Текст книги "Бразилия. Полная история страны"

Глава четвертая
Голландская экспансия

В конце декабря 1623 года голландская флотилия, состоявшая из тридцати пяти кораблей, на которых находилось шесть с половиной тысяч человек, отплыла в Америку. Командовал флотилией адмирал Якоб Виллекенс, который в свое время от добычи сельди перешел к каперству[26]26
  Каперами (а также корсарами или приватирами) назывались частные лица, снаряжавшие за свой счет вооруженные судна, которые с разрешения правительства использовались для захвата неприятельских торговых кораблей; иначе говоря, каперство представляло собой узаконенное пиратство.


[Закрыть], а затем стал одним из ведущих флотоводцев Соединенных провинций. Примечательно, что испанский двор получил сообщение об этом событии, но оно было проигнорировано графом-герцогом де Оливаресом, фаворитом короля Филиппа Четвертого и реальным правителем объединенного испано-португальского государства. Приоритетным внешнеполитическим направлением для Оливареса были европейские дела, а заокеанским он практически не уделял внимания. Да и вообще его нельзя было назвать ни хорошим правителем, ни умным человеком. Но это не главное, главное, что король Филипп ему безгранично доверял.

8 мая 1624 года голландцы подошли к городу Салвадор-да-Баия и атаковали его не только с моря, но и с суши, для чего был высажен тысячный десант. В распоряжении португальского губернатора Диего де Мендонсы Фуртаду было три тысячи необученных ополченцев, которые не могли противостоять профессиональным воякам и разбежались чуть ли не после первого залпа, так что голландцам легко удалось захватить город. С целью пополнения своих сил они пообещали свободу всем рабам, которые примут участие в борьбе против португальцев, и эта затея увенчалась успехом – к пятистам голландским солдатам, оставленным для обороны захваченного города, добавилось вчетверо больше ополченцев из бывших рабов. Однако оставившие город португальцы пока еще не сдались – укрывшись в лесах, они начали партизанскую войну, которая доставляла интервентам изрядные неудобства. Годом позже португальцы при поддержке испанцев сумели отбить Салвадор-да-Баия, но это не положило конец голландской экспансии.

В 1630 году голландцы заняли города Олинда и Ресифи[27]27
  Ныне эти города находятся на территории штата Пернамбуку, расположенного в восточной части Бразилии (Ресифи является столицей штата, а прежде был столицей капитанства Пернамбуку).


[Закрыть], которые стали плацдармом для захвата капитанства Пернамбуку, завершившегося к 1635 году, а в 1640 году голландцам удалось захватить капитанство Мараньян. Так под их властью оказалась северная половина южноамериканских владений португальской короны. Следом за этим голландцами была захвачена значительная часть португальских колоний в Африке, снабжавших Бразилию рабами. Ресифи голландцы перестроили из небольшого поселения в крупный, по тем временем, город, переименовали в Маурициусштад (по имени губернатора Иоганна Морица Нассау-Зигенского, приходившегося внучатым племянником самому Вильгельму Оранскому[28]28
  Вильгельм Оранский, он же – Вильгельм Первый и Вильгельм Молчаливый (1533–1584) – принц Оранский, граф Нассауский, лидер Нидерландской буржуазной революции и первый избранный штатгальтер (правитель) Республики Соединенных провинций.


