Текст книги "Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года"

Все это побудило посла К. А. Уманского и меня доложить советскому руководству о сложившейся ситуации. Помню, мы просили И. В. Сталина поставить вопрос перед У. Черчиллем о недопустимом отношении англичан к нашим заявкам и о необходимости внесения таких корректив в планы американских поставок в Англию, которые позволили бы увеличить долю Советского Союза. В первую очередь это касалось станков, самолетов, зенитных орудий и боеприпасов. Мы считали также необходимым, чтобы по этому вопросу были возложены соответствующие задачи на наших представителей в Лондоне – товарищей И. М. Майского и Н. М. Харламова.

Поскольку американцы и англичане все время ссылались на то, что они согласятся увеличить поставки в Советский Союз только при полной уверенности, что поставляемое ими непосредственно в СССР вооружение действительно быстро попадет на фронт и гораздо эффективнее будет использоваться в боевых действиях, чем если бы оно шло через Англию, мы просили свое правительство прислать нам конкретные данные о возможных маршрутах, сроках и способах доставки американского вооружения в Советский Союз. Мы уже убедились, что с американцами можно разговаривать, лишь имея в руках конкретные фактические материалы.

Трудный и напряженный день 2 августа закончился деловой беседой с представителями нашего Наркомата авиационной промышленности – инженерами Анисимовым и Перфильевым – об их работе и состоянии производства самолетов в США. Пообедали в этот день только после завершения всех дел, встреч и отправки донесения в Москву. Это было уже около 23 часов.

Ночь на 3 августа и воскресный день провели на даче советского посольства. Воспользовавшись хорошей погодой, отдохнули на пляже, покупались. Съездили в город Балтимор, смотрели антифашистский кинофильм «Под землей». Быстро пролетели несколько часов нашего пребывания в замечательном, дружном коллективе советских посольских работников. Мы встречали с их стороны самое теплое, душевное отношение.

На следующий день, 4 августа, из Москвы нам сообщили об изменении маршрута доставки в Советский Союз первой партии американских самолетов. Вначале предполагалось, что самолеты пойдут через Фэрбенкс (Аляска), а сейчас было принято решение направить их непосредственно на Архангельск. Недоброжелатели из военного министерства США факт изменения маршрута пытались использовать, чтобы лишний раз вставить нам палки в колеса. Они утверждали, что их план доставки самолетов по воздуху через Фэрбенкс лучше, к тому же они готовы его осуществить, а Советский Союз в последний момент утвердил новый маршрут и поставил американскую сторону в затруднительное положение.

Положение усугублялось тем, что некоторые американские газеты в погоне за сенсацией опубликовали «просочившиеся» к ним сведения об отправке первой партии самолетов из США в Архангельск. Ребенку было ясно, что такое сообщение могло быть находкой для гитлеровцев.

В связи с этим в своем очередном докладе в Москву мы снова подчеркнули, какое важное, принципиальное значение имеет успешная переброска первой партии самолетов из Соединенных Штатов Америки в Советский Союз. В этот же день мы получили от американцев новые, измененные данные о поставке в Советский Союз первой партии вооружения и боеприпасов. В частности, количество истребителей было увеличено до 40, а бомбардировщиков – сокращено в два раза.

Утром того же дня вместе с Сараевым, Барабанщиковым и Райковым в сопровождении полковника Феймонвилла выехали на Абердинский полигон для осмотра образцов вооружения, предназначаемого для Советского Союза. На полигоне пробыли почти весь день, до самого вечера. Принимал нас начальник полигона, бригадный генерал Рооз – пожилой человек лет под 60, маленького роста с длинным красным носом.

Поездка на полигон в целом оказалась полезной, хотя после осмотра мы забраковали почти все увиденное как устаревшее и не заслуживающее внимания. Помню, особенно плохое впечатление произвел на нас тяжелый двухбашенный танк – очень высокий, неуклюжий и громоздкий. На полигоне были проведены стрельбы из разных видов стрелкового и артиллерийского вооружения. Я стрелял из автомата-пистолета (типа нашего ППШ) и, кажется, из винтовки Гаранда.

