Текст книги "Абсолютное оружие"

Для вящего эффекта он заговорил со своим природным грубоватым акцентом:

– Когда у вас, майстер Ларс, есть «универсальная пушка», которая может взрывать весь мир, у вас таки нет цели. У вас есть… – он по-крестьянски мудро усмехнулся, – у вас есть молоток, которым вы сами бьете по голове.

Потом акцент пропал, и он снова заговорил серьезно:

– Водородная бомба оказалась чудовищной ошибкой такой параноидальной логики. Продуктом мышления какого-то психа.

– Таких психов больше не осталось, – спокойно сказал Пит.

– По крайней мере, нам про них ничего не известно, – добавил Джек.

И все трое весело переглянулись.

А в это время на другом конце континента Сэрли Г. Фэббс уже стоял у окошка кассы.

– Один билет до Фестунг Вашингтона, экспресс первого класса, сиденье у окна, обратный не нужен. Сдачи тоже не надо, мисс.

И он аккуратно выложил на медную плоскость перед окошком кассирши банкноту в девяносто поскредов.

9

В очереди к окошку за спиной Сэрли Г. Фэббса стоял дородный человек в добротном костюме, с виду бизнесмен.

– Вы только посмотрите! – толковал он своему соседу. – Вы посмотрите, что творится у нас в небе, прямо над головами, да-да, именно в эту минуту, а мы и не подозреваем! Вокруг Земли крутится какая-то неизвестная штуковина, а запустил ее, как вы думаете, кто? Мы? Нет, они! – яростно тыкал он пальцем в первую страницу утренней газеты.

– Черт знает что такое! – с готовностью отозвался его собеседник.

И натурально, Сэрли Г. Фэббс, ожидая, пока ему оформят билет до Фестунг Вашингтона, слышал этот разговор. До единого слова.

– Уж не очередной ли это «еж», вот что интересно, – продолжал бизнесмен.

– Не-е… – Сосед энергично покрутил головой. – Мы бы заявили протест. Вы что думаете, такой человек, как генерал Джордж Нитц, оставил бы это без последствий? Еще раз говорю, правительство немедленно выразило бы официальный протест…

Сэрли Г. Фэббс не выдержал и живо обернулся.

– Протест, говорите? Ну, вы меня насмешили! Разве наши власти способны на это? И неужели вы верите, что тут помогут какие-то жалкие протесты? Если Восточный блок запускает спутник, заранее официально не оповестив международные организации, надо немедленно… – Он резко опустил кулак вниз. – Бац! И готово.

Кассирша наконец выдала ему билет и сдачу.

Позже, заняв место у окна в салоне первого класса сверхскоростного лайнера, он обнаружил, что тот самый похожий на бизнесмена человек сидит рядом с ним. В первые же секунды полета, который всего-то длится пятнадцать минут, они возобновили серьезный разговор. В иллюминаторе уже виднелись быстро уходящие назад просторы штата Колорадо и Скалистые горы, но тема была столь серьезна, что обоим было не до красот горного хребта. Хребет-то никуда не денется, а вот про них самих этого не скажешь. Дело такое, что откладывать никак нельзя.

– «Еж» это или нет, но любая рака Восточного блока – угро для нас! – сразу заявил Фэббс.

– А? – не понял бизнесмен.

– Любая ракета Восточного блока – угроза для нас. Эти люди способны на все.

«От них только и жди пакостей», – подумал Фэббс и заглянул в газету соседа.

– Странного типа эта штуковина на орбите, таких раньше не было. Черт знает, что у нее внутри! Между нами, я, например, считаю, что на Новую Москву давно пора сбросить мусорящик. Устроить им бангер.

– Как это?

Как можно более сжато, опуская все тонкости – ведь он понимал, что у рядового человека нет возможности целыми днями сидеть в публичной библиотеке и обогащаться знаниями, – Фэббс изложил соседу, что он имеет в виду.

