Текст книги "Америго. Человек, который дал свое имя Америке"

Из торговца в мореходы

Итак, трансформация Веспуччи из агента, зарабатывающего на посредничестве во Флоренции, в крупного и работающего по разным направлениям торговца в Севилье обернулась для него решительной неудачей. «Слава и честь» ускользали; не сделав состояния, он умножал долги. Даже если бы он не нуждался в смене занятий, то мог ощутить, что торговля ему чужда, это занятие не для него. Самооценка торговцев носила двусмысленный характер. С одной стороны, они настаивали на благородстве своей профессии. Книги некоторых из них, написанные в оправдание своей профессии, по пафосу не отличить от рыцарских, – в них давались наставления по достойному поведению и утверждалось, что торговля учила добродетели, ибо выгода в ней была следствием высокой репутации. Одна из причин, почему сюжет Тобиаса и Ангела[126]126
  Тобиас и Ангел – общее название для картин, на которых Тобиас встречает ангела, не понимая, кто перед ним, и ангел инструктирует его, что нужно делать с пойманной гигантской рыбой.


[Закрыть] стал привычным для позднего средневекового искусства, заключалась в том, что торговцам нравилось изображение кого-то из их рядов в божественной компании.

С другой стороны, статус профессии Веспуччи оставался невысоким. Большинство людей продолжали связывать знатность с рыцарством и умением владеть оружием или же с кровью и древностью рода. В Испании вызов этим отживавшим понятиям бросило образование как средство обретения благородного статуса; рост числа чиновников и юристов с университетскими дипломами также внес свою лепту в аргументацию. Обычная торговля не помогала добиваться в Испании того высокого авторитета, что был достижим в пропитанной коммерческим духом Флоренции. До середины 16-го века торговец в Испании не мог надеяться на получение дворянского титула.

Севильские стандарты не были настолько консервативными, как в остальной части страны. Герцоги Медина Сидония, владея небольшим флотом, занимались перевозкой соленого тунца и снабжением африканских гарнизонов. Герцоги Медина Сели занимались промыслом и переработкой тунца. Но если аристократ мог заниматься торговлей, то торговцу стать аристократом было совсем непросто. Отдельные личности, включая итальянских иммигрантов прошлых поколений, сумели этого добиться, накопив крупные состояния и вступив в браки с девицами из высших сословий[127]127
  R. Pike, Aristocrats and Traders: The Genoese of Seville and the Opening of the New World (Ithaca, NY, 1966), pp. 1-19.


[Закрыть]. Для Веспуччи, однако, в сложившихся к концу 1490-х обстоятельствах такие возможности были недостижимы. Манящие перспективы обещало не финансирование и снабжение флотилий, но путешествия на них. И пример Колумба это доказывал. Когда Колумб вывел в море свои корабли, он вывел на новую орбиту и свою карьеру. Даже последующие неудачи не разрушили ее до основания; и в униженном состоянии он сохранял свои титулы и всеми силами держался за нажитые богатства.

Жизненные пути Америго и Колумба сплелись в неразрывный клубок. К 1499 году покровители окончательно разочаровались в Колумбе, а друзья стали от него отворачиваться. Он не выполнил ни одного их своих обещаний. Он не нашел короткого пути ни в Азию, ни даже к какой-нибудь коммерчески выгодной ее части. Он вовлек корону в еще одну весьма затратную конкисту бесполезных земель с туземцами, подобную «присвоению» Канарских островов, но без перспектив извлечения прибыли. Он привез совсем немного золота с неясными перспективами дальнейшей добычи. Его заверения, что Эспаньола – это рай на земле, растворились в едком дыме раздражения. Его гарантии мирного настроя аборигенов звучали предсказанием войн и пролития крови. Он, по сути, оставил свои административные обязанности и передал Эспаньолу в руки мятежников и повстанцев. Он заставил своих людей клясться, что Куба – часть материка, но каждый, кто мог свободно выражать свое мнение, был уверен, что это остров. В нем всё более явственно проступали признаки паранойи. Его отчет о третьем пересечении Атлантики 1497-8 годов, если выражаться откровенно, был похож на бред – полный хаотичных мечтательных отступлений, параноидальных ламентаций и спекуляций на тему о земном шаре-жемчужине с раем на кончике имеющего форму соска протуберанца. К нему, по его утверждению, он приблизился, но не сумел покорить. Дознаватель, посланный испанской короной в октябре 1499 года расследовать поведение Колумба, отправил его на родину закованным в цепи.

