждение о том, что «векселя можно клепать на конвейере»:

– Банк акцептирует деньги, которые находятся на твоём счёте, взамен даёт тебе простой вексель с погашением не ранее оговоренного срока, так?

– Так.

– Ну а мы даём тебе вексель, за который тебе не надо платить в банк – эти деньги ты отдашь нам наличными, ясно?!

Досказав, Лечи обратился к своим помощникам на незнакомом наречии. Они принялись что-то обсуждать вполголоса.

Тот, кто утверждает, что безошибочно определяет род занятий по внешности человека и по одежде, сильно преувеличивает свои возможности. Андрей много раз убеждался, насколько обманчив может быть экстерьер и был свидетелем самых невероятных несоответствий вывески внутреннему содержанию. Поэтому он не стал утруждать себя анализом своих конрагентов. Просто ждал, наблюдая, как они совещаются между собой на каком-то кавказском наречии. В котором очень много слов, заимствованных из русского языка. Из их разговора Андрей понял, что им вполне понятна невозможность взять у одного поставщика товар без предоплаты на миллион долларов. Чем бы они ни занимались, но они многое понимают в современном бизнесе.

У Андрея зазвонил телефон. Беспокоил Блайвас – ему уже не терпелось получить свою долю. Пришлось его огорчить – до светлого дня зарплаты ещё очень далеко.

Наконец, они до чего-то договорились. Выступил Умар:

– Зачем тебе брать у фирм товар без предоплаты? Ты приходишь на фирму, набираешь на миллион долларов… хуй с ним – приходишь на две фирмы и в каждой набираешь товар по полмиллиона долларов и расплачиваешься векселями. Зачем тебе брать товар на отсрочку, если ты можешь купить по предоплате за вексель?

Андрей потёр руки:

– А с чего вы взяли, что фирмы обрадуются левым векселям какого-то Гоп-Стоп-Банка? Я так понял, что если вы выпишете мне вексель, то я буду ОБЯЗАН…

Андрей сделал ударение на это слово и посмотрел на Вексельберга, которого уполномочили быть гарантом.

– … буду обязан его оплатить с дисконтом…

– 50 %, – вставил Умар.

Не подав виду (это были кабальные условия, получалось, что Андрей, выполнив самую грязную работу, получал меньше всех – с учетом цепочки посредников), Андрей продолжил:

– … буду обязан оплатить его с дисконтом 50 %. Но прежде чем брать на себя риск, я должен быть уверен, что гарантированно возьму ликвидный товар – чтобы быстро реализовать и обеспечить сделку реальными деньгами.

Увидев понимание в глазах контрагентов, даже у Зазы, человека-зверя, почти одноклеточного существа, он продолжил:

– Я вижу работу так: я договариваюсь с поставщиками, что куплю у них товар и оплачу векселями, и если они подпишут договор, то я сразу же обращаюсь к вам. Либо возьму на условиях отсрочки и расплачусь векселями, просто поставив их перед фактом, якобы другой возможности расплатиться нет.

(в последнем случае, правда, Андрей вообще не видел необходимости задействовать своих новых знакомых на условиях 50 %, потому что если уж он получит товар без предоплаты, то может забрать 100 % вырученных денег и самостоятельно динамить кредиторов – примеров тому тьма).

У Лечи остался еще один аргумент:

– Может у тебя, или твоих друзей, есть долги. Ты можешь собрать всех готовых кредиторов и отдать им необеспеченный вексель, а 50 % денег отдашь нам.

Андрей открыто усмехнулся – грозные, как пираты Талибского моря, ребята знают в шутке толк. В описанном случае гораздо действеннее обратиться в «офис» – там тоже работают за 50 % и могут, в отличие от левых бумажек, обеспечить безопасность.

– А зачем кредиторам левые бумажки? Им нужны деньги. Допустим, они примут необеспеченный вексель, но это отсрочка на один день. Они пойдут в банк или на биржу, там откажут в погашении векселя, потому что банк выдавший его, уже не отвечает по своим обязательствам, и тогда кредиторы возвращаются ко мне и начинают требовать настоящие деньги – они же знают где я живу. А лопухов, которые схавают необеспеченный вексель, можно опрокинуть и без предъявления левых бумаг.

– Тебя послушать – так мы вообще левую хуйню предлагаем, – сказал Умар. – Продавцы, с которыми ты расплатишься нашими векселями, тоже могут придти к тебе домой и настучать по башке, несмотря на то, что у тебя в договоре заранее будет стоять: оплата векселями.

– У тебя по бумаге будет честная договоренность, – прибавил Лечи. – В договоре с твоим продавцом будет прописано: товар оплачивается векселем такого-то банка. Если они подпишут, как потом повернут в обратку? Как будут приходить угрожать в твой дом? Это получается беспредел, так каждый может прийти к другому в дом с пистолетом и сказать: давай сюда деньги!!