[Закрыть]) и сделали столицей Голландской Бразилии. Отдадим должное Иоганну Нассау-Зигенскому, он старался быть хорошим правителем и всячески заботился о своих подданных, только эта забота не простиралась дальше интересов крупных землевладельцев, а те, кто стоял ниже, с тоской вспоминали старые добрые времена, и у каждого были на то свои причины. Даже африканцы, вначале с энтузиазмом откликнувшиеся на призыв голландцев «свобода в обмен на лояльность», поняли, что их цинично обманули – стоило только новой власти укрепиться, как все они были низведены до прежнего рабского положения. Одним из национальных героев Бразилии стал Энрике Диас, родившийся в семье чернокожих рабов, отпущенных на свободу. Диас набрал крупный отряд из африканцев, который сражался против голландских интервентов. Авторитет Диаса был настолько велик, что он получил прозвище «Губернатор чернокожих», которое впоследствии изменили на «Губернатора всех креолов (в смысле – рожденных в колонии негров), чернокожих и мулатов». О храбрости Диаса слагали легенды, но лучше легенд о ней свидетельствует то, что африканец был удостоен внимания короля Жуана Четвертого, который наградил его орденом. Правда, королевская милость не помешала Диасу умереть в нищете, но, как известно, все проходит, в том числе и слава.

Итак, голландцы сумели укрепиться в Южной Америке, и у них получилось развить свой успех. Оно бы и хорошо, только старая народная мудрость гласит, что суметь откусить – это только полдела, нужно еще и суметь проглотить. Неизвестно, как бы повели дело испанцы, но, к счастью, в декабре 1640 года Португалии удалось вернуть себе самостоятельность под властью короля Жуана Четвертого[29]29
  Жуан Четвертый Восстановитель (1604–1656) – король Португалии и Алгарвы с 1 декабря 1640 года, восьмой герцог Брагансский, праправнук португальского короля Мануэла Первого. Был возведен на престол в результате антииспанского заговора португальской знати, в котором сам Жуан формально участия не принимал.


[Закрыть], основателя династии Брагансов. За возвращением независимости последовало и возвращение утраченных заокеанских территорий.

Следует уточнить, что смена верховной власти не означала перераспределения частной собственности на землю. Фазендейрос остались при своем, только теперь они были вынуждены играть не по испанским, а по голландским правилам, иначе говоря, все экономические «пенки» снимали голландцы и они же вели крупнооптовую торговлю. В принципе, голландцы могли бы рассчитывать на лояльность большинства португальцев, если бы не одно важное обстоятельство – голландцы были протестантами, в то время как бразильские христиане исповедовали католицизм. В наше миролюбивое (отчасти) время конфессиональные различия не имеют столь важного значения, как в старину, когда они выставляли между людьми непреодолимые барьеры. В целом находиться под относительно мягкой властью голландцев было выгоднее, нежели под жестким диктатом испанцев, но испанцы, при всех их недостатках, были католиками, то есть – своими. Ну а лучше всего было бы вернуться под руку португальской короны. Как говорится – «в своем доме дышится легко, а на своей постели спится сладко».

Энрике Диас. Гравюра. XIX век

На счастье португальцев, в июле 1652 года голландцы вступили в войну с англичанами, которая растянулась почти на два года и стала первой из англо-голландских войн XVII века. Незадолго до ее начала Иоганн Мориц Нассау-Зигенский попытался завоевать Сальвадор-де-Баия, но потерпел неудачу – кампания захлебнулась еще на подходе к городу.

С октября 1642 года в Голландской Бразилии начали вспыхивать восстания, развивавшиеся по единому стандарту, – португальцы, привлекшие на свою сторону индейцев и негров, убивали голландцев и захватывали их имущество, а то, что не удавалось унести с собой, уничтожали. Земля буквально горела под ногами голландцев, которые, несмотря на все старания, не могли подавить повстанческое движение – стоило погасить восстание в одном месте, как оно сразу же вспыхивало в другом, и так без конца. К началу 1654 года португальцы обрели такую силу, что осадили Ресифи, надеясь, наконец-то положить конец голландскому владычеству.

Надежды сбылись – 26 января 1654 года бразильскую землю покинул последний голландец, но политические жернова мелют медленно, и договор, по которому Соединенные провинции отказывались от претензий на владения португальской короны, был подписан в Гааге лишь спустя шесть с лишним лет – 6 августа 1661 года. Отказ обошелся недешево – голландцы получили взамен восемь миллионов гульденов (проще говоря – более шестидесяти тонн золота), к которым прилагались Цейлон и Молуккские острова[30]30
  Молуккские острова представляют собой архипелаг, расположенный севернее острова Тимор, между островами Сулавеси и Новая Гвинея.


