Текст книги "Записки. Том II. Франция (1916–1921)"

21-XII-17/ 3-I-18

Переговоры похожи на игру кошки с мышкой.

Но в лице делегатов, представляющих собой 180 млн. большое государство, если смотреть на это серьезно, по-видимому, сосредоточилась вся умственная и нравственная слабость этого государства.

Они прибыли по приказу, чтобы во что бы то ни стало вести переговоры для заключения мира, ибо мир нужен для упрочения власти Ленина и прочих, но не для России.

Но если бы он нужен был для России, то фигурировали бы русские интересы. Они никем ни разу не провозглашены. Если германцы приступили к этому делу серьезно и ведут это дело не по легкомыслию, в чем винить их вообще нельзя, то приемы, ими применимые, не имеют названия, презрение к нам не имеет границ.

И в Петрограде, погрузившемся в самый низкий и доступный человеку разврат, это как будто не чувствуют. Ну, а остальные, мы все: крестьяне, мещане, купцы, чиновники, дворяне, все, что носят русское имя, тоже не чувствуют? Масса не знает, что происходит, она не может разобраться в этих тонкостях, она лишь знает, что мир без контрибуции, без отдачи земель. А мир им, как и всем, нужен. И за спиной этого неведения происходит распродажа России, и когда она совершится, будет поздно. Это будет совершившийся факт.

И чтобы прикрыть это, быть может, Ленин посадит царя, чтобы свое преступление соединить с царским именем. Какой ужас для России и для царского престола. Неужели все это должно совершиться?

Какое несчастье на 67 году жизни, прослуживши полвека государству, видеть и чувствовать его разрушение, в условиях столь подлых, как современные, и бессильно взирать на него.

Это невыносимо. Одна надежда, что не все еще кончено, что есть еще сила, которая выше нас и которая управляет судьбами народов, скажет свое властное слово: «Остановитесь!»

Раздастся ли это слово? <…>

У меня нет сил и работоспособности М.В. Алексеева, но многое я видел раньше его и яснее. Об остальных не говорю. Рузский, Иванов, Брусилов, не буду перечислять дальше, люди самые обыкновенные, и в сущности, пустые и темные, и слабые. Лучше Головин{112}112
  Головин Николай Николаевич (1875–1944), генерал-лейтенант. С 1915 г. и.д. начальника штаба 7-й армии; с 1917 – и.д. начальника штаба главнокомандующего армиями Румынского фронта. Участник Белого движения.


[Закрыть], пожалуй, Щербачев{113}113
  Щербачев Дмитрий Григорьевич (1857–1932), генерал от инфантерии. Участник русско-японской войны 1904–1905. В 1917 г. помощник главнокомандующего армиями Румынского фронта, в феврале 1918 заключил перемирие с Германией в Фокшанах, добившись от германского командования согласия на сохранение румынской армии, дал согласие на ввод румынских войск в Бессарабию. Участник Белого движения.


[Закрыть]. Но все они моложе меня, и от всех их событиями я поставлен был в сторону, хотя в 1908 году все это были мои подчиненные.

Куда я бы мог приткнуться без общественного доверия, хотя и с горячим желанием служить Родине? Рядовым не гожусь, и года и силы не позволяют. Для N не гожусь{114}114
  …Для N не гожусь для… – вероятно, имеется в виду великий князь Николай Николаевич, который мог рассматриваться как объединяющий центр для русских монархистов.


[Закрыть], нет внешних прерогатив, которыми дорожит, в сущности, далеко не ценное для дела общественное мнение. Я решил вернуться во Францию, надеясь, что там буду работать для армии над разведкой. Генеральный штаб это желал, но не желал этого Павел Игнатьев, и сижу здесь, в сущности, без работы.

22-XII-17

По Лондонской телеграмме от вчерашнего числа, сказано, что после речи Каменева{115}115
  Каменев (Розенфельд) Лев Борисович (1883–1936), член ЦК РСДРП(б), член Политбюро в 1919–1925 гг.; в 1918–1926 гг. председатель Моссовета и председатель Совета труда и обороны (1924), репрессирован.


[Закрыть] о неприемлемости германских предложений, представители разных армий, один за другим, вышли с заявлением, что солдаты не хотят и не могут больше сражаться.

