Текст книги "Рубин во мгле"

Глава двенадцатая
ПОДМЕНА

Как раз тогда, когда миссис Холланд и мистер Берри садились в омнибус, идущий в Уоппинг, на Гиблой Пристани остановился кэб. Фредерик попросил извозчика подождать их, и мистер Бедвелл постучал в дверь гостиницы миссис Холланд.

Гарланд огляделся по сторонам. Невысокие дома вереницей выстроились вдоль Уоппинг-Хай-стрит; они стояли так близко от реки, что, казалось, могли опрокинуться в нее от малейшего толчка. Самым грязным и самым дряхлым был дом миссис Холланд.

– Не открывают? – спросил Фредерик, когда Бедвелл постучал еще раз.

– Притаились, – ответил священник, дергая за кольцо. – Задвинуто на засов. Это уже опасно. Что будем делать?

– Залезем внутрь. Мы же знаем, что он здесь.

Тем временем Фредерик оглядел боковую стену дома. Между этим зданием и соседним пролегал узкий проход, немногим более полуметра, сбегавший к реке, где теснились лодки, шлюпки и боты. Одно из окон на втором этаже выходило как раз в эту щель.

– Справитесь? – заметив его взгляд, спросил Бедвелл.

– Продолжайте стучать. Грохочите посильнее, чтобы никто не видел и не слышал, что я задумал.

Фредерик излазил все горы в Шотландии и Швейцарии – для него было минутным делом подскочить и вскарабкаться по этой расселине, упираясь спиной в одну стену, а ногами в другую. Открыть окно оказалось потруднее, а забраться внутрь – не так-то просто, но в итоге он оказался на узкой лестничной площадке и напряженно прислушался.

Священник все еще молотил в дверь, но, кроме этого, в доме не было слышно ни звука. Фредерик сбежал по лестнице и снял засов.

– Отлично сработано! – воскликнул Бедвелл и быстро зашел внутрь.

– Ничего не слышно. Надо проверить все комнаты. Похоже, что миссис Холланд нет дома.

Они быстро обследовали подвал, затем комнаты первого этажа, но так ничего и не нашли. И уже собирались подниматься на второй, когда в дверь постучали.

Они переглянулись.

– Подождите здесь, – прошептал священник, приложив палец к губам, и бесшумно сбежал вниз.

Фредерик застыл в углу площадки.

– Сколько вы собираетесь держать меня тут? – буянил извозчик. – Пожалуйте задаток, ежели хотите, чтобы я дожидался. Не самое лучшее место Лондона вы выбрали.

– Вот, – ответил Бедвелл. – Берите это и ждите нас у тротуара на другой стороне разводного моста. Если мы не придем через полчаса, можете уезжать.

Он закрыл дверь и кинулся обратно к Фредерику. Тот предостерегающе поднял руку.

– Слышите? – прошептал он. – Это там.

Они двинулись, ступая как можно тише по голому дощатому настилу. За одной из дверей мужской голос что-то невнятно бормотал. Подойдя ближе, они различили еще один голос, несомненно принадлежащий маленькой девочке, тихонько и мягко успокаивающей больного:

– Ш-ш-ш…

На секунду они остановились перед дверью.

Бедвелл взглянул на Фредерика и кивнул. Они вошли.

Застарелая вонь мгновенно заложила носы. Девочка – даже не девочка, а просто пара огромных глаз – в ужасе уставилась на Фредерика и Бедвелла. На кровати лежал второй «священник».

Бедвелл бросился к нему и встряхнул за плечи. Девочка безмолвно отступила, а Фредерик стоял и поражался невероятному сходству двух мужчин. Это было не просто сходство – это было полное тождество.

Николас пытался поднять брата, но тот, не узнавая, только мотал головой, вырывался, отталкивал…

– Мэтью! Мэтью! – воскликнул священник. – Это же я, Ник! Давай, старик. Ну же, перестань, открой глаза и посмотри! Посмотри, это я!

Но Мэтью был не здесь. Николас оставил его и горько поглядел перед собой.

– Безнадежно, – прошептал он. – Придется нести его на руках.

– Ты Аделаида? – спросил меж тем Фредерик девочку.

Она кивнула.

– Где миссис Холланд?

– Не знаю, – прошептала Аделаида.

