Текст книги "Преступление без срока давности"

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Хрусталевский широколампасный предводитель был россиянином еще в самом соку – раза в полтора моложе самого Хрусталева и на первый взгляд впечатлял благообразной лысиной и генеральским разворотом в общем-то нешироких плеч. Однако, несмотря на представительную внешность, на деле главнокомандующий был никакой, что, впрочем, особого значения для его карьеры не имело. Хватит того, что однажды он исхитрился выбрать правильный путь, решительно заявив громкое «нет» врагам демократии, и с тех пор уверенно пер по нему, в то же время соблюдая старое правило курятника – клюй ближнего и обгаживай нижнего. А пахота – не генеральское это дело, пусть конкретной работой заморачиваются заместители.

Было время обеда. Голодные радетели закона глотали набегавшую слюну и, выделяя едкие желудочные соки, с энтузиазмом выдвигались на кормобазу. Там их поджидали щи из квашеной капусты, неважнецкий, утопившийся в комбижире бефстроганов и нечто бурое в стаканах, называемое, однако, гордо «напитком бомбардирским». Ах, где вы, незабвенные наркомовские обеды, даже не представимые без двух сортов икры, тающей во рту семги и желто-молочных айсбергов сливочного масла? С вкуснейшими украинскими борщами, с биточками из молодой свинины в окружении сложных гарниров, с бьющим ключом нарзаном и реками «сидра советского»? До отвалу? Да на халяву? Мистерия, роковая загадка, страшная тайна, покрытая мраком.

Однако из-за невозможности прервать процесс служения народу не все чекисты пошли на поводу у своих желудков. В кабинете хрусталевского главнокомандующего они, к примеру, держали совет. Со стен начальственных апартаментов струился галогеновый свет, у окна мягко урчал кондиционер, а в красном углу на деревянном постаменте, формой и цветом напоминавшем поставленный на попа гроб, покоился бронзовый бюст железного Феликса. Говоря откровенно, вида совершенно кошмарного. Рыцарь революции был представлен только своей головной частью, сверху украшенной железнодорожной фуражкой, а снизу козлиной бородой, которая, собственно, и была присобачена к подставке – шеи не наблюдалось и в помине. А объяснялся весь этот ужас просто. Когда задули новые ветры и прошлое стало рушиться с пьедесталов, впавшие в маразм ветераны решили из низвергнутого памятника Дзержинскому изготовить что-нибудь трогательное, на память. Однако когда это у чекистов было все в порядке с головой? Вот и на этот раз с ней вышла неувязочка, и бронзовый череп кумира действительно трогал до слез и оставался в памяти надолго.

Между тем хозяин кабинета внимательно выслушал подчиненных, посмотрел видеозапись и, зашелестев пухлым содержимым корок, энергично потер лысину:

– Майор, вы свободны. – И, удивившись, поднял на него глаза: – Вам что, повторять надо?

Ступин никак не отреагировал: разморенный уютом генеральского логова, он сладко спал, очень неизящно раскрыв рот и забавно всхрапывая носом, что делало его чем-то похожим на большого притомившегося кролика.

– Николай Игнатьевич, – Хрусталев тронул майора за плечо и слегка потряс, – давай, иди отдыхай.

– Извините, товарищ генерал. – Ступин поднялся и, чуть не своротив по пути сервировочный столик, тяжело потопал к себе – прокуренный, небритый, весь мятый какой-то.

– Распустили вы его, Евгений Александрович. – Главнокомандующий посмотрел майору вслед и перевел взгляд на полковника. – Скоро на моем столе заляжет, никакой субординации.

Сам он был кадровиком и о «прелестях» оперативной работы знал только понаслышке, да, собственно, и знать не хотел.

– Устали люди. – Полковник хрустнул пальцами и указал на разложенные перед генералом документы: – За две недели такое нарыть – надо потрудиться.

– Да уж, постарались. – Главнокомандующий снова потер лысину, что, видимо, стимулировало у него работу головного мозга, и вздохнул: – Вон чего выкопали. Депутат с помощником по уши в наркоиграх, а предполагаемая «фабрика» находится на территории… э-э-э… – Он замолчал и принялся шуршать бумажками. – Ага, вот, учебно-тренировочного центра охранной структуры «Болид», созданной на базе «Фонда поддержки бывших работников КГБ – ФСБ». Причем фамилия его председателя – Шагаев, такая же, как и у обосравшегося депутата, блин. Ты, Евгений Александрович, хоть понимаешь, что это значит?

