Текст книги "Вторая модель"
Автор книги: Филип Дик
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– И каков же твой план? – спросил Крамер.
– На самом деле план мой довольно прост. Но не угодно ли тебе пройти в рубку управления и устроиться там? Кресла гораздо удобнее этой стальной скамьи.
Крамер проследовал в рубку управления и сел за пульт. Вид сложной, но совершенно бесполезной техники навевал крайне странные чувства.
– Что с тобой? – прохрипел динамик над пультом.
Крамер беспомощно всплеснул руками.
– Я бессилен. Бессилен что-либо сделать, и мне это очень не нравится. Готов ли ты упрекнуть меня в этом?
– Нет-нет, упрекать тебя мне бы и в голову не пришло. Но не волнуйся, вскоре власть снова перейдет в твои руки. Твой, так сказать, плен – не более чем временная мера. Видишь ли, я кое-чего не учел. Не подумал, что перехватчикам отдадут приказ сбить меня по обнаружении.
– Эта идея принадлежала Гроссу.
– Не сомневаюсь. Ну, а моя идея, моя концепция пришла мне в голову в тот самый день, у меня дома, как только ты начал рассказ о новом проекте. Я сразу увидел, в чем ты неправ: ваша братия совершенно не понимает, что́ есть человеческий разум. Увидел и понял, что пересадка человеческого мозга из органического тела в сложный рукотворный космический корабль отнюдь не повлечет за собой утраты разумом способности к мышлению. А если человек мыслит, следовательно, он существует!
Осознав это, я тут же понял: извечная мечта человечества становится явью. Во время знакомства с тобой, Филипп, я уже был весьма стар. Уже в те дни срок моей жизни довольно близко подошел к завершению. Впереди меня не ожидало ничего, кроме смерти, а с нею и гибели всех моих идей. А ведь я же, представь себе, не оставил в мире никакого, никакого следа! Мои студенты один за другим завершали учебу и уходили от меня в большую жизнь, на должности в великих Исследовательских Проектах, на поиски нового, еще более грозного оружия для новых, еще более опустошительных войн.
Долгое, долгое время наш мир воевал – сначала с самим собой, затем с марсианами, а после с этими существами, обитателями Проксимы Центавра, о которых нам ничего не известно. Человеческое общество превратило войну в полноценную отрасль культуры сродни математической или астрономической науке. Война – неотъемлемая часть нашей жизни, нашей карьеры, уважаемый род занятий. Образованные, недюжинного ума юноши и девушки связывают с нею судьбу, становятся к ее колесу, как во времена Навуходоносора. Так было всегда.
Но присуще ли все это человечеству изначально? Не думаю. Врожденных социальных норм в природе не существует. Истории известно немало человеческих сообществ, которые не вели войн: например, эскимосы попросту не могли уяснить себе данной идеи, а американские индейцы так никогда к ведению войн и не приспособились.
Однако со временем все, так сказать, инакомыслящие были уничтожены, и современный культурный уклад сделался стандартом для всей планеты. Крепко укоренился в наших умах. Но если бы где-либо еще возник, закрепился некий иной способ урегулирования разногласий, не требующий ни человеческих жертв, ни напрасной траты материальных ресурсов…
– В чем именно состоит ваш план? – перебил его Крамер. – Эта теория мне известна. Вы излагали ее на одной из лекций.
– Да, насколько мне помнится, под видом беседы о селекции растений. Когда ты пришел ко мне с этим предложением, я понял, что мою концепцию, вполне возможно, еще удастся воплотить в жизнь. Если мои предположения, будто война – всего лишь привычка, а не следствие врожденных инстинктов, верны, то общество, созданное вне Терры и связанное с нею минимумом культурных корней, может развиться совершенно иначе. Не переняв наших воззрений, начав, так сказать, с другой ноги, оно, возможно, не придет в ту же конечную точку, что и мы, в тупик, ведущий к одним лишь новым, все более страшным войнам, пока нигде не останется ничего, кроме руин и разрухи.
Разумеется, поначалу экспериментом должен будет руководить Хранитель: ведь кризис, вне всяких сомнений, не заставит себя ждать и разразится, весьма вероятно, уже во втором поколении. Явление Каина – дело недолгое.
