Текст книги "Америго. Человек, который дал свое имя Америке"

Наконец, прибытие Веспуччи в Севилью более или менее совпало с миссией, возложенной католическими монархами на Колумба. Окажись предсказания Колумба верными и найди он короткий путь к богатствам Азии, рискнувшие его поддержать коммерсанты и банкиры сделали бы себе огромные состояния. В атмосфере, созданной событиями 1480-х, и при возросшей в целом прибыльности атлантического направления шанс найти такой путь по схемам Колумба вдохновил нескольких итальянских банкиров Севильи.

Веспуччи отправляется на Запад

Всё вышеизложенное помогает понять, чем итальянских и, в частности, флорентийских торговцев привлекала Севилья, но не объясняет, почему Веспуччи оказался в числе флорентийцев, перебравшихся в этот город. Траектории передвижений его и Колумба во многом схожи. Последний достиг Иберии, покупая и продавая товары (особенно сахар) в интересах семейства Центурионе. Веспуччи познакомился с Испанией по милости своих нанимателей Медичи. Первый порыв ветра с Запада, о котором нам известно, достиг его ноздрей в конце 1488 года, когда он совершил несколько неудачных сделок (детали остались не проясненными) с Томассо Каппони, представителем Лоренцо ди Пьерфранческо в Севилье[109]109
  G. Caraci, Problemi vespucciani (Rome, 1987), p. 152


[Закрыть]. Несколько месяцев спустя Лоренцо ди Пьерфранческо утерял доверие к Томассо. Согласно Лоренцо, последний был недостойным агентом, который писал вздор и плохо вел дела. Он не выполнял обещаний и, возможно, просто лгал. Необходимость его замены была очевидной: не мог бы Америго высказаться о качествах рекомендованного ему кандидата[110]110
  Luzzana Caraci. I, 38.


[Закрыть]?

Звали кандидата Джианотто Берарди, чей бизнес не позднее чем с 1485 года находился в Севилье. В основном он занимался работорговлей, причем не только куплей-продажей, но также инвестируя в рейды по захвату рабов и в морское пиратство, – кастильцы нападали на португальские корабли, доставлявшие рабов в Европу. Об этом флорентийском бизнесмене есть несколько письменных упоминаний, но не сохранилось ни единой строчки, написанной его собственной рукой, за исключением подписей на некоторых не представляющих интереса контрактах. И всё же его место в мировой истории имеет право быть отмеченным. Вместе с группой генуэзских банкиров и небольшим числом аристократов, придворных и космографов он был центральной фигурой в лобби, продвигавшем идею атлантической экспансии, полагая ее целью испанской политики. Это же лобби обеспечило Колумбу высокое положение при дворе монархов Кастилии.

Совет Америго о кандидате на роль агента Медичи в Севилье не сохранился, но можно быть уверенным, что он говорил и с информантом Лоренцо ди Пьерфранческо, и с самим Томассо Каппони, которые вернулись из Севильи во Флоренцию примерно в это время[111]111
  G. Caraci, Problemi vespucciani, p. 164; Luzzana Caraci, I, 42.


[Закрыть]. Ясно также, что Америго благоприятно оценил потенциал Берарди, ибо вскоре после этого Берарди взял под контроль дела Медичи в Севилье. Нет подтверждений широко распространенному – по сути, общепринятому – мнению, будто Веспуччи лично отправился в Испанию, чтобы на месте убедиться в пригодности Берарди. Понятно лишь, что общие дела достаточно сблизили двух флорентийцев, чтобы они могли произвести друг на друга благоприятное впечатление. Веспуччи не только рекомендовал Берарди Лоренцо ди Пьерфранческо, но и оставил последнего, чтобы работать на Берарди. Тем не менее Америго продолжал считать Лоренцо ди Пьерфранческо своим патроном, оставался с ним в контакте, и некоторое время фирма Берарди выполняла определенную работу для одной из известнейших во Флоренции семей.