Действительно ли это настроение русских солдат, или это комедия, чтобы направить мирные переговоры в желательное русло? Мы живем в атмосфере такой лжи, таких махинаций, что к каждому явлению надо подходить с особой осторожностью. Кто же эти представители армии, почему они выразители действительной мысли и воли солдат? В каких условиях высказаны эти условия? Сколько вопросов, с целью выяснить истину, должны быть поставлены честно и объективно. Кто не хочет защищать свое Отечество? Солдаты? Но ведь это понятие общее о массе. Неужели, если собрать наших солдат и ясно и честно изложить им положение, они скажут: «Не хотим, пусть пропадает Россия».

Не думаю, уверен, что народная совесть подскажет им другой ответ, даже при наличии тех лишений, которые им приходится претерпевать теперь. Невольно вспоминаешь все сделанное, начиная с Приказа № I, и последующих, в корне убивших душу русского солдата. А сражаться между собою могут, убивать, калечить друг друга, вольготнее, чем отстаивать свою землю.

И Троцкий заявил о неприемлемости германских требований, но не по отношению к России, а к Польше, Литве, Курляндии, Эстонии. Все о чужих думают.

Прилагаю вырезку из Echo de Paris 4-I-18. Изложенное не нуждается в комментариях.

Максималисты признают независимость Финляндии

Стокгольм, 3 января 1918 г. Финской миссии в Петрограде, в состав которой входят Свинхувуд и Энкель, удалось, после многочасовой дискуссии, добиться от правительства максималистов признания независимости Финляндии.

С другой стороны, социалистическая партия Финляндии проводит кампанию в прессе и организует митинги за территориальное расширение Финляндии, в которую отныне будут входить все финские области или области, примыкающие к ним.

Предполагается, что границы новообразованного государства будут простираться до Белого моря и будут включать в себя территорию Карелии, Ингерманландию, небольшую часть Петрограда и южную часть Эстонии. Таким образом, Россия будет иметь выход к Балтике только через устье Невы.

Независимая Финляндия

Нашему консулу в Гельсингфорсе были даны инструкции сообщить в Сенат, что Французская республика отныне рассматривает Финляндию в качестве независимого и суверенного государства.

Мы можем добавить, что в отношении Украинской республики наши намерения идентичны, и что верховный комиссар, который будет официально уполномочен представлять в Киеве союзников, будет выступать на эту тему в Раде.

Не стоит видеть в этих решениях ни малейшего желания расчленить Россию, а напротив, твердое намерение покончить с анархией в этой несчастной стране, поддерживая в каждой губернии устойчивые органы власти, которые могут сформироваться, и сотрудничество с которыми послужило бы основой для возникновения прочной федерации в России.

(«Матен»)

24-XII-17/6-I-18

Сегодня Matin и вечерний Temps принесли печальные сведения. Если бы не прочел сам, я бы не поверил, и даже прочтя, я продолжаю думать, что это не совсем так.

Франция признала независимость Финляндии. Франция, не признавшая Петроградское правительство как правительство России, ссылаясь на согласие Петрограда, первая, а Швеция вторая, о ней я не говорю, это другая статья, признает отделение от России. Этим она признает и Петроградское правительство как законное правительство России.

B этом, фактически, крупное недоразумение и несоответственность. Что такое же намерение существует у французского правительства по отношению к Украине, это еще менее утешительно.

Поведение германского правительства более серьезное и последовательно – оно предложило Финляндии раньше договориться с Россией.

Зачем эта торопливость? Зачем это вмешательство в столь тяжелые условия, которые мы переживаем, во внутренние наши дела нашего самого близкого союзника? Какие соображения практического свойства или сердечного характера могли побудить французское правительство на такой шаг?

Но ведь Россия и правительство, в особенности со стороны прессы и, скажу, общественного мнения запада, всегда пользовалась незавидной репутацией, чтобы не сказать ненавистью. На это были причины и, скажу, главнейшие: незнание России, ее народов, их бытовых условий, нашей истории, географии.

Самодержавное правление приноравливалось к деспотичному и тогда, когда в России уже функционировали законодательные учреждения, в ней была законная власть, разделяемая монархией с законодательными палатами.

Будучи страной демократической по своему составу, она управлялась учреждениями по назначению короны от министра до урядника включительно. Много было стеснений, но не столько, скажем, личности, сколько течения дел, которые были оплетены нашей гидрой – канцелярией во всех областях жизни. Но жизнь, в сущности, протекала более свободно, чем у культурных соседей, и не только для привилегированных, но и вообще.

