Текст книги "Скандалы советской эпохи"

«Звезда»-хулиган
(Глеб Романов)

Жизнь и судьба Глеба Романова может служить ярким примером того, как популярный человек по собственному безволию в считаные годы похоронил и свой яркий талант, и свою жизнь. Хотя поначалу казалось, что ничто не предвещает столь печального конца.

В 1941 году, окончив десятилетку, Романов, как и многие его сверстники, добился того, чтобы его отправили на фронт. И войну он прошел, что называется, от звонка до звонка. Сразу после войны Романов поступил во ВГИК на курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. И считался там одним из лучших студентов. В 1947 году, когда Герасимов взялся за съемки фильма «Молодая гвардия», он пригласил на главные роли практически весь свой курс, в том числе и Романова, которому досталась роль Ивана Туркенича (эту же роль он играл в дипломном спектакле ВГИКа).

На волне успеха «Молодой гвардии» (1-е место в прокате, Сталинская премия) Романов в 1948 году был принят в труппу Театра киноактера. На его сцене он сыграл в таких спектаклях, как «Софья Ковалевская», «Остров мира», «Дети Ванюшина», «Три солдата», «Ушаков». Но еще больше было у него ролей в кино, где талантливый артист снимался чуть ли не ежегодно. За ним числились роли в фильмах: «Жуковский» (1950), «Незабываемый 1919-й» (1951), «Наши песни» (1952), «Адмирал Ушаков» (1953), «Попрыгунья» (1955) и др.

В начале 50-х у Романова обнаружился еще один талант – музыкальный. Он стал выступать на эстраде сразу в нескольких эпостасях: отменно пел, лихо плясал и виртуозно играл на аккордеоне. Причем в репертуаре Романова с успехом чередовались как советские песни, так и зарубежные. Так, в 1957 году певец выступал в культурной программе Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве с зарубежным репертуаром и был признан гостями фестиваля одним из лучших вокалистов.

Успех Романова на этом поприще был столь велик, что этим немедленно воспользовались кинематографисты. Артисту была предложена главная роль в музыкальном фильме «Матрос с „Кометы“, который стал одним из лидеров проката не благодаря сюжету (он был не слишком притязателен), а именно благодаря песням в его исполнении, среди которых самой популярной стала „Тот, кто рожден был у моря“ („Самое синее море Черное море мое“). Но вместе с популярностью этот фильм стал и злым гением артиста. На его съемках Романов простудился, и кто-то посоветовал ему лечиться… виноградным вином и коньяком. В итоге все вышло, как в поговорке: „Одно лечим, другое калечим“. Так Романов пристрастился к алкоголю.

Между тем слава артиста не знает границ. За короткое время Романов объездил с гастролями чуть ли не всю страну, а также побывал за рубежом (в Венгрии, Австрии, Польше, ГДР, Румынии, Чехословакии). Романов первым из артистов советской эстрады стал использовать принцип «Латерны магики», что позволяло артисту во время представления создавать иллюзию мгновенной смены места действия. В итоге к началу 60-х Романов считался одним из самых кассовых эстрадных артистов страны. Самыми известными песнями в его исполнении были: «Домино» («В Западном Берлине»), «Новая Варшава», «Два сольди», «В любимом Бухаресте», «Бесаме мучо» и др.

В начале 60-х Романов продолжил свою победную поступь по эстрадным площадкам страны, подготовив новую программу. Однако «прокатить» ее по всей стране артисту было уже не суждено. В 1964 году имя Глеба Романова внезапно исчезло со всех эстрадных афиш. Публика была в недоумении, не понимая, в чем дело. В народе пошли слухи, что певец то ли сошел с ума, то ли попал в тюрьму за какое-то жуткое преступление. Слухи эти были столь обширны, что «сверху» вскоре была дана команда прессе внести в это дело окончательную ясность и поставить на этом точку.

15 августа 1965 года в «Комсомольской правде» была опубликована заметка В. Рясного и В. Чернявского под названием «Рецидив „звездной“ болезни», в которой личность Романова представала в таком неприглядном свете, что читатели ахнули. Привожу эту заметку полностью:

«– Я великий артист, – скромно отрекомендовался человек средних лет и добавил: – Сейчас, чтобы не терять зря времени, разрабатываю сценарный план новой эстрадной постановки.

