Текст книги "Рубин во мгле"

Глава тринадцатая
СВЕТ ПОД ВОДОЙ

В конторе на Чипсайде велись малярные работы. Ведра с побелкой и темперой стояли посреди вестибюля, кисти и стремянки перегородили коридоры. Рабочий день понедельника уже подходил к концу, когда портье позвал Джима.

– Чего надо? – буркнул Джим, с презрением оглядев мальчишку-курьера, стоящего у камина, в особенности его форменный берет, похожий на дамскую шляпку.

– Письмо для мистера Шелби, – сказал портье. – Отнеси наверх и не дури.

– А этот чего ждет? – покосился Джим на курьера. – Своего хозяина с шарманкой, а?

– Не твоего ума дело, – ответил мальчишка.

– Правильно, – поддержал его портье. – Вот славный парень. Он далеко пойдет, верно говорю.

– Далеко так далеко, чего ж он ждет?

– Он ждет ответа мистера Шелби, вот чего.

Мальчишка довольно ухмыльнулся, и рассерженный Джим удалился.

– Ему нужен ответ, мистер Шелби, – сказал он в кабинете. – Он ждет там, внизу.

– Да неужели, – пробормотал мистер Шелби, открывая конверт.

Его щеки ярко рдели, а глаза налились кровью; Джим с любопытством его разглядывал, размышляя, уж не собирается ли старик помереть от апоплексического удара. Тут он стал свидетелем еще более необыкновенного явления: краска мгновенно отлила от лица мистера Шелби, оставляя за собой бледно-серые разводы щек, слегка подсвеченные рыжими бакенбардами. А их обладатель с размаху шлепнулся в кресло.

– Эй, – прохрипел он, – кто это принес? Мужчина?

– Посыльный, мистер Шелби.

– О боже. Ну-ка выгляни осторожно в окно и хорошенько оглядись.

Джим так и сделал. На улице было темно, и только свет из окон конторы да фонари кэбов и омнибусов бросали неяркий свет на стены домов.

– Ты видишь такого – плотного, бритого, рыжего, загорелого?

– Да там полно народу, мистер Шелби. Как он одет?

– Черт его знает, как он одет, парень, не морочь мне голову! Стоит там кто-нибудь внизу?

– Никого похожего.

– Хм. Тогда лучше напишу ответ.

Он торопливо что-то нацарапал и запихнул в конверт.

– Отдай посыльному, – велел он.

– Разве вы не будете писать адрес, сэр?

– Зачем еще? Мальчишка знает, куда нести.

– А если он свалится мертвым посреди улицы? Выглядит он как-то дохловато. Боюсь, как бы не отдал он концы прямо на этой неделе…

– Помолчи, не твое дело!

Так попытки Джима узнать имя человека, столь взволновавшего мистера Шелби, ничем не увенчались. Но это лишь прибавило ему азарта, и на посыльном он испробовал другую тактику.

– Эй, – вкрадчиво начал он, – вам нравится это? – Джим держал в руках потрепанные выпуски «Команды Скелетов» и «Огненного Неда». – Берите насовсем, если хотите.

Мальчишка холодно покосился на пачку, взял и без единого слова засунул ее к себе в задний карман брюк.

– Где ответ на письмо? – только и спросил он.

– Ах да, конечно, какой я болван, – спохватился Джим. – Вот. Правда, мистер Шелби забыл написать имя того джентльмена, которому адресовано письмо. Я с удовольствием это сделаю для вас сам, только скажите его, – предложил он, окуная перо в чернильницу портье.

– Отвяжись! – лениво уронил посыльный. – Давай сюда. Я знаю, куда нести.

– Ну конечно, вы знаете! – воскликнул Джим, передавая письмо. – Я просто подумал, что так оно будет посолидней.

– Брехня, – бросил мальчишка, покидая свое место у камина.

Джим открыл ему дверь; на дороге валялась какая-то щетка, Джим мгновенно бросился убрать. Портье тем временем похвалил посыльного за его чистенький мундирчик.

– Да, знаете, носить одежду – большое искусство, я всегда так говорил, – польщенно ответил тот. – Научись одеваться – и все двери тебе открыты.

– Да-а, этим многое сказано, – подтвердил портье. – Слыхал, Джим? Вот тебе пример.

– Да, мистер Бакстон, – почтительно склонил голову Джим. – Я запомню, сэр. Сюда, я провожу вас.