В каком-то смысле, если принять во внимание севильскую конъюнктуру того времени, переезд Америго не кажется неожиданным. Словно магнит, Испания притягивала к себе флорентийских бизнесменов. Севилья уже превратилась в процветающий город; бизнес Медичи дал Америго в Испании множество контактов, в том числе Берарди. С другой стороны, кое-что смущает в этом поистине поворотном моменте в жизни Веспуччи. Традиционно биографы полагали, что он пользовался в доме Лоренцо ди Пьерфранческо де Медичи большим и, можно сказать, прибыльным для него доверием. Он являлся если и не правой рукой главы дома, то конфидентом с большим влиянием и опытом. Хотя место Америго во флорентийском обществе едва ли можно считать почетным, но приличным и выгодным оно, вероятно, было. Но если дела обстояли именно так, то почему Лоренцо пожелал отправить его, несмотря на все имеющиеся возможности, на периферийный пост в бизнесе Медичи? У нас нет точных данных, но это было похоже на поручение «идти и управлять Новым Южным Уэльсом[112]112
  Новый Южный Уэльс – захолустный штат в Австралии.


[Закрыть]» – вид назначения, которое может быть следствием крупной неудачи в делах или утраты доверия. Вдали от Флоренции Америго непрестанно высматривал себе нового покровителя, что было скорее рутиной осторожности, нежели признаком его разочарования в Лоренцо (или, наоборот, Лоренцо – в нем). И зачем было Америго покидать насиженное место во Флоренции? Чтобы искать приключений на удаленном фронтире? Его новое место в фирме Берарди было важным, но не руководящим; Берарди называл его «мой агент».

Если же, что кажется более вероятным, Америго был просто скромной пешкой в мире Лоренцо ди Пьерфранческо, агентом-фрилансером, чьим основным заработком были комиссионные от сделок, тогда у нанимателя не было причин держать его при себе, а у самого Веспуччи – отказываться от шанса на новую жизнь в Севилье. И настал, похоже, удобный момент высказать одно небесспорное предположение: инициатива, приведшая его в Севилью, возможно, исходила от самого Америго – первый знак неугомонности и жажды бродяжничества, что привели его сначала на берег океана, а затем и дальше, к другому его краю. Не приходится удивляться, что в какой-то момент ему наскучили родственники с их мелкими интересами, надоели хозяйственные проблемы второй семьи, сомнительные компаньоны, требовательные клиенты, и в тягость стал законный семейный очаг. Переезд в Севилью был броском монеты – орел или решка – и следствием общего разочарования своей жизнью. Америго не удалось снискать во Флоренции «славу и честь», которых требовал от него отец или же он искал для себя. Перспективы работы у Берарди были неопределенными и в долгосрочной перспективе весьма рискованными. Но это было бегство из мирка ограниченных возможностей туда, где мечты могли сбыться.

И они начали сбываться примерно в то время, когда туда прибыл Веспуччи, для другого итальянского искателя приключений: Христофора Колумба. Берарди поучаствовал в снаряжении экспедиции, имевшей целью пересечь Атлантический океан. Новый компаньон Америго был уже плотно вовлечен в группу придворных, чиновников, космографов, будущих миссионеров и финансистов, которые постепенно объединились в предшествующие двенадцать лет, успешно финансируя конкисту Канарских островов[113]113
  F. Fernández-Armesto, ‘La financiación de la conquista de Canarias durante el reinado de los Reyes Católicos’, Anuario de estudios atlánticos, XXVIII (1982), 343-78.


[Закрыть]. Берарди также занял главенствующую роль в торговле орселью. Этот краситель, который добывался только на Канарских островах, был одним из лакомых кусков для конкистадоров. Партнерами Берарди были Франческо да Ривароло, генуэзский банкир в Севилье, главная опора Колумба, и английский торговец Джон Дэй, член собственного кружка Колумба[114]114
  Varela, Colón y los florentinos, pp. 44-5, 96.


[Закрыть] и по совместительству шпион. Колумб имел разного рода связи с другим флорентийским банкиром в Севилье, Франческо Барди, который не только был женат на его двоюродной сестре, но и не раз вступал в длительные деловые отношения с Берарди[115]115
  Ibid., pp. 95-107.


[Закрыть].