– Это такая специальная ракета, которая взрывается в атмосфере, и осколки разлетаются в разные стороны. Слово «атмосфера» происходит от санскритского «атмен», что значит «дыхание». Слово «санскрит» – от «самскрта», это означает «возделанный, культурный», а происходит от корня «сама», то есть «равный, одинаковый», плюс «кр» – «делать» и «крп» – «форма». Все понятно? Итак, она взрывается в атмосфере, разумеется над гуснасцентром… густонаселенным центром, на который она и нацелена. Итак, «Иуда Искариот Четыре» зависает над Новой Москвой, параметр разлетания ставится на полмили, и на землю дождем сыплются минюрные, то есть миниатюрные гэдэшки, это гомеостатические…

Ох, как все-таки не просто разговаривать на серьезные темы со среднестатистическим обывателем. Тем не менее Фэббс сделал все от него зависящее, чтобы подыскать слова, понятные этому жирному ничту, то есть ничтожеству.

– В общем, размером с обертку от жевательной резинки. Они носятся по всему городу, особенно поражая дверные звонки конапартов. Вам ведь известно, что такое конапарт?

– Я сам живу в конапарте, – пролепетал бизнесмен. – Это квартира такая…

И Фэббс невозмутимо продолжал свои полезные объяснения.

– Гэдэшки ведут себя как хамелы, то есть хамелеоны. Принимают цвет предмета, на который садятся. И увидеть их практически невозможно. И остаются там до вечера, скажем, до десяти часов…

– Откуда им известно, что уже десять, – у них что, есть на руке часы? – язвительно перебил бизнесмен, который вдруг стал подозревать, что Фэббс вешает ему на уши длинную лапшу.

– В атмосфере значительно уменьшается количество тепла, – веско сказал Фэббс.

– А-а…

– Итак, около десяти вечера, когда уже все спят…

Фэббс торжествовал при мысли о том, насколько стратегически точно работает это оружие. Как ко вратам, ведущим к Спасению, оно прокладывало к цели узкую тропу. Как не восхищаться тем, что где-то существует такой вот мусор-ящик, способный устроить настоящий бангер, не обязательно даже приводить его в действие.

– Ну и дальше что? – спросил толстый бизнесмен. – Вы говорите, в десять вечера…

– Да, в десять вечера или около того… происходит самое главное, – продолжил Фэббс. – Каждая гэдэшка, абсолютно невидимая, начинает издавать звуки.

Он наблюдал за выражением лица толстяка. Наверняка этот гражданин в жизни не держал в руках инфожура «Уэп уэке», где публиковались фото и статьи, посвященные исключительно образцам вооружений как Западного блока, так и Восточного, а порой, если возникала необходимость, к ним прилагалась и полная спецификация – вероятно, издательство пользовалось услугами одного агентства по сбору информации, которое называлось то ли Кей-Ай-Си-Эйч, то ли Кей-Ю-Си-Эйч, в общем, что-то в этом роде. У Фэббса собралась полная подписка «Уэп уэке» за десять лет, полностью всех номеров, от обложки до последней страницы. Настоящее сокровище.

– Какие звуки?

– Ужасно противные звуки, насмешливые такие, даже издевательские. Что-то вроде жужжания. Ну, например… В общем, это надо слышать. Главное, звуки никому не дают уснуть. То есть не то чтобы мешают спать, нет. Совсем не дают уснуть. Стоит только этим звукам достигнуть ушей… Представьте, что штука попала на крышу многоквартирного дома. Все! Никто никогда больше не уснет. И представьте, три или даже четыре дня без сна… – Фэббс щелкнул пальцами. – Работать ты не способен. Становишься всем противен, и себе в том числе.

– Фантастика!

– А если гэдэшка попадет – а почему бы и нет – в район, где расположена вилла члена Совета нацбеза. Ведь это означает только одно – падение правительства!

– Но, – проговорил толстяк, и тень тревоги легла на его лицо, – разве у них нет какой-нибудь не менее страшной установки? Я хочу сказать…

– Восточный блок, – сказал Фэббс, – отплатит нам той же монетой.

Это само собой, уж тут не сомневайтесь. Скорей всего, они применят установку под названием «изолятор типа “баран” проникающего действия».

– Да, да, – закивал толстяк, – я тоже читал о нем. Его использовали в прошлом году против восставшей колонии на Ио.