И всё же у Колумба оставались две причины сохранять оптимизм. Во-первых, его неудача в поисках Азии могла быть результатом некомпетентности, а не фундаментальной ошибки. Вера в существование западного пути в Азию, как ни удивительно, выросла после постигших его неудач; по меньшей мере, генуэзский искатель приключений показал, что находящийся к западу океан можно пересечь, и на западном берегу имелись гавани, где можно бросить якорь. Даже если мир слишком велик, чтобы можно было «в один присест» добраться до Азии, двигаясь на запад, то вторым рывком навигаторы могли добраться до цели. Во-вторых, в своем третьем путешествии Колумб нашел на побережье современной Венесуэлы места, где было много жемчуга – больше, чем где-либо еще.

Фердинанд и Изабелла, казалось, испытали смущение, когда Колумб предстал перед ними в цепях, но вынесли хладнокровное суждение относительно «рыночной стоимости» самого адмирала. Ему нельзя оставлять монополию на трансатлантическую навигацию. Судя по всему, хотя это не отражено явно ни в одном из сохранившихся документов, они решили, что Колумб не выполнил своих обещаний и тем нарушил условия контракта. Не обошлось без казуистического выверта, которым достижения адмирала принижались до признания их малополезными. Колумб лишался монопольного права на побережье, открытое им в своем третьем путешествии, поскольку болезнь не позволила ему сойти на землю и лично зафиксировать свое владение[128]128
  L.-A. Vigneras, The Discovery of South America and the Andalusian Voyages (Chicago, 1976), p. 20.


[Закрыть]. Поэтому корона могла открыть трансатлантическую навигацию исследователям-конкурентам. Сочетание соблазнов Востока с блеском жемчуга служили гарантией того, что найдутся охотники воспользоваться открывшимися возможностями. Америго был одним из них. С мая 1499 года монархи одобрили по меньшей мере одиннадцать новых экспедиций, восемь из которых действительно состоялись; лишь после этого они дали Колумбу разрешение на еще одно путешествие[129]129
  D. Ramos, Las capitulaciones de descubrimiento y de rescate (Valladolid, 1981), pp. 13–52.


[Закрыть]. Америго отправился с первой из экспедиций.

Очевидно, главным призом был жемчуг. Пералонсо Ниньо, один из «обиженных» спутников Колумба по плаванию, устремился в погоню за жемчугом, как только получил лицензию. Алонсо де Охеда, правая рука Колумба, силовое звено его экспедиции, подавивший мятеж и усмиривший аборигенов Эспаньолы, отправился на поиски богатых жемчугом мест, как только достиг побережья Нового Света. Веспуччи решил воспользоваться шансом обогатиться. Бывшему торговцу ювелирными изделиями, разбирающемуся в жемчуге, нетрудно было бы распознать хорошие экземпляры.

Одно из упражнений в сохранившейся школьной тетради Веспуччи показывает его раннее знакомство с идеей путешествия в поисках «славы и чести», что отец вбил ему в голову как цель жизни. «Многие мужчины этого города, – писал он во Флоренции, – покинули его, и мы никогда о них ничего не слышали, и не произнесен в их честь ни один панегирик, ибо они не мертвы, но пропали в опасных землях… они хотели уйти в море и, пройдя через многие страны, вернуться домой»[130]130
  Riccardiana MS 2649, f. 67.


[Закрыть]. Веспуччи отправился вслед за ними, словно они стали для него примером.

Когда он прибыл в Севилью, то открывшийся ему океан был уже не тем, из прошлых времен, – словно волшебный ковер был внезапно раскатан исследователями перед его ногами. Ибо Атлантика 1490-х не была более привычным Морем-Океаном: неодолимым и недоступным для исследований, установившим границы опыту. Колумб показал, что его можно пересечь. Педанты часто указывают на тот факт, что Колумб, строго говоря, если и «открыл» западное полушарие, то только для людей Старого Света, которые о нем еще не знали. Но он открыл путь в обе стороны по коммерчески жизнеспособным маршрутам, связал густонаселенные зоны обоих полушарий и установил линии постоянной коммуникации между Европой и продуктивными регионами Карибского бассейна.