Та же группа поддержки объединилась и вокруг Колумба. В марте и апреле 1492 года, когда планировалась первая трансатлантическая экспедиция, Берарди с некоторыми другими финансистами находился в Санта Фе, королевском лагере осаждавшего Гранаду войска. Из этого кружка он был ближе всех к Колумбу. Что влекло Берарди к искателю приключений? Одни члены группы поддерживали Колумба, потому что также были генуэзцами; с францисканцами Колумб был связан узами религиозности; наконец, третьи, не входившие в ближний круг Колумба, поддержали его, ибо полагали дальнейшее исследование Атлантики естественным продолжением проекта, который привел Канарские острова под державную власть Испании и уже начал приносить прибыль. Берарди был исключением в своей преданности к Колумбу и его проекту, ибо не имел ни очевидных мотивов, ни какой-то личной расположенности к подобного рода деятельности. При этом он ни разу не усомнился в Колумбе; вера в адмирала не покидала его, даже когда дела пошли совсем плохо. И хотя в какой-то момент стало понятно, что надеждам Колумба открыть короткий путь в Азию сбыться не суждено, Берарди продолжил свои инвестиции в надежде заработать на торговле рабами из открытых земель. После того как монархи запретили работорговлю, он не бросил свое дело, надеясь на контракты по фрахту судов, которым предстояло осваивать новые морские пути – и, возможно, осуществлять перевозку испанцев, что захотят осесть на открытых Колумбом землях. Невозможно установить причину столь тесной связи Берарди и Колумба, но когда она возникла, Берарди вложил в нее всю душу. И свою судьбу он фатально и безвозвратно связал с исследователем.

Последнее из известных писем Америго из Флоренции отправлено 10 ноября 1491 года. Ближе к концу этого года или в начале 1492-го он присоединился к Берарди в Севилье. К этому времени судьбы Берарди и Колумба еще сильнее переплелись между собой. Веспуччи ушел в работу с головой. Когда он впервые встретился с Берарди, бизнес последнего еще сохранял достаточную гибкость, чтобы выдержать перемену ситуации. Но когда он вплотную погрузился в дела Берарди, то судьба всего предприятия практически зависела от удачи одного-единственного клиента. 10 марта 1492 года он именовался уже «Америго Веспуччи из Севильи», выступая свидетелем со стороны компании Лоренцо ди Пьерфранческо при подписании контракта с флорентийскими торговцами. Другие работники и компаньоны последнего также поставили свои подписи, включая и Джианотто Берарди[116]116
  L. D’Arienzo, ‘Un documento sul primo arrivo di Amerigo Vespucci a Siviglia, Columbeis, 3 (1988), 19–37.


[Закрыть]. Это стало началом отношений, которые продлятся до самой смерти Америго.

Вскоре после того, как Америго прибыл в Севилью, умер Лоренцо Великолепный. Отношения между Пьеро, наследником правителя, и ветвью Лоренцо ди Пьерфранческо расстроились совершенно. Клан последнего покинул город и перешел в активную враждебную оппозицию. Путь назад во Флоренцию, даже если бы Америго захотел туда вернуться, был ему заказан. Но у него не имелось реальных причин покидать свой новый дом. Он пустил корни в Севилье. Здесь он смог жениться, будучи свободен от стеснительных обстоятельств, затруднявших для него поиск невесты во Флоренции.

Его жена Мария Сересо – совершенно неясная фигура. Из завещания Америго следует, что она была дочерью Гонсало Фернандеса де Кордова. Единственный севилец с таким именем, известный по другим документам той эпохи, был одним из крупнейших деятелей своего времени: Великий Капитан, как прозвали его испанцы, который совершил настоящий подвиг – изгнал французов из южной Италии и завоевал ее для Испании. Если Мария и была его дочерью, то незаконнорожденной. Действительно, тот факт, что в архивах трудно отыскать упоминания о ней, предполагает ее статус: бастарды редко попадали в бумаги. Веспуччи, который оставил – можно сказать, порвал – по меньшей мере одну неофициальную любовную связь во Флоренции, мог при желании завести себе другую семью в Севилье, и в какой-то степени ему было выгодно жениться на Марии. Заманчиво предположить некоторое сентиментальное чувство с его стороны, но в книгах о Веспуччи написано и без того слишком много романтической чепухи, чтобы дополнять ее новыми выдумками.