Отношение к нам офицеров и сержантов, производивших показ техники, отличалось исключительной теплотой и дружелюбием. В честь советской военной миссии командование полигона устроило товарищеский обед; он прошел в хорошей атмосфере. Вообще, следует подчеркнуть, что мы часто ощущали на себе дружеское отношение и внимание как со стороны старших офицеров, так и особенно со стороны младших офицеров и рядового состава армии США и Англии. Это проявлялось в большом количестве задаваемых нам вопросов, в дружеских рукопожатиях, а часто – просто в располагающей улыбке или едва заметном кивке. Так было на Абердинском полигоне в США, на базе Прествик в Шотландии и во время наших перелетов на английских и американских самолетах – словом, всюду, где только появлялась советская военная миссия. Во всем этом были видны глубокое уважение и интерес к Советскому Союзу, нашему народу, который вел героическую борьбу против гитлеровской Германии.

Продолжение деловых встреч и контактов

Поздно вечером, почти в 12 часов ночи, зашел к послу К. А. Уманскому и встретил у него бывшего члена палаты представителей некоего Маверика. Судя по всему, перед нами был прожженный демагог, державшийся под «простачка». Он обиженно сетовал на травлю в печати со стороны местной редакции. По его словам, сочувствовал Советскому Союзу и искренне хотел нам помогать.

Этот деятель давал различные советы типа того, как обращаться с руководящими лицами Соединенных Штатов Америки, чтобы склонить их к поддержке Советского Союза, а сам по ходу разговора пытался выспрашивать, сколько у Красной армии боевых самолетов и танков.

Закончив беседу с Мавериком, около трех часов ночи ушел к себе спать. Перед сном прослушал последние известия из Москвы о положении на фронте. Там шла напряженная борьба. Советские войска продолжали вести бои на смоленском, коростеньском, белоцерковском направлениях и на эстонском участке фронта. Советская авиация во взаимодействии с наземными войсками продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте и артиллерии противника.

Еще вечером получил от А. П. Панфилова очередное сообщение о положении на фронте, а также ответы на ряд практических вопросов, которые нас интересовали. Он же известил меня и о том, что моя семья эвакуировалась из Москвы в Чебаркуль (Челябинская область).

Утром 5 августа участвовал в работе совещания по вопросу о маршрутах доставки самолетов в Советский Союз. Совещание проводили заместитель военного министра Локет и заместитель начальника штаба ВВС генерал Мур. В целом у меня сложилось впечатление о них как о весьма недоброжелательных к Советскому Союзу людях. Совещание проходило трудно: по целому ряду вопросов разговор шел в резких тонах. Мы по всем основным пунктам нашей заявки только и слышали либо прямой отказ, либо отговорку: «Не знаем».

В конце концов, пришли к выводу, что из партии в 200 самолетов-истребителей, предназначавшихся для отправки в Советский Союз, 60 машин с вооружением будут направлены непосредственно из США, а остальные – 140 – из Англии морем, причем большинство из них – без вооружения. Предполагалось направить еще 5 бомбардировщиков. Запасных частей к самолетам предоставлялось явно недостаточно.

Вечером посла К. А. Уманского посетил представитель американских деловых кругов – некто Лодвиг. Во время этой встречи присутствовал и я. В течение 12 лет Лодвиг был промышленником, но, как заявил он, ему это не понравилось. В последние два года он был владельцем двух летных школ, готовивших кадры для американских военно-воздушных сил. Являясь активным сторонником увеличения американских военных поставок Советскому Союзу, Лодвиг советовал нам как можно ярче и обстоятельнее раскрывать перед руководящими деятелями США весь накал борьбы на советско-германском фронте, подчеркивать всю ту опасность для других стран, в том числе и США, какая могла бы возникнуть в случае успеха или победы германского фашизма. В этих советах скрывалась его тревога за судьбу своей страны, симпатия к советским людям.

Действительно, к началу августа в деле расширения поставок достигнуто было крайне мало. Пока что ясны были лишь несколько конкретных позиций – 200 истребителей, 5 бомбардировщиков, некоторое количество тех или иных военных материалов. Все это можно было расценивать лишь как первые пробные поставки, не способные оказать какое-либо заметное влияние на ход боевых действий на советско-германском фронте.

Положение усугублялось тем, что почти не продвигалось дело с заключением кредитного соглашения. А вопрос о скорейшем оформлении такого соглашения для нас приобретал все большее значение. Уже в то время, получая первую партию американских самолетов, мы были вынуждены платить за них наличными деньгами.