– Мы у нас на Западе, – сказал Фэббс, – и не нюхали ударного раздражителя этого «барана». Говорят, это что-то неописуемое!

– Я где-то читал, что сдохшая в стене крыса…

– Гораздо хуже. Я допускаю, что у них есть какая-то особая изюминка. Эту штукенцию в конденсированной форме сбрасывают со спутника «Юлиан Отступник» шестого поколения. Капли распространяются по площади не менее десяти квадратных миль. Попадая в почву, они проникают на межмолекулярный уровень вещества, и уже оттуда раздражитель не извлечь никакими средствами. Даже «сапсолвэкс» не помогает, ну, знаете этот новый детергент. Ничем его не возьмешь!

Фэббс говорил спокойно, давая понять собеседнику: уж он-то не понаслышке знает, что такое это новое сверхоружие, он имел с ним дело и не ударил лицом в грязь. Для него это такая же обычная штука, как регулярные походы к зубному врачу. Да, армия Восточного блока действительно имеет на вооружении этот «баран» и вполне способна его использовать. Но у нас в Западном блоке тоже есть кое-что, и это кое-что можно эффективно противопоставить пресловутому «изолятору типа “баран” проникающего действия».

Но легко представить, что будет, если «баран» применят в Бойсе, штат Айдахо… Какое действие он произведет на миллион с лишним жителей. Жуткое зловоние не даст им уснуть ни на минуту. Проникнув на межмолекулярный уровень, запах будет преследовать человека везде: в помещениях и на улице, во всех видах подземного, наземного и надземного транспорта, и даже в автофаках. В воздухе будет стоять такое зловоние, что всем жителям города – представить только, миллиону с лишним человек! – придется бежать из города. Славный Бойсе, украшение штата Айдахо, превратится в город призраков, населенный лишь роботами, оставшимися там только потому, что не имеют органа обоняния, то есть носа.

Тут есть над чем подумать.

– Но они не применят «баран», – продолжал Фэббс размышлять вслух, – потому что мы способны нанести ответный удар, использовав, например…

Он быстренько переворошил в уме всю накопленную им информацию, поистине фантастическую по объему. В воображении он мог бы нарисовать какое угодно оружие возмездия, против которого «изолятор» выглядел бы не страшнее детской рогатки.

– Применим-ка вот что, – провозгласил Фэббс таким тоном, будто решение зависело только от него, – «деформатор регистрации гражданского населения».

– Господи, а это еще что такое?

– А для решающего удара, – не слушал его Фэббс, – по моему мнению, надо использовать боевую систему ИУ.

Смысл аббревиатуры ИУ известен только посвященным. Ее употребляют в военных кругах Западного блока и в Совете нацбеза, к которому Фэббс теперь (да будет благословен Господь и мудрость его!) тоже принадлежит. Создание все новых модификаций «игольного ушка» – фундаментальное направление развития вооружений за последние полвека. Это оружие обладает самой большой точностью поражения, какую может вообразить человеческий разум. Теоретически вполне возможно представить себе оружие (пока еще не созданное, и даже идея его, вероятно, еще не получена из тех областей, куда в состоянии транса уходит сам господин Ларс), оружие, которое уничтожает человеческую особь в определенное время и в определенном месте любого города Восточного блока. Или Западного, если угодно. Восточный блок или Западный, какая разница? Самое главное – возможность получения такого оружия. Оружия совершенного во всех отношениях.

Как ясно он себе это представляет! Сидит, скажем, человек – да хоть он сам, например, – сидит себе в неком помещении. Перед ним пульт с экраном, шкала настройки и кнопка, одна-единственная. Он смотрит на экран, считывает данные, засекает параметры. Время, пространство, синхронность пространственных факторов – все находится в состоянии непрерывного изменения. А Гейфн Ростов (собирательное имя среднего представителя вражеского лагеря), предположим, быстро движется из точки А в точку Б и прибудет туда в такой-то момент. Фэббс вводит в аппарат его имя, нажимает кнопку, и Гейфн Ростов…

Гмм… Исчезает? Нет, это было бы слисверхъест. Слишком сверхъестественно. В реальной жизни так не бывает. Кто такой этот Гейфн Ростов? Мелкий служащий в каком-нибудь эфемерном малобюджетном министерстве Советского правительства, человек, у которого есть свой крохотный кабинетик, а в нем рабочий стол, а на нем резиновая печать… Нет, он должен не просто исчезнуть, он должен трансформироваться.