Для человека с положением, как у Веспуччи, связь с достойной фамилией, хотя и по женской линии, выглядела достаточно привлекательно. Мария оказалась полезным бизнес-партнером, являясь его доверенным лицом, когда он находился в отлучке[117]117
  J. Gil and C. Varela, eds, Cartas de particulares a Colón y relaciones coetáneas (Madrid, 1984), p. 66.


[Закрыть]; также у нее могли иметься какие-то полезные связи. Среди мужчин, которых она наняла для ведения дел от имени мужа, был ее родственник Фернандо, регулярно выступавший в сделках в качестве поверенного Америго. После смерти Америго она обнаружила практическую сметку (или выбрала грамотных представителей) при возврате задолженностей по зарплате своему мужу и выбивании пенсии у правительства. Те же качества она проявила спустя несколько лет, когда ребенок-раб из ее дома был убит в дорожном инциденте. Мария преследовала виновных по суду, пока дело не было улажено во внесудебном порядке[118]118
  Varela, Colón y los florentinos, p. 78.


[Закрыть]. Тот факт, что ее подписи нет ни на одном из документов, дает повод подозревать, что она была неграмотной и, возможно, очередной связью Америго в низших слоях общества[119]119
  Ibid., p. 77.


[Закрыть]. Но подозрения нуждаются в дополнительной информации, иначе трудно говорить предметно.

Берарди, похоже, вложил все свои оборотные средства в поддержку Колумба. Поэтому денег на бизнес Лоренцо ди Пьерфранческо оставалось мало. Неясно, какой его частью управляла фирма Берарди и Веспуччи. Итальянские торговцы в Испании отсылали информационные бюллетени своим заказчикам. Фрагмент одного бюллетеня, написанный Веспуччи совместно с другим служащим семьи Медичи, предположительно в адрес Лоренцо ди Пьерфранческо, дошел до наших дней из января 1493 года. В нем – новости о покушении на короля Испании, совершенном в предыдущем месяце. Ничем не примечательное письмо ценно только тем, что проливает свет на пролонгацию отношений с Лоренцо ди Пьерфранческо и причину, по которой Веспуччи продолжал информировать последнего, хотя давно уже не был у него в подчинении. Это вошло в привычку, которую он не мог или не хотел нарушать: сохранение путей отступления на случай необходимости. Он продолжал следить за бизнесом Медичи. В январе 1493 года Америго находился в Барселоне и, отправляя груз соли во Флоренцию для Медичи, узнал о счастливом спасении короля.

Но хотя он и считал себя связанным с Лоренцо ди Пьерфранческо предыдущими обязательствами или будущими надеждами, Веспуччи всё усерднее работал с Берарди над бизнес-проектом, который вышел далеко за пределы интересов Медичи. Самым рискованным вложением Берарди стало путешествие Колумба. Чем хуже шли дела у Колумба, тем тяжелее становилось людям, его поддерживавшим. Поначалу открыватель новых земель выглядел чудесным шансом для дельца, острым глазом выцеливающего быструю и невероятную прибыль. В 1493 году Колумб вернулся из своего первого путешествия; на его борту можно было обнаружить экзотический и сулящий большую выгоду груз: попугаи, «индийцы», небольшие, но будоражащие фантазию кусочки золота. Космограф двора Фердинанда и Изабеллы назвал достижение Колумба «более божественным, чем человеческим». Простолюдин Христофоро Коломбо, сын генуэзского ткача, моментально стал Доном Кристобалем Колоном, Адмиралом океанического моря, вице-королем и губернатором. Для своих венценосных покровителей он приобрел рай под названием Эспаньола и должен был вернуться, чтобы им править, наполняя его золотом кастильские сундуки, а его аборигенов обращая в лоно церкви господней. Словно предтеча Санчо Пансы, Колумб, казалось, достиг мечты сквайра: «остров и кусочек неба над ним». Но ни один рыцарский роман не кончался более впечатляющим фиаско.