Здесь уместно вспомнить, что Г. Гопкинс после беседы с И. В. Сталиным 30 июля 1941 года в Москве, отвечая на вопрос корреспондентов об оплате американских материалов, сказал, что в этом отношении, он уверен, не возникнет трудностей и не будет никаких задержек. На практике же дело обстояло не так просто, как представлял его Г. Гопкинс в Москве…

Больше того, имелось достаточно оснований ожидать, что американская сторона непременным условием кредитного соглашения выдвинет поставку в США ряда товаров из Советской страны как в военное время, так и после окончания войны. Еще тогда, когда наша Родина переживала тяжелые дни, некоторые американские официальные лица склонны были потребовать от нас сведений о том, какое количество хромовой руды, марганца и других стратегических материалов может быть поставлено из Советского Союза в США в послевоенное время.

День, как и обычно, завершился работой над телеграммами. Послал, в частности, запрос в Лондон контр-адмиралу Харламову в отношении 140 истребителей «П-40», которые должны быть направлены в Советский Союз из Англии. А перед этим смотрели в посольстве хроникальные кадры событий на советско-германском фронте, где положение продолжает оставаться тяжелым. После таких просмотров тяга на фронт становится просто неудержимой. Скорее бы туда, где советские войска, показывая чудеса героизма и стойкости, ценой огромных потерь и лишений отстаивают родную землю. А тут еще крайняя неудовлетворенность мизерными результатами своей деятельности здесь, в Соединенных Штатах. Около 12 часов ночи с полковником Сараевым зашли в местную кинохронику (которая тут функционирует круглые сутки), смотрели, в частности, кадры, показывающие прибытие советской военной миссии в США.

6 августа были на совещании у личного помощника Ф. Рузвельта У. Коя. Президент возложил на него обязанность по контролю за выполнением всеми ведомствами правительственного решения об оказании материальной помощи Советскому Союзу. В совещании участвовали Кокс из аппарата генерала Бернса (в продвижении наших вопросов он оказался очень полезным человеком), Юнг – сын крупного финансиста Юнга, в качестве представителя отца, два члена морской комиссии (фамилий их уже не помню) и все тот же Феймонвилл. С нашей стороны в работе совещания принимали участие посол Уманский, я и Сельдяков. Совещание длилось около полутора часов.

С большим трудом нам удалось договориться о выделении одного-двух морских транспортов с отправкой их из нью-йоркского порта. Высказывая упреки в адрес некоторых правительственных органов США по поводу неблагоприятного положения с удовлетворением нашей заявки, мы были уверены, что содержание нашей беседы сегодня же будет доложено Коем президенту Ф. Рузвельту. Попутно мы высказали свое удовлетворение той реальной помощью в движении наших вопросов, которую мы получали от Кокса.

Вслед за этим состоялась новая встреча с Лодвигом по вопросам, представляющим взаимный интерес. Беседа носила деловой характер и была полезной.

В тот же день был нанесен очень важный визит одному из наиболее влиятельных деятелей США – министру внутренних дел Г. Икесу. Этот человек принадлежал к числу тех дальновидных политиков, которые, исходя из интересов своей страны, трезво подходили к оценке событий, происходящих на международной арене. Принял он К. А. Уманского и меня весьма радушно.

Нефтяной диктатор (правительство США поручило ему координировать все вопросы, связанные со снабжением нефтепродуктами), он производил впечатление человека, который симпатизирует Советскому Союзу и искренне желает разгрома фашизма. Между прочим, Г. Икес сказал нам, что еще в 1936 году он был единственным в американском правительстве человеком, который требовал решительной помощи Испанской республике. «Если бы тогда прислушались к моему мнению, – заявил он, – войны сейчас, возможно, не было бы. Я предсказывал ее еще пять лет тому назад».

Разговор с Икесом было вести легко еще и потому, что он был в курсе многих вопросов, относящихся к сырьевым ресурсам. По его словам, производство нефтепродуктов в США в те дни сильно отставало от потребностей войны. К тому же нередко приходится встречаться с фактами обмана и очковтирательства со стороны управления промышленного производства при определении запасов нефти в США. В то же время просьбы Советского Союза по нефти очень велики. «Останусь голым, – заверил нас Г. Икес, – но помогу Советскому Союзу. Однако в полном объеме это сразу сделать не удастся».