Он разгадал код системы ветров Атлантики. Большинство исторических книг содержит слишком много всяческой шелухи и мало налитых информацией зерен – ибо в течение всей эпохи парусного мореплавания, которая обнимает бо́льшую часть известной нам документированной истории, мировая система ветров была одним из важнейших и детерминирующих факторов, определявших изменение культуры в долговременной перспективе. Колумб первым показал, что, отплыв из Иберии, корабли могли быстро поймать северо-восточные пассаты, с их помощью пересечь океан, а затем использовать западные районы Северной Атлантики для возвращения домой. Это открытие превратило Атлантику из захолустья на краю мира в океан возможностей и сделало ее осью глобальных коммуникаций. Общества, что инертно пребывали на ее берегах в течение столетий и тысячелетий, пользуясь ею только для рыболовства и каботажного плавания, теперь на конкурентной основе снаряжали миссии в целях торговли, колонизации и расширения империи. Веспуччи оказался в правильном месте и в нужное время.

Не стоит серьезно размышлять о причинах, побудивших Веспуччи переключиться на новую сферу деятельности и стать мореплавателем, ибо легко впасть в ошибку, слишком высоко оценив его способности. Мы не всегда меняем жизненные ориентиры, потому что хотим этого, но часто просто вынуждены так поступать; или же мы откликаемся на новые возможности в стремлении одолеть имеющиеся ограничения. В конце 1490-х Америго находился в трудных обстоятельствах. Он потерял весь или почти весь бизнес с Медичи в Севилье. После смерти Берарди он оказался опутан долгами. Бури и несчастливая судьба разметали его флотилии. Изменение рода занятий – именно то, что ему было нужно. Своим шансом он был обязан Колумбу. Веспуччи ответил на вызов, возможно, из-за присущей ему склонности к решительным шагам, укрепившейся в годы учебы. Но, как это часто бывает, в новую жизнь его выбросили обстоятельства, подобно тому, как моряка, борющегося со стихией, уносит прочь внезапно переменившийся ветер.

Чтобы составить представление о морских достижениях Веспуччи и проследить ход его мыслей, нужно обратиться к его собственным запискам. Читатель уже знает, что подлинность некоторых из них подвергалась сомнению, и отнюдь не безосновательно. Путешествуя по этим записям – а на мой вкус, в таком путешествии больше захватывающих событий, чем при любом пересечении океана – я буду руководствоваться простым и безопасным методом: общее в рукописных вариантах и печатных источниках принимается как безусловно принадлежащее перу Веспуччи; содержимое лишь печатных источников считается подозрительным как нечто, подвергшееся редакторским интерполяциям или вообще произвольным изменениям.

3
Звездочёт в океане
Атлантика, 1499–1501: Посвящение в мореходы

Фердинанд и Изабелла доверили Алонсо де Охеде возглавить первую после Колумба экспедицию, потому что на него, как они заявили, «можно положиться». Сын малоимущего дворянина, Алонсо находился при дворе и зависел от милости монархов бо́льшую часть своей жизни. Он не стал влиятельным придворным, но был настоящим «крутым парнем»: грубым, жестоким и безжалостным. Предотвратить развал колонии на Эспаньоле, грозивший ей из-за дилетантского руководства Колумба, сумел именно он. Он был «грубой силой» при Колумбе, подавляя бунтарей и террором удерживая аборигенов в повиновении.

История его путешествия показывает, однако, что эти качества оказались не слишком пригодными при независимом командовании. Он не сумел наладить взаимодействие с капитанами других судов, и в итоге его предполагаемый партнер Паролонсо Ниньо совершил автономное путешествие. Но сопровождало Охеду целое созвездие опытных мореходов, включая Хуана де ла Коса, члена команды Колумба и картографа. Америго был среди них.