Чтобы не запутывать переговоры, Андрей не стал говорить им, что сам не будет договариваться с поставщиками, и если не найдёт подставное лицо, то откажется от этой схемы. А решение озвучил такое:

– Давайте так: я усвоил информацию, которой вы поделились со мной, и попробую набрать клиентов. Если у меня что-то получится – я вам отзвонюсь.

Умар поинтересовался насчёт сроков. Андрей назвал временной период от фонаря – два месяца. Умар и Лечи обменялись недовольными взглядами и откинулись на спинки кресел с таким видом, будто сосут горькую пилюлю. Заза зарычал. Явно не коренные москвичи, но уже приобщились к местной культуре – сидя на месте, ничего не делая, хотят получить всё и строят из себя недовольных, когда провинциалы не доставляют им это по первому требованию. Но деваться некуда, и они, переговорив между собой на непонятном кавказском наречии, сказали, что согласны ждать два месяца. И теперь им захотелось заключить крепкий мужской договор – получить слово, гарантию того, что всё именно так и будет: ровно через два месяца им принесут заявку минимум на миллион долларов, на эту сумму они выпишут вексель очередного банка-банкрота, после чего получат 50 % номинала векселя. Но Андрей молчал, он считал эти переговоры предварительными, и, поскольку не брал в долг деньги или какой-нибудь товар, то не считал себя в чем-то обязанным. На Вексельберга было жалко смотреть – ему явно не хотелось быть гарантом. Видимо, он знал не понаслышке, что значит пообещать и не сделать.

Очевидно, резиденты Гудермеса работали по типу Блайваса – искали кого-то глупее себя, разводили понты, навязывали свои условия и добивались, чтобы взятый в оборот человек дал слово, пообещал что-либо в ущерб себе, а потом методично, используя силовой ресурс, заставляли выполнить обещанное. И ведь искренне верят, что их время очень дорого стоит, и раз уж они потратили пять минут на переговоры, то непременно ДОЛЖНЫ по итогам встречи зафиксировать миллионную прибыль. Они в принципе не рассматривают вероятность того, что партнёр может отказаться от их кабальных условий и предложить свои, равноправные.

Андрей так и не дал никаких обещаний, предоставив Вексельбергу заканчивать встречу так, как было принято в их социуме – что-то гарантировал, обозначал какие-то временные рамки, называл цифры.

– У вас, бизнесменов, есть часы, – Лечи навёл резкость на Rado, выглянувшие из-за манжета рубашки на руке Андрея. – А мы, джигиты, держим под контролем время.

Слова главного джедая Гудермеса прозвучали внятно, как удар в солнечное сплетение.

После переговоров, напоминавших джигитовку, идя по улице в поисках такси (Вексельберг сразу, как только вышли из заведения, быстро попрощался и исчез), Андрей прокручивал в голове состоявшийся разговор, вспоминая, давал ли он конкретные обещания. Видит сопливый верблюд, что нет, не давал. Значит, по понятиям данного социума, ничего не должен.

Эта встреча была полезна тем, что после неё две последующие Андрей провёл на раз-два-три: на РИПЛе, который уже подготовил предарбитражное письмо, удалось выторговать очередную отсрочку платежа; а в Джонсоне выбить дополнительные скидки.

* * *

Проект с векселями, предложенный Андрею во время поездки в нерезиновую столицу Кавказа, Москву, был не очень-то выгоден и даже опасен. Деньги на всю толпу зарабатывать должен Андрей, при этом он рисковал гораздо больше других участников (которые по сути дела были просто посредниками-сводниками), и меньше всех получал. 50 % сразу забирали джигиты, 10 % хотел себе Вексельберг, остальные 40 % распределялись между Андреем, Радько и Блайвасом. Легальный бизнес гораздо прибыльнее, чем эта серая схема. Что касается риска, то, если разобраться, то все, кроме Андрея, находились в безопасности. (конечно, рисковал еще тот, кто выписывал вексель и информатор из Центробанка, который сливал данные, у каких банков отзовут лицензию). А Андрею предстояло самое стремное – разбираться с обманутыми продавцами, с котороми он расплатится необеспеченными векселями за товар. И этот товар ещё предстоит продать. А чтобы его быстро реализовать, нужно будет сделать скидку – это еще один убыток. Нет, это левая схема, подписаться на которую может только полный идиот. Особенно если учесть, что в деле участвует Лечи Вайнах – тот самый, которого Вальдемар охаракатеризовал как «очень приличного, интеллигентнейшего, добрейшей души человека и специалиста в своём деле». А специальности у него две: ресторатор и дизайнер жизни. Дизайнер в том плане, что запросто может кого-нибудь подрезать.