Члены комиссии в белых халатах переглянулись. Затем один из них стал выстукивать великого артиста, просил его приседать, стоять с закрытыми глазами, вытягивать руки вперед. Другие задавали вопросы. И все быстро писали в своих блокнотах.

На прощание исследуемый заверил:

– Вы еще услышите обо мне. А пока до свидания. Было очень приятно познакомиться.

Эта сцена произошла в Институте судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского. Сюда поместили на исследование артиста эстрады Глеба Романова. Психиатрам предстояло дать ответ на вопрос: вменяем он или нет? Врачи пришли к выводу: абсолютно вменяем. И Глебу Романову пришлось отправиться на скамью подсудимых…

Три года назад в 107-е отделение милиции Москвы (оно обслуживает престижную улицу Горького и прилегающие окрестности. – Ф. Р.) поступило заявление от жены Романова. «Помогите, – говорилось в нем, – мой муж хулиганит».

Нет, не сразу решилась она отнести свое заявление в милицию. Страшно и стыдно пойти на такое – предать огласке тот факт, что человек, с которым прожито вместе немало лет, – мерзавец и хулиган.

Впрочем, жители дома № 4 по Фрунзенскому валу уже привыкли к тому, что из квартиры № 99 раздаются крики и несется грязная брань.

В милиции побеседовали с виновником бесчинств. Тот горестно вздыхал и театральным голосом говорил:

– Да, да. Все понимаю. Это мерзко, но, знаете ли, неуравновешенность артистической натуры…

– В конце концов, интеллигентный же человек, артист. Должен понять, – рассуждали в отделении.

Но «интеллигентный» человек и не подумал сдерживать неуравновешенность своей артистической натуры. Один за другим продолжали поступать сигналы о его «деятельности» отнюдь не на театральных подмостках.

И вот финал – народный суд Фрунзенского района приговорил Глеба Романова за злостное хулиганство к трем годам лишения свободы.

Как могло случиться, что дебошир и хулиган в течение трех лет куражился, издевался над многими людьми?

Время от времени в квартире № 99 появлялись усиленные наряды милиции. Романова кое-как утихомиривали, иногда отвозили в отделение. А через некоторое время все повторялось сначала.

Правда, один раз дело о хулиганском поведении Романова даже направили в суд. Мерой наказания был избран штраф в тридцать рублей.

А как относилась к «художествам» Глеба Романова администрация Госконцерта? Услышав об очередном дебоше артиста, здесь пожимали плечами и… отправляли его с глаз долой, куда-нибудь в дальнюю гастрольную поездку. Но и там Глеб Романов отнюдь не старался сдерживаться. То он срывал концерты, то врывался среди ночи в номера к своим коллегам по труппе.

Боролись ли с «неуравновешенностью» артистической натуры Глеба Романова в коллективе? Позицию, которую занимали его товарищи по работе, можно охарактеризовать так: молчаливое попустительство. Не будем голословными. Во Владивостоке пьяный Романов выбрасывает из номера пустую бутылку, которая попадает в голову прохожему. Как реагируют на этот инцидент коллеги Романова? Идут в отделение милиции с требованием наказать преступника? Собирают производственное собрание и клеймят позором дебошира? Ничего подобного. В тот же день труппа, как по боевой тревоге, снимается с места и переезжает в другой город, подальше от Владивостока.

Существует «звездная болезнь». В медицинских справочниках о ней ничего не говорится. Зато симптомы ее широко известны.

Сначала заболевший испытывает легкое головокружение. Затем – переоценка собственного «я» и соответственное уменьшение уважения к окружающим. Болезнь заканчивается твердой уверенностью в том, что законы писаны для других. Развиться эта болезнь может лишь в определенных условиях. Она не может никого поразить там, где существует дух товарищеской критики, требовательности друг к другу.

– Все-таки известный артист, – говорили о нем.

Да, его хорошо знают как исполнителя ролей во многих кинофильмах. Да, зрители концертов хорошо принимали его. Безусловно, он был способный человек. Был до тех пор, пока не закружилась у него голова».