История Берарди содержит еще много глав, которые надо открыть. Он выиграл обещающий контракт на снаряжение второй флотилии Колумба и поставку всего необходимого для колонии, обосновавшейся на Эспаньоле. Но вскоре выяснилось, что он заключил невыгодную сделку. Миссия Колумба, вернувшегося с Эспаньолы, разочаровала своими итогами. Он оставил 30 человек в качестве гарнизона. Аборигены, чью покорность он превозносил, убили их всех. Климат, который он так расхваливал за его несравненные достоинства, оказался губительным. Малярия и миазмы буквально косили колонистов. Ему пришлось покинуть основанный им город из-за невыносимых болотных испарений. Торговый обмен, который, как ему представлялось, должен был обогатить колонию, обратился химерой; на острове не производились в нужных объемах (или вовсе) товары, на которые он возлагал свои надежды. Аборигены не могли добывать золото в количестве, окупающем расходы на его добычу. Их к тому же приходилось покорять и принуждать, сами же они безответственно умирали. Европейские болезни убивали не имевших против них иммунитета туземцев в несметных количествах. Тем временем собственные люди Колумба устроили мятеж. Его усилия по расширению зоны исследований только увеличивали масштабы неудач. Земли, которые он искал – Китай, Индия, Япония – продолжали от него ускользать. Всем, кроме него самого, становилось очевидно, что он ошибался в своих расчетах, и впереди были не богатства Востока, но только новые препятствия.

Еще до завершения первого путешествия Колумб понял, что единственный шанс сделать прибыльным всё предприятие состоял в обращении аборигенов в рабство. Берарди, очевидно, рассчитывал – если остальные направления себя не оправдают – на прибыль от работорговли, достаточную для покрытия затрат на снаряжение флота. Но никто из итальянцев не подумал о неоднозначной позиции Испании в отношении рабства. При конкисте Канарских островов совесть Фердинанда и Изабеллы подверглась испытанию: церковь плохо отнеслась к обращению аборигенов в рабство. В 1488 году по совету ими же созданной комиссии с целью прояснения сути вопроса, монархи приказали освободить сотни рабов на том основании, что они были незаконно захвачены и проданы. В общем, испанская юстиция настаивала на выполнении канонических требований закона о взятии в рабство; рабство считалось неестественным состоянием, поэтому люди, обращенные в него, должны были быть взятыми в плен на войне или потерять свои права в результате циничного нарушения таких естественных законов, как запрет каннибализма и содомии. Жертвы Колумба и Берарди не попадали ни в одну из этих категорий. Они были бесцеремонно захвачены при реализации своего естественного права на самозащиту. Каннибализм был бы принят во внимание, но никто не утверждал, что аборигены на Эспаньоле практиковали его. Сам Колумб прямо заявил, что в этом их нельзя обвинять. Другое дело, что они сами становились добычей каннибалов с соседних островов, которых уже «на законных основаниях» можно было обращать в рабство; но испанцам не удавалось захватить их в сколько-нибудь заметных количествах. Поэтому испанские монархи запретили обращать в рабство своих новоиспеченных подданных. Шансы Берарди на барыши рушились под грузом королевских моральных принципов.

К 1495 году стало очевидно, что колония Колумба потребует очень больших вложений, прежде чем начнет приносить доходы. Подобно многим инвесторам, впутавшимся в разорительные проекты – так игроки идут ва-банк в расчете на перемену удачи – Берарди возобновил свои попытки. В апреле он подписал контракт с короной, обещая послать на Эспаньолу три конвоя по четыре корабля в каждом. Это был слишком амбициозный подряд. Берарди, похоже, уже исчерпал свои финансовые возможности и сумел снарядить только четыре корабля. К июню монархи или их агент – епископ и чиновник Жан де Фонсека – разочаровались в Берарди и послали корабли за счет короны. Америго поставил провизию, «достаточную для достижения Индии, и две бочки (емкостью по 4 барреля) вина[120]120
  Ibid., p. 60.


[Закрыть]. Он также распоряжался некоторыми счетами от имени Фонсеки[121]121
  D’Arienzo, ‘Nuovi documenti su Amerigo Vespucci’.


[Закрыть]. Корабли пошли ко дну во время шторма у побережья Санто Доминго.

В октябре Берарди получил свою первую награду: в деньгах, имевших хождение по всей Кастилии, почти на 40.000 maravedies рабов из Нового Света на считавшихся правомерными основаниях – из каннибалов и взятых в плен при ведении военных действий[122]122
  A ducat of 375 maravedíes was worth 4/7d in English money at the time. So as a crude rule of thumb one can reckon 1600 maravedíes to the pound.