– Она здесь?

Девочка покачала головой.

– Ну что ж, уже неплохо. Теперь слушай, Аделаида: мы хотим увезти мистера Бедвелла…

Вдруг она вся прижалась к Мэтью и обвила руками его шею.

– Нет! – заплакала Аделаида. – Она убьет меня!

От звука ее голоса Мэтью очнулся. Он сел на кровати и обнял ее – и только тут увидел брата.

– Все в порядке, парень, – сказал ему Николас. – Я пришел забрать тебя домой…

Глаза Мэтью, блуждая, остановились на Фредерике. Аделаида еще сильнее прижалась к нему и прошептала:

– Пожалуйста, не уходите – она убьет меня, если не найдет вас на месте, убьет…

– Аделаида, мы должны забрать мистера Бедвелла, – сказал Фредерик как можно мягче. – Ему плохо. Он болен. Ему нельзя здесь больше оставаться. Миссис Холланд держит его незаконно…

– Она сказала, чтобы я никого не пускала! Она убьет меня!

Девочка совершенно обезумела от страха, и Мэтью тихонько гладил ее руку, пытаясь понять, что происходит.

Тут священник поднял руку и призвал всех к молчанию.

Теперь они явственно различили шаги внизу, и скрипучий старческий голос крикнул:

– Аделаида!

Девочка всхлипнула и сжалась. Фредерик тихонько взял ее за руку:

– Здесь есть черная лестница?

Она кивнула. Фредерик повернулся к Николасу – тот был уже на ногах.

– Ну да, – сказал он. – Я притворюсь своим братом. Я займу старуху, а вы тем временем выведете его. Все будет в порядке, моя дорогая, – обернулся он к Аделаиде. – Она в жизни не найдет между нами разницу.

– Но у нее… – начала Аделаида, собираясь сказать что-то о мистере Берри, но старуха снова крикнула, и девочка съежилась еще сильнее.

Священник быстро вышел из комнаты. Они услышали, как он пробежал по площадке и начал спускаться вниз по лестнице, тогда Фредерик подхватил Мэтью. Моряк едва стоял на трясущихся ногах.

– Держитесь, – сказал Фредерик. – Сейчас мы вас вытащим. Но вам придется двигаться быстро и тихо.

Мэтью кивнул.

– Давай, Аделаида, – прошептал он. – Давай, моя девочка. Покажи нам, где эта лестница.

– Я боюсь.

– Надо, – прошептал Бедвелл. – Не то всем нам конец. Надо идти, Аделаида.

Она поднялась и выбежала в дверь. Бедвелл двинулся за ней, прихватив свой мешок, Фредерик шел сзади, внимательно прислушиваясь ко всем звукам. Он слышал голос священника и карканье миссис Холланд в ответ. И почему, интересно, они все так ее боятся?

Аделаида вывела их к лестнице еще более узкой и грязной, чем первая. Немного спустившись, они остановились. Голос Николаса Бедвелла, невнятный и приглушенный, доносился откуда-то из передней, и Фредерик прошептал:

– Веди нас к черной двери.

Трясясь, Аделаида открыла дверь на кухню. Они вошли.

И лицом к лицу столкнулись с мистером Берри.

Он ставил чайник на огонь. Он удивленно смотрел на них, брови его начали медленно сближаться и в конце концов слились в одну толстую черную гусеницу.

Реакция Фредерика была мгновенной.

– Здорово, друг, – сказал он, кивая. – Как бы нам выйти на задний двор, а?

– Туда, – прогудел великан, мотнув головой.

Фредерик подтолкнул Бедвелла, взял Аделаиду за руку и уверенно двинулся вперед. Мистер Берри безмолвно следил, как они выходили из кухни, затем уселся и задумчиво закурил трубку.

Они оказались в маленьком темном дворике. Аделаида вцепилась в руку Фредерика, отчаянно задрожала и побелела как простыня.

– Что такое? – встревоженно спросил он.

Она не могла даже говорить. Она была до смерти испугана. Фредерик огляделся: впереди была кирпичная стена выше человеческого роста, а за ней виднелся какой-то переулок.