Плавание с Охедой

Неизвестно, в качестве кого Америго присоединился к экспедиции Охеды. Позднее он писал об этом путешествии так, словно единолично командовал флотилией. Разумеется, это неправда. Никто бы не рискнул доверить руководство такому «сухопутному моряку», как Веспуччи, не имевшему опыта дальней навигации и не обладавшему нужной квалификацией для такой работы. Иногда неопытным подставным фигурам доверяли командование экспедициями. Васко да Гама, например, был простым мелкопоместным дворянином из глухой провинции, когда король Португалии пригласил его возглавить первую коммерческую флотилию, отправлявшуюся в Индию, но он был по крайней мере благородного происхождения и имел военный опыт. Командир следующего флота Педру Алвариш Кабрал также не был моряком, но был аристократом-придворным, пригодным для решения дипломатических задач, которые могли возникнуть по прибытии на место. У Веспуччи таких преимуществ не имелось.

Когда Веспуччи не выставлял себя единоличным командующим, то силился показать, что без его активного участия ключевые проблемы во время похода не решались. По меньшей мере, Веспуччи стремится так представить дело, будто он командовал кораблем, на котором находился, и вел собственные изыскания независимо от Охеды. Но этому нет никакого документального подтверждения; Охеда свидетельствовал по данной теме уже после смерти Веспуччи во время долгого судебного разбирательства, начатого семьей Колумба против короны по поводу прибылей, полученных от открытий адмирала. Приписав достижения этого вояжа исключительно себе, Охеда добавил, что он «брал с собой Хуана де ла Коса, лоцмана, Мериго [sic] Веспуччи и других лоцманов».

Из контекста вроде бы следует, что Охеда рассматривал Веспуччи как лоцмана (что выглядит довольно неожиданным, если это именно так, поскольку о предыдущем лоцманском опыте Веспуччи ничего не известно), но не в качестве одного из руководителей экспедиции. Возможно, при приеме новобранца командующий положился на его собственную аттестацию. Зная характер Америго, мы не очень удивимся предположению, что он несколько «подработал» свое резюме и добавил навык, которым в реальности не обладал. Не исключено также, что по прошествии многих лет Охеда классифицировал Веспуччи как одного из лоцманов на основании его последующей репутации. Примечательно, что Колумб, подав в суд на Охеду и обвиняя в нарушении своих привилегий, дарованных ему короной, и также обличая других заметных членов экспедиции, в отношении которых удалось найти свидетельства, против Веспуччи никаких претензий не выдвинул[131]131
  Colección documental del descubrimiento, II.1179-89.


[Закрыть]. Причиной могло послужить то, что Колумб имел некоторые обязательства перед Веспуччи, которые освободили флорентийца от преследования. Из этого можно заключить, что роль Веспуччи в экспедиции была слишком скромной, чтобы быть отмеченной. Не исключено, что он ее преувеличивал.

Каковы же на самом деле были его обязанности на корабле? Полезный прецедент, который нужно помнить – это Алвисе да Мосто, венецианец, который пребывал в качестве пассажира во время португальского путешествия с целью исследования Островов Зеленого мыса (Кабо-Верде) и Гамбии в 1454-5 годах, влекомый, по его словам, страстью к путешествиям и желанием увидеть мир. Поэтому в принципе можно было участвовать в плавании, не выполняя на борту корабля полезной работы и ничего не вкладывая в путешествие. Заявленная да Мосто незаинтересованность, впрочем, была редким качеством. Путешествовать из чистого любопытства считалось суетным тщеславием. Америго впоследствии высказывался в пользу отвлеченного, научного интереса, но в обстоятельствах 1499 года это была роскошь, которую он не мог себе позволить. Хотя Веспуччи не обмолвился по этому поводу ни словом, объяснить его решение отправиться вместе с Охедой можно только в связи с тем жемчугом, который был найден Колумбом. Мерцание жемчужин между створками раковин через Атлантику кружило головы жадным десперадо, мечтавшим о быстром обогащении. Единственным достоинством Америго, способным убедить товарищей по кораблю взять его на борт, могло быть только знание им рынка жемчуга. Его познания в навигации, весьма сомнительные ввиду отсутствия опыта и каких-либо достижений, удивить никого не могли.