Говорят, из трех отмеренных судом лет, Романов отсидит только половину, после чего будет амнистирован. Однако вернуться на эстраду ему будет уже не суждено – время тогда было другое. Романов с горя станет пить «горькую», а также «колоться». В итоге очень скоро наступил печальный финал. 15 января 1967 года Романов в очередной раз приложится к бутылке, упадет на одной из ленинградских улиц и замерзнет. По другой версии, бывший артист страдал астмой и умер от ее приступа прямо на улице. Было ему всего 42 года. Похоронили бывшую «звезду» советской эстрады в Москве, где он прожил большую часть своей жизни.

Роковой наезд
(Юрий Севидов)

В 1965 году угодил в тюрьму популярный спортсмен, футболист московского «Спартака» Юрий Севидов. Он был сыном знаменитого футболиста Александра Севидова, звезда которого сияла на футбольном небосклоне страны в 30—40-е годы (он играл в минском «Динамо», столичных «Крыльях Советов», «Торпедо»). Юрий начинал свою карьеру в столичной ФШМ, куда пришел 12-летним подростком в 1954 году. Затем два года играл в кишиневской команде «Молдова» (там тренером был его отец), откуда его в 1960 году и пригласили в столичный «Спартак». Именно там звезда Севидова и засияла в полную мощь.

Его называли не иначе, как «вторым Стрельцовым», и прочили ему блистательную карьеру. Когда в начале 60-х Севидов находился в турне по Франции, ему поступило предложение играть в «Андерлехте». Но он отказался, поскольку такой поступок по тем временам мог быть приравнен к измене Родине. Да и зачем ему было уезжать на Запад, когда и в Союзе он жил неплохо. У него были отдельная квартира, красавица жена и редкая по тем временам роскошь – иномарка «Форд», которую ему помог достать тесть дипломат. В 1962 году в составе «Спартака» Севидов стал чемпионом страны и лучшим бомбардиром первенства – забил 16 голов. В 1963 и 1965 годах Севидов стал обладателем Кубка СССР. В 1964 году талантливого парня пригласили играть за олимпийскую сборную, в которой он провел три матча и отметился голом. Короче, все в жизни Севидова шло как нельзя лучше. Но субботний день 18 сентября 1965 года перечеркнул все надежды Севидова на дальнейшее благополучие.

В тот день «Спартак» вернулся из Брянска. Оставив вещи на базе в Тарасовке, Севидов с двумя приятелями по команде (Михаилом Посуэло и Янишевским) отправились в баню. После помывки зашли в шашлычную. Как и положено, выпили. Правда, Севидов опрокинул в себя всего лишь одну рюмку коньяка, а от остальных отказался, мотивируя тем, что за рулем. Однако, как оказалось, и этой рюмки будет достаточно.

Севидов возвращался домой от гостиницы «Россия». Возле высотки на Котельнической набережной, прямо перед мостом, где Яуза впадает в Москву-реку, на дорогу внезапно выскочил пожилой мужчина. Далее послушаем рассказ самого футболиста:

«Я заметил этого человека издали. Позже меня обвиняли в том, что я несся с бешеной скоростью. Но достаточно было провести всего один следственный эксперимент, чтобы убедиться, что бешеной скорости там быть просто не могло. Если бы скорость и в самом деле была сумасшедшей, этот человек не упал бы на капот, а перелетел через машину. К тому же я ехал уже вдоль высотки и, видя, что академик собирается переходить дорогу, на всякий случай еще взял влево, так как все равно собирался поворачивать налево, под арку. Впереди меня шла еще одна машина, так этот человек перебегает перед той машиной и останавливается. Я включаю поворотник и все внимание переключаю как бы на левую сторону, откуда все движение идет. Поток надо оттуда пропустить и поворачивать – вот я и „переключился“…

Дальше все происходило, как во сне: его швырнуло мне прямо на лобовое стекло, и он медленно сполз вниз по капоту. Машину вынесло на встречную полосу. Там ехал грузовик, за ним еще вереница легковушек – я просто чудом ушел от столкновения с ними. Но здесь-то развернуться негде, и я дальше еду, метров двести проезжаю, в первом же переулке разворачиваюсь и возвращаюсь на то место, где человека этого оставил. Минуты полторы прошло, никак не больше, а после мне на суде пихать начали, будто бы я сбежать хотел и все такое… Но самое удивительное, что человек тот даже сознание не потерял, когда я его сбил! Машина низкая у меня была, и я бампером ему ногу только и сломал… Возвращаюсь я, значит, а никого нет! Вот ситуация, правда? Потом выяснилось, в том же потоке «скорая помощь» ехала, вот она человека этого до соседней, 23-й, больницы и добросила. Там цепочка совпадений для меня трагических продолжается – дежурный хирург ушел. На день рождения к жене, кажется. Что-то такое мелькнуло, когда я дело читал, но на суде, понятно, все замяли. Вместо хирурга студент-практикант сидел. Перепугался он или еще что – уж не знаю, но только поставил неправильный диагноз, положил сбитого на стол, и от наркоза тот умер: сердце больное было…