В этом месте своих размышлений Фэббс даже задрожал от удовольствия. Это было так заметно, что толстый джентльмен слегка отпрянул и брови его полезли на лоб.

– Да, он трансформируется, – произнес Фэббс вслух, – в коврик.

Толстяк вытаращил на него глаза.

– В коврик, – раздраженно повторил Фэббс. – Не понимаете, что ли? Или иудеохристианская культура, в которой вы воспитывались, разучила вас трезво мыслить? Какой же вы после этого патриот?

– Я патриот, – виновато защищаясь, произнес толстяк.

– Глаза вставить стеклянные, – сказал Фэббс. – Чтобы были как настоящие. Зубы, конечно, должны быть идеальные, белые и один к одному, да… А если зубы с пломбами или с желтым налетом, который невозможно убрать, пойдет только на гобелен. Или, скажем, на театральный задник. А голову в таком случае отрезать.

Бизнесмен беспокойно поерзал в кресле, отвернулся и напряженно уткнулся в свою газету.

– Я сообщу вам, – сказал Фэббс, – самые последние данные относительно «деформатора регистрации гражданского населения». Это оружие класса ИУ, но оно не страшное. Не смертельное. Я хочу сказать, оно никого не убивает. Относится к категории «бес».

– Я знаю, что это такое, – торопливо проговорил толстяк, не отрываясь от газеты.

Было очевидно, что продолжать беседу он не желает, а почему именно, Фэббс так и не уловил. Скорей всего, подумал он, просто стыдится своего невежества в таком жизненно важном вопросе.

– «Бес» расшифровывается как «беспорядок». То есть дезориентация.

Он помолчал, давая собеседнику переварить услышанное, и продолжил:

– В основе работы «деформатора регистрации гражданского населения» лежит один фактор, а именно: в современном обществе каждая заполненная официальная бумага регистрируется и записывается на микропленку, причем в трех, четырех или даже пяти экземплярах. Каждый документ должен иметь три, четыре или пять копий. Так вот, это оружие действует сравнительно несложным способом. Все микрокопии направляются в хранилище данных, расположенное на случай большой войны, как правило, под землей и подальше от населенных пунктов. Понимаете, так исключается вероятность их уничтожения. Ни один документ, ни одна бумажка не должны исчезнуть. Итак, с помощью ракеты класса «земля – земля» боеголовка «деформатора» запускается, ну, скажем, с Ньюфаундленда и летит на Пекин. Я не случайно выбрал Пекин, поскольку это крупнейший административный центр китайско-южноазиатской части Восточного блока, там создается половина всех документов. Далее, ракета наносит удар, за тысячную долю секунды боеголовка углубляется в землю, не оставляя никаких следов. Зато уже под землей она выпускает ложноножки, осуществляющие поиск той самой линии, по которой документы попадают в архив. Улавливаете?

– Гмм, – нерешительно отозвался толстяк, старательно делая вид, что читает газету. – Да-а, дизайн этого нового спутника говорит о том, что…

– В этот момент «деформатор» начинает свою работу, и если я скажу, что работает он… вдохновенно, то попаду в самую точку. Все целые числа, имеющиеся в документах, он меняет на другие, и в копиях они больше не совпадают. Другими словами, скажем, копия номер два оригинального документа уже отличается от копии номер один. А копия номер три расходится с копией номер два еще больше. А если существует четвертая копия, она переделывается так, что…

– Если вы так много знаете об оружии, – грубо перебил его бизнесмен, – чего ж вы не сидите в Фестунг Вашингтоне?

Сэрли Г. Фэббс посмотрел на него с едва заметной улыбкой.