По существу, Г. Икес дал положительные ответы на все наши нефтяные заказы и пообещал оказать содействие в отправке авиационного горючего на двух морских транспортах, которые предполагалось направить в Советский Союз в ближайшее время.

В беседе с нами Икес отметил, что нефтяные ресурсы в США разработаны недостаточно и, естественно, руководство армии и флота не заинтересовано делиться ими с Советским Союзом. Поэтому-то оно и ссылается на поставки горючего Англии. Все это создает определенные трудности в удовлетворении наших просьб, но трудности преодолимые. Расстались мы с Икесом вполне дружественно. Примечательно, что он тоже посоветовал подробнее информировать американцев о наших трудностях на фронте.

В конце дня мы передали Феймонвиллу просьбу организовать показные стрельбы из тех видов оружия, которые предназначаются для Советского Союза, а также из тех образцов, которые представляют интерес для нужд советско-германского фронта.

На следующий день не планировалось никаких приемов и посещений, так что представилась возможность более внимательно ознакомиться с работой Амторга. Необходимость этого тем более была очевидной, что в работе Амторга, как нам пришлось убедиться, было много упущений, явно не хватало инициативы, оперативности и организованности. Даже Икес обратил наше внимание на то, что Амторг, потеряв целую неделю, так и не довел до конца дело с приобретением нефти; пришлось за амторговцев это делать заместителю Икеса – Девису.

В тот же день состоялись деловые беседы с рядом товарищей, в том числе со вторым секретарем посольства Новиковым. Вечером набросал проект очередного доклада в Москву о ходе работы военной миссии. Из Москвы получил технические инструкции по отправке в СССР истребителей «П-40» и бомбардировщиков «Б-25».

Одновременно передали администрации США просьбу о поставке СССР бронеплит, необходимых для производства танков. Принимая эту просьбу, помощник президента У. Кой подчеркнул, что США сами испытывают острый недостаток в бронеплитах, однако вопрос будет доложен президенту и все возможное будет сделано.

8 августа, в 11 часов 40 минут утра, К. А. Уманский и я нанесли деловой визит государственному секретарю США Корделлу Хэллу, который только что возвратился после двухмесячного лечения. Видел я его впервые. Перед нами был уже пожилой человек, выше среднего роста, совершенно седой, но подтянутый и подвижный.

Несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье, он не гнулся и не горбился, не высказывал никаких признаков болезни или переутомления. Правда, когда К. А. Уманский спросил его о состоянии здоровья, К. Хэлл ответил, что работает по шестнадцать часов в сутки, все делая сам, не передоверяя другим. И вот, в конце концов, надорвался, однако теперь отдохнул.

Прием был хорошим, К. Хэлл держался весьма тактично, любезно и внимательно. С его стороны не чувствовалось какого-либо стремления ускорить беседу и побыстрее освободиться от посетителей. Ничто не отвлекало нас от делового разговора: ни телефонные звонки, ни появление сотрудников госдепартамента. Хэлл – сплошное внимание. В его глазах были заметны зоркость и наблюдательность. Хэлл нам заявил, что с момента нападения фашистской Германии на Советский Союз он стоит за то, чтобы всемерно активизировать помощь СССР и радикально пересмотреть политику США в этом вопросе.

Мы сказали Хэллу, что итоги работы военной миссии в США за прошедшие две недели не могут вызывать особого удовлетворения. При этом сослались на мизерные, ни с чем не сопоставимые цифры отпускаемого СССР вооружения, указали на бесконечные безрезультатные совещания, на бюрократизм и волокиту, на отсутствие конкретности в практических делах, на неоперативность и хождение по замкнутому кругу, особенно недопустимые в военное время.

Выслушав нас, Хэлл заметил, что Рузвельт «уже дал взбучку» кому следует. От себя он также обещал нам содействие.

Обращаясь ко мне, Хэлл подчеркнуто заявил, что лично будет уделять двойное внимание нашему делу и сделает на своем посту столько же, сколько сделал бы я сам, занимая его пост, т. е. приложит максимум возможных усилий.