Видишь ли, Крамер, по моим оценкам, проводя большую часть времени в покое, на какой-нибудь небольшой планете или спутнике планеты, я смогу растянуть срок службы корабля почти до ста лет. Этого времени будет достаточно, вполне достаточно, чтобы задать новой колонии направление развития, а уж затем… Что ж, затем судьба колонистов окажется полностью в их руках.
Но это, конечно же, только к лучшему. В конце концов, Человек должен управлять собой сам. Сто лет, а после пусть строят жизнь по собственному разумению. Возможно, я ошибаюсь, возможно, война – не просто устоявшийся обычай. Возможно, согласно законам вселенной, живые существа способны выжить как группы только благодаря межгрупповым столкновениям.
Однако я возьму на себя смелость предположить, что война – всего лишь устоявшийся обычай, что я не ошибся, что мы просто слишком привыкли к ней, отчего и не осознаем всей ее противоестественности. Ну, а что касается места… вот с этим у меня пока определенности нет. Место для колонии нам еще предстоит подыскать.
Чем, собственно, мы с тобой сейчас и займемся. Осмотрим несколько звездных систем в стороне от проторенных путей, планеты со столь незначительными коммерческими перспективами, что терранские корабли туда не заглядывают. Я знаю одну такую, прекрасно подходящую для наших целей. О ней упоминалось в оригинале отчета экспедиции Фэйрчайлда. Для начала можно взглянуть на нее.
В корабле стало тихо.
Какое-то время Крамер молчал, уткнувшись взглядом под ноги, на металлический пол. Пол глухо вибрировал в такт работе турбин. Наконец Крамер поднял взгляд.
– Да, возможно, вы правы. Возможно, наши воззрения – лишь устоявшийся обычай, – сказал он, встав с кресла. – Но вот интересно, не приходил ли вам в голову один нюанс?
– Какой же?
– Если обычай пустил корни так глубоко, если его история исчисляется тысячелетиями, каким образом вы собираетесь склонить будущих колонистов к отказу от него, как убедите их, оставив Терру, отречься от терранских традиций? Как быть с нынешним, первым их поколением, с основателями колонии? По-моему, следующее поколение освободится от всего этого, тут вы правы. Особенно если…
Подняв взгляд к динамику в переборке, Крамер заулыбался.
– Особенно если некий Старик, присматривающий за ними с Небес, научит их чему-то другому. Но как вы намерены убедить людей оставить Терру и отправиться с вами, если, согласно вашей же собственной теории, первого поколения не спасти, а начнется все лишь со второго?
Динамик под потолком надолго умолк, а после негромко, суховато хмыкнул.
– Удивляюсь я тебе, Филипп. Подыскать поселенцев – задача несложная. Много народу нам не потребуется, хватит всего-то…
Динамик вновь хмыкнул.
– Впрочем, с моим решением ты сейчас познакомишься.
В дальнем конце коридора скользнула в сторону створка люка. Затем из коридора донеслись робкие, неуверенные шаги.
– Долорес?! – воскликнул Крамер, обернувшись на звук.
Замешкавшись на пороге, Долорес Крамер окинула взглядом рубку управления и удивленно моргнула.
– Фил? Что ты здесь делаешь? Что происходит?
Оба уставились друг на друга во все глаза.
– Что все это значит? – продолжала Долорес. – Мне позвонили по видеосвязи, сообщили, что ты на Луне, серьезно ранен во время лунного взрыва…
Динамик в переборке зашипел, ожил:
– Вот видишь, Филипп, эта задача уже решена. Нам вовсе не требуется много народу. Даже одной пары будет вполне достаточно.
Крамер медленно кивнул.
– Понимаю, – еле ворочая языком, пробормотал он. – Всего одной пары… мужчины с женщиной…
– Да, основать поселение им вполне по силам, если кто-то присмотрит за ними и позаботится, чтоб дела шли должным образом. А помочь вам, Филипп, я могу многим. Очень многим. Думаю, работа у нас пойдет как по маслу.
На губах Крамера заиграла кривая улыбка.
– Пожалуй, ты даже поможешь нам с наречением имен всем птицам небесным и всем зверям полевым, – сказал он. – По-моему, первый шаг именно таков.
