Текст книги "Оловянная принцесса"

Глава вторая
Миссис Голдберг

Когда Бекки дошла до ворот сада, откуда ни возьмись вылетел запыхавшийся и красный мальчишка из лавки мясника и при виде ее остановился как вкопанный.

– Ты! – воскликнул он. – Видала взрыв? И трупешник! Все потроха наружу!

– Уйди прочь со своими гадостями!

– Эй, как насчет сигарет? Не хочешь снова перекурить в кустиках, а?

Она развернулась. Подошел Джим Тейлор, и мальчишка перекинулся на него:

– Я нашел полицейского. Жирного и здоровенного. Сейчас будет тут. С вас пять монет, сами сказали!

Тейлор дал ему денег и повернулся к Бекки:

– Пойдемте вместе?

– Разве вы не должны дождаться полиции? – спросила девушка.

– Герр Штраус сам с ними разберется. У него есть моя карточка; если понадобится, они меня найдут. Впрочем, преступников я не видел, да их никто не видел. Потому что они использовали адскую машину.

– Использовали что?

– Часовой механизм, который пускает в действие динамит. Теперь уже не подбрасывают бомбы, это ушло в прошлое. Куда вы направляетесь, мисс Винтер? Могу я вас проводить?

К этому времени они уже прошли половину Черч-роуд, и Бекки неожиданно почувствовала, что беспомощно дрожит. Она не знала, можно ему доверять или нет, но принц, несомненно, ей доверял, так что…

Бекки почувствовала головокружение, и Тейлор коснулся ее локтя.

– Присядьте на скамейку. Опустите голову и расслабьтесь, вот так. Это шок, вполне естественно. Сейчас вам станет лучше.

– Спасибо, – прошептала Бекки. – Я чувствую себя очень глупой.

– По вашему виду такого не скажешь. Так что не расстраивайтесь.

– Бедняга кучер…

Позади них на дороге собиралось все больше и больше людей. Кто-то срезал вожжи, чтобы высвободить мертвую лошадь из оглобель; полисмен, тяжело отдуваясь, бежал с другого конца улицы.

– Вы и вправду детектив? – спросила Бекки.

– Да. Среди прочего другого. Я разыскивал эту юную леди чуть ли не десять лет – с тех пор, как мы оба были детьми. Решил уже, что она исчезла навсегда. Но месяц назад я мельком увидел удивительно похожее на нее лицо и проследил за ней до самого этого дома. Я собирался зайти и сделать ей сюрприз, но потом я разузнал положение дел и решил быть осмотрительнее. Ее звали Аделаида…

– И сейчас зовут.

– Что она делает в одном доме с принцем?

Бекки внимательно посмотрела на него:

– Откуда вы знаете, что он принц?

– Это было несложно узнать. Слуги болтливы, герб обращает на себя внимание. Я познакомился с ним пару недель назад, поэтому он мне и не удивился сегодня. Я хотел убедиться, что он хорошо обращается с Аделаидой, понимаете. Он влюблен в нее, как ребенок; наивная, простая душа. Но я беспокоюсь за нее: если у принца серьезные политические неприятности, я вовсе не хочу, чтобы Аделаида оказалась в это втянута.

– Она уже втянута, – сказала Бекки. – Они женаты.

– Что?

– Она показывала мне свидетельство о браке… Надеюсь, это вас не очень огорчило, – поспешно добавила девушка.

Его глаза пылали гневом.

– Вот олух царя небесного! Что, он вообще ничего не соображает? Впутать ее в такую ситуацию! Это было бы испытанием даже для урожденной принцессы. Чего он от нее ждет, скажите на милость?!

– Он вовсе не впутывал ее. Она сама этого хотела, насколько я поняла. Кстати, она знает, кто вы такой.

Молодой человек внимательно поглядел на Бекки. Она рассказала ему о реакции Аделаиды, когда прочла его имя на карточке, и он кивнул.

– Она знает имена Локхарт и Гарланд. Несомненно, это она. Столько времени прошло… Разрази меня гром!

– Кто такие эти Локхарт и Гарланд?

Он посмотрел на дорогу, затем на часы, щелкнул крышечкой и остановился.

– Послушайте, мисс Винтер. Мне кажется, нам было бы неплохо поработать вместе. Если вы не заняты следующие час или два, могу ли я пригласить вас в Твикенхем и представить своему старому другу? Она подтвердит вам все про меня и Аделаиду, и мы сможем рассказать вам всю историю целиком.