Сбил я человека того в субботу. Допросили меня, значит, отпустили, и воскресенье я дома провел. Вечером только на сбор отправился – во вторник должны были мы с Одессой дома играть. Потом уже, в понедельник, часов в восемь утра, в Тарасовку на базу спартаковскую «воронок» милицейский прилетает. Меня под руки берут: «Ты хоть представляешь, кого сбил?» – «Да нет, я как-то не спрашивал…» А когда до того меня допрашивали, в субботу еще, сами же милиционеры открытым текстом говорили: «Ну, старики правила частенько нарушают, это больные люди – годик, наверное, получишь условно или двадцать процентов от зарплаты…»

Но выяснилось, что сбил я академика Дмитрия Ивановича Рябчикова…»

Рябчиков был большой величиной в академическом мире страны – трижды лауреатом Ленинской премии в области химии. Как ведущий специалист в области разработок ракетного топлива, он относился к числу засекреченных специалистов и находился под охраной КГБ. Но в тот роковой день, как будто нарочно, чекистов рядом с ним не оказалось – они куда-то подевались. И Рябчиков, впервые оказавшийся без охраны, угодил под машину, поскольку до этого сам никогда дорогу не переходил, а по городу передвигался в служебном авто. Кроме этого, Рябчиков был сильно расстроен. Будучи с приятелем в кинотеатре «Ударник» на просмотре фильма, он увидел там свою собственную жену (она была на тридцать лет моложе его), которая сидела на переднем ряду под ручку с каким-то импозантным мужчиной. С горя Рябчиков зашел в ближайшее кафе и пропустил пару рюмок коньяка. А спустя несколько минут угодил под колеса севидовского «Форда».

Севидова препроводили прямиком в Бутырку, в одиночную камеру. Поскольку сбил он знаменитого человека, академика, дело приобрело для него нешуточный оборот. Оно дошло до ЦК КПСС, откуда поступила команда: впаять на полную катушку. Тем более что и Академия наук СССР во главе с самим Келдышем написала открытое письмо, где призывала покарать «убийцу академика Рябчикова». Следом по Севидову долбанула и «Комсомольская правда», где 21 декабря была опубликована статья М. Блатина под названием «По ту сторону футбола». Половина этой статьи, посвященной моральному климату в советском футболе, была посвящена Юрию Севидову. Цитирую:

«Докатился до скамьи подсудимых футболист московского „Спартака“ Ю. Севидов. Пьяный, он сел за руль автомашины, сбил человека. Совершив преступление, Севидов усугубил его подлостью, пытался скрыться. Речь не о нелепой ошибке, слепой и трагичной игре случая. Любой человек может попасть в ситуацию неожиданную и трудную. В эти секунды, доли секунд он действует подчас неосознанно, повинуясь внутренним импульсам. Но эти импульсы не стихийны, а подготовлены всей предшествующей жизнью, предугаданы той суммой годами воспитанных качеств, которая и делает человека Человеком с большой буквы. Юрий Севидов не выдержал этого самого главного экзамена – экзамена на Человека.

…В «Спартак» Ю. Севидов пришел пять лет назад, долговязым и угловатым пареньком. Пришел, свято уверовав в ослепительное будущее, которое принесет ему футбол – игра, любимая миллионами людей. Его дебют в столице был стремителен. Само появление восемнадцатилетнего юноши в основном составе популярного клуба вызвало море толков среди болельщиков и околофутбольных меценатов. Клуб встретил его с распростертыми объятиями и предоставил ему квартиру…

Он жил футболом и исповедовал только футбол. Футбольный мяч, звеня, крутился вокруг него, и вся жизнь игрока вращалась вокруг мяча наподобие бобины с магнитофонной пленкой, которые Севидов коллекционировал.