[Закрыть]. А что поделать? Голландия на тот момент была сильна, и спокойствие стоило того, что пришлось заплатить. Вдобавок голландцы обязывались не вторгаться в Португальский Тимор[31]31
  Португалия делила с Голландией остров Тимор, расположенный в южной части Малайского архипелага. Западную часть острова занимали голландцы, а восточная принадлежала Португалии. В наше время Восточный (бывший португальский) Тимор является суверенным государством, а Западный Тимор принадлежит Индонезии.


[Закрыть], так что в целом сделка получилась выгодной.

Борьба с голландцами консолидировала бразильское общество, позволив разным слоям общества ощутить свое единство и выступить сообща против общего врага ради пылкой мечты и сияющего луча[32]32
  Пылкая мечта и сияющий луч (um sonho intenso, um raio vívido) упоминаются в национальном гимне Бразилии.


[Закрыть].

Памятник Томе де Соуза. XIX

После войны с голландцами предсказуемо обострились отношения с индейцами. «Предсказуемо», потому что фазендейрос пытались компенсировать понесенные во время войны убытки наиболее простым способом – порабощением новых индейских племен. Действия колонистов вызвали цепь индейских восстаний, наиболее крупным из которых было восстание, поднятое на северо-востоке Бразилии в 1686 году племенами жандуин и карири под предводительством вождя Канинде. Пятнадцатитысячная коалиция, составленная двумя весьма воинственными племенами, оказалась крепким орешком, «разгрызть» который никак не получалось. После шести лет войны португальцам пришлось пообещать, что они не станут порабощать восставшие племена, после чего был заключен мир. Индейцы гордились тем, что они свято соблюдают данные обещания, но в этом была не сила, а слабость, потому что португальцы всегда действовали по обстановке и легко нарушали свои клятвы, если это приносило выгоду. Использовав передышку для накопления сил, португальцы снова напали на племя жандуин и в 1710 году одержали победу. Правда, спокойствие длилось недолго, поскольку уже в 1713 году вспыхнуло восстание в соседнем Мараньяне. Примечательно, что порой миссионеры-иезуиты становились на сторону восставших индейцев, признавая их действия спровоцированными жестокостью португальцев. Во время восстаний миссионеры оказывались между двух огней. С одной стороны, их редукции (так назывались миссии) громили повстанцы, а с другой против редукций выступали колониальные власти, считавшие, что миссионеры «портят» индейцев, вместо того чтобы прививать им покорность.

Пользуясь попустительством властей, фазендейрос часто нападали на редукции и находившиеся возле них индейские поселения, ведь мирных индейцев порабощать было куда проще, чем «диких». Эти нападения сводили на нет всю деятельность миссионеров, подрывая доверие к ним со стороны индейцев. Выглядело так, будто все португальцы действуют сообща и миссионеры помогают помещикам порабощать индейцев.

Глава пятая
«Республика» Пальмарис

По мере того, как африканские рабы осваивались на новой земле, они все чаще и чаще бежали от своих хозяев. Африканцы основывали в непроходимых лесах поселения, называемые киломбу, и возвращались к свободной жизни, которую вели на исторической родине их предки. Беглецы жили не только охотой и собирательством, но также обрабатывали землю и разводили скот, причем нередко использовали труд рабов. Да – именно рабов. Беглые рабы не видели ничего зазорного в том, чтобы заставлять работать на себя менее удачливых товарищей по несчастью, которых они захватывали во время набегов на поселения колонистов. Киломбу, они же – мокамбу, находились в труднодоступных местах, вдобавок вокруг них устраивалось множество ловушек-ям, так что борьба с беглыми рабами представляла собой весьма сложную задачу – сначала найди в глухих лесных дебрях поселение, а потом сумей обойти все ловушки.