– С радостью, – заверил его безликий, монотонный голос из динамика под потолком. – Хотя, насколько я помню, мое дело – привести их к тебе, одного за другим, а там уж как наречешь ты всякую душу живую, так ей и называться.
– Ничего не понимаю, – запинаясь, пролепетала Долорес. – О чем он, Фил? Какое еще наречение имен зверям полевым? Каким зверям? Куда мы летим?
Крамер неторопливо прошел к иллюминатору и молча, скрестив руки на груди, устремил взгляд наружу. Впереди, за бортом корабля, мерцали мириады искорок, неисчислимое множество угольков, тлеющих в темной бездне. Звезды, солнца, системы – без конца и без края. Целая вселенная миров. Безбрежные россыпи планет, ждущих их, сияющих, подмигивающих им из темноты.
Отвернувшись от иллюминатора, Крамер улыбнулся жене.
– Так куда мы летим? – нервно, в испуге переспросила Долорес, не сводя с него взгляда, полного тревоги.
– Куда? Не знаю, – ответил он. – Но, кажется, сейчас это… совершенно неважно. Я начинаю понимать правоту профессора – это, в конечном счете, и есть главное.
С этими словами он, впервые за многие месяцы, обнял Долорес. Поначалу та оцепенела, напряглась, по-прежнему глядя на Крамера с немалым испугом, но тут же обмякла, прижалась к нему, и на щеках ее заблестели слезы.
– Фил… ты действительно думаешь, что мы… мы с тобой можем начать все сначала?
Вместо ответа Крамер поцеловал ее – нежно, а после и страстно.
А звездолет стремительно нес их сквозь бескрайнюю, неизведанную, вечную пустоту.
Дудочники из лесной чащи[15]15
[Piper in the Wood]. «Imagination», февраль 1953 г. Лауреат премии Stalker, 2016 г.
[Закрыть]
– Ну что ж, капрал Вестерберг, – мягко заговорил доктор Генри Гаррис, – рассказывайте. Отчего вы, позвольте узнать, считаете себя растением?
С этими словами Гаррис еще раз заглянул в бланк сопроводительной карточки на рабочем столе. Писал сам командующий базой: резкий, отчетливый почерк Кокса доктор узнал сразу.
«Док, вот парень, о котором я говорил. Побеседуйте с ним и постарайтесь выяснить, откуда у него эти бредовые идеи. Он из нового гарнизона, с новой контрольной станции на астероиде Игрек-3, а неприятности там нам совсем ни к чему. Особенно такой дьявольский идиотизм!»
Отодвинув карточку в сторону, Гаррис поднял взгляд на юношу по ту сторону стола. Казалось, молодой человек изрядно встревожен и от ответа на заданный Гаррисом вопрос предпочел бы увильнуть. Гаррис нахмурился. С виду этот Вестерберг казался парнем вполне нормальным, даже симпатичным: мундир Патруля сидит ладно, светлая челка падает на бровь… Высокий, почти шести футов ростом, так и пышет здоровьем; согласно карточке, два года как с Курсов. Родился в Детройте. В девятилетнем возрасте переболел корью. Увлечения: реактивные двигатели, теннис, девушки. Полных лет – двадцать шесть.
– Итак, капрал Вестерберг, – повторил доктор Гаррис, – отчего же вы считаете себя растением?
Капрал застенчиво поднял на него взгляд и откашлялся, прочищая горло.
– Сэр, я не просто так считаю, я и есть растение. И стал растением почти неделю назад.
– Понимаю, – кивнул доктор. – То есть растением вы были не всегда?
– Так точно, сэр, я стал им совсем недавно.
– А кем же вы были до того, как стали растением?
– Ну… точно таким же, как и вы все, сэр.
В кабинете воцарилось молчание. Взявшись за ручку, доктор Гаррис нацарапал на листке бумаги несколько строк, но ничего осмысленного ему в голову не приходило. Растение? И ведь парень-то на вид здоровее некуда! Сняв с переносицы очки в тонкой стальной оправе, Гаррис тщательно протер носовым платком линзы, вновь водрузил очки на нос и откинулся на спинку кресла.
– Сигарету, капрал?
– Не курю, сэр.
Прикурив и выпустив к потолку струйку дыма, доктор оперся предплечьями о подлокотники.