И, трепетно поддерживая курьера то под локоток, то за талию, Джим открыл перед ним дверь и вывел на улицу. Мальчишка величественно сошел со ступенек, но не успел он пройти и пяти шагов, как Джим крикнул:

– Эй! Ты ничего не забыл?

– Чего? – повернулся тот.

– А вот чего! – И Джим выстрелил в него комком бумаги, густо пропитанным чернилами, из своей резиновой трубочки.

Заряд попал точно между глаз, разбрызгав свое содержимое по всему лицу и плечам. Из груди жертвы, осознавшей весь ужас и безнадежность своего положения, исторгся яростный вопль, переходящий в стон. Джим укоризненно покачал головой.

– Деточка, – сказал он, – вы не должны так выражаться. Что скажет ваша матушка? Ой, мне стыдно за вас, я сейчас покраснею.

Мальчишка-посыльный заскрежетал зубами и сжал кулаки, но насмешливые глаза Джима, его крепкие плечи и вся изготовившаяся к драке фигура внушили ему благую мысль, что сохранить достоинство – лучший вид мести, так что он повернулся спиной к обидчику и молча зашагал прочь. Джим с удовлетворением наблюдал, как его новенькая бордовая курточка со свежеотпечатанными белыми ладошками на спине и локтях мелькнула несколько раз и скрылась в толпе.

– «Варвик-отель», – сообщил он Салли двумя часами позже. – Адрес был на шапке этого тупицы. И на всех пуговицах. Дорого бы я дал, чтобы поглядеть, что за представление разыграется, когда он доберется до отеля весь в чернилах и побелке. Да, и еще. Аделаида, я был в Уоппинге.

– Ты видел миссис Холланд? – спросила девочка.

– Только раз. С ней был такой огромный малый, которого она заставляет делать всю твою работу… Да! Вот эта хорошая!

Они собрались на кухне в доме Гарландов, и Джим разглядывал стереографии.

– Которая? – спросила Салли.

– С жуками. Просто смех. Только вам надо еще не забыть про убийства. Сделайте «Головореза Свини» или «Кошмар в красном амбаре».

– Обязательно, – сказала Салли.

– Или «Попрыгунчик Джек летит по воздуху».

– Кто? – переспросил Фредерик.

– Нате читайте. – Джим протянул ему выпуск «Английских парней».

Фредерик уселся поудобнее и принялся за чтение.

– А как там тот малый наверху? – спросил Джим. – Ему уже лучше?

– Едва говорит, – ответила Салли.

– Что с ним такое? Неужели он до сих пор чего-то боится? Ты же сама говорила, что здесь он будет в полной безопасности.

– Возможно, ему просто нужно время, чтобы оправиться от опиума. Или, возможно, нам надо дать ему немного, – сказала Салли, никогда не забывавшая о маленьком коричневом комке смолы, что лежал в буфете, и о своем кошмаре, который был заключен в него, как джинн в бутылку: нужно только зажечь спичку – и он вырвется на свободу. – Как вы думаете, что нужно человеку из «Варвик-отеля»?

– Старый Шелби какой-то очень нервный в последнее время. Я уж думал, его хватит кондрашка, когда он читал сегодня это письмо. Он надеялся их провести, но они его раскусили; точно говорю, так и было.

– Что же там все-таки происходит? Что такого противозаконного может сделать фирма судовых агентов? А, Фредерик?

– Контрабанда, – сказал он. – Что вы на это скажете?

– Запросто, – согласился Джим. – Потом еще – мошенничество. Утопили корабль и требуют страховой компенсации.

– Нет, – сказала Салли. – У фирмы только один корабль. Они же не судовладельцы, они только занимаются перевозками грузов. И такие трюки легко разоблачить.

– И все-таки так часто делают, – заметил Джим.

– Ты думаешь, корабль утопили специально? – спросил Фредерик.

– Конечно.

– Но зачем?

– Я скажу зачем, – раздался голос Мэтью Бедвелла.

Он стоял на пороге кухни, бледный и дрожащий. Аделаида ахнула, Фредерик бросился к нему и усадил его в кресло поближе к огню.

– Где я? – спросил Бедвелл. – Сколько времени я был без сознания?

– Вы в Блумсбери, – сказал Фредерик. – Ваш брат доставил вас сюда три дня назад. Мы ваши друзья, и вы в полной безопасности.