Бежавшие рабы считались неисправимыми, поэтому при захвате киломбу колонисты казнили всех, за исключением маленьких детей. Даже те, кто находился в рабстве у беглецов, не могли избежать расправы, потому что колонистам недосуг было разбираться, кто тут раб, а кто нет. Можно представить, насколько ожесточенно сражались люди, которым нечего было терять.

В капитанстве Пернамбуку, там, где сейчас находится город Порту-Калву, примерно в 1630 году появилась даже «республика» беглых рабов, получившая название «Пальмарис»[33]33
  Palmares означает «пальмовая».


[Закрыть] из-за своего расположения в пальмовых лесах. Республика образовалась стихийно – к одному киломбу добавился второй, ко второму – третий и так постепенно выросло государство. Разумеется, жители Пальмариса не имели никакого понятия о республиканском правлении. Название «республика» было дано этому квазигосударственному образованию историками по причине некоторого сходства первобытнообщинных порядков, царивших в Пальмарисе, с республиканской демократией. Верховный вождь избирался, многие работы выполнялись сообща, помимо частных участков существовали общинные земли – ну чем не республика? С другой стороны, все важные посты вождь раздавал своим родственникам и приближенным, что совершенно нехарактерно для настоящей республики.

С индейцами пальмарийцы уживались хорошо, многие женились на индианках, поскольку в государстве беглых рабов отмечался дефицит женщин[34]34
  На плантациях в основном работали мужчины, и они же чаще убегали от хозяев, чем женщины.


[Закрыть], а вот с белыми отношения складывались по принципу «как придется» – меновая торговля сочеталась с нападениями на португальские и голландские поселения. Пленных пальмарийцы обращали в рабов, так что Пальмарис можно считать единственным «государством» в Америке, где были рабы-европейцы.

Памятник Ганга Зумбе. XX век

В период своего наивысшего расцвета Пальмарис занимал территорию площадью около тридцати тысяч квадратных километров, а численность его населения составляла более двадцати тысяч человек. «Пальмарис населен неграми, которые бегут от своих хозяев из всех соседних и различных других капитанств, – писал один из португальцев-современников, – и живут они со своими женами и детьми в таком огромном лесу, который больше всего португальского королевства». Здесь селились и индейцы – многих индейских рабов отправляли далеко от родных мест, и потому им проще было осесть в Пальмарисе, чем пробираться к своему племени. Попадались и белые, бежавшие от долговой кабалы или от наказаний за совершенные преступления, а также не пожелавшие тянуть лямку солдатской службы. В Пальмарисе принимали любого, кто соглашался жить по здешним законам.

«Донесли мне, что у них уже есть кузницы и разные другие мастерские, в которых они могут делать оружие, поскольку хорошо умеют пользоваться огнем, – докладывал в 1671 году генерал-губернатору Афонсо де Мендонсе губернатор капитанства Пернамбуку Жуан де Соуза Коутинью, – а ремесла получили у них распространение благодаря многим опытным беглым, сведущим в механике и прочих делах».

Сельское хозяйство Пальмариса тоже было развитым. Здесь выращивали не только маниок[35]35
  Маниок, он же кассава – пищевое клубнеплодное тропическое растение.