Бекки была совсем не уверена, что такой визит не противоречит правилам приличия. Но ее спутник казался ей честным человеком, и она была крайне заинтригована; кроме того, чем больше она узнает, тем лучше сможет помочь Аделаиде.

– Согласна, – ответила она.

Пока они ехали в поезде, мистер Тейлор рассказал, как когда-то, много лет назад, он был мальчишкой на посылках в Сити и помогал одной юной леди по имени Салли Локхарт разгадать тайну убийства ее отца. Это была очень мрачная история с таинственными китайскими обществами, опиумными курильнями и чудовищно ценным рубином. Аделаида была служанкой (точнее говоря, рабыней) гнусной старухи, которую звали миссис Холланд. Эта женщина сыграла немалую роль в несчастьях, постигших Салли. Когда же все секреты были разгаданы, а злодеи наказаны, Аделаида исчезла. Они очень боялись, что девочка погибла, пока он не напал на ее след всего лишь месяц назад и проследил ее до дома номер сорок три по Черч-роуд. Тогда-то он и познакомился с принцем.

– Так мисс Локхарт и есть тот друг, к которому мы едем? – спросила Бекки.

– Да. Но теперь ее зовут миссис Голдберг.

Салли (как ее называл мистер Тейлор) была, очевидно, отличным стрелком из пистолета. Она работала финансовым консультантом и была замужем за политическим обозревателем Дэниелом Голдбергом, который помог ей в освобождении ее маленькой дочери, похищенной за год до этого.

Он рассказывал таким спокойным голосом, как будто похищение детей и опиумные притоны были неотъемлемой частью повседневной жизни. На Бекки это произвело куда более сильное впечатление, чем если бы он специально старался удивить ее или испугать. Тут она наконец поняла, что мистер Тейлор говорил про ребенка.

– Вы сказали, что у миссис Голдберг был ребенок? То есть… до того, как она вышла замуж?

– Да. Так иногда случается, знаете. Маленькая Харриет – дочь Фреда Гарланда. Он погиб при пожаре. Это он был со мной в ту ночь, когда исчезла Аделаида. Я уверен, что она помнит его.

Это венчало дело; Бекки была покорена. Одинокая женщина должна обладать необыкновенно стойким характером и волей, чтобы иметь ребенка и оставаться при этом всеми уважаемым человеком. И ей, конечно, нужен возлюбленный! Но в них нет недостатка, Бекки знала это от мальчишки из мясной лавки. Она с нетерпением предвкушала встречу с этой отчаянной миссис Голдберг, чтобы понять, как ей все это удается.

Фруктовый дом в Твикенхеме располагался на тихой зеленой улице неподалеку от реки, это был просторный особняк времен регентства, выкрашенный белой краской. Слева виднелась конюшня, а к самому дому вела дорожка из гравия. Сквозь зелень старинного сада проглядывал открытый балкон, в другом месте виднелась застекленная веранда. Довольно странное место для детективного агентства.

– Что ж, мы действительно странная компания, – сказал мистер Тейлор. – У меня есть контора на Эджвер-роуд, но я еще не обзавелся визитками с этим адресом. А здесь – мое постоянное обиталище.

Он провел ее в довольно уютную комнату непонятного назначения: что-то среднее между мастерской, кабинетом и гостиной, с широко распахнутыми двустворчатыми окнами. В ней стоял стеклянный буфет с голубым фарфором, целая стена книжных полок и огромный рояль, а на мольберте у двери – нечто, что притягивало взгляд Бекки словно магнитом: набросок пригородной дороги летним утром, очаровательная вещь, светлая и полная весеннего воздуха.

– Писсарро! – невольно воскликнула девушка. – Ах! Прошу прощения…

Только сейчас она заметила сидящую на софе молодую женщину, светловолосую и темноглазую. Пригнув голову, она перекусывала нитку лазурно-голубой шерсти из какого-то громоздкого вязанья, лежавшего у нее на коленях.

– Привет, Джим, – сказала она. – Кто это с тобой?

– Это мисс Винтер. Она принесла мне удачу. Познакомьтесь, мисс Винтер, это миссис Голдберг.

Миссис Голдберг поднялась навстречу и протянула руку. Она была стройной, миловидной и намного моложе, чем ожидала Бекки. В выражении ее лица была та же открытость и дружеская заинтересованность, что и у мистера Тейлора, словно они были братом и сестрой.

– Вы правы, это Писсарро, – сказала миссис Голдберг. – Я купила ее на прошлой неделе. Я не промахнулась?