– Ну разложился народный избранник, как говорится – в семье не без урода. – Хрусталев сделал непонимающее лицо и, пожав плечами, нехорошо ухмыльнулся. – И потом, единственный он, что ли? В газетах чего только не прочтешь – они вон и киоски грабят, и детей насилуют, а у некоторых по нескольку судимостей даже, – как говорится, «постой, паровоз, не стучите, колеса»…

– Значит, не понимаешь. – Генерал погрустнел и, вытащив из стола пачку «Давыдова», осторожно закурил. – Пока ты будешь ставить вопрос о депутатской неприкосновенности сынка, его папаша тебя, да и меня заодно, поставит раком. Уж я-то его знаю, обороняли вместе в девяносто третьем Белый дом, так что это, – генерал кивнул на материалы оперативно-розыскных мероприятий и покосился на Хрусталева, – оставь-ка пока у меня. Подумаем, что со всем этим делать. И слушай, так мне внешний вид этого майора твоего не нравится, просто глаз режет. Ты, Евгений Александрович, проведи-ка с ним беседу.

– Непременно проведу, товарищ генерал. – Полковник понял, что разговор закончен, поднялся и в задумчивости двинулся к себе. Голова его была совершенно пустой, если не считать одной-единственной мысли: сохранилась ли старая записная книжка с телефоном Сергея Петровича Плещеева?

Весна в этом году выдалась пакостной – мокрой и холодной, словно описавшаяся фригидная барышня. Вопреки радужным прогнозам мартовское небо то и дело проливалось замерзавшим на ветру дождем, а первое апреля – видимо, в честь праздника – преподнесло метеорологам сюрприз. Откуда-то с берегов Гренландии прилетел поганец циклон и принес на облачных крыльях сильный снегопад. Белые хлопья падали не переставая целые сутки, а днем следующим вместо предсказанного потепления сделалось так холодно, что по пути на стоянку у Снегирева прихватило скулы. Тем не менее подогретая чудо-печкой «мышастая» завелась без труда, кое-кому из автострадальцев дала «прикурить» и, загребая колесами по нечищеным мостовым, направилась к взморью.

В Лисьем Носу было хорошо – тихо, снежно, спокойно. Елки оделись в белое, исландский волкодав по уши зарылся в сугроб, а над крышей резниковского дома завивался дым колечками – хозяин готовил к приезду гостя что-то вкусное.

Оказалось, что кулебяку. По старинному рецепту, с яйцами и сваренным в крутую кашу рисом. К запаху выпечки примешивался аромат свежезаваренного чая, однако долго засиживаться за столом Снегирев не стал, а, спустившись в подвал, вытащил из потайной ниши в фундаменте свой легендарный сундук. Покопавшись в нем, кое-что переложил в обшарпанный чемодан и, задвинув бетонный блок на место, принялся прощаться с хозяином:

– Спасибо, кулебяка выше всяких похвал. Распустившийся волкодав басом пролаял ему «удачной дороги», однако из сугроба, стервец, не вылез. Щелкнул электромагнитный замок калитки, и Снегирев пустился в обратный путь – в бездушную суету большого города.

Над трассой быстро сгущалась темнота, «чайники»-семидесятники уже вовсю светили дальним светом, зато спецтранс сподобился и вылизал шоссе аж до самого асфальта. Не иначе как кто-то из властей предержащих решил расслабиться в своем загородном бунгало.

– «Ну а ей в подарок нужны кольца, коньяки, духи из первых рук, а взамен немного удовольствий от ее сомнительных услуг!» – Владимир Семенович Высоцкий щедро делился знанием жизни.

Снегирев давил на газ, и «мышастая» знай себе катилась вдоль заснеженных обочин. Мимо пролетали джипы с отмороженным содержимым, величаво плыли длинномерные фуры, и, глядя на автобусы с чухонским контингентом, двухэтажные, при сортире и видео, верилось с трудом, что Финляндия когда-то была гадюшным закутом России.

Не доезжая до Ольгина, в свете нивовских фар неожиданно появились голосующие – мужчина в куртке-аляске держал за руку пацанку лет двенадцати. Сжалившись, Снегирев начал притормаживать – девочка чем-то напомнила ему Стаську. Когда «мышастая» остановилась, он заметил притулившуюся на обочине «шестерку»: уборочная техника поработала на совесть, и бедная машина оказалась в западне за мощным снежным бруствером.