Но как очень большая страна, с разнообразными условиями жизни, она шла медленно по пути улучшения, но все-таки шла. Если вспомнить, что в сущности подавляющая масса при этом была безграмотна, беспомощна отстать от многих пережитков жизни, беспомощна извне, а помощи этой почти неоткуда было придти скоро и действительно, то и не удивительно, что развитие и улучшение жизни шли медленно.

Правительство могло придти на помощь народу раньше, но говорить, что правительство не желало, было бы несправедливо. Правящие желали, но не всегда умели.

Тяжело было жить тем, кто задавался целью все перевернуть. Между правящими и борющимися шла глухая борьба, куда затягивались и другие элементы.

Для меня, как военного, всегда далеко стоящего от политики, эта сторона нашей прежней государственной жизни была совсем мало известна. Все мы, будучи молодыми, мечтали и горячились, думая о судьбе России, обсуждая, что у нас не хорошо. Из моей среды, в 60-х и в начале 70-х годов, вышли Кравчинский{116}116
  Кравчинский (псевдоним С. Степняк) Сергей Михайлович (1851–1895), народник, писатель, член организации «Земля и воля».


[Закрыть] и Рогачев{117}117
  Рогачев Николай Михайлович (1856–1884), поручик, член военно-революционного центра «Народной воли». Осужден и казнен по процессу 14-ти.


[Закрыть], причем последнего в старших классах Орловского корпуса я любил и был с ним дружен. Это был славный кадет, сильный, смелый и готовый на шалость, но не подлость.

Много было сломлено жизней в этой борьбе, много, очень много ушло за границу не с любовью к российским порядкам, а со злобой, которая и передалась заграничной печати и обществу. По ним судили о России, ими пользовались. Были и хорошие среди этих выходцев, но были и негодные. Но если взять % их к 160–180 млн. народонаселения России, то % будет ничтожный. Нехорошо жилось евреям. Кто устраивался, тому было хорошо, но и те и другие были проникнуты неприязнью и ненавистью ко всему русскому. Может быть, это естественно, тем более что и мы, в общей массе, тоже не отвечали им приязнью. Но на это были глубокие причины.

Для восстановления против России заграницы это был главный элемент, ибо еврейство заграницей уже в лице своих корифеев и служителей невозбранно стало в роли вершителей финансовой и политической жизни западных государств.

Извне Россия была окружена врагами, с ней считались как с большой военной силой, но не любили и не верили, ибо не знали ее. Знать слабости – не значит знать народа, а о России знали, что она безличная, ленивая, неряшливая, пьяная и в делах не всегда чистая. Ohne Pflichtgefühl[21]21
  Без чувства долга.


[Закрыть], как говорили немцы, и в последнем они отчасти и были правы.

Как-то расползлось это чувство, которое в прежнее время было присуще русскому народу. Да, невежество и водка вытравили в нем это чувство.

Не одно правительство, но и то, что было позажиточнее и выше, пообразованнее, до известной степени виновны перед главной массой крестьянства тем, что оно, еще невежественное, но по природе умное и способное, было ими предоставлено самому себе или власти пропагандистов, под флагом свободы игравших на поддержании в нем низменных инстинктов.

25-XII-17/7-I-18

Германия признала независимость Финляндии. Все против бедной России, начиная от Петроградских правителей. Всем она почему-то мешает. То, над чем русский народ трудился многие столетия, теперь разрушается в несколько дней.

Все вон из состава Российской империи: польские губернии, Литва, Прибалтийский край, Ингерманландия, Финляндия, православная Карелия, Поморье, Бессарабия, Кавказ, Украина, Туркестан с Закаспийской областью. Затем пойдет татарва, черемыск, чуваши, пермяки, Сибирь. Что же останется, ибо и все казачество надо причислить к перечисленным. Что же останется? Куда приткнуть Владимир, Москву? Нет, тошно.

И откуда это семя раздора и разделения? И для чего мы делимся? Кто и что нас разделяет? <…>

Усиление власти советов того же характера, ибо творческого в этом ничего нет. Вместо одного воеводы поставили несколько, и все они приказывают. А так как они являются представителями рабочих и солдат, а крестьяне лишь из числа заблудившихся пошехонцев, то власть эта будет проявляться, пока будут солдаты и вооруженные рабочие. Если им будут платить хорошо, они будут усердно приказывать.