Спутники Америго были буйными головушками. Они шли вдоль африканского побережья, затем заглянули на Канары, оставляя за собой хаос, а вдогонку им летели обвинения в пиратстве. Выбор Охедой маршрута через Атлантику был, очевидно, экстраполяцией опыта Колумба, показавшего, что для быстрейшего ее пересечения плыть нужно было в южном направлении от Канарских островов и, полагаясь на северо-восточные пассаты, двигаться в сторону Малых Антильских островов. Охеда направил нос корабля чуть южнее и вышел на побережье Южной Америки в точке, которая, как он полагал, находилась на двести лиг восточнее открытий Колумба. Ученые сходятся во мнении, что он прибыл в окрестности мыса Оранж, где сейчас Бразилия граничит с Французской Гвианой.

Из сохранившихся записей о путешествии, сделанных участниками во время или вскоре после него, о двух письмах и одном фрагменте с большой вероятностью можно говорить, что их единственным автором является Веспуччи. Они никогда не печатались и не сохранились в авторском написании, но были представлены разными переписчиками. Содержание этих документов существенно отличается от того, что приводится в других источниках. Поэтому их долгое время считали не заслуживающими доверия подделками. Однако первое письмо из Кадиса от 18 июля 1500 года можно считать более или менее аутентичным, ибо сохранились четыре современные ему копии, сделанные разными копиистами в совершенно разных местах. Адресат поименован просто: «Ваше Великолепие» и далее в письме «великолепный Лоренцо». Лоренцо Великолепный, который одно время был работодателем Веспуччи, к тому времени давно умер, но тот же стиль сохранился при обращении к Лоренцо ди Пьерфранческо де Медичи.

Автор начинает с извинений, что не писал некоторое время за отсутствием новостей, достойных упоминания. Америго, похоже, решил возобновить привычку отчитываться о своих действиях перед Лоренцо ди Пьерфранческо. Он предполагает, что «Ваше Великолепие», должно быть, уже знает, «что я отправился в плавание на двух каравеллах 2 мая 1499 года по приказу короля Испании для совершения новых открытий в западной части Океанического моря». Эта уловка – предположить у читателя знание информации, которую автор затем собирается сообщить – один из старейших приемов риторики. У адресата послания и его автора, оказывается, имеются общие дела, что, с одной стороны, льстит читателю гипотезой наличия у него особых знаний, а с другой – позволяет завуалированно сообщить нужные факты. Одновременно такой прием поднимает значимость автора в представлении читающего. Веспуччи не забывает и об укреплении личной репутации, связав свою деятельность с королевским патронажем и пытаясь создать впечатление, что флотилия находилась под его единоличным командованием.

Описание Америго вояжа довольно туманно, какого и можно было ожидать от опасавшегося моря пассажира, имевшего, вероятно, смутное представление о том, где он находится и куда направляется корабль. Он упоминает лишь одно название – залив Париас, который Колумб окрестил так в предыдущем путешествии к венесуэльскому побережью. Оценка Веспуччи расстояния, пройденного вдоль побережья – по меньшей мере 2800 миль – кажется значительно преувеличенной: более чем вдвое по сравнению с мнением Охеды, если они считали в одинаковых милях. Он пишет, что они забрались гораздо дальше на юг, чем свидетельствуют другие источники, и добавляет немало деталей, чтобы его слова выглядели убедительно. В результате читатели, желающие узнать, куда действительно добрался Веспуччи, остаются в недоумении.

Историография этого путешествия втиснута между границами вероятности и критицизма. Америгофилы принимают все его записки на веру и нещадно подгоняют под них свидетельства из других источников; скептики отбрасывают отчеты Веспуччи, считая их безнадежно сфабрикованными. Суммируя разные точки зрения, можно прийти к выводу, будто Веспуччи действовал в некоей параллельной вселенной, независимо от остальной экспедиции. В ранней истории европейской навигации в Новый Свет корабли нередко теряли друг друга из вида – их могла разметать погода, конфликтующие амбиции капитанов или же того требовала стратегия максимального расширения зоны совместных исследований. Источники противоречат друг другу относительно количества кораблей во флотилии Охеды, но их было по меньшей мере два или даже четыре, поэтому флот в принципе вполне мог разделиться. Но такой вывод порождает новые вопросы. Если Веспуччи отделился от главной экспедиции, то кто был с ним? Просто невероятно, чтобы он мог единолично командовать кораблем на этой стадии своей карьеры. Если флотилия разделилась и были сделаны важные открытия помимо тех, что приписывают Охеде, почему никто, кроме Веспуччи, их ни разу не упомянул? И почему его «экскурсия» не отмечена в официальных отчетах?