– До метро не подкинете? – Нос у мужчины был свекольно-красный, а губы онемели и двигались с трудом. – Задубели вконец.

– Ваша машина? – вопросом на вопрос, как это принято в Одессе, ответил Снегирев и, заметив кивок, мысль свою закончил: – Так давайте я вас дерну. Своим ходом доедете…

Однако все оказалось не так просто. Мало того что «шестерку» заживо похоронил спецтранс. Ее хозяин, отправившись кататься с дочкой на лыжах, забыл обесточить обогреватель заднего стекла – чудо отечественной инженерии на двух резиновых присосках. В результате аккумулятор «сел», недолгие попытки пустить холодный двигатель добили его окончательно, а надежды на помощь оказались призрачны.

В багажнике не нашлось ни буксирного троса, ни проводов для «прикуривания», а если бы даже и отыскались, то снежный вал не позволял приблизиться к «шестерке» на их длину.

– Тоже мне проблема, квадратура круга!

Снегирев включил печку на максимум и принялся действовать решительно. Первым делом загнал полуживую от холода пацанку в салон «Нивы», свирепо сунул мужику лопату, – рой, кому говорю! – а сам начал снимать с «мышастой» новенький аккумулятор. Поставить его на «шестерку» взамен околевшего собрата было делом минутным, и результат не заставил себя ждать. Стартер послушно отозвался на поворот ключа, холодный двигатель дал вспышку, еще одну, еще и наконец, проснувшись, надрывно заревел прогоревшим глушителем.

Снегирев убрал «подсос», включил габаритные огни и, выбравшись наружу, проинспектировал трудовой процесс:

– Хреново. Такими темпами себе могилу роют. Дай-ка я.

Пока он сражался со стихией, автострадалец по мере сил оказывал содействие, и вскоре стало вполне возможным вызволить «шестерку» из спецтрансовского капкана.

– Давай за руль. – Снегирев покосился на подручного и взялся за передний бампер: – Ну давай, родимая-я-я!

Взревел двигатель, машина дернулась и, преодолев на– конец снежное месиво, выкатилась на асфальт.

– Ну, друг, ну, бля! – Слов больше у осчастливленного автолюбителя не находилось, и, вытащив не глядя содержимое лопатника, он принялся совать избавителю поносно-красные бумажки с Кремлем. – Спасибо, без тебя, бы хана, бля!

– Ты аккумулятор мне лучше отдай, – Снегирев покосился на пятидесятитысячные фантики достоинством по девять долларов и, отвернувшись, открыл капот «шестерки», – а свой на зарядку поставь и ток вруби побольше.

Дело близилось к счастливому завершению.

– Оксана, иди сюда. – Родитель определил отогревшегося ребенка в свою машину и на прощание, благодарно пожимая спасителю руку, весьма самоуверенно пообещал: – Будут по тачке какие проблемы, звони, – одарил маленьким бумажным прямоугольником и с ревом выхлопных газов исчез в морозной темноте. На визитке было написано:

«Майор Иван Анатольевич Кузнецов. Зам. начальника Городского отделения МРЭО».

«Ну вот, как всегда. – Снегирев убрал координаты новоявленного благодетеля подальше и, усмехнувшись, тронул „мышастую“ с места. – Когда самим плохо, ведут себя как нормальные люди. Даже разговаривают по-человечески, не через губу». Покачав головой, он притопил педаль газа, а когда показался Лахтинский КПП, то, как учили, для вящего гаишного удовольствия скорость сбросил и потащился на второй передаче. Владимир Семенович пел:

…Вывели залетного, руки ему за спину и с размаху кинули в «черный воронок».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– Моральные уроды. – Пиновская ловко четвертовала открытый сандвич с «докторской», взяла бутербродный сегмент кончиками пальцев и принялась с увлечением жевать. – Что отец, что сынок.

Время было ни то ни се – завтрак ушел в прошлое, для обеда было слишком рано, и эгидовцы, совмещая приятное с полезным, пили чай под разговоры на злобу дня.

– В пятидесятых, если помните, в Челябинске рвануло не хуже, чем в Чернобыле. – Изобразив руками ядерный гриб, Марина Викторовна плеснула себе кипятка в чашку и искупала в нем пакетик «Липтона». – А жесткому излучению без разницы, у кого ионизировать клетки, у зека или у куратора из Министерства безопасности. Одним словом, Шагаев-старший хватанул дозу, лечился, но, видимо, не очень успешно, так как вскоре жена от него ушла.