– Бедвелл, – сказал он, – лезь первым и бери девочку. Аделаида, ты уходишь с нами. Ты здесь не останешься…

Бедвелл вскарабкался наверх, и тогда Фредерик заметил, что весь ужас Аделаиды сосредоточен на куске голой земли под стеной. Он поднял ее, Бедвелл подхватил, и юноша взлетел следом.

Он посмотрел на Мэтью: его качало из стороны в сторону, и выглядел он неважно; он посмотрел назад: Фредерик боялся за священника и того, что случится, когда миссис Холланд узнает правду. Но сейчас рядом с ним были больной человек, напуганный ребенок, которым требовалась его помощь, и каждую секунду возраставшая вероятность погони.

– Скорее, – сказал он. – Нас ждет кэб на другой стороне моста. Надо выбираться отсюда…

И он торопливо увлек их к выходу из переулка.

Салли, поглощенная составлением рекламных объявлений для газет, удивленно подняла голову, когда, шатаясь, Фредерик ввалился в магазин, таща на себе Бедвелла, и поначалу даже не заметила девочку, вошедшую следом.

– Мистер Бедвелл! – воскликнула она. – Что случилось? Или это…

– Это его брат, Салли. Мне надо немедленно вернуться назад. Вторая половина этой несчастной семьи блефует там напропалую… а там есть еще огромный жуткий громила… а я взял кэб и привез их как можно скорее сюда. А! Ты же еще не знаешь: это Аделаида, она будет жить с нами.

Он положил моряка на пол и выбежал из дома. И кэб умчал его в мгновение ока.

Прошло много времени, прежде чем Фредерик вернулся. С ним был и преподобный Николас, с огромным синяком под глазом.

– Вот это был бой! – закричал Гарланд. – Салли, ты должна была это видеть! Разъяренный Аякс и в подметки ему не годился. Опоздай я хоть на минуту…

– Он приехал как раз вовремя, – заметил священник. – Что с Мэтью?

– Спит. Но…

– Ас Аделаидой все в порядке? – спросил Фредерик. – Я не мог ее там бросить. Она запугана до смерти.

– Она на кухне. Боже мой, ваш глаз, мистер Бедвелл! Скорее садитесь и дайте посмотреть… Вот это удар! Что там произошло?

Они пошли на кухню, где Аделаида с Тремблером заваривали чай. Тремблер налил всем по чашке, а священник меж тем рассказывал:

– Я заговаривал ей зубы, чтобы остальные спокойно ушли. Затем я позволил ей уложить меня обратно в кровать, стараясь притвориться, что брежу. Она вышла, чтобы найти Аделаиду, и я попытался было сбежать, но тут она прислала огромного парня, который и задержал меня.

– Сущее чудовище, – вставил Фредерик. – Но вы держались отлично. Я услышал шум еще на улице и пробился внутрь. Вот это была драка!

– Здоровенный малый, что и говорить. Но ни скорости, ни хитрости. На улице или на ринге уж я бы заставил его попотеть, но в комнате было мало свободного места, прижми он меня в углу – и все, живым бы я не выбрался.

– А что миссис Холланд? – спросила Салли.

Фредерик и Бедвелл переглянулись.

– Вообще-то у нее был пистолет, – сказал Гарланд.

– Он ударил парня по голове отломившимся куском перил, и тот грохнулся наземь, как подбитый бык, – кивнул священник на юношу. – И тут миссис Холланд вытащила свой пистолет. И пристрелила бы меня, не выбей этот молодой человек его ногой.

– Маленький, с перламутровой рукояткой, – добавил Фредерик. – Она всегда носит с собой пистолет? – спросил он Аделаиду.

– Не знаю, – прошептала девочка.

– Так или иначе, она сказала… – Он остановился и посмотрел на Салли. – Она сказала, что непременно найдет тебя, кто б ты ни была, и убьет. Так и велела передать. Знает ли она, где ты, или только догадывается, бог весть. Но про меня она ничего не знает. И где мы живем, ей неизвестно. Я уверен. Здесь ты в полной безопасности, и Аделаида тоже. Она никогда не найдет вас.

– Найдет, – прошептала Аделаида.

– И как она это сделает? – спросил Тремблер. – Ты здесь все равно как у Христа за пазухой. Я тебе больше скажу: я тоже скрываюсь, как мисс Салли и ты, и никто меня до сих пор не нашел. Так что живи с нами, и все будет в порядке.