Но среди этих элементов населения найдутся и другие, которым лестно будет получать хорошее содержание и приказывать, и может разыграться прескверная история, в которой опять-таки первым страдальцем будет обыватель.

Так как это не институт, то оно не прочно, а так как законы отменены, а масса населения все-таки привыкла к закону, то по прошествии разных мытарств порядок этот станет ему невыносимым, ибо он основан на произволе.

Если Ленин и Троцкий думают, что они таким аппаратом могут управлять, они ошибаются. Командовать, пока будут штыки и пулеметы, могут, но управлять не могут, хотя бы они покрыли Россию сплошь Советами из рабочих, солдат и пришлых крестьян. И в этом большая опасность для жизни России. Их противники социал-революционеры. Понятие о них в России очень изменилось. Вся Россия встала под этот стяг, но кредо их не социалистическое. И откуда их столько взялось?

5 /18 января 1918 года

Все это успеет собраться из числа выборных в Избирательное собрание{118}118
  …Избирательное собрание… – имеется в виду Учредительное собрание.


[Закрыть], соберется, и если власть имеющие допустят их в Таврический дворец под видом избирательного собрания, то что-то начнется другое.

Но это будет только вид избирательного собрания, так сказать, первый опыт в этой области. Будет ли тогда лучше? Я думаю, нет, но, во всяком случае, для дырявой русской казны это, вероятно, будет смертельный удар. И тогда Россия без денег, без армии, будет отдана на произвол судьбы. Ничего не предрешаю, а лишь рассуждаю, свободному обывателю дозволено. Такой исход будет только началом отчаяния, а сколько времени продлится оно, чтобы ум и сердце русского человека обратилось бы за помощью к Господу Богу, это знает Он единый. Но к этому мы должны прийти. Может быть, не совсем этим путем, но прийти должны.

27-XII-17/9-I-18

О социализме, о демократии, о революции говорят в городах, где много пройдох и праздных людей. Разговоры эти – средства, чтобы подойти ближе к казенному пирогу, под флагом благодетелей народа или приверженца партии силы. Народ об этом не говорит, а вздыхает, когда ближайшие угодья разрушены и больше взять нечего, а то, что взято, не достаточно, ибо для него лишь одно заманчиво – ЗЕМЛИЦА. И это понятно. Он видит то, что перед ним, и потому берет то, что под рукой. Но лучше ему от этого не будет, и это он очень скоро увидит и очень здраво рассудит, что не стоило и огород городить. Ведь то, что забрано в виде вещей, ему не нужно, и держать это у себя он не будет, ибо это улика поступка, значение которого ему понятно. А через год или два он почувствует, что совсем не хорошо и что от грабежного его поступка ничего, кроме грязи, не вышло.

И это – коллективное чувство всего крестьянства. Другое последствие, и притом неизбежное, – это распри между собой, распри тяжелые и озверелые. А в городах пойдут те же распри на почве, где бы что стащить, чтобы прожить, ибо производительного труда нет, и ввести его в колею будет не так-то легко.

Но источники городских благ очень ограниченные, аппетиты Советов и их разветвлений немалые. Пока будут штыки их поддерживать, продержится, а когда демократические формы правления окажутся без их содействия, все это рухнет – не сразу, а сменяясь, ибо править и жить будут хотеть многие. И в этой анархии жизнь должна течь до тех пор, пока всем до смерти не станет тошно. Я говорю о благополучном царствии настоящего режима.

Может быть Избирательное собрание, если ему суждено существовать, и Совет допустит это существование, и внесет что-либо более отрадное. По-моему, надежд на это нет, и современное состояние должно идти своим путем.

За время этого безладия, там, где найдется куча более энергичных людей, начнутся самоопределения и отделения, и карта Российской Империи будет даже не та, которая изображена во вчерашнем № «Экцельсиора», а иная, с Орловской, Тульской, Рязанской, Новгородской и т. п. республиками. Вырастут они, как грибы, и Петроградские правители окажутся в положении наседки-курочки, высидевшей утят.

Ну а дальше что? Я думаю, тот же хаос и бедствие, но в усиленной степени, что и теперь, до тех пор, пока народ не увидит во всю, что дальше моченьки нет, и тогда явится Избирательное cобрание, или Земский Собор, тогда поднимутся Минины и Пожарские и, помолившись, скажут: «Довольно страдать Российскому царству от беглых воров!» <…>

Но мне надо вернуться к тому, под влиянием каких соображений французское правительство приняло столь оскорбительное для России признание независимости Финляндии. Зачем ей это было необходимо? Какие виды скрываются за этим решением?