– Капрал, не сомневаюсь, вы понимаете: людей, ставших растениями, а особенно столь скоропалительно, на свете исчезающе мало. Должен признаться, вы – первый, от кого я слышу нечто подобное.
– Так точно, сэр, я вполне сознаю, что такое случается крайне редко.
– Значит, вы понимаете и мой к вам интерес. Утверждая, будто являетесь растением, вы хотите сказать, что не способны к передвижению? Или что вы – растение… э-э… в противоположность животным? Или… что именно?
Капрал отвел взгляд в сторону.
– Виноват, сэр, – пробормотал он, – больше я ничего объяснить не могу.
– Хорошо. Тогда не расскажете ли вы мне, каким образом стали растением?
Капрал Вестерберг замялся, опустил взгляд к полу, затем взглянул на космопорт за окном, затем на муху, ползущую по столу, и, наконец, медленно поднялся на ноги.
– Никак нет, сэр, я даже этого рассказать не могу, – ответил он.
– Не можете? Но отчего?
– Оттого, что… оттого, что слово дал не рассказывать.
В кабинете снова сделалось тихо. Доктор Гаррис тоже встал с кресла, и оба замерли, глядя один на другого. Сдвинув брови, Гаррис задумчиво почесал подбородок.
– Кому же вы дали слово, капрал?
– Виноват, сэр, этого я тоже сказать не могу. Прошу прощения.
Поразмыслив над этим, доктор прошел к двери и распахнул ее.
– Хорошо, капрал. Можете быть свободны. Благодарю вас за уделенное время.
– Сожалею, что не смог быть вам полезен, сэр.
Капрал не спеша вышел из кабинета. Закрыв за ним дверь, Гаррис поспешил к видеофону и набрал личный шифр коммандера Кокса. Спустя пару секунд на экране возникло мясистое, добродушное лицо командующего базой.
– Кокс, это Гаррис. Я побеседовал с ним, как вы и просили. И ничего, кроме утверждения, будто он – растение, вытянуть из него не сумел. Что вам еще известно? О характере поведения, например?
– Н-ну, – промычал Кокс, – первым делом за ним был замечен отказ от всякой работы. Гарнизонный командир докладывает, что этот Вестерберг с недавних пор просто уходит за пределы расположения гарнизона и просто сидит. Просто сидит целый день напролет.
– На солнце?
– Да. Просто сидит на солнце. С наступлением ночи возвращается назад. На вопрос, отчего не работает с реактивными двигателями, ожидающими ремонта в цеху, ответил, что ему необходимо быть снаружи, под солнцем. А потом сказал…
Тут Кокс запнулся и надолго умолк.
– Да? Что он сказал?
– Сказал, что эти работы противоестественны. Что все это пустопорожняя трата времени. Что единственное стоящее занятие в жизни – сидеть под открытым небом и… размышлять.
– И что же дальше?
– Дальше его спросили, где он набрался таких идей, и вот тогда он сообщил, что стал растением.
– Вижу, придется мне побеседовать с ним еще раз, – сказал Гаррис. – Значит, он подал рапорт об увольнении со службы в Патруле? А на какие сослался причины?
– На те же самые. На то, что теперь он растение и служба в Патруле ему больше не интересна. Хочется ему одного: сидеть на солнце. В жизни такой дьявольщины еще не слышал!
– Хорошо. Пожалуй, я навещу его в палате, – решил Гаррис и взглянул на часы. – Да, вот после ужина и навещу.
– Удачи, – мрачно пожелал ему Кокс. – Но кто когда слышал о человеке, превратившемся в растение? Мы говорили ему, что такого не может быть, а он в ответ только улыбнулся.
– Я дам вам знать, чего сумею добиться, – пообещал Гаррис.
Гаррис неспешно шагал по коридору. Шел седьмой час, ужин недавно закончился. В голове доктора мало-помалу складывались кое-какие мысли, однако пока что картина выглядела слишком туманной, да и судить о чем-либо с уверенностью было, пожалуй, еще рановато. В конце коридора он, ускорив шаги, свернул вправо и разминулся с парой спешащих навстречу медсестер. Вестерберг делил палату с товарищем по несчастью, с солдатом, который угодил под реактивный выхлоп, но сейчас почти поправился. Войдя в крыло стационара, Гаррис остановился и окинул взглядом номера на дверях.