– Чудесная вещь! Когда мсье Писсарро приезжает в Лондон, он останавливается у друзей моей матери, мы слегка знакомы, вот почему я сразу узнала его кисть…

Миссис Голдберг все еще держала свое вязанье, и Бекки только теперь удивилась такому несоответствию: бесстрашную авантюристку, умеющую стрелять из пистолета, жену социалиста, мать внебрачного ребенка едва ли можно было представить за вязанием.

Миссис Голдберг заметила этот взгляд, улыбнулась и метнула рукоделие в Джима Тейлора.

– Глазам своим не верю! – сказал он, ловя его на лету; связанная вещь оказалась рыбацким свитером. – Черт возьми, и размер в точности мой!

Миссис Голдберг расхохоталась.

– Джим поставил пять фунтов, что я не смогу его связать, – сказала она. – Работа заняла у меня почти год, но я не собиралась сдаваться. Ну, давай раскошеливайся! – обернулась она к молодому человеку, протягивая ладонь.

Джим вытащил пять соверенов.

– Никогда не спорь с женщинами, – вздохнул он, обращаясь к Бекки. – Итак, Сэл, все подтвердилось. Это действительно Аделаида, и она замужем за принцем. Мисс Винтер – ее учительница немецкого. И представь себе, кто-то попытался помешать им сегодня утром.

– Надеюсь, безуспешно?

– Нас хотели взорвать. Бомба была в подъехавшей карете, – пояснила Бекки. – Адская машина, как полагает мистер Тейлор.

– Бомба? – переспросила миссис Голдберг. – Я никогда не слышала, как взрываются бомбы. На что это похоже по звуку?

– Хоть убейте, не помню. Был, конечно, сильный удар. Но какой – гулкий, резкий или свистящий, – не могу вам сказать. Я была наверху в гостиной с мисс Биван, и вдруг окно вдребезги! А уж пыли было…

– Мисс Биван? Так теперь зовут Аделаиду?

– Да. Но это… – Бекки замялась: имеет ли она право раскрывать чужие секреты незнакомым людям? И все же редко когда она чувствовала такую доброжелательность к себе, редко к кому чувствовала такое инстинктивное доверие.

Миссис Голдберг заметила ее сомнения. Она взяла из буфета стереоскоп, вставила в него слайд и протянула девушке. Со стереографии на нее глядела девочка с необыкновенно темными глазами, одетая посудомойкой, на следующей она была цветочницей, затем – ветхозаветной девой, потом – маленькой феей. Нежели это мисс Биван? Трудно было сказать точно. Тут миссис Голдберг протянула ей новое изображение.

– Ну да! Это она!

Перед ней была в точности такая же стереография, какую она видела сегодня утром в комнате мисс Биван: маленькая девочка на коленях у мужчины с усами и сентиментальная подпись. Бекки рассказала об этом миссис Голдберг, и та захлопала в ладоши от радости.

– Это невероятно! Аделаида… Мы думали, она погибла, исчезла навсегда…

– Откуда так много фотографий?

– Мы тогда только начинали раскручиваться. Сперва продавали эти фотографии по отдельности, затем стали делать серии: сцены из Диккенса, сцены из Шекспира, замки Великобритании, уголки старого Лондона и так далее. Но к этому времени Аделаида уже пропала, поэтому она только на самых ранних снимках. И она, по-видимому, сохранила один из них.

Бекки рассказала ей, как на Аделаиду подействовало упоминание имен Тейлор, Гарланд и Локхарт.

– Еще бы! – ответила миссис Голдберг. – И вы говорите, она вышла замуж за принца Рацкавийского… Где же эта Рацкавия? Дэн, конечно, знает. Кажется, его там не раз арестовывали. Дэн – мой муж, – объяснила она Бекки. – Он не преступник, а журналист.

– Я знаю, где Рацкавия, – сказала Бекки. – Ведь я там родилась. И думаю, что по-прежнему обладаю рацкавийским гражданством.

Бекки осталась довольна впечатлением, произведенным ее словами. Миссис Голдберг и мистер Тейлор молча переглянулись; затем он ухмыльнулся, а она понимающе улыбнулась.

– Это решает дело, – заявила миссис Голдберг. – Ты останешься на ланч и все нам расскажешь. Такой случай слишком хорош, чтобы его упускать. Скажешь, нет, Джим?

К большому облегчению Бекки, ланч оказался совершенно неформальным. Не позднее чем через полчаса после его начала она уже была убеждена, что знакома с этими странными, шутливыми и дружелюбными людьми всю свою жизнь. И она охотно выложила им все, что знала о маленьком королевстве, которому довелось быть ее родиной.