Плещеев при этих словах соболезнующе покачал головой и даже жевать перестал, а Лоскутков хоть и кивнул согласно – да, говорят, все зло от женщин, – но с энтузиазмом впился зубами в бутерброд с вкуснейшей копченой шейкой.

– Ну а квелого чекиста перебросили на легкую работу в Китай, где ему настолько полегчало, что он даже смог жениться по второму разу. – Пиновская отхлебнула чайку и, подумав, добавила в него сгущенки. – Вроде бы оклематься ему удалось при помощи женьшеня. Шагаев-младший и родился от этого второго брака. Вот уж воистину в семье не без урода. – Марина Викторовна сморщилась, как от горького, и поспешно добавила себе еще сгущенки. – Вероятно, сказались дурные папашины гены, и, несмотря на приглядную наружность, сынок оказался с изъяном. Причем не с одним.

Я не хочу говорить о его половой ориентации, тем более что в депутатской среде он не одинок. Не стану вспоминать, что, еще будучи студентом, он проходил по делу об изнасиловании несовершеннолетней, – спасибо, папа помог, не посадили. Не буду портить аппетит рассказами о его групповых сексуальных похождениях, – эка беда, кровь молодая играет. Скажу только, что даже чисто физиологически депутат ущербен. У него редкое отклонение, называемое «парадоксальным выделительством», – группа спермы не совпадает с группой крови. Для сравнения замечу, что подобная патология была у Чикатило.

– Да, видимо, нелегко ему заниматься законотворчеством-то. – Плещеев вытащил урезанный эклер из «юбилейного» набора и, проглотив его не жуя, сделал глоток чаю. – Скажи, Осаф Александрович, действительно женьшень такая мощная штука?

Он знал, что Дубинин когда-то служил в Приморье и как профессионал наверняка должен был вопросом владеть. Попал Плещеев в самое яблочко. Лицо Осафа Александровича выразило неподдельный интерес, и, сразу забыв про чай, он почесал лохматую, тронутую лысиной голову.

– Знаешь, китайцы говорят, что, если есть женьшень, будет и здоровье. А поговорке этой не одна тысяча лет. Вы представьте только, – он обвел взглядом слушателей и зачем-то указал руками на небо, – отправляясь на поиски, вапанцуй – искатель женьшеня – истово молился перед своей кумирней. Достигнув места, где он когда-то уже находил чудесное растение, снова выпрашивал богов даровать ему корень жизни и зорко всматривался в мрак, не появятся ли огоньки. По поверью, где огонь, там и женьшень. А самое интересное, – Дубинин от потока красноречия закашлялся и поспешно глотнул чаю, – что старинные легенды подтверждаются научными исследованиями.

Доказано, что только женьшень, выросший на радиоактивной почве, обладает огромной целебной силой, это так называемая его дикая разновидность. В частности, корень жизни Сихотэ-Алиньского горного хребта обладает многими качествами радия, включая выделение теплоты, и поэтому хранить его надо в свинцовой оболочке.

С незапамятных времен по Восточной Азии ходит молва о легендарных растениях, излучающих свет в темноте. Говорят, что подобный корень был найден в начале нашего столетия и за баснословную сумму продан богатому китайцу. Вообще-то чем больше высушенный в тени корень похож на тело человека, тем он считается дороже. – Сделав пальцы веером, рассказчик сопроводил слова жестами, и слушателям стало не по себе. – Лучший женьшень добывают в Маньчжурии, второй по качеству – в Приморской области, третий в Корее, А что касаемо искусственного корня, то его целебные качества неизмеримо ниже, чем у натурального. Ну что еще можно сказать? – Дубинин пожевал губами и, задумавшись, сразу сделался чем-то похож на бросившего пить алкаша. – Бунин пишет в своих воспоминаниях, что когда он посетил на острове Капри Горького, тот показывал бутылку с настойкой женьшеня и сказал, что не умирает только благодаря этому чудесному снадобью. Да кто только не пил его! Китайские императоры и султаны Востока, американские миллионеры и партийная номенклатура – все, кто мог купить за деньги здоровье и долголетие.

– Судя по сынку, корень у папы Шагаева был не очень. – Плещеев невольно родил каламбур и, глянув на фыркнувшую Пиновскую, тут же поправился: – А впрочем, не так уж и плох. На самочувствие сам чекист не жалуется, выглядит бодро и на заслуженный отдых, похоже, не собирается.