Франция не признает большевиков, но она и не отрицает существование России. Большевики признали независимость Финляндии; присоединиться к их решению – это значит косвенно признать большевиков.

Не проще ли было просто их признать, а независимость Финляндии оставить в стороне? Если признавать, что помимо большевиков есть еще и Россия, то ведь ясно, что признание Финляндии независимой именно теперь есть поступок, который в России среди признающих, что Россия еще существует, произведет глубокое потрясение, о значении которого здесь не думали. Или это отплата другу за измену? Но это политика чувств и, наконец, Россия не изменила Франции. Та Россия, которая верна Франции, беспомощно уничтожается и, говоря об измене, надо отнести ее к другим.

Я думаю, что тут что-то не так. Допустим, что газетные сведения верны и французское правительство признало независимость Финляндии. Какие выгоды она от этого имеет и, наконец, какую Финляндию она признала независимой?

1) Признавая так скоропалительно Финляндию независимой, Франция может заручиться ее благорасположением, но к чему оно ей?

2) Если Франция станет на ту точку зрения, что Финляндия была попираема бывшим русским правительством, по мнению запада деспотичным, попиравшим все народы, в том числе: эстонцев, латышей, литовцев, поляков и т. п., и признание независимости Финляндии только первый шаг к освобождению из подобного ига всех этих племен, то наш союз – безнравственный, и Франции идти на него не следовало.

Я думаю, что она на это так не смотрела, хотя о России не только Франция, но и другие имели превратное понятие.

Создание независимой Польши всегда проводилось Францией и раньше, но это имело свои исторические причины и, наконец, симпатии.

Но ведь с объявлением войны, как это не было неосновательно и не государственно, мы сами выступили о единой Польше, правда, под покровительством Русской короны. Акт этот ничем не был вызван и явился результатом того обалдения и дурости, которые охватили наших деятелей, стоящих у власти. Если стремление отделения от своих областей проявлялось нашим правительством до войны, то незачем удивляться, что Ленин и Троцкий всем говорят, чтобы уходили из состава России.

Неужели не проще было бы во имя реальных интересов обеих сторон выйти, или вернее, пойти по пути какого-то соглашения с максималистами, благо они, если не правят, то распоряжаются частью России.

С Керенским же сносились, чем же Ленин хуже? Тот и другой продукт революции, которая с таким восторгом была принята, по крайней мере, прессой Франции. Таким образом, по моему мнению, нет ни права, ни выгод для такого признания и потому полагаю, что в газетах это извещение преждевременное.

Финляндия была нераздельной частью Российской империи, и это всеми было признано. Она имела свои внутренние особенности, именовалась Великим Княжеством Финляндским, как Туркестан и Кавказ именовались Туркестаном и Кавказом.

28-XII-17/10-I-18

Финляндия, завоеванная в 1809 году, пользовалась внутренней автономией, имела свою монету, свой торговый флот и флаг. Пользуясь большими экономическими выгодами, не неся бремя вооружения и военных расходов (ежегодно выплачивала 10 млн.), она богатела и крепла. Упорная борьба за обособленность шла давно, и надо сказать, под покровительством верховной власти России.

Когда в самой России проснулось государственное самосознание, было уже поздно. Финляндские мышления сформировались и окрепли в сознании и стремлении полной обособленности и самостоятельности от России. Русское мышление, признававшее, что Финляндия есть неразрывная часть Российской Империи, смириться с этим не могло, и началась борьба, завершившаяся законом 1910 года, по которому по общегосударственным вопросам решения должны проходить общегосударственным порядком, с участием в Государственном Совете и Государственной Думе представителей от Финляндии. Закон этот из-за обструкции Финляндии, применения не получил. Заграница считала, что Финляндия попираема и угнетена деспотическим правительством. В подробности не входили, и симпатии были на стороне Финляндии, ибо не было вопроса, касающегося России, в котором заграница платила нам своими симпатиями. Россия в этом отношении была в худшем положении, чем Турция, где сплошная резня, например, в Армении{119}119
  …сплошная резня, например, в Армении… – имеется в виду геноцид армянского населения в Османской империи в 1915 году.