– По площади оно не больше Беркшира. Расположено между Пруссией и Богемией, зажатое с одной стороны Германией, а с другой – Австро-Венгрией. Когда-то там было с дюжину таких карликовых королевств, но со временем большинство из них было поглощено своими могущественными соседями. Кроме Рацкавии. Все началось в тысяча двести пятьдесят третьем году…

И девушка поведала им историю Красного Орла, как она ее знала и помнила. Рацкавия была захвачена войсками Оттокара Второго, короля Богемии. Лишь один дворянин по имени Вальтер фон Эштен вместе с сотней верных рыцарей укрепился на высокой горе, стоявшей над излучиной реки Эштен. Он сражался под знаменем с красным орлом, и все войско Оттокара не могло выбить его с укрепленной позиции. А однажды ночью Вальтер и несколько его воинов тихонько выскользнули из лагеря. Они шли без доспехов – во избежание лишнего шума. По известным им тайным тропинкам они проникли в лагерь богемцев и уничтожили весь их запас провианта. Голодные, изжаждавшиеся и растерянные, захватчики вскоре были разгромлены Вальтером в битве при замке Вендельштайн.

С тех пор Оттокар больше не совался в Рацкавию, и, видя его уважение к победителю, прочие охотники до легкой добычи тоже стали не в пример почтительней. Отныне и навеки над Эштенбургской скалой реял Адлерфане – знамя Красного Орла. Все знают, что сказал Вальтер фон Эштен: пока орел летает, Рацкавия будет свободна. Лишь в двух случаях знамя покидало свое место: когда оно нуждалось в починке (ныне ни одной ниточки старой в нем не осталось, и все-таки это то же самое знамя) и еще во время коронации – полотнище освящали в кафедральном соборе, и потом новый король на руках нес его обратно через древний мост к Эштенбургской скале. Вот почему короля Рацкавии иногда называют Адлертрегером, то есть хранителем Орла. Для жителей страны Красный Орел не просто флаг, это сама их душа. Если когда-нибудь он упадет и коснется земли… Об этом даже страшно подумать.

Королевство никогда не было особенно процветающим. Когда-то в Карлштайнских горах существовали рудники, где добывали медь и немного серебра, но примерно двести лет назад рудник начал истощаться, по крайней мере что касается медной руды. Углубляясь дальше в породу в поисках нужного металла, рабочие наткнулись на другую руду, похожую на медную, чьи испарения были ядовиты. Рудокопы прозвали ее купфер-никель, или дьявольская медь, и избегали ее трогать.

Много позже кто-то открыл, что эта вредоносная руда состоит из мышьяка и неизвестного ранее металла, который был назван никелем. В начале девятнадцатого столетия ему было найдено применение, и рудокопы Карлштайнских гор снова взялись за молоты и буры.

Веками Рацкавия не представляла особого интереса для соседей, и ее оставили в покое. Люди доили коров, пасущихся на горных склонах, делали вино из чудесных лоз, росших в Эльпенбахской долине, охотились в лесах. В столице страны, Эштенбурге, был оперный театр, где когда-то дирижировал композитор Вебер. Столица гордилась своим собором и симпатичным дворцом в стиле барокко, украшенным фантастическими колоннами, фонтанами и белой, как сахарная глазурь, лепниной. При дворце был парк с павильоном-гротом, построенным одним рацкавийским королем, немного повредившимся в уме; впрочем, как все сумасшедшие короли, он был совершенно безобиден. В 1840-х годах представители молодой аристократии, уставшие от однообразной атмосферы королевского двора, попробовали учредить модный курорт целебных вод в деревушке Андерсбад, в глубине Эльпенбахской долины. Там работало казино; Иоганн Штраус выступал там со своим оркестром, он даже записал по заказу «Андерсбадский вальс» – не особенно удачный. Туристов было немного, хотя случалось, что туда проездом заезжал какой-нибудь герцог или даже король, но не так часто, чтобы разрушить мирное очарование этого уголка.

В сущности, Рацкавия была одним из самых уютных мест в Европе. Густые романтические леса, живописная Эльпенбахская равнина, Эштенбург со своей знаменитой скалой и знаменем, с витающей в нем атмосферой музыки Средневековья и барокко; Андерсбад, провинциальный и забавный, хорошее пиво, много дичи и добрый, дружелюбный народ.