– Вы мисс Локхарт? – спросила Аделаида Салли.

– Да.

– Она найдет меня, – прошептала девочка. – Даже если я заберусь на дно моря, она достанет меня и там. От нее не скроешься.

– Не бойся. Мы тебя не выдадим, – сказала Салли.

– Но она охотится и за вами, разве нет? Она сказала, что убьет вас. Она послала Генри Хопкинса, чтобы подстроить несчастный случай, да его убили.

– Генри Хопкинса?

– Она велела ему украсть у вас какие-то бумаги. А еще он должен был подстроить несчастный случай, чтобы вы погибли.

– Вот откуда у нее взялся пистолет… – медленно проговорила Салли. – Это же мой пистолет…

– Да все в порядке, – неуверенно произнес Тремблер. – Ни в жисть она вас не найдет.

– Найдет, – отчаянно прошептала девочка. – Она знает все. Все и всех. Она носит нож в сумочке, которым зарезала свою прежнюю девочку. Она сама мне показывала его. Она все знает. Все улицы Лондона и все корабли в доках. Я убежала, теперь она точит свой нож. Она сказала, она найдет. У нее есть точильный камень, есть коробка, чтобы положить меня туда, и место во дворе, чтобы закопать. Она показывала это место, где мне лежать, когда она меня зарежет. Та девочка лежит во дворе. Я боюсь ходить там.

Никто не говорил ни слова. Слабый голос умолк, Аделаида сидела сгорбившись и смотрела в пол. Тремблер потянулся через стол.

– Ну-ну, – сказал он. – Ешь лучше булочку, вот хорошая девочка.

Аделаида отщипнула от булочки и только раскрошила ее, но есть не стала.

– Я пойду к брату, если можно, – сказал Бедвелл.

Салли встрепенулась.

– Я вас провожу.

И они пошли к лестнице.

– Спит как младенец, – вернувшись, объявил Бедвелл. – Я уже видел его однажды после подобной передряги. Тогда он проспал ровным счетом двадцать четыре часа.

– Когда он проснется, мы пришлем его к вам, – сказал Фредерик. – По крайней мере, вы знаете теперь, где он. Переночуете у нас? Отлично. Боже, до чего же я проголодался. Тремблер, как насчет рыбы? Аделаида, отныне ты будешь жить с нами. И ты очень нас обяжешь, если отыщешь чашки, тарелки и тому подобное. Салли, ей нужно переодеться. За углом есть магазин подержанной одежды – Тремблер тебя проводит.

Быстро пролетели выходные. Роза, когда прошло ее первое изумление от такого небывалого количества народу, сразу занялась Аделаидой, и тогда оказалось, что она знает столько всего о детях, что Салли и не снилось: она знала, как научить Аделаиду умываться, когда ей нужно ложиться спать, как убирать ей волосы и какую одежду носить. Салли так и подмывало хоть чем-то выразить свою любовь к девочке, но она не знала как, а тем временем Роза просто обнимала ее или целовала, ерошила волосы или болтала о театре; Тремблер рассказывал ей всякие смешные истории или учил карточным играм.

В общем, Аделаида быстро сдружилась с Розой и Тремблером, но с Салли ей было неловко, и она замолкала, едва они оставались наедине. Это могло бы быть неприятно, если бы Роза не старалась сгладить ситуацию, непременно вовлекая ее в разговоры с Аделаидой и советуясь с ней наедине о будущем девочки.

– Ты знаешь, что она никогда ничему не училась? – сказала она однажды. – Она даже не знает названий районов Лондона, кроме Уоппинга и Шедвелла, она даже не знает, как зовут королеву! Салли, почему бы тебе не научить ее писать, читать и так далее?

– Мне кажется, у меня не получится…

– С чего это? Конечно, получится. Ты сделаешь это лучше всех.

– Она меня боится.