[Закрыть] встречала протесты только у некоторых. Все, что творилось в России, было худо.

В свою очередь, финляндцы, шедшие определенно к полной обособленности, не жалели ума, усилий и красок, чтобы выставить несправедливость русского правительства. Русские опровержения были редки, не всегда удачны, да их никто и не считал. Финляндия была страна подавленная, которая боролась за свободу, и этого было достаточно. А на самом деле свобода внутри Финляндии была полная, и если русское правительство прибегало к насильственным мерам по отношению к отдельным лицам, то в силу защиты государственности и в крайности. Пока Финляндия была страна бедная, она жила спокойно, приобретала ловкими маневрами права и выгоды и, упорно работая, достигла сравнительно большого благосостояния, с которым вместе развивалось и крепло национальное самосознание.

В течение многих лет серьезный и трудолюбивый финляндец воспитывался в этом направлении, и на него не влияли, ему не мешали, а скорее восхищались, а потом вдруг опомнились. И вместо того чтобы приспособиться, мы стали не то чтобы ломать, а как говорил покойный Николай Иванович Бобриков{120}120
  Бобриков Николай Иванович (1839–1904), генерал-адъютант, с 1898 – финляндский генерал-губернатор. Убит финским националистом.


[Закрыть]: «Ставить им запятые». В результате ярая ненависть ко всему русскому и, когда в самой России случилось великое несчастье, Финляндия одна из первых за выше 100-летнее покровительство отделилась и объявила себя самостоятельной.

Наша война – источник нашего разорения и политического бедствия – для Финляндии был период ее промышленного и финансового благополучия. И она сохранит его на счет той же России, и если наша политическая и экономическая жизнь будет течь по тому же грязному руслу самоуничтожения всего, начиная с труда, то не удивительно, если Финляндия за счет России сделается соединенным Финляндско-Ингерманландским-Карелийским государством, которое закупорит все жизненные соки могущественной в былом России.

Не Финляндия будет нуждаться в России, а Россия в Финляндии. Вот в какое положение привела нас революция, затеянная политиканами, у которых была не любовь к отечеству, а любовь к себе и своему тщеславию, и исполненная толпой, которая довершит конец России вместе с Германией, если Россия во всем ее объеме не опомнится.

Будем самоопределяться и уничтожаться.

Вот Вильсон{121}121
  Вильсон Вудро (1856–1924), в 1913–1921 президент США от демократической партии. В 1917 добился вступления в войну Соединенных Штатов, определив их доминирующую роль в определении судеб послевоенного мира. Один из главных авторов Версальского договора и создатель Лиги Наций.


[Закрыть], как будто почуял, что не ладно творят с Россией, и в его призыве слышится нечто такое, что нашим друзьям, думающих только о себе, не пришло на мысль.

Это единственный голос, и притом в таких выражениях, что другим как будто стало стыдно.

Не забывайте, дорогие союзники, что наше несчастье пришло к нам при вашем содействии. У вас не хватило ни такта, ни предусмотрительности, и вы впутались в наши внутренние дела, не зная России, служа поддувалом. И получился пожар, который нас уничтожает, и прекратить который вы не в силах. Вы не знали нашей пословицы, что «синица море зажгла», ну мы и горим.

Союзники высказались, Германия торгуется с Троцким, который не представляет Россию. Польша, как Германия и Австро-Венгрия – вассалы, шлет победителям делегацию с Любомирским{122}122
  Любомирский Здзислав (1865–1943), князь, политический деятель, президент (мэр) Варшавы; один из авторов польской декларации о независимости.


[Закрыть] во главе, который расшаркивается. Но что это за Польша? Германия говорит с ними, но не договаривает. Что скажет Австрия? Практически то, что было условлено у них раньше. Часть к Галиции, другая с Варшавой, к Познани. Где границы Польши, связанные с Германией и Австрией, тоже темно? Но об этом позаботится товарищ Троцкий. Чувство гордости, что он россиянин, ему чуждо. А потом пойдет дело с Литвой, и далее. Неужели русский народ погиб, ничего не видит, не чувствует, не понимает? Наказание Божье за нашу гордость и напыщенность, под которыми не было никаких трезвых основ.

Быть может, история вступает в новую фазу, с Лигой народов, откуда все негодное будет выкинуто, чтобы сделаться рабом той же Лиги.