– Почему не сижу, я там как раз и сижу, дорогой мой. Погодите, вы сами все узнаете. Вы обо мне еще услышите. Запомните мое имя: Сэрли Г. Фэббс. Запомнили? Сэрли Фэббс, два «б», как в слове «аббревиатура».

– Тогда скажите мне вот что. Только откровенно, мистер Фэббс, два «бе», как в слове «аббревиатура». И больше я не желаю ничего слушать, сыт по горло. Вот вы сказали «трансформируется в коврик» – это в каком смысле? Какой такой коврик? Или еще, вы сказали: «глаза вставить стеклянные, чтобы были как настоящие». Что вы имели в виду?

Толстяк проговорил это взволнованно, с заметным отвращением.

– Я имел в виду, – спокойно сказал Фэббс, – должно ведь что-то остаться, почему нет? На память. Чтобы можно было любоваться делом своих рук.

Он помолчал, подыскивая подходящее слово.

– Ну… как трофеем, что ли.

– Наш лайнер производит посадку в аэропорту Линкольн, – послышалось из динамика. – Аэропорт находится в тридцати пяти милях к востоку от Фестунг Вашингтона. Доставка осуществляется за отдельную умеренную плату. Пожалуйста, сохраните корешок вашего билета, в таком случае стоимость доставки в столицу минимальная.

В первый раз за все путешествие Фэббс выглянул из окна и с теплым чувством увидел далеко внизу свое новое место жительства, громадный, растянувшийся на многие мили город, столицу Западного блока. Отсюда на целые полмира распространяются невидимые волны власти. И вот теперь он тоже стал обладателем этой власти.

С его эрудицией, с его обширными знаниями в самых разных областях, ситуация в мире очень скоро изменится к лучшему. Это блестяще продемонстрировала его беседа с соседом, об этом можно говорить теперь с полной уверенностью.

«Погодите, вот когда я стану заседать в подземном “кремле” на сверхсекретной закрытой сессии Совета нацбеза вместе с генералом Нитцем и господином Ларсом и остальными своими коллегами, – сладко мечтал он, – соотношение сил между Востоком и Западом сразу радикально изменится. И, черт возьми, обо мне услышат и в Новой Москве, и в Пекине, и в Гаване!..»

Корабль, включив тормозные реактивные двигатели, со свистом начал плавное снижение.

«Но как, – задал себе Фэббс вопрос, – я могу наилучшим образом послужить моей власти? Не-ет, я не собираюсь довольствоваться лишь жалкой долей в одну шестую ответственности, возложенной на каждого из конкомодиев. Мне этого мало. Я сразу это понял после нашей беседы с соседом. Будем называть вещи своими именами. Я – непревзойденный знаток оружейного дела. Конечно, у меня нет ни диплома, ни степени, университетов я не кончал и в Шайеннской военно-воздушной академии не обучался. Но просто пахать, заниматься рутинной работой? Разве это все, на что я способен, ведь я обладаю уникальным знанием и поистине выдающимся талантом! Да такого человека, как я, хоть всю историю человечества перекопай вплоть до Римской империи и даже глубже, такого человека не сыщешь больше.

Ну да, не сыщешь, – продолжал думать он. – Простая работа – удел человека примитивного. Конечно, с точки зрения статистики, если судить по компьютерным данным, я таковой и есть, но под этими данными скрывается не кто-нибудь, а Сэрли Грант Фэббс, об этом я так прямо и заявил своему соседу. Обычных людей много, хоть пруд пруди. Шестеро таковых постоянно заседают в Совете нацбеза, но Сэрли Фэббс только один.

Я желаю иметь настоящее оружие.

И когда я попаду туда и официально займу свое место рядом с ними, я вплотную займусь этим делом. Хотят они этого или нет».

10

Когда фильм об испытании боевой установки 278-й серии закончился и Ларс Паудердрай, а вместе с ним и все остальные, вышел из зала, к группе нерешительно приблизился какой-то человек.

– Мистер Ланферман?

Прерывистое дыхание, глаза выпуклые как пуговицы и такие же круглые, одет отвратительно, сам весь хрупкий точно тростинка – этот человек, волоча за собой огромный чемодан, буквально преградил им путь.