– Она боится не тебя, а за тебя, потому что все время помнит, что сказала миссис Холланд. И за своего джентльмена, за Мэтью. Она раз по двадцать за день бегает его проведать. Просто сидит и держит за руку, а потом снова убегает…

Мэтью Бедвелл спал до самого утра воскресенья, а разбудил его не кто иной, как Аделаида. Но он был настолько сбит с толку, что долго не мог понять, где он и что произошло. Салли зашла к нему, когда он пил чай, но он не рассказал ей ничего. Он говорил: «Не знаю», или «Я забыл», или «Память отшибло» и, несмотря на все ее усилия и подсказки вроде имени отца, названия его компании, корабля, так ничего и не вспомнил. Только слова «семь блаженств» нашли в нем какой-то отклик, но не слишком обнадеживающий: Бедвелл мгновенно вспотел, и тот слабый румянец, который появился у него на щеках, сменился смертельной бледностью, его трясло и корчило. И Фредерик посоветовал ей пока не заговаривать об этом.

В субботу Салли отправилась на встречу с Джимом и рассказала все последние новости. Когда же он услышал историю освобождения Бедвелла и Аделаиды, он чуть не плакал от досады, что пропустил такое, и пообещал, что придет к ним, как только сможет, посмотреть, что это у нее появились за новые друзья. «Никогда не знаешь, кому можно доверять», – добавил он.

Казалось, Джим хотел добавить что-то еще. Два или три раза он было пытался заговорить, но каждый раз, мотнув головой, умолкал. Наконец Салли спросила:

– Да в чем дело, Джим? Ты что-то выяснил? Скажи мне, ради бога!

Но он молчал.

– Это подождет, – только и сказал он. – Ничего, не скиснет.

В эти же выходные были сняты первые художественные и драматические стереографии. Оказалось, это куда проще, чем думала Салли. Стереокамера отличалась от обыкновенной двумя линзами, расставленными на таком же расстоянии, что и глаза человека, и каждая запечатлевала свое изображение. Фотографии, напечатанные рядом, нужно было рассматривать сквозь стереоскоп, который представлял собою устройство с двумя линзами, расположенными под таким углом, чтобы эти изображения сливались в одно, и тогда зритель видел трехмерную картину. Ощущение было волшебным.

Фредерик решил начать с отдельных комических фотографий. Одна называлась «Ужасающее открытие на кухне» и изображала падающую в обморок хозяйку и ее потрясенного мужа, глядящих в ту сторону, куда указывала кухарка: буфет, откуда выползала дюжина черных тараканов, каждый величиной с гуся. Аделаида вырезала их из коричневой бумаги и покрасила чернилами. Тремблер хотел, чтобы Аделаида тоже снялась, поэтому его нарядили, ее посадили к нему на колено – и получилась иллюстрация к сентиментальной песенке. «Очаровательно», – говорил Фредерик.

Так прошли выходные.

Между тем в другой части Лондона дела обстояли не столь безмятежно.

Мистеру Берри, например, пришлось совсем несладко. Миссис Холланд приспособила его сразу и под столяра, и под плотника, и под горничную, заставив ликвидировать разгром, учиненный в передней, и сделать новые перила; но едва он попытался жаловаться, как миссис Холланд, смерив его уничтожающим взглядом, выложила все, что она о нем думала:

– Громадный, здоровый мужлан, спасовавший перед каким-то дохляком, да к тому же еще и напичканным опиумом! Черт возьми, просто страшно представить, как бы вы справлялись с чем-нибудь посерьезнее, например с тараканом!

– Да ладно вам, миссис Холланд! – простонал великан, приколачивая доску к двери. – Он, должно быть, настоящий боксер. Стыдного нет, если тебя поколотят по-ученому. Видно, что ему приходилось драться с лучшими бойцами.

– Да, а теперь пришлось с худшими, вот и все! Даже крошка Аделаида и та лучше бы его отдраила. Эх, мистер Берри, крепко же вам придется попотеть, чтобы сквитаться. Кончайте скорее с дверью. Вас еще ждет куча нечищеной картошки во дворе.

Мистер Берри проборматал что-то, но она ничего не услышала. Он не осмеливался рассказать ей, чему он стал свидетелем на кухне. Насколько она знала, Аделаида просто сбежала; но неожиданное появление фотографа из Суэлнеса снова навело ее на мысли о Салли. Итак, эта девчонка тоже интересуется Бедвеллом. Но еще больше ее беспокоила та бессмыслица, которую Салли ей подсунула вместо точного местонахождения рубина. Теперь-то уж он у нее, где ж ему быть еще? Ладно, от миссис Холланд еще никому не удавалось спрятаться. А там, где Салли, там и фотограф, и Бедвелл, и ее удача.