Бедвелл взглянул на молчавшую Аделаиду.

– Аделаида тоже сбежала, – поспешила рассказать ему Салли. – Мистер Гарланд разрешил нам жить здесь, то есть мне и Аделаиде, потому что больше нам негде. К Джиму это не относится.

Глаза матроса, болезненно щурясь, медленно скользили по их лицам.

– Вы что-то говорили о «Лавинии», – произнес он. – Я правильно понял?

– Да, – ответила за всех Салли. – Не могли бы вы рассказать нам об этом?

Он остановил взгляд на ней.

– Вы дочка мистера Локхарта?

Девушка кивнула.

– Он просил… он просил меня передать вам сообщение. Боюсь, что он… что они… В общем, скажу вам напрямую, мисс, он мертв. Мне очень жаль. Но вы, наверное, уже знаете.

Она снова кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Бедвелл взглянул на Фредерика.

– Мой брат здесь?

– Он в Оксфорде. Ждет, пока вам не станет лучше. Он приедет в среду, но, может быть, вы оправитесь раньше и сами сможете к нему добраться.

Бедвелл откинулся на спинку и прикрыл глаза.

– Может быть, – прошептал он.

– Вы голодны? – спросила Салли. – Вы же не ели несколько дней.

– Если у вас найдется глоток бренди, буду очень благодарен. Но есть я, пожалуй, не смогу. Даже твой суп, Аделаида.

– Он не мой, – отчаянно прошептала девочка.

Фредерик наполнил маленькую рюмку.

– Ваше здоровье, – сказал Бедвелл, проглотив половину. – Да, – вспомнил он. – «Лавиния»… Я расскажу все, что знаю об этом.

– А что за сообщение? – спросила Салли.

– Погодите, до этого мы еще дойдем. Я начну с Сингапура, где ваш отец сел на корабль. Я был вторым помощником на «Лавинии». Не бог весть что за должность. Это было потрепанное суденышко, сновавшее с грузами между Иокогамой и Калькуттой, не пропуская ни одного самого маленького порта. Но я был на мели, и так мы сошлись: «Лавиния», которой требовался второй помощник, и я сам, которому требовалась работа… Мы пробыли вместе ее последние два месяца.

А надо вам сказать, что у этой «Лавинии» была особая репутация. Даже не столько у корабля, может быть, сколько у его владельцев. В Южно-Китайском море полно бандитов, один бог ведает сколько, от простых контрабандистов до отпетых головорезов, но «Локхарт и Шелби» были куда как поинтересней. Я бы сказал, страшней.

– Только не мой отец, – яростно прошептала Салли.

– Да, не он, – сказал Бедвелл. – Я это вам могу точно сказать. Ваш отец был хорошим человеком – я понял это, зная его только два дня. Были другие люди, которые под его именем и под флагом фирмы проворачивали свои дела, это-то и создало такую репутацию судну.

– Какую репутацию? – спросил Фредерик.

Бедвелл посмотрел на свою рюмку, и Салли наполнила ее снова.

– Я не знаю, что вам известно о китайцах в Восточных Индиях, – сказал он. – Там все опутано их сетями влияния и давления – в политике, в коммерции, в преступности… Прибавьте к этому тайные сообщества. Они рождались, как теперь говорят, для организации сопротивления династии Маньчжуров, которая сейчас правит в Китае. И, должен сказать, некоторые из них вполне безобидны – просто сообщества взаимопомощи, слегка приправленные ритуалами. Но есть куда более зловещие секты. Например, «Триады»…

– Я их знаю! – завопил Джим. – Общество Черного Дракона! Братья Багряной Руки! Про них была история в «Волнующих повестях для британских парней».

– Ой, помолчи, Джим, – сказала Салли. – Это же серьезно. Продолжайте, мистер Бедвелл.

– Не думаю, что твой копеечный журнал знает про них и половину того, что знаю я, мой мальчик. Жуткие убийства, мучительные смерти, изощренные пытки – я предпочел бы попасть в лапы испанской инквизиции, чем в логово «Триад».

– Но какое же все это имеет отношение к «Локхарту и Шелби»? – спросила Салли.

– Поговаривали, что фирма – ее агенты и директора – была тесно связана, даже предана одному из этих обществ. Что она была под контролем его главарей.

– Что? – закричал Фредерик.