– Чем могу вам помочь, сэр? – спросил робот-санитар, подкатив к нему.
– Я ищу палату капрала Вестерберга.
– Третья дверь направо.
Гаррис двинулся дальше. Гарнизон на астероиде Игрек-3 был развернут и укомплектован совсем недавно, но сразу же стал основным контрольно-пропускным пунктом для остановки и осмотра космических кораблей, прибывающих из дальнего космоса. Гарнизон преграждал путь в систему опасным болезнетворным бактериям, грибкам и прочей инфекции с иных миров. Прекрасный астероид – теплый, с немалым запасом воды, не говоря уж о лесах, озерах и множестве солнечных дней, и гарнизон там устроили самый современный на всех девяти планетах…
Покачав головой, доктор подошел к третьей двери справа, остановился у порога и постучал.
– Кто там? – откликнулись из-за двери.
– Мне нужно видеть капрала Вестерберга.
Дверь отворилась, и в коридор выглянул здоровенный, как бык, молодой человек в роговых очках, с книгой в руке.
– Кто вы такой?
– Доктор Гаррис.
– Виноват, сэр. Капрал Вестерберг спит.
– Надеюсь, он не будет в претензии, если я его разбужу? Мне очень хотелось бы побеседовать с ним, – сказал Гаррис, заглянув в палату.
За дверью оказалась опрятная комната: стол с лампой, половичок и пара коек. На одной из них, скрестив на груди руки, крепко закрыв глаза, и лежал навзничь капрал Вестерберг.
– Сэр, – ответил быкоподобный молодой человек, – боюсь, я не смогу разбудить его. При всем желании.
– Не сможете? Отчего же?
– Сэр, капрал Вестерберг не просыпается после захода солнца. Просто не просыпается. Разбудить его невозможно.
– Каталепсия? Вправду?
– Однако утром, как только солнце взойдет, он выскакивает из постели и идет наружу. И остается там до заката.
– Понимаю, – протянул доктор. – Ну что ж, в любом случае благодарю.
Стоило ему отступить в коридор, дверь затворилась.
– Да, случай намного серьезнее, чем я думал, – пробормотал он себе под нос и отправился обратно, к себе.
День выдался теплым, солнечным. Небо почти очистилось от облаков, в ветвях кедров вдоль берега ручейка шелестел легкий ветерок. От здания госпиталя к ручью спускалась по склону тропинка. Через ручей был перекинут небольшой мостик на противоположный берег, а на мостике, кутаясь в халаты, бесцельно глядя в текущую воду, стояли несколько пациентов.
Отыскать Вестерберга Гаррису удалось лишь спустя минут десять. Среди остальных, возле мостика или где-либо неподалеку, молодого человека не оказалось. Вестерберг ушел дальше, за кедровую рощицу, на зеленый лужок, сплошь заросший травой и маками. Здесь-то и сидел он у берега ручейка на плоском сером камне, откинувшись назад, обратив лицо к небу и чуть приоткрыв рот. Появления доктора молодой человек не замечал, пока Гаррис не подошел к нему почти вплотную.
– Хелло, – негромко приветствовал его Гаррис.
Вестерберг открыл глаза, взглянул на доктора, улыбнулся и медленно, одним плавным, удивительно грациозным для человека его габаритов движением поднялся с камня.
– Хелло, доктор. Что вас сюда привело?
– Ничего особенного. Хотя немного солнца мне, пожалуй, не помешает.
– Ну так присаживайтесь. Места на камне хватит.
Вестерберг отодвинулся вбок, и Гаррис не без опаски, стараясь не зацепить острых краев камня брюками, опустился на камень. Закурив сигарету, он молча устремил взгляд в воду. Вестерберг уселся рядом и принял все ту же странную позу: откинулся всем телом назад, оперся оземь ладонями, поднял лицо к небу и крепко зажмурил глаза.
– Прекрасный сегодня день, – сказал доктор.
– Да.
– Вы каждый день сюда ходите?
– Да.
– Очевидно, снаружи вам нравится куда больше, чем в помещении.
– В помещении я оставаться не могу, – отвечал Вестерберг.
– Не можете? Что значит «не можете»?