Досада ее росла, а с ней и количество работы у мистера Берри. Его выходные определенно прошли довольно уныло.

Но все-таки самым обеспокоенным человеком в Лондоне был Сэмюэл Шелби. Расставшись с пятьюдесятью фунтами, а взамен получив только обещание миссис Холланд скоро вернуться и продолжить переговоры, он впал в глубокое уныние.

Он разругался с женой и дочерью, кричал на слуг, бил кошку и необычайно рано скрылся в бильярдной комнате своего дома в Дэлстоне. Сэмюэл Шелби надел вельветовую домашнюю куртку малинового цвета, налил большую рюмку бренди и начал гонять шары, прикидывая, как бы ему расстроить планы этой шантажистки.

Но он не мог проникнуть в ее мысли, поэтому не знал, чего ждать от нее дальше.

Ко всему прочему, он не представлял, как много она знает. Гибель «Лавинии» и мошеннический страховой иск – это уже довольно много и довольно опасно; но прочие дела, центр всех махинаций, то, до чего докопался Локхарт, – об этом она не упоминала.

Может быть, она не знает?

В конце концов, пятьдесят фунтов – ничтожные деньги по сравнению с величиной той суммы, которая тут замешана.

Или она отложила это до следующего визита?

Или ее информатор скрывал эти сведения ради какой-то собственной цели?

Черт возьми!

Он ударил кием по белому шару, промахнулся, пропорол сукно и в ярости швырнул его об стену, прежде чем повалиться в кресло.

Девчонка? Дочь Локхарта… Уж не она ли разболтала?

Неизвестно.

Конторский мальчишка? Портье? Нет, невозможно. Единственный в конторе, кто знал всю эту историю, был Хиггс, и Хиггс…

Хиггс умер. Пока девчонка с ним разговаривала. Умер от испуга, если верить старшему клерку, который подслушал врача. Значит, она сказала что-то такое, что напугало Хиггса, что-то такое, о чем написал ей отец; и Хиггс, вместо того чтобы выкрутиться, предпочел сдохнуть как собака. От испуга!

Мистер Шелби презрительно фыркнул. Но, по зрелому размышлению, это было интересное предположение, и может статься, вовсе не миссис Холланд его главный враг.

И не лучше ли привлечь ее, чем воевать с ней? Как она ни была отвратительна, в ней чувствовался некий стиль, а уж мистер Шелби мог узнать бойцовского петушка.

Да! Чем больше он прокручивал эту идею в голове, тем больше она ему нравилась. Он потер руки, откусил кончик кубинской сигары, затем надел курительный колпак (для предупреждения табачного запаха от своих волос) и, прежде чем зажечь спичку, сел за письмо миссис Холланд.

В то же самое время был некий человек, чьи выходные проходили без всяких экстраординарных событий – по четкому графику Восточной и Индокитайской пароходной компании. Это был пассажир на борту «Драммонд-Касла», идущего из Хайкоу. Их сильно потрепало в Бискайском заливе, но пассажир нисколько не пострадал. Он привык к любым неудобствам и, пока корабль шел на север по Ла-Маншу со скоростью десяти узлов, спокойно сидел на палубе, как, собственно, и повелось от самого Сингапура, читая Томаса де Квинси.

Промозглый ветер и мелкий дождь нимало его не заботили. Чем холоднее и безотраднее становился пейзаж, тем веселее делался пассажир; чем сильнее качало на волнах Ла-Манша, тем усерднее он ел и пил, не забывая после этого о жгучей черной манильской сигаре. Вечером в воскресенье судно обогнуло Северный мыс и отчаянным усилием преодолело последний отрезок своего пути перед входом в дельту Темзы. Оно осторожно шло по кишащему кораблями заливу; день смеркался, пассажир подошел к поручням левого борта и задумчиво смотрел на ровные огни Кентского побережья, на пену, взбитую форштевнями судов, на сотни перемигивающихся буйков и маяков, которые направляют доверчивых путешественников сквозь мели и рифы опасных зыбей.

И едва эта мысль пришла ему в голову, как он громко расхохотался.