– Судя по всему, очаровательная страна, – заметила миссис Голдберг. – Почему же вы там не живете?

– Мы, то есть моя мама, бабушка и я, оказались изгнанниками не по своей воле. Когда я была еще девочкой, мой отец с некоторыми из своих друзей – он был адвокатом – попытался учредить политическую партию. Либеральную партию. Они хотели внести в жизнь страны некоторые элементы демократии, ведь в стране не существовало ни парламента, ни сената – ничего. Но его посадили в тюрьму, где он заразился тифом и умер. Тогда мама привезла нас с бабушкой сюда. Она не хочет возвращаться. Конечно, порядки там сделались чуть более демократичными, но по-прежнему существует большая опасность со стороны двух великих держав.

– Чего же они хотят?

– Им нужен никель. Из него, кажется, делают какой-то сплав, необходимый для пушечных стволов, оружейной брони и так далее. Обе державы точат когти на эту добычу. Германия могла бы захватить всю страну за полтора часа, и Австро-Венгрия то же самое, но тогда другая сторона может разозлиться – и начнется заварушка. Так что пока они не решаются. Но мама считает, что нам безопаснее оставаться здесь.

– Она, наверное, права, – сказала миссис Голдберг. – Но Аделаида, бедная малышка! Выйти замуж за этого принца… – Она озабоченно покачала головой.

– Брак, вероятно, останется морганатическим.

– Каким-каким? – не понял мистер Тейлор.

– Законным, но с определенными ограничениями, – пояснила миссис Голдберг. – Если у них будут дети, они не смогут наследовать трон. Правильно?

Бекки кивнула.

– В Рацкавии был король по имени Михаэль Второй – тот самый, который построил павильонгрот. Он хотел жениться на лебеде, и ему разрешили, но при условии, что брак будет морганатическим.

– Разумно, – сказал мистер Тейлор. – Не сажать же цыпленка на трон. Но что за удивительное совпадение: принц Рудольф нанимает учительницу немецкого языка для своей жены, и она оказывается его собственной подданной.

– Ничего особенно удивительного. В Мейда-Вейл живет множество выходцев из Рацкавии. Я знаю по крайней мере дюжину – писателей, художников, образованных людей. Для многих преподавание немецкого – главный способ заработка, а от Мейда-Вейл до Черч-роуд легко дойти пешком. Принц мог выбрать в учителя любого из нас, не зная, из какой страны он родом.

– Ну а вы сами к чему стремитесь? – спросила миссис Голдберг. – Какая у вас цель в жизни?

Это был именно тот вопрос, который, как помнила Бекки, обычно задают девочкам, и она чуть замешкалась, размышляя над ответом. С одной стороны, ей нравилось вообразить себя лектором на кафедре, строгой и величественной, и чтобы ее называли доктор Винтер. Но с другой стороны, быть шерифом в каком-нибудь американском городке – с сигарой в зубах, серьгой в ухе и револьвером на поясе – казалось ей не менее заманчивым.

– Я хочу заработать немного денег, – ответила Бекки. – Хочу поступить в университет, но пока приходится помогать маме. Она работает иллюстратором в журналах. А сегодня вдруг такое случилось… Я дала обещание мисс Биван, то есть принцессе Аделаиде, что непременно вернусь. Ей нужно учиться, и я хочу ей помочь. Кроме того, все это касается и меня. Принц Рудольф – потомок Вальтера фон Эштена, а это много для меня значит. Несмотря на то, как король обошелся с моим отцом, я рацкавийская подданная, и мне небезразлично, если кто-то покушается на жизнь членов королевской семьи…

– Вот как? – сказал мистер Тейлор.

– В общем, я хочу попытаться их остановить.

– Отлично! Надеюсь, тебе не потребуется для этого динамит.

– Знаете, я бы с удовольствием посмотрела, что из этого выйдет, – возбужденно сказала миссис Голдберг. – Но послезавтра мы с мужем уезжаем в Америку. Он собирается изучать трудовые отношения в Чикаго, а я хочу заглянуть на Нью-Йоркскую фондовую биржу. Так что некоторою время нас не будет в Лондоне… Послушайте, Ребекка, – я могу называть вас Ребеккой?

– Бекки.

– Хорошо, Бекки, передавайте мой сердечный привет Аделаиде. И доверьтесь Джиму… мистеру Тейлору. Прислушивайтесь к его советам. Он уже три раза спасал мне жизнь. Надеюсь, ему не придется спасать вашу, но, если потребуется, будьте уверены, он это сделает. Удачи вам!