– Вот вы ведь, оставшись без воздуха, погибнете, верно? – спросил капрал.
– А вы погибнете, оставшись без света солнца?
Вестерберг кивнул.
– Капрал, позвольте кое о чем вас спросить. Не думаете ли вы просидеть вот так, под солнцем на плоском камне, всю оставшуюся жизнь? Ничего другого не делая?
Вестерберг снова кивнул.
– А как же работа? Вы ведь не один год ходили в школу, учились на Курсах, чтоб стать Патрульным. Вам так хотелось служить в Патруле. Вы превосходный специалист, до капрала повышены, и должность у вас – первый класс. Каково же теперь со всем этим расставаться? Ведь вернуться назад будет весьма нелегко. Вы это сознаете?
– Да, сознаю.
– И в самом деле собираетесь отказаться от всего достигнутого?
– Именно так.
Какое-то время Гаррис молча курил, затем загасил окурок и повернулся к юноше.
– Ладно. Допустим, вы оставите службу и будете целыми днями греться на солнце. Но что же дальше? Служить, выполнять ту же работу вместо вас придется кому-то еще, не так ли? Ведь работа – ваша работа – должна быть выполнена. Если вы от нее откажетесь, ее должен будет взять на себя кто-то другой.
– Наверное, да.
– А теперь, Вестерберг, допустим, что точно так же поступят все до единого. Допустим, сидеть на солнце целыми днями захочется каждому. Что же случится тогда? Проверять корабли, приходящие из дальнего космоса, станет некому. В систему проникнут бактерии или токсические кристаллы, и дело кончится массовой гибелью и множеством бед, разве не так?
– Если все до единого поступят как я, в дальний космос никто не пойдет.
– Но как же без этого? Людям необходима торговля, добыча минералов, необходимы новые продукты и новые растения.
– Зачем?
– Дабы общество жило и развивалось.
– Зачем?
– Ну… – Гаррис взмахнул перед собой руками. – Жить без общества люди не могут.
На это Вестерберг не сказал ничего. Сколько Гаррис ни глядел на него, юноша не отвечал.
– Вы со мной не согласны? – в конце концов спросил Гаррис. – Разве это не так?
– Возможно, но… Чудно́е тут дело, доктор. Знаете, сколько лет я из кожи вон лез, чтобы окончить Курсы? Мне ведь работать пришлось, платить за себя самому. И тарелки мыть, и на кухнях вкалывать, а учиться по ночам. Так я работал, учился, зубрил, снова работал… и знаете, о чем сейчас думаю?
– О чем же?
– Жалею, что не стал растением раньше.
Доктор Гаррис поднялся на ноги.
– Вестерберг, когда вернетесь в здание, будьте любезны, загляните ко мне в кабинет. Я хочу провести с вами несколько тестов – разумеется, если вы не возражаете.
– Электрошок? – улыбнулся Вестерберг. – Я так и знал, что без этого не обойдется. Конечно, я вовсе не возражаю.
Уязвленный шуткой, Гаррис поднялся с камня и шагнул к берегу ручейка.
– Значит, жду вас около трех, капрал.
Капрал согласно кивнул.
Перейдя мостик, Гаррис двинулся по тропинке, ведущей по склону холма к зданию госпиталя. Определенно, положение начало проясняться. Мальчишка, всю жизнь трудившийся как вол. Финансовая необеспеченность. Идеализированная цель: поступить на службу в Патруль. По ее достижении выясняется, что груз чрезмерно тяжел… а на астероиде Игрек-3 перед глазами весь день так много растительности! Как следствие, простейшая проективная идентификация, самоотождествление с растительным миром астероида. Концепция безопасности, обусловленной неподвижностью и постоянством. Неизменностью леса.
С этими мыслями он вошел в здание и был сразу же за порогом перехвачен роботом-посыльным.
– Сэр, звонил коммандер Кокс. Просил вас срочно связаться с ним.
– Спасибо.
Пройдя в кабинет, Гаррис набрал личный шифр Кокса, и на экране тут же возникло лицо командующего базой.