Конечно, эти, быть может слишком громкие, слова для нас были вполне понятны. К. Хэлл просил, чтобы мы ему поставляли факты, а он будет с ними «ходить через дорогу к самому президенту» (в то время госдепартамент находился напротив Белого дома). В настоящий момент, говорил он, его затрудняет отсутствие в Вашингтоне президента, но, как только Ф. Рузвельт возвратится, дело пойдет гораздо быстрее.

Вообще, следует сказать, что беседа с Хэллом протекала в дружественной атмосфере. Обнадеживающим в ней было то, что он не отрицал существующих препятствий в выполнении задач нашей миссии и в то же время не ссылался на отставание американской военной промышленности, на поставки англичанам, не выискивал других причин и доводов с целью оправдать эти препятствия. Извиняясь за поздний прием военной миссии, он стремился показать, что понимает нас и готов всемерно помогать. Произносилось это не скороговоркой, а убежденно и подчеркнуто. Его суждения и обещания казались нам вполне искренними. В конце беседы Хэлл сказал: «Мы молимся о победе Советского Союза над Гитлером». И прибавил, что «всегда был против гитлеризма».

Ушли мы от Хэлла в общем морально удовлетворенными. Как видно, Хэлл хорошо понимал, какую опасность для США представлял германский фашизм.

Вспоминая сейчас о встрече с Корделлом Хэллом, хочу привести одно место из его речи на совместном заседании сената и палаты представителей США того времени. Он говорил: «На меня произвел глубокое впечатление русский народ и его эпический патриотизм. Люди, которые борются против безжалостной агрессии, проявляя полное презрение к смерти, как это делают мужчины и женщины Советского Союза, заслуживают восхищения и доброжелательного отношения со стороны народов всех стран».

Было бы неплохо, чтобы современные политические деятели США, разжигающие неприязнь к Советскому Союзу и выступающие против политики мирного сосуществования наших стран, повнимательнее вдумывались в уроки истории, получше изучали высказывания своих дальновидных соотечественников, особенно периода Второй мировой войны.

Изоляционизм или солидарность в борьбе с фашизмом?

В этот же день, будучи у К. А. Уманского, я познакомился с представителем ТАСС в Соединенных Штатах Америки Дюранти. На мой вопрос, что думает американский народ в связи с войной гитлеровской Германии против Советского Союза, Дюранти дал ответ, не дающий оснований для иллюзий в этом отношении. Как видно, влияние изоляционистских, лжепацифистских и лжепатриотических элементов на некоторые слои американского народа, в том числе и на определенную часть рабочего класса США, прежде всего его верхушку, было весьма значительным.

Как я уже отмечал, когда в марте 1941 года в американском сенате обсуждался проект закона о ленд-лизе, этот законопроект встретил самое ожесточенное сопротивление со стороны изоляционистов. Они больше всего не желали оказания помощи Советскому Союзу. Весьма ценное в данном отношении признание имеется у Р. Шервуда. «Именно этого (т. е. помощи Советскому Союзу. – Ф.Г.), – пишет Р. Шервуд, – изоляционисты боялись больше всего. Даже те из них, кто неохотно признавал, что Великобритания, может быть, заслуживает известной помощи, приходили в ужас при мысли, что американских налогоплательщиков могут заставить оплачивать поставки для Красной армии. По этому вопросу и шло решительное сражение (в сенате. – Ф.Г.), и некоторые из более робких друзей Рузвельта призывали его согласиться на компромиссное решение, которое исключало бы Советский Союз»[205]205
  Шервуд Р. Указ. соч. Т. 1. С. 440.


[Закрыть].

Наряду с сильным влиянием изоляционистов, на настроении известной части американцев, как видно, сказывались также уроки вильсоновской политики периода Первой мировой войны 1914–1918 годов, сомнения в том, что им лично дает участие во Второй мировой войне Соединенных Штатов Америки.

Но каким бы сильным ни было влияние изоляционистских элементов, нападение фашистской Германии на Советский Союз, последовавшее за разгромом Франции и других европейских стран, настолько всколыхнуло американское общественное мнение, а опасность фашизма настолько реально обозначилась, что оставаться безучастными к тому, что происходило за пределами Американского континента, было уже нельзя. В Англии и в США все больше и больше раздавалось голосов за оказание помощи Советскому Союзу, высказывалась необходимость обуздания фашистских агрессоров. «Следует признать, – писала в те дни в редакционной статье “Таймс”, – огромную тяжесть бремени, которую несут наши русские союзники, защищая как себя, так и нас. Очень многое зависит от стойкости их обороны, и они должны получить в Англии и США всю возможную моральную и материальную помощь, в которой они нуждаются…»[206]206
  Таймс. 1941. 6 сентября.