[Закрыть] и кукурузу, но и сахарный тростник, и другие культуры, а также выжимали масло из плодов масличной пальмы. В наше время принято относиться к пальмовому маслу скептически – мол, не такое уж оно и вкусное, и не такое уж полезное, но это масло является одним из самых древних масел, известных человечеству еще со времен Древнего Египта. Добывается оно относительно просто, а масличная пальма невероятно продуктивна. Короче говоря, пальмовое масло сильно выручало пальмарийцев. Потребность в мясе частично покрывалась за счет охоты, а частично за счет разводимых животных. Добавьте к этому рыбу, которую в бразильских реках того времени можно было ловить буквально руками, а также те плоды, которые сами по себе росли в лесах, и вы поймете, что рацион пальмарийцев был весьма разнообразным. Ну а то, чего нельзя было добыть на месте (в первую очередь – порох и свинец для пуль), выменивали у колонистов. Те колонисты, которым судьба определила жить по соседству с Пальмарисом, старались поддерживать с его жителями хорошие отношения, надеясь, что это поможет избежать набегов «лесных людей». Пальмарийцам же контакты с колонистами были нужны для обмена товарами. Биологи могли бы назвать сложившие отношения «взаимовыгодным симбиозом». С колониальными властями и крупными помещиками дело обстояло иначе – для них Пальмарис был проблемой, которую хотелось ликвидировать как можно скорее, но воевать с «лесной республикой» было сложно, опять же, до середины XVII века рядом имелся гораздо более опасный враг – голландцы.

После изгнания голландцев губернаторы начали снаряжать экспедиции против Пальмариса. Пальмарийцы, у которых имелась регулярная армия (а также другие атрибуты цивилизации, например – суды), отбивали атаки одну за другой. В 1674 году генерал-губернатор Афонсо де Мендонса сместил Жуана де Соуза Коутинью с должности губернатора капитанства Пернамбуку за неспособность ликвидировать «гнездо смутьянов». Новый губернатор Педро де Альмейда повел дело решительнее, и в 1676 году верховному вождю Пальмариса Ганга Зумбе пришлось просить мира. Пальмарийцам пообещали прощение в случае их переселения в места, доступные для контроля колониальных властей, а также потребовали выдать всех беглецов, то есть тех, кто был рожден не в Пальмарисе. Зная повадки португальцев, вряд ли можно было рассчитывать на то, что после переселения пальмарийцев оставили бы в покое, но Ганга Зумба принял поставленные условия, после чего против него восстал некий Зумби, предположительно являвшийся племянником верховного вождя.

Судьба Зумби сложилась затейливо – он родился в Пальмарисе в 1655 году и в шестилетнем возрасте был захвачен португальцами. Малыша передали на воспитание священнику по имени Антониу Мелу, который окрестил его под именем Франциск, обучил португальскому и латыни, а также арифметике. В пятнадцатилетнем возрасте Зумби сбежал от португальцев в Пальмарис, где, благодаря своим лидерским качествам, стал вождем одного из племен. Став верховным вождем вместо Ганга Зумбы, Зумби призвал своих подданных к сопротивлению. Большинство пальмарийцев пошли за ними, но нашлись и такие, которые переселились поближе к португальцам и предсказуемо были порабощены – фазендейрос не могли позволить потомкам беглых рабов жить на свободе, ведь это противоречило основам их общества.

Пальмарис успешно противостоял атакам португальцев до 1694 (!) года. Поняв, что в одиночку им с пальмарийцами не справиться, португальцы стали привлекать на свою сторону коренное население районов, окружавших государство беглых рабов. Значительная часть той силы, которой обладал Пальмарис, происходила из хороших отношений с индейцами. Случалось так, что во время очередного похода португальцев на Пальмарис какое-то из индейских племен поднимало восстание, чтобы отвлечь внимание на себя и сообща разгромить общего врага. Но недаром же говорится, что если хорошенько постараться, то можно и родных братьев рассорить, – португальцам все же удалось посеять раздор между беглыми рабами и коренным населением. Главным средством был подкуп, а кроме того, португальцы играли на самолюбии индейцев – в обычае беглых рабов было похищение индейских женщин, которых они брали в жены, поэтому всегда можно было напирать на то, что «беглые собираются напасть и забрать всех ваших жен и дочерей».