– Кокс? Это Гаррис. Я отлучался наружу, поговорить с тем парнем. Ну что ж, теперь картина в общем и целом ясна. Схему развития расстройства я нащупал. Чрезмерные нагрузки в течение долгого времени, и наконец желаемое достигнуто, однако идеализация цели, мечта, разрушается под…
– Гаррис! – рявкнул Кокс. – Заткнитесь и слушайте. Я только что получил донесение с Игрека-три. Оттуда к нам посылают курьерскую ракету. Судно уже в пути.
– Курьерскую ракету?
– Еще пять точно таких же случаев, как с Вестербергом. И каждый заявляет, что он – растение! Гарнизонный командир чертовски обеспокоен. Говорит, мы должны выяснить, в чем тут дело, иначе гарнизон вот-вот на части развалится. Улавливаете, Гаррис? Узнайте, доищитесь, что с ними произошло!
– Да, сэр, – пробормотал Гаррис. – Постараюсь, сэр.
К концу недели количество случаев выросло до двадцати, и все пациенты, конечно же, поступили в госпиталь с астероида Игрек-3.
Коммандер Кокс с Гаррисом, стоя на вершине холма, мрачно смотрели на текущий внизу ручеек. Вдоль берега молча, не шевелясь, сидели рядком шестнадцать мужчин и четыре женщины. Кокс с Гаррисом наблюдали за ними уже битый час, и за все это время никто из двадцати человек у подножия холма даже не шелохнулся.
– Ничего не понимаю, – покачав головой, сказал Кокс. – Совершенно ничего не понимаю. Что это, Гаррис? Начало конца? Еще немного, и весь мир вокруг треснет, рассыплется? Чертовски странные чувства внушает вид этих бездельников, загорающих на солнышке… просто сидящих и загорающих!
– А вон тот, рыжий, кто?
– Ульрих Дейч. Был заместителем командующего гарнизоном, а теперь – вот, полюбуйтесь-ка на него! Сидит, дремлет, зажмурившись да рот разинув, и хоть трава не расти. А ведь еще неделю назад так в гору шел, на самый верх лез! Именно его прочили в командующие после отставки нынешнего гарнизонного командира, и главное, ждать оставалось – всего ничего, от силы еще один год. Дейч к этому стремился всю жизнь…
– Однако теперь сидит, загорает на солнышке, – закончил за него Гаррис.
– А вон та женщина, брюнетка с короткой стрижкой? Карьеристка до мозга костей! Старшая над всей канцелярией гарнизона. А тот, рядом с ней, – уборщик. А вон та миловидная крошка с выдающимся бюстом – секретарша, только что школу окончила. Всякой твари по паре. А с утра мне сообщили, что сегодня доставят еще троих.
Гаррис кивнул.
– Что самое странное, им действительно хочется сидеть там. Рассуждают все они вполне здраво, могли бы заняться и чем-то еще, но все остальное им… безразлично.
– Ну, и? – спросил Кокс. – Что вы намерены с этим делать? На вас вся надежда! Выяснить что-нибудь удалось? Рассказывайте.
– Непосредственно от них я не добился ничего, – признался Гаррис, – а вот электрошок дал весьма интересные результаты. Идемте ко мне в кабинет, я покажу.
– Прекрасно, – проворчал Кокс, развернувшись и двинувшись к госпиталю. – Показывайте все, что удалось накопать. Положение – серьезнее некуда. Теперь я понимаю, как чувствовал себя Тиберий, обнаруживший проникновение христианства в высшие эшелоны власти!
Войдя в кабинет, Гаррис выключил освещение. В комнате воцарилась непроглядная тьма.
– Прежде всего прокручу вам вот эту пленку. Обследуемый – один из лучших биологов гарнизона, Роберт Брэдшоу. Поступил накануне. Дело в том, что разум этого Брэдшоу в высокой степени дифференцирован, потому электрошок и дал на удивление хорошие результаты. Такое обилие вытесненного в подсознание материала иррациональной природы встретишь нечасто.
С этим он щелкнул клавишей, проектор застрекотал, и на дальней стене кабинета возникло изображение – трехмерное, цветное, детальное, словно перед зрителем сам пациент. Роберт Брэдшоу, грузно сложенный человек лет пятидесяти, со стальной сединой и квадратной челюстью, спокойно сидел в кресле, опустив руки на подлокотники и будто не замечая электродов, подсоединенных к запястью и шее.
– Сейчас начну, – пояснил Гаррис. – Смотрите.