[Закрыть].

Стоит попутно отметить, что примерно в то же время в статье «Русские остро нуждаются в помощи» английская газета «Манчестер гардиан» писала: «Русские ведут смертельную борьбу с врагом, они должны принимать быстрые решения, им нужна немедленная помощь, а не красивые обещания. Всякая задержка может оказаться для них критической…»

Народные массы, все прогрессивные силы США решительно выступили за оказание эффективной помощи Советскому Союзу. В авангарде этих сил находилась коммунистическая партия США. В первый же день нападения Германии на СССР компартия США выступила с обращением к народу, в котором разъясняла задачи антифашистской освободительной борьбы народов против Гитлера, призывала к возможно большей поддержке и тесному сотрудничеству с Советским Союзом в борьбе против фашизма. 28 июня 1941 года национальный комитет коммунистической партии Соединенных Штатов Америки призвал «к защите Америки путем представления неограниченной помощи Советскому Союзу, Великобритании и всем нациям, ведущим борьбу против фашизма, к самому тесному и неограниченному сотрудничеству США, Великобритании и Советского Союза с целью военного разгрома Гитлера».

Рабочий класс США в годы Второй мировой войны пошел на серьезные жертвы во имя общего дела – разгрома фашизма. Основные отряды американского пролетариата согласились на удлинение рабочего дня и рабочей недели, на отказ от забастовок, на создание специальных производственных комитетов, состоящих из представителей профсоюзов и предпринимателей и имеющих целью обеспечить всемерное расширение производства.

Характерно, что, в то время как в первые месяцы войны многие американские капиталисты в целях получения максимальных прибылей устраивали своего рода «итальянскую забастовку», широкие народные массы Америки во главе с компартией и прогрессивными профсоюзами решительно выступили за преодоление саботажа промышленников, начали так называемую «битву за производство». Это немало способствовало быстрому и значительному росту промышленности США в годы войны, успехам в деле организации военных отраслей.

Рабочие газеты США того времени пестрели сообщениями о готовности американских трудящихся выполнить свой интернациональный долг перед первой в мире Республикой Советов. Вот только несколько выдержек из газеты «Дейли уоркер» за 19–23 июля 1941 года.

«“Совет профсоюзов Большого Нью-Йорка” в четверг на своем очередном заседании в присутствии многих своих членов одобрил заявление, в котором он призывает правительство оказать неограниченную моральную, финансовую и материальную поддержку советскому, британскому и китайскому народу».

«Советское посольство заявило сегодня, что из многих частей Канады и США в посольство поступают письма и телеграммы от групп и отдельных граждан, в которых они выражают поддержку СССР в борьбе против Германии».

«В Торонто (Канада) состоялся пятитысячный митинг, участники которого потребовали оказания помощи СССР».

Немало передовых американцев находилось в рядах вооруженных сил США, принимая непосредственное участие в борьбе с гитлеризмом и японским милитаризмом. Среди них – американские коммунисты и комсомольцы. Многие из них проявили высокое мужество в боях со злейшим врагом человечества.

После беседы с Дюранти состоялась деловая встреча с Пеппером, сенатором от штата Флорида. Наш посол характеризовал его как человека, дружественно относившегося к Советскому Союзу. Недавно он выступил в конгрессе с резкой критикой в адрес определенных кругов военного департамента и штаба американской армии за их пораженческую пропаганду в отношении Советского Союза.

Сенатор Пеппер прибыл к нам с предложением, чтобы Советский Союз вложил деньги в его собственное детище – военный завод. В этом случае завод спустя шесть месяцев может начать выпускать для Красной армии по 20 самолетов в неделю, правда без моторов и сборки. Слишком мизерная цифра, особенно на фоне тех колоссальных масштабов войны, которую вела наша Родина.