– Мистер Ланферман, уделите мне минутку. Мне нужно кое-что вам сообщить, будьте так добры.

Ну вот, опять этот Винсент Клаг. Перспектива встречи с одним из таких мелких сотрудников была для Джека Ланфермана вечной головной болью. Впрочем, в этих обстоятельствах трудно сказать, кому можно больше посочувствовать, Джеку Ланферману, человеку большому, обладающему огромной властью и значением, равно как и занятому, у которого нет ни свободной минутки, в том смысле, что истинный гедонист каждое мгновение своей жизни должен превращать в физическое наслаждение, или Клагу.

Много лет Винсент Клаг болтался без дела. Одному богу известно, как он попал на подземные предприятия фирмы «Ланферман и партнеры». Не исключено, что какой-нибудь сотрудник фирмы проникся жалостью к бедолаге и чуть-чуть приоткрыл перед ним щелку, понимая, что Клаг – это чума и если его не впустить, он не отстанет и в конце концов превратит твою жизнь в пытку. Но этот акт сострадания, впрочем, с эгоистической точки зрения безвестного сотрудника вполне понятный Ланферману, перевел проблему ходячей чумы на уровень ниже, если говорить в буквальном, пространственном смысле. Или выше, если рассматривать ситуацию фигурально. Поскольку теперь Клаг оказался в таком месте, с которого мог доставать самого босса.

Что касается лично Клага, то человек этот был убежден в одном: миру нужны игрушки.

Таков был его ответ на любую проблему, с которой сталкивался всякий ответственный и серьезный член общества, шла ли речь о нищете, о росте преступности на сексуальной почве, о старении, об изменениях генетической структуры человека в результате избытка радиации… Стоило обозначить проблему, как Клаг немедленно открывал свой огромный чемодан с образцами игрушек и доставал готовое решение. Ларсу уже несколько раз приводилось выслушивать доводы игрушечных дел мастера, которые сводились к одному: жизнь человеческая невыносима, значит, надо сделать так, чтобы она стала лучше. Если подходить к этому философски, то жить вообще не стоит. Но раз уж мы живем, надо искать какой-то выход. С точки зрения интеллектуальной, моральной и физической гигиены так будет правильно.

– Посмотрите, пожалуйста, сюда, – пропыхтел Клаг, заглядывая в глаза Джеку Ланферману.

Тот скрепя сердце решил уделить несколько минут своего драгоценного времени этому надоедале. Клаг быстро опустился на колени и поставил на пол фигурку. За ней еще одну, еще и еще, пока целая дюжина игрушечных солдат не встала перед зрителями тесной толпой. И наконец перед этим отрядом поместил некое сооружение, похожее на бастион или крепость.

Ну да, это была самая настоящая, оснащенная всеми оборонительными средствами крепость. Не то чтобы старинная, типа средневекового замка, но и на современную не похожа. Все это выглядело так странно, что Ларс был заинтригован.

– Это игра, она называется «Захват крепости», – начал свои объяснения Клаг. – Вот им, – он протянул руку к одетым, как успел разглядеть Ларс, в необычную форму воинам, – надо попасть внутрь. А защитники крепости сопротивляются. Если хоть один из солдат проникнет на территорию крепости, игра закончена. Значит, победили нападающие. Но если защитники «Монитора»…

– Чего-чего? – переспросил Ланферман.

Клаг любовно похлопал по стене цитадели.

– Я назвал крепость «Монитором». Полгода ее собирал. Так вот, если защитники уничтожили все двенадцать единиц атакующей армии, победили они. Теперь вот еще что…

Он извлек из чемодана очередные предметы.

– Это пульты. Один игрок управляет нападающими, а другой защитниками крепости.

Он протянул обе штуковины Джеку, но тот не взял.

– Ну, хорошо, – смиренно произнес Клаг. – Понимаете, этот компьютер запрограммирован так, что управлять им способен даже семилетний ребенок. Играть может любое количество участников, но не больше шести. Игроки могут меняться местами…

– Понятно, – нетерпеливо сказал Джек. – Вы создали рабочий образец. От меня-то чего хотите?