На эти вопросы можно отвечать по-разному. Вместе с Охедой плыли несколько моряков, обладавших достаточным опытом для командования судном, и хотя люди, имена которых нам известны, оставались с ним, флотилия располагала, по его собственным словам, и «другими пилотами». Один из этих безымянных пилотов мог взять под свою команду группу кораблей или один корабль, на котором находился Веспуччи. Последний, очевидно, вторгся в пределы, приписанные Португалии по Тордесильясскому договору[132]132
  Тордесильясский договор – соглашение между Испанией и Португалией о разделе сфер влияния в мире. Заключен 7 июня 1494 года в городе Тордесильяс (Кастилия). Также см. далее по тексту.


[Закрыть], так что имелись причины не афишировать подобные инициативы… только не у Веспуччи, ибо его честолюбие невозможно было умерить – и стоит иметь в виду, что по возвращении он поступил на португальскую службу.

Теперь возникает следующий вопрос: как далеко он продвинулся вдоль атлантического побережья Южной Америки? Ответить на него невозможно, но следует сохранять объективность. Уклончивость Веспуччи не означает, что его путешествие ничего не добавило к предыдущим знаниям о побережье. Хотя записанные им открытия не появляются в других современных ему и дошедших до нас источниках, они, похоже, повлияли на картографов. Это не слишком надежное доказательство, поскольку географические карты подобны Библии: последователи разных доктрин всегда найдут в них нужные им подтверждения. Документы такого рода настолько уязвимы перед последующими улучшениями и подделками, что ни один историк не должен на них полагаться, если нет свидетельств из других источников[133]133
  Насколько осторожно нужно подходить к картографическим свидетельствам, см. R. Levillier, América la bien llamada, I, 93-107, где автор радостно доказывает, что Веспуччи не только совершил свое первое путешествие в Нью-Йорк в 1497 году, но и что во время этого путешествия он исследовал восточное побережье континента от Вирджинии до Коста-Рики – но на всех использованных автором картах есть данные, полученные гораздо позже.


[Закрыть]. Как бы то ни было, карты того времени показывают, что в первые десять лет 16-го столетия исследованию во всех направлениях подверглась гораздо более обширная часть побережья Нового Света, чем это следует из официальных отчетов. И Веспуччи по результатам этого или следующего путешествий, а может быть и обоих, мог внести свой независимый вклад в собранный массив знаний.

Но в таком случае положение становится еще более двусмысленным: отбросить всё, представленное в отчетах Веспуччи, как плоды его фантазии, или согласиться с тем, что он принимал участие в плавании на корабле, отделившемся от флагмана? Хотя воображение у Веспуччи было незаурядным, его утверждение, что он в 1499 году пересек экватор, звучит убедительно. Флорентиец сообщает об этом из Лиссабона в письме домой, посланном в 1504 году[134]134
  Luzzana Caraci, I, 133.


[Закрыть]. В большинстве своем комментаторы 16-го века соглашались с тем, что Америго достиг «Земли истинного Креста» – название, которое Педру Алвариш Кабрал дал Бразилии, когда высадился там на берег – здорово к югу от экватора в мае 1500 года. Имеющиеся на текущий момент свидетельства заставляют нас предположить, что флотилия Охеды разделилась по достижении побережья Нового Света. Путешественники сошли на берег, вероятно, неподалеку от мыса Оранж. Группа Охеды проследовала дальше на северо-запад, вдоль берегов, уже виденных Колумбом, по направлению к острову Маргарита в надежде достичь побережья, где по слухам имелся жемчуг. Отряд, с которым отправился Веспуччи, повернул на юг и пересек экватор, но нет сведений, насколько далеко они продвинулись к югу.