Институт несколько усложнял жизнь, и Севидов третий год сидел на первом курсе инфизкульта. («Вот наиграюсь досыта, тогда и займемся науками», – говорил он.) (Стоит отметить, что за начитанность Севидова в «Спартаке» за глаза называли Философом. – Ф. Р.)

В команде к Севидову относились по-разному. «Старички» открыто недолюбливали. А для молодежи, и это понятно, он был тем флагом, с которым они маршировали из дубля в основной состав. А Севидов ко всем относился одинаково – свысока. То «звезда» отчитывала (во время игры) маленького Рейнгольда, постоянного партнера по нападению, – пас пришелся «не на ногу», то презрительно пожимала плечами в ответ на справедливые решения судей.

Однажды, было это осенью прошлого года, Севидов уже переступил границу дозволенного, грязно оскорбив во время игры судью С. Алимова. Этот безобразный случай обсудили на общем собрании команды. Видимо, всех допекло – приговор был суров: дисквалифицировать до конца сезона, лишить звание мастера спорта. На президиуме Федерации футбола, где этот проступок разбирался, о «пункте два» решения команды почему-то забыли или попросту не захотели вспоминать.

Обстоятельства, приведшие Юрия Севидова на скамью подсудимых, к сожалению, не редкость, они – не из антикварного магазина. «Уж сколько раз твердили миру» о гнилых плодах меценатства, поблажек и всепрощения. И тем не менее приходится возвращаться к этому разговору еще и еще раз. Кто знает, прояви команда, комсомольская организация общества «Спартак», та же Федерация футбола больше твердости, прозорливости, заметь они вовремя опасно разрастающуюся опухоль «звездной болезни», может, и не было бы нужды считать те ступени, по которым Севидов нисходил к позорному финалу…

Итак, готова воцариться безмятежная, столь характерная для межсезонья тишина. Коллективное биение в грудь уже состоялось. Рулевое весло «Спартака» приняло в свои руки новое руководство (после скандала с Севидовым сняли главного тренера Никиту Симоняна, а чуть позже и председателя российского совета «Спартака» Николая Старостина. – Ф. Р.), которое заверило, что оно критически относится к курсу своих предшественников.

Тренеры, руководители команд, естественно, равняются на Федерацию. И вот после покаянных клятв и заверений, «и башмаков не износив», руководители «Спартака» находят достойную замену в линии нападения выбывшему Ю. Севидову… в лице Виктора Понедельника. Понедельника, который в Ростове за короткий срок сменил несколько квартир и автомашин, дискредитировал себя, а теперь решил перебраться в Москву. Тем более подвернулась такая вакансия в столице!..

Хочется еще и еще раз напомнить о том, что в сложном деле воспитания не бывает мелочей. А главное – наш спорт нуждается не в пробивных форвардах, а прежде всего в настоящих людях, истинных спортсменах – таких, как Л. Яшин, Г. Хусаинов, В. Попенченко, Ю. Власов и многих, многих других».

Суд над Севидовым состоялся в Москве в конце февраля 1966 года. Ажиотаж был огромный: в зал набилось около пяти тысяч человек. Председателем суда был назначен молодой судья, так как назначенный до этого опытный судья от ведения процесса отказался (сказал, что дело шито белыми нитками). Суд продолжался в течение четырех дней, что вызвало очередное раздражение «наверху». Председателю суда позвонила куратор из ЦК КПСС и спросила: «Что это вы так долго возитесь с Севидовым? Дать ему высшую меру, и все!». Тот ответил, как на духу: «Не можем. У него в статье потолок – десять лет». – «Так давайте, какие еще вопросы?!» Судья так и поступил. Во время чтения приговора отец Севидова так был возмущен, что бросил свой партийный билет в лицо председателю суда.

Севидов отсидит половину срока. На свободу выйдет в 1970 году и уедет в Алма-Ату играть за тамошний «Кайрат», который в ту пору тренировал его отец. Однако играть в прежнюю силу Севидову будет уже тяжело: скажется то злополучное бревно, которое совершенно неумышленно уронили ему на плечо в Ветлаге. С 1972 года Севидов перейдет на тренерскую работу. Будет работать в командах «Спартак» (Рязань), «Шинник» (Ярославль), «Нефтчи» (Баку). С 1993 года Севидов начнет активно работать на телевидении и в печатных СМИ в качестве комментатора и эксперта.