– Неужели все? – потрясенно спросила Салли. – Даже человек по имени Хендрик ван Иден? Отец говорил, ему можно верить.

– Я его не знаю, мисс Локхарт. Там были сотни агентов, и, в конце концов, то, о чем я говорю, – только слухи. Вполне возможно, ваш отец был прав.

– Что случилось, когда он сел на корабль?

– Ну, прежде всего потерялся груз. Мистер Локхарт появился на борту неожиданно. У него был слуга – малаец по имени Перак. Никогда не покидал его. Как бы то ни было, мы должны были принять на борт груз китайских тканей, но что-то там не получилось. Потом нам был дан приказ выходить с одним только балластом в трюме – но и его отменили. Под конец мы переместились к другому причалу и приняли на борт груз марганца. В порту мы пробыли где-то около недели.

– А кто давал приказы? – спросил Фредерик. – Мистер Локхарт?

– Нет. Местный агент. Мистер Локхарт был очень зол и носился туда-сюда между гаванью и конторой как угорелый. Его-то не в чем винить; мне очень не нравились эти неуловимые грузы – как-то это было несерьезно и подозрительно. Да и ему тоже, само собой. Мудрено было не заметить. На этой-то сумасшедшей неделе мы и разговорились. Перак вел записи: он был клерком, как сказал мистер Локхарт.

В конце концов мы отплыли из Сингапура 28 июня, намереваясь прибыть в Шанхай с этим самым грузом марганца. Миновал день, и вечером мы увидели черную джонку.

Вообще говоря, эти моря так и кишат кораблями, и джонок там пруд пруди, но эта как-то мне не понравилась. Она высилась над водой, сама черная и с черными парусами, и никого на палубе, но было ясно, что за нами наблюдали. Она маячила у нас на траверзе два дня и две ночи; мы с легкостью могли ее обогнать, идя галсами, – джонка на это не способна, – но самое поразительное, что мы этого почему-то не делали.

Похоже, капитан намеренно валял дурака. Мистер Локхарт не был моряком, иначе он бы сразу увидел, что мы и не думаем идти с той скоростью, с какой могли бы, а капитан, его звали Картрайт, как я теперь понимаю, старался не допустить меня общаться с мистером Локхартом. Впрочем, тот большую часть времени проводил в его каюте со своими бухгалтерскими книгами.

Это было очень странное время. Мы отдрейфовывали все дальше и дальше от морских путей, пока мало-помалу вся работа на борту не сошла на нет… Я приставал к капитану, но он только отмахивался от меня. Матросы лежали себе в теньке, а проклятая джонка и не думала отвязываться от нас. Мы вяло ползли по воде… И я чувствовал, что понемногу схожу с ума.

На вторую ночь это началось.

Я стоял на ночной вахте. Близился рассвет; матрос по имени Хардинг был за штурвалом, и эта чертова джонка все еще тащилась в темноте по левому борту от нас. Ночь была светлой. Луны не было, но звезды… Если вы их видели в Англии, значит, вы не видели их вовсе. Они не поблескивали – они блистали в небе яркими лампадами, а море… море просто трепетало, как живое, и фосфоресцировало… Волны, разрезаемые форштевнем, и дорожка за кормой искрились миллионами белых вспышек, а море по бортам корабля кипело и переливалось – таинственные рыбы всплывали из бездны, какие-то мерцающие медузы или каракатицы светились в воде, возникали и тотчас пропадали влажные вихри и водовороты глубинных огней… Такая ночь выпадает раз или два в жизни – незабываемое, захватывающее дух зрелище! И единственным темным пятном во всем этом сверкании была джонка. У них там был только фонарь, раскачивавшийся на топмачте, а весь контур судна был непроглядно черен – черен, словно вырезанные из черной бумаги фигуры в театре теней.

И тут Хардинг, рулевой, сказал мне: «Мистер Бедвелл, там кто-то возится возле левого борта».

Я подошел к лееру, стараясь не произвести ни звука, и действительно по левому борту увидел человека – он как раз перелезал через него, чтобы соскочить в шлюпку, поджидавшую его внизу. Я чуть было не поднял тревогу, но в свете звезд я узнал его. Это был капитан.

Я велел Хардингу стоять на месте, а сам помчался вниз, к каюте мистера Локхарта. Она была заперта – и не было никакого ответа, сколько я ни стучал, так что я попросту вышиб дверь и увидел…

Бедвелл остановился и взглянул на Салли.