– Господи, у меня же рандеву. – Посмотрев на часы, Марина Викторовна поднялась из-за стола и уже в дверях обернулась: – Знаешь, Сергей Петрович, кто самые счастливые люди на свете? Идиоты и отъявленные негодяи. У них всегда прекрасное настроение и отменное здоровье, даже насморка не бывает. А Шагаев-старший на идиота не похож. – Она достала носовой платок и энергично высморкалась.

– Разрешите, товарищ генерал?

Неподалеку от главнокомандующего сидел приземистый блондин в угольно-черном костюме, и выражение его глаз Хрусталеву не понравилось. Так смотрит педагог на дефективного оболтуса, драть которого нельзя, а ставить в угол без толку.

– Проходите, Евгений Александрович, присаживайтесь. – Хозяин кабинета указал на место за столом и без церемоний сразу взял быка за рога: – Значит, так. Есть постановление о передаче ступинского дела Федеральной службе безопасности. – Он кивнул в сторону блондина и, не представляя его, пояснил: – Операция "X" отменяется, материалы сдать вот этому товарищу, все машины с линии снять, пусть люди отдыхают. Часам к семнадцати управитесь?

– Товарищ генерал! – Обычно спокойный Хрусталев внезапно ощутил неизъяснимое бешенство, он с шумом отодвинул стул и вскочил. – Ступин вчера двух наркомов повязал теплыми, с товаром, все точки сбыта установлены, курьеры засвечены, можно хоть сейчас «фабрику» брать – и все это на хрен, коту под хвост?

– Ну, ну, Евгений Александрович, зачем же сразу под хвост? – Широко ощерившись, блондин вдруг поднялся во весь свой немалый рост, дружески похлопал по плечу и усадил полковника на место. – Вы отлично поработали, а мы, Бог даст, дело доведем до конца. И потом вы, наверное, не в курсе. – Он вытащил пачку еще влажных фотографий и протянул их Хрусталеву: – Органолептикой не взять, дежурный по корпусу ничего не слышал, а результатов вскрытия еще не было.

Снимки были сделаны в «подвале» – изоляторе временного содержания – и запечатлели задержанных Ступиным поставщиков наркоты.

Оптовики лежали скрючившись в своих «сучьих будках» – одиночных камерах, и в их открытых глазах не было ничего, кроме безмерного, всеохватывающего изумления.

– Разрешите исполнять? – Хрусталев почему-то сразу сделался спокоен и, притворив за собой дверь, неспешно двинулся по коридору, прикидывая вполголоса на ходу: – А кроме кроликов, еще можно и козу завести: молоко полезное, сыр опять-таки…

У себя в кабинете он заварил свежий чай, смородиновый, с мятой, нарезал купленный еще с утра пирог с лимоном и, дождавшись получившего отбой Ступина, поставил самовар по новой.

– Давай-ка, Коля, погрей с холода душу. Губы его улыбались, а в глазах было такое, что майор молча уселся за стол. Ни о чем не спрашивая, принялся давиться лимонником – что-то нынче кусок ему в горло не лез.

– Дело твое федералы под себя берут. – Голос полковника звучал буднично и выражал только скорейшее желание покончить с формальностями. – Подготовь все материалы, к семнадцати часам за ними придут. Это первое. – Он отставил чашку и придвинулся к Ступину поближе. – Наркомов твоих сегодня холодными в «подвале» нашли, никаких следов. Это второе. – И, заглянув в расширившиеся майорские зрачки, перешел на шепот: – А «барабану» этому, Борисову, скажи, чтобы отчалил куда подальше, и сам сиди тихо – плетью обуха не перешибешь. Коля, понял меня?

– У Насти-то моей СПИД, оказывается, Евгений Александрович. – Майор вдруг поперхнулся, закашлялся, и, наверное, от этого на его глазах появились слезы. – Врачи говорят, уже давно. Теперь он перешел в активную форму, саркома Капоши, рак такой. Умрет она скоро. – Ступин медленно поднялся на ноги и некоторое время молчал, пытаясь справиться с комком в горле. – Так что пока живой, я тихо сидеть не буду.

Хрусталев не отозвался. Молчание, как известно, золото.

В сектор "А"

Докладываю, что с сегодняшнего дня, согласно устной директиве, в служебном кабинете объекта "П" задействована Контрольная система «Ухо». Записи разговоров прилагаются. Исп. 22.