Командование решающей кампанией губернатор Пернамбуку Жуан да Кунья Суто-Майор поручил опытному бандейро Домингошу Хорхе Велью и генерал-капитану Бернарду Виейра де Мело. Сотрудничество опытного офицера и человека, хорошо знакомого с местностью и досконально изучившего повадки беглых рабов, обещало предприятию успех. Солдат усилили ополченцами, набранными из колонистов и индейцев, вдобавок Велью привлек к участию в походе на Пальмарис большое количество бандейрос, которым Жуан да Кунья разрешил оставлять у себя всю добычу и пообещал распределить между ними земли, освобожденные от беглых рабов. Общая численность губернаторского войска превышала шесть тысяч человек.

На сей раз поход оказался успешным – в начале 1694 года португальцам удалось взять пальмарийскую столицу Черка-ду-Макако, расположенную на горе Серра-да-Баррига.[36]36
  Серра-да-Баррига – горный хребет, находящийся на территории северо-восточного бразильского штата Алагоас.


[Закрыть] Раненому Зумби удалось бежать, но ноябре следующего года, благодаря предательству одного из тех, кому он доверился, его поймали и обезглавили. Голова Зумби, по обычаям того времени, была выставлена на шесте на центральной и единственной площади города Ресифи, в назидание всем рабам. В наши дни бюст Зумби можно увидеть в Бразилиа, а день его смерти, 20 ноября, отмечается как День самосознания темнокожих.

После падения Черка-ду-Макако разрозненные отряды пальмарийцев в течение некоторого времени продолжали сопротивление, но игра уже была проиграна – в конечном счете все «партизаны» были уничтожены, а Пальмарис разрушен до основания. Кое-каким отдаленным киломбу удалось избежать разрушения, но о возрождении централизованного государства беглых рабов не могло быть и речи. «Спешу довести до сведения Вашего величества о славной победе над Палмарисом, которая, по своему значению, может сравниться, по меньшей мере, с изгнанием голландцев», – писал королю Педру Второму генерал-губернатор Антониу Луис Коутиньо да Камара в феврале 1694 года.

Отношение современных историков к личности Зумби двойственное. С одной стороны, он считается героем, который отдал жизнь в борьбе за свободу угнетенных. С другой стороны (да простят автора его снисходительные читатели), Зумби дважды в жизни совершил предательство. Сначала он убежал от священника, который его вырастил и воспитал, а заодно и отверг Бога, будучи крещеным. Бежав из Черка-ду-Макако, Зумби скрывался, не принимая участия в борьбе, которую продолжали его соратники, а ведь он мог сплотить всех вокруг себя и мало ли чего они могли бы достичь, если бы действовали сообща, например – могли бы уйти далеко на запад. Но это так, мысли вслух, не более того.

Бытует мнение, будто капоэйра[37]37
  Капоэйра – традиционное бразильское единоборство, сочетающее боевые приемы с акробатическими и танцевальными элементами. Поединки капоэйристов обычно проводятся под аккомпанемент народной бразильской музыки.


[Закрыть] родилась в Пальмарисе, но на самом деле этому нет никаких подтверждений. Во всех документах, содержащих информацию о государстве беглых рабов, говорится, что они были вооружены копьями и луками, а также огнестрельным оружием, купленным или захваченным у португальцев. Ни о какой пальмарийской технике рукопашного боя нигде не сказано, а уж такую диковину авторы не преминули бы отметить. Да и зачем пальмарийцам понадобилось бы разрабатывать сложную технику рукопашного боя, ведь им никто не мешал иметь оружие? Нет, капоэйра сформировалась много позже – в конце XVIII века, пройдя сложный путь от развлечения, призванного скрасить досуг, до боевого искусства. Корнями она уходит в ритуальные танцы и игры африканцев, но сама по себе является типично бразильским явлением. Как «неосязаемое культурное наследие» бразильцев, капоэйра находится под защитой ЮНЕСКО[38]38
  ЮНЕСКО (UNESCO – United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization) – специализированное учреждение Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры, включающее различные достопримечательности в список Всемирного наследия.


[Закрыть], но вряд ли она в этой защите нуждается, поскольку защищена любовью двухсот двадцати миллионов бразильцев – разве этого мало?