По вопросу нашего займа в США необходимо было переговорить с министром торговли Д. Джонсом. Он же председатель займового комитета, миллионер. Вокруг личности Джонса была создана типичная для американской действительности легенда. Говорили, что свое дело он начал с продажи единственной свиньи, а потом, благодаря «прилежанию и трудолюбию», разбогател. К этому министру-миллионеру и направились мы с Уманским.

Мы увидели здоровенного детину, глубоко безразличного к нашим заботам и тревогам. Однако и он придерживался принятой тогда в США общей фразеологии о помощи Красной армии. Судя же по всему, Джонс ни больше ни меньше был хладнокровным истребителем людской «мелочи», «рыбешки» и всего, что не выдерживает финансового пресса подобных ему «акул» капиталистического мира. К тому же оригинал: все стены его служебного кабинета были заполнены карикатурами из газет на него же самого.

Мы заговорили о советском займе в США. Непременным условием решения этого вопроса Джонс сразу выдвинул немедленную реализацию отпускаемых средств и обеспечение со стороны Советского Союза поставок стратегического сырья в Соединенные Штаты.

В этот день слушали «Последние известия» из Москвы от 7 часов утра. Радио сообщало, что советские войска продолжали вести бои с противником на кексгольмском, смоленском, коростеньском, белоцерковском направлениях и на эстонском участке фронта. Советская авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям и пехоте противника и атаковала вражескую авиацию на аэродромах. В течение 7 августа был уничтожен 21 немецкий самолет; вблизи Москвы советским истребителем был сбит немецкий самолет-разведчик, экипаж взят в плен.

После таких прослушиваний сообщений Советского информбюро, как и после недавнего просмотра кинохроники с советско-германского фронта, у меня неизменно обострялось чувство отрыва от Родины, усиливалось недовольство своим, как казалось, недостаточно продуктивным пребыванием здесь, в Вашингтоне, нахождением в стороне от главного, самого важного и решающего.

Двухнедельные итоги

Как раз сегодня, 9 августа, исполнилось ровно две недели пребывания советской военной миссии в США. Практические результаты двухнедельной работы миссии ничтожно малы. Ее деятельность начала приобретать затяжной характер. Сама она из боевого и чрезвычайного органа военного времени превращалась в один из постоянных органов советского представительства в США. Безусловно, эти две недели не прошли даром. Посылка советской военной миссии оказалась необходимой и полезной. Но вместе с тем мы прошли все инстанции, включая президента США Рузвельта, везде нажимали, доказывали, настаивали, аргументировали, но положение с военными поставками почти не изменилось.

Учитывая двухнедельный опыт, мы так оценивали обстановку: США могут продать все, что нам нужно, но на быструю их помощь рассчитывать не приходится. В ближайшее же время мы получим намного меньше, чем просим. Чтобы добиться полной ясности в этом вопросе, необходимо дождаться возвращения в Вашингтон Гопкинса, а также окончательно договориться с англичанами. Если же положение не изменится, то надо думать о новых шагах и мерах, включая вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания меня – нынешнего руководителя советской военной миссии в Соединенных Штатах Америки – здесь, в Вашингтоне.

Вчера составил, а сегодня окончательно отредактировал и согласовал с послом К. А. Уманским телеграмму товарищам Сталину, Молотову и маршалу Шапошникову. Основной ее смысл заключался в том, что я, как руководитель советской военной миссии, нуждаюсь в указаниях Центра о своей дальнейшей деятельности.

Отправив донесение в Москву, вылетели с послом в Нью-Йорк на совещание по вопросам работы Амторга. Разговор затянулся. Он продолжался около четырех часов.

После совещания состоялся обед, а затем – мое небольшое выступление перед сотрудниками Амторга и членами их семей о положении на советско-германском фронте. Надо было видеть, с каким неослабным вниманием слушали советские люди сообщения с фронта! Они горько переживали временные неудачи Красной армии на фронте, горячо радовались каждому ее успеху.

Поздно вечером поднялись на «Эмпайр стейт билдинг». Это высочайшее в мире здание, насчитывающее 102 этажа. Спустившись на землю с головокружительной высоты небоскреба, мы посетили кинотеатр «Радио-сити» в Рокфеллеровском центре, считавшийся лучшим в Соединенных Штатах Америки. После чего ужинали в гостинице «Уолдорф Астория». Неистово играл джаз, исполнялись легкомысленные песенки, многие посетители танцевали.