[Закрыть]. Полученный капитал позволил ему снова заняться снабжением Колумба. В декабре 1495 года Берарди, занимаясь снаряжением флота, неожиданно умер. «Страдая, лежа на своей постели», он составил завещание[123]123
  Luzzana Caraci, I, 95.


[Закрыть]. Колумб был первым, о ком он подумал. Он называл его «вашей светлостью» – титул, которым Колумб косвенно был обязан поддержке самого Берарди. «Он мне должен, – писал Берарди, –

и обязан по состоянию на настоящий момент передать мне и выплатить мне 180 тысяч maravedies – чуть больше или меньше – как то покажут мои бухгалтерские книги, и сверх того стоимость услуг и работы, выполненных мною для его светлости за истекшие три года, на деле и по доброй воле, ибо чтобы служить ему, я оставил мою прежнюю работу и жизнь и потерял и израсходовал мою собственность и сбережения моих друзей, и даже пожертвовал своей собственной персоной, ибо если наш Господь призовет меня к себе по моей болезни, то это результат моих трудов и страданий, что я перенес на службе его светлости».

Берарди оставил свою дочь «сиротой и в бедности» на попечение Колумба «и Господа нашего… потому что его светлость добрый христианин и слуга нашего Господа». Он рекомендовал Колумбу некоторых своих знакомых, «моих избранных друзей, слуг его светлости, каждый из которых в меру своих способностей трудился на службе у его светлости». Первым из них шел «Америго Веспуччи, мой агент», коего назначал своим душеприказчиком с поручением получить долг от Колумба и заплатить по основным обязательствам Берарди – в частности, представителю Медичи[124]124
  J. Perez de Tudela et al., eds., Colección documental del descubrimiento 3 vols (Madrid, 1995-6), II, 873-4.


[Закрыть].

Неизвестно, что стало с осиротевшей дочерью Берарди, но Веспуччи мы видим с мифическим ребенком на руках. Надежд на получение денег от Колумба не было: лишних у него никогда не водилось. Вскоре после смерти Берарди от королевского казначейства поступили 10.000 maravedies на снаряжение флота из четырех каравелл, которые компания готовилась отправить на Эспаньолу, а также на выплату аванса ключевому персоналу флота. Но не прошло и месяца, как флот погиб в гибралтарском проливе. Америго потерял на этом деле, по его собственным подсчетам, 140.000 maravedies.

Ясно, что когда Америго поддерживал Берарди – вначале рекомендуя его Медичи, а затем уже самостоятельно подключаясь к бизнесу – рассудительность, которой он славился во Флоренции, покинула его. Если он и не скатился до уровня «торговца маринадом», как это привиделось Ральфу Уолдо Эмерсону (стр. 266), то превратился в мелкого торговца со славным прошлым, который зарабатывал на жизнь снаряжением и обеспечением флотилий, отправлявшихся в дальние путешествия куда-то на край земли. Работы стало меньше после утраты Колумбом доверия и потери Фердинандом и Изабеллой интереса к атлантическому проекту. Ничего осязаемого в этот критический момент не принесли Америго и сохранившиеся отношения с Лоренцо ди Пьерфранческо. Не позднее чем с 1497 года дела Медичи вел Пьеро Рондинелли, не упоминая при этом Америго. Рондинелли прибыл в Севилью в 1495 году уже в статусе одного из сотрудников Медичи. Он занимался торговлей рабами вместе с Донато Никколини, который настойчиво убеждал Лоренцо ди Пьерфранческо отказаться от услуг Каппони. Конкуренция внутри флорентийского сообщества увеличивалась по мере того, как расширялся его состав. Другие члены кружка Колумба, однако, продолжали дружить с Веспуччи. Франческо да Ривароло, генуэзский банкир в Севилье, и Гаспар Горрисио, друг Колумба и его духовник, продолжали вести с ним дела и одаривать его своей милостью. После смерти Горрисио Ривароло подал прошение о возврате денег, которые он ему ссудил, для передачи их Америго[125]125
  Luzzana Caraci, I, 163; M. Fernández de Navarrete, Obras, ed. C. Seco Serrano, 3 vols (Madrid, 1954-5), I, 181.


[Закрыть].