– Простите, мисс. Он был заколот.

Салли почувствовала смертельную муку, сжавшую ее грудь, и слезы застлали ей глаза. Но она только гневно тряхнула головой.

– Продолжайте, – велела она. – Не останавливайтесь.

– Каюта была перевернута вверх дном. Все его бумаги были разбросаны по полу, койка разворошена, дорожный сундук опрокинут. И капитан, только что покинувший корабль, и джонка неподалеку… Я чуть было не бросился будить команду, как вдруг услышал стон.

Он был еще жив. Он шевельнулся, и я постарался немного приподнять его, но он покачал головой.

«Кто это сделал, мистер Локхарт?» – спросил я.

Он что-то сказал, я не расслышал, но тут он внятно произнес два слова, и кровь остановилась во мне.

«Ай Линь, – сказал он. – Черная джонка – его корабль. Капитан…»

Он остановился, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. А мысли в моей голове тем временем обгоняли одна другую. Ай Линь… Если это его корабль, мы погибли. Ибо Ай Линь был самым жестоким, необузданным и кровожадным пиратом во всем Южно-Китайском море. Я никогда не слышал, чтобы его имя произносили без дрожи.

Тут мистер Локхарт снова заговорил: «Найдите мою дочь, Бедвелл. Мою дочь Салли. Скажите ей, что произошло…» Вы уж простите меня, мисс Локхарт, дальше я что-то не разобрал или просто не расслышал… Но потом он ясно сказал: «Передайте ей: пусть держит порох сухим». Это я запомнил точно. Так он сказал и умер.

Лицо Салли покрылось потом. Эти слова – «держи свой порох сухим» – отец всегда говаривал ей, когда уходил из дому, и вот теперь он ушел навсегда.

– Все в порядке, – сказала она. – Я слушаю. Расскажите мне все. А если я заплачу, не обращайте внимания. Продолжайте.

– Я так понял, он успел надиктовать письмо слуге. Но не думаю, что оно дошло.

– Оно дошло. С него-то все и началось.

Бедвелл потер бровь. Заметив, что его рюмка опять пуста, Фредерик выплеснул туда остатки бренди.

– Спасибо. О чем это я… Ну и вот. Вслед за этим над моей головой раздался странный шум, вроде шороха огромных дождевых капель. Только это был не дождь – это был стук босых пяток по палубе, и в следующую секунду до меня донесся жуткий вопль Хардинга. А затем – треск ломаемого дерева…

Я осторожно выбрался через люк и притаился в тени наверху.

Корабль тонул. На палубе было шесть или семь китайских дьяволов, разбивающих топорами спасательные шлюпки, и двое или трое из нашей команды, лежавшие в крови. Корабль уже так сильно накренился, что трупы двинулись, как живые, и медленно заскользили к воде, которая уже наползла на палубу, шелестя им навстречу…

Проживи я хоть сто лет, я никогда не забуду этого зрелища. Оно все время со мной, ярче, чем эта самая комната; стоит мне только закрыть глаза, как оно явственно всплывает передо мной… Море, полное света, блистающее всеми цветами радуги, будто огромный застывший фейерверк; искристые всплески воды там, где что-то падало в море; кайма трепещущего серебристого огня по периметру корабля; неподвижный черный силуэт джонки неподалеку и звезды в небе – невероятные, огромные, красные, желтые, голубые; и мертвецы, плавающие в собственной крови на палубе, соленой, как и море, готовое их принять; и пираты, крошащие топорами шлюпки; и ощущение гибели, неотвратимого погружения, растворения в сияющем океане света… Знаете, мисс Локхарт, я пристрастен к ужасному наркотику; многие дни и ночи я провел в самых странных и невообразимых грезах, но ни одна из них даже отдаленно не сравнится с теми минутами, которые я провел на палубе тонущей «Лавинии».

И тут я почувствовал, как кто-то дергает меня за рукав. Это был Перак. Как только я оглянулся, он приложил палец к губам.