– Чтобы ваши специалисты ознакомились с игрой, – быстро произнес Клаг, – и подсчитали, во что обойдется серийное производство. Для начала пятьсот экземпляров. Я бы предпочел, чтобы ее выпускали на ваших фабриках, потому что ваши фабрики лучшие в мире.

– Я это и без вас знаю, – сказал Ланферман.

– Вы согласны?

– А кто заплатит за пробный выпуск? – спросил Ланферман. – У вас такой возможности, полагаю, нет, а если бы и была, то уж точно нет возможности сделать предоплату за партию даже в пятьдесят штук, не то что пятьсот. И вы это прекрасно знаете, Клаг.

Клаг вытер покрывшийся испариной лоб и судорожно сглотнул слюну.

– Так что же, мое доброе имя ничего для вас не значит, Джек?

– Ваше доброе имя – это ваше доброе имя. Иметь доброе имя всегда хорошо. Но в кассу его не внесешь. А вы знаете, как по-латыни «доброе имя»? Правильно, «кредит». А что такое кредит? Кредит – это…

– Знаю, – перебил его Клаг. – Это способность заплатить потом за то, что куплено сейчас. Но если б у меня были эти пятьсот штук к осенним торгам…

– Позвольте и мне задать вам вопрос.

– Разумеется, Джек… Мистер Ланферман.

– Интересно, как вы, с вашим удивительным умом, представляете себе сбыт этой вещицы? А она должна быть очень даже недешева, особенно в розницу. Продавать ее через сеть обычных универмагов вы не смогли бы. Покупать ее могут только богатые семьи, и рекламироваться она должна в элитных журналах. А это тоже стоит больших денег.

– Ммм… – сказал Клаг.

– Послушайте, Клаг, можно и я задам вам вопрос? – вмешался Ларс.

– Разумеется, мистер Ларс. – Клаг с готовностью протянул ему руку.

– Неужели вы искренне считаете, что с моральной точки зрения военная игра – подходящий товар для детей? Как это соотносится с вашей собственной теорией «повышения качества жизни», то есть искоренения пороков современного…

– Минутку! – воскликнул Клаг, поднимая руку. – Минутку, мистер Ларс…

– Слушаю вас.

И Ларс приготовился слушать.

– Штурмуя крепость или защищая ее, ребенок постигает всю тщету, всю бесполезность войны.

Ларс с сомнением смотрел ему прямо в глаза.

«Ни черта он не постигает», – подумал он.

– Уверяю вас. – Клаг решительно и убежденно закивал головой. – Послушайте, мистер Ларс, я все понимаю. Да, в настоящее время моя фирма банкрот, я не отрицаю, но это временно, и я все-таки кое-что соображаю. Я все понимаю, и я вам сочувствую. Поверьте! Я очень и очень вам сочувствую, но я просто не могу мириться с тем, что вы делаете. Честное слово.

– А что я такое делаю?

– Я, в общем-то, имею в виду не совсем вас, мистер Ларс, хотя вы – один из самых… – Клаг внезапно замолчал, судорожно подыскивая нужное слово, чтобы теперь, когда он заполучил аудиторию, поточнее выразить распирающие его идеи.

«Для этого человека, – подумал Ларс, – и один слушатель старше двух лет уже аудитория. Для него все равно, ког это или пурсап, просить он способен кого угодно. Потому что для дела ведь, а дело свое он считает самым важным на свете».

– А вы придумайте что-нибудь попроще, – постарался как можно мягче произнести Пит Фрейд. – Чтобы продавалось за гроши. Пускай даже что-нибудь двигается, но что-нибудь одно. Джек, – обратился он к Ланферману, – ведь ты бы мог выпустить для него партию в несколько тысяч, разве нет? Если бы, скажем, он принес что-нибудь простенькое?

Он снова обернулся к Винсенту Клагу.

– Дайте чертежи и спецификацию, и я сделаю опытный образец. А может, и затраты подсчитаю. Не волнуйся, Джек, – это уже Ланферману, – я займусь этим в свободное время.