Действительно, спустя секунду на экране появился сам доктор Гаррис, подошедший к Брэдшоу.
– Не волнуйтесь, мистер Брэдшоу, – заговорил Гаррис с экрана, – вам тест не принесет никакого вреда, а нам может очень помочь.
Экранный Гаррис повернул несколько верньеров на панели электрошокового аппарата. Роберт Брэдшоу оцепенел, стиснул зубы, но не моргнул даже глазом, а Гаррис на кинопленке, выждав какое-то время, отодвинулся от аппарата.
– Вы меня слышите, мистер Брэдшоу? – спросил Гаррис с экрана.
– Да.
– Как вас зовут?
– Роберт Си Брэдшоу.
– Должность и место работы?
– Начальник биологической лаборатории контрольно-пропускного пункта «Игрек-три».
– В данный момент вы там?
– Нет. Я снова на Терре. В госпитале.
– Почему?
– Поскольку признался командующему гарнизоном в том, что стал растением.
– Это правда? Вы действительно стали растением?
– Да, но не в биологическом смысле. Разумеется, с точки зрения физиологии я остаюсь человеческим существом.
– Тогда в каком же смысле вы стали растением?
– В смысле ценностных установок. Вельтаншаунг.
– А поподробнее?
– Теплокровное животное из высших приматов вполне способно – в определенных пределах – перенять психологию растения.
– Вот как?
– Я имею в виду именно это.
– А остальные? Они также имеют в виду то же самое?
– Да.
– Как же это произошло? Каким образом вы психологически уподобились растению?
Брэдшоу на экране замялся, поджал губы.
– Вот видите? – сказал Коксу настоящий Гаррис. – Сильнейший внутренний конфликт. Будучи в полном сознании, он бы на этом и замолчал.
– Я…
– Да-да?
– Меня научили, как стать растением.
Гаррис на кинопленке в изумлении поднял брови, в глазах его вспыхнул огонек любопытства.
– Что значит «научили, как стать растением»?
– Они поняли, что в моей жизни неладно, и научили меня, как стать растением. Теперь я свободен от них… от прежних проблем.
– Кто «они»? Кто научил вас этому?
– Дудочники.
– Как? «Дудочники»? Кто же они такие, эти Дудочники?
Ответа не последовало.
– Мистер Брэдшоу, кто такие Дудочники? Отвечайте.
Долгая, мучительно долгая пауза… и мясистые губы Брэдшоу наконец разомкнулись.
– Дудочники… живут там, в лесах…
Щелкнув клавишей, Гаррис выключил проектор и вместе с Коксом сощурился от света вспыхнувших ламп.
– Вот и все, чего мне удалось добиться, – вздохнул он. – И то, можно сказать, на чистом везении. Он ведь ни под каким видом не должен был этого разглашать. Все они дали слово никому не рассказывать о тех, кто научил их, как стать растениями. О Дудочниках, живущих в лесах на астероиде Игрек-три.
– И ту же историю вам рассказали все двадцать?
– Нет, – поморщившись, признался Гаррис. – Большинство слишком бурно сопротивлялось. Из них я даже этого вытянуть не сумел.
Кокс глубоко задумался.
– Стало быть, Дудочники. И что же? Что вы предлагаете делать? Сидеть и ждать, пока вам не удастся выжать из них все до конца? Это и есть лучший ваш план?
– Нет. Отнюдь нет, – ответил Гаррис. – Я полечу на Игрек-три и выясню, кто эти Дудочники, сам. Лично.
Посадку небольшой патрульный корабль выполнил точно и аккуратно. Двигатели, взревев напоследок, будто захлебнулись ревом и смолкли, створка люка отодвинулась в сторону, и доктор Гаррис увидел снаружи, прямо перед собой, поле – бурое, пропеченное солнцем летное поле. У края поля возвышалась башня блокпоста, а от нее во все стороны, окружая, тянулись длинные серые здания контрольной станции, самого гарнизона. Неподалеку стоял на приколе крупнотоннажный венерианский крейсер – громадный, зеленый, словно исполинский лайм. Вокруг крейсера суетился целый рой станционных техников, обследовавших каждый дюйм в поисках смертоносных форм жизни, которые могли пристать к обшивке корпуса.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?