«Пойдем со мной, Бедвелл-туан», – прошептал он, и я пошел, шатаясь, как беспомощный ребенок. Одному богу известно, как это ему удалось, но он спустил на воду капитанскую шлюпку, и она покачивалась на волнах позади кормы «Лавинии». Мы забрались внутрь и отгребли прочь, но не далеко. Должен ли я был остаться? Должен ли был затеять с ними бой – с голыми руками против их сабель? Не знаю, мисс Локхарт… Не знаю…

Затем пираты убрались восвояси – запрыгнули в джонку и уплыли. «Лавиния» почти затонула, остатки команды, те, кто не был зарезан на палубе, дрались за место в спасательных шлюпках, и мы слышали крики отчаяния, когда они поняли, что шлюпки продырявлены. В следующую минуту шхуна затонула – потрясающе быстро, будто огромная рука надавила на нее сверху, и на месте ее гибели образовалась гигантская воронка, послышались крики матросов, упавших в воду. Капитанская шлюпка была мала – она могла выдержать не более семи или восьми человек, но можно было попробовать еще кого-то спасти. Я развернулся и погреб к ним.

Но когда мы были всего в пятидесяти метрах от барахтающихся матросов, появились акулы. Вот тогда у них не осталось ни шанса… Это были бестолковые неповоротливые парни, но совершенно безвредные; подумать только, что они были обречены с самого начала…

Очень скоро мы остались одни. Море было усеяно обломками кораблекрушения – разбитыми веслами, кусками дерева и так далее. Мы медленно проплывали мимо, абсолютно ничего не чувствуя. Было полное опустошение. Кажется, я даже заснул.

Совершенно не помню, как прошла та ночь; впрочем, наутро нас подобрало малайское рыболовное судно. Это было невероятное везение: без воды, без пищи мы бы недолго продержались. Малайцы доставили нас к берегу, где стояла их деревня, а оттуда мы направились в Сингапур. И там…

Он остановился, устало потер глаза и замер. Фредерик тихо спросил:

– Опиум?

Бедвелл кивнул.

– Я отправился в курильню, и дни мои потонули в опиумном дыму. Неделя, две – кто тут разберет? Перака я тоже потерял. Я потерял все. Когда я вновь очнулся, то обнаружил себя на койке какого-то парохода, плывущего в Лондон. Ну, остальное вы знаете.

Теперь вам известно, почему затонул корабль. Не из-за рифа или тайфуна, не из-за страхового возмещения.

Почему же? И вот что я думаю. Когда мистер Локхарт появился на борту «Лавинии», по-видимому, прошел слух, что он что-то знает, раскапывает дело и ищет виновных. Тогда пришло распоряжение устроить эту путаницу с грузами, чтобы на неделю задержать корабль в Сингапуре. А тем временем подоспели Ай Линь и его компания головорезов.

Корабль был затоплен, чтобы скрыть истинную причину смерти вашего отца. Одна-единственная смерть выглядит подозрительно, но гибель многих людей в кораблекрушении, когда не остается ни тел, ни улик, – это Рука Господня.

Вот чего я не могу понять, так это зачем мы плыли эти два дня от Сингапура. Но одну вещь на Востоке я усвоил твердо: ничто не делается без причины; что-то заставило ждать их ночи тринадцатого числа, хотя они могли напасть на нас в любое время… Хотя, впрочем, именно из-за этого промедления мы сошли с оживленного морского пути…

Выходит, кто-то все это спланировал. Кто-то могущественный и безжалостный, кто-то, обладающий мощным влиянием в Сингапуре. Думаю, тут замешано то самое тайное общество, о котором я вам говорил. У них существуют чудовищные наказания для врагов и тех, кто выдает их тайны. Но что это за тайны…

Последовало молчание.

Салли встала и подошла к камину. Она набрала полную лопатку угля и положила ее на тлеющие головешки, затем раздула огонь.

– Мистер Бедвелл, а возможно ли – я имею в виду, когда вы курите опиум, – возможно ли вызвать в памяти то, что забыто?

– Это случалось со мной много раз. Как будто я заново все это проживаю. Но мне не нужен опиум, чтобы помнить крушение «Лавинии»… Почему вы спрашиваете?

– Да так… просто я что-то слышала об этом. Но здесь совсем другое – тайные общества. «Триады», правильно?

– Да.

– И вы сказали, что служащие фирмы были членами одного из них?

– Ходили такие слухи.

– А вы знаете, о каком именно обществе шла речь в этих слухах?

– Знаю. Именно тогда я и услышал имя пирата Ай Линя. О нем говорили, что он главарь этой банды. Она называлась «Общество Фан Линь», мисс Локхарт, то есть «Семь блаженств».