– Ладно, можешь пользоваться мастерскими, – вздохнув, сказал Ланферман. – Но смотри, не дай маху с этим парнем. Понимаю, хочется его выручить, но не забудь, Клаг в этом бизнесе уже раз прогорел, ты еще колледж не успел тогда закончить. У него была куча возможностей, но он профукал все.

Клаг мрачно изучал трещинки в полу.

– Так что вы говорили? Что я – один из самых… Продолжайте, – попросил Ларс игрушечных дел мастера.

– Что вы олицетворяете собой одну из самых здоровых сил в нашем больном обществе, – не поднимая головы, ответил Клаг. – Таких как вы, способных творить, мало, вас надо беречь.

Для приличия выдержав паузу, все трое, Ларс, Пит Фрейд и Джек Ланферман, расхохотались.

– Ладно, ладно, смейтесь… – пробормотал Клаг.

Он как-то отрешенно, униженно и безнадежно пожал плечами и принялся собирать своих солдатиков. Вслед за ними в чемодан отправилась и крепость. Ему было явно не по себе; похоже, он собрался уходить, хотя для него такой поступок был, мягко говоря, нехарактерен.

– Вы только не поймите нас превратно… – сказал Ларс.

– Да чего уж тут понимать, – мрачно отозвался Клаг. – Вы все очень не хотите, чтобы про вас говорили, будто бы вы не потакаете нездоровым наклонностям развращенного общества. Для вас гораздо проще делать вид, что вы обмануты дурной системой.

– В жизни не приходилось слышать такой странной логики, – искренне удивился Джек Ланферман. – Что скажешь, Ларс?

– Я, кажется, догадываюсь, что он имеет в виду. Клаг хочет сказать, только не может как следует сформулировать, что мы занимаемся разработкой и внедрением оружия, а следовательно, считаем, что должны вести себя жестко… Это, как говорится где-то в молитвеннике, наша великая и святая обязанность. Люди, которые создают устройства, несущие смерть себе подобным, непременно должны быть циниками. Только факты, дорогой мой, говорят о том, что, увы, нашими-то действиями как раз движет любовь к человеку.

– Да, – кивнул Клаг. – Вот именно. Любовь к человеку – тот фундамент, на котором вы строите всю вашу жизнь, я говорю сейчас про вас троих. Особенно это касается Ларса. Сравните себя с этими монстрами из органов безопасности, или с военными, ведь они и являются реальными и страшными действующими лицами во власти. Сравните свою мотивацию с мотивацией, в частности, таких контор, как Кей-Эй-Си-Эйч, или ФБР, или КВБ. Или Совет нацбеза. Основной фактор их существования и деятельности…

– Основной фактор конкретно моего существования – чрезмерная возбудимость желудочно-кишечного тракта, – перебил его Пит. – Особенно по субботам, ближе к ночи.

– А у меня с толстой кишкой проблемы, – сказал Джек.

– А у меня хроническое воспаление мочевого пузыря, – сказал Ларс. – Стоит выпить стакан апельсинового сока, как бактерии приходят в восторг и начинают усиленно размножаться.

Клаг скорбно захлопнул крышку чемодана.

– Ну, что ж, мистер Ланферман, – тяжело пропыхтел он уже на ходу, согнувшись в три погибели под тяжестью своего груза, – спасибо, что уделили мне свое драгоценное время.

– Так не забудьте, Клаг, – сказал ему в спину Пит. – Принесите мне что-нибудь попроще, чтобы там двигалось не больше одной штуковины, и я…

– Благодарю вас, – ответил Клаг и, пытаясь сохранить остатки достоинства, завернул за угол коридора и был таков.

– Чокнутый, – помолчав, сказал Джек. – Ну, вы подумайте, Пит предложил ему все: свое время, свой труд. Я предложил мастерские. А он взял и ушел.

Джек покачал головой.

– Не понимаю. Хоть убейте, не понимаю, о чем думает этот тип. Ну сколько можно, ведь прошло так много лет!

– А как насчет любви к человеку, она в самом деле движет нашими действиями? – ни с того ни с сего спросил Пит. – Я серьезно, мне хочется знать. Ну, чего молчите?