Текст книги "Петербуржцы"

– Да я уж вижу, что не Билл Гейтс.

– Мне тоже есть чем гордиться, – обидчиво произнёс мужчина. – Хоть, конечно, до Билла мне далеко.

– И чем же ты гордишься? Чемпионством в литрболе?

– Вот опять ты грубишь. Сперва на бабку сорвался, потом на подругу, теперь, видимо, моя очередь подошла.

– Откуда ты знаешь? Ты следил за мной? Или ты демон?

– Ха, скорее второе.

– Лицо у тебя как будто знакомое, демон, – заметил Никита, когда луна осветила лицо мужчины.

– Узнал?

– Знаешь на кого похож? На Сергея Довлатова.

– Бинго! – воскликнул мужчина.

– Что бинго?

– Ты угадал.

– Что угадал?

– Сергей Довлатов.

– Что Сергей Довлатов?

– Я – Сергей Довлатов.

– Ты – дебил? Довлатов умер, наверное, до моего рождения.

– Как раз в том году, когда ты родился.

– Ну и что ты тогда мне заливаешь? Хочешь сказать, что я рехнулся и разговариваю с трупаками?

Довлатов налил себе ещё один стакан и неспешно опустошил его. А затем, наконец, ответил:

– Я вижу, что ты действительно рехнулся. С чего все эти нервы и метания? Из-за Светы? Да отпусти ты её уже.

– Так ты и про неё знаешь, демон? Отпусти, говоришь? Да мне каждую ночь снится, что я стою в этой грёбанной реке, а она тянет ко мне руку. Я всё равно продолжаю стоять на месте, как истукан. Вот она, рядом! Сделай шаг и вытащи её. Нет же! Я только смотрю, как её затягивает внутрь. Каждую ночь! Каждую сучью ночь! А ты говоришь – отпусти! Как будто это так просто.

– Ты не виноват в том, что случилось. Просто такова судьба, так бывает. Знаешь, сколько говна было в моей жизни? Хватит на пятерых. Надо уметь наплевать на всё это. Давай, возьми уже себя в руки.

– Если бы ты на самом деле был Довлатовым, то прекрасно знал бы, что если однажды всё внутри развалилось, то, как в дальнейшем не клей – результата не будет. И вообще, какого чёрта меня учит какой-то алкаш, выдающий себя за мёртвого писателя? Это всё Вася со своей дерьмовой «химкой»…

– Послушай меня! – перебил его Довлатов.

– Иди на хер!

– Не забывай, что я ещё и боксёр…

– Насрать!

Никита схватил бутылку с заманчиво булькающими на дне остатками водки и с накопившейся на весь мир злобой запустил невинную тару точнёхонько в голову выдающему себя за Сергея Довлатова субъекту. Бутылка противным клацаньем ответила на убийственную встречу с металлической стеной беседки и разлетелась на множество колющих ошмётков. Там, где только что восседал усатый мужчина, теперь никого не было, только лишь мелкие кусочки стекла перемигивались светом с медленно плывущей по чёрному небу луной.

7

Не знаю, вешают ли современные подростки на стены постеры со своими кумирами. Полагаю, что если и вешают, то немногие. А вот во времена моей юности любой уважающий себя подросток обязательно обклеивал стены своей комнаты счастливыми физиономиями знаменитостей. Над девичьими кроватями, чаще всего, возвышались жеманные участники многочисленных безликих бойбэндов. У мальчиков пользовались успехом зарубежные футболисты и перекаченные герои боевиков. Попав в комнату к подростку, живущему на рубеже тысячелетий, можно было без труда определить его культурные пристрастия и жизненные ориентиры.

Меня всегда удивлял подбор персонажей, красовавшихся на стене в Никитиной комнате. Не то чтобы там висели какие-то ноунеймы, отнюдь, всё это были узнаваемые лица, удивляло разве что их сочетание. Объединяло их то, что все они, перед тем как попасть на Никитину стенку, успели покинуть этот бренный мир. Здесь не было пышущих здоровьем футболистов или поигрывающего трицепсами Шварценеггера, зато почётное место занимали Сергей Бодров, уже успевший погибнуть под завалом в Кармадонском ущелье, или Виктор Цой, давно канувший в лету на латвийском шоссе, с ними соседствовали такие одиозные личности, как Курт Кобейн и Сид Вишес. Было ещё несколько музыкантов и актёров рано ушедших из этого мира. На мои вопросы, в чём глубинные смыслы коллекционирования мертвецов, Никита лишь пожимал плечами.

Времена постеров над кроватью остались далеко позади. Зато те детишки, что заклеивали дурацкими плакатами родительские стены мало изменились, разве что вымахали до потолка и сладкую газировку заменили спиртосодержащими напитками. Ну, или не напитками. Зачем ограничивать себя узкими возможностями алкогольных паров, когда для получения лёгкого кайфа придумали множество более действенных способов.

Трава и гашиш это для младенцев. Так, максимум разминка в начале долгого дня. Взрослые дети предпочитают серьёзные вещи. Что может быть лучше старого доброго «экстази», а как приятно освежает «скоростная дорожка», что уж говорить про «марочку», которая легко и приятно переносит уставшее тело в красочный мир иллюзий. Как можно существовать без этих приятностей? Зачем миллионы несчастных мучаются, безропотно принимая яростные оплеухи поганого мира. И это в наши дни! Когда за какие-то жалкие десять баксов можно модернизировать говённую реальность.

И всё бы ничего, но мир устроен несправедливо. Чем легче и ярче удовольствие, тем быстрее оно тебя убивает.

Внешний облик Никиты сильно изменился. Он отрастил длинные волосы и жидкую бородку, обвешивался различными браслетами, серёжками и прочими феньками. Плюс ко всему он заметно исхудал. Его стиль можно было назвать неким микстом Сида Вишеса и Иисуса Христа. Не знаю как у Иисуса Христа, но у Сида Вишеса обязательно должна быть своя Нэнси. Такая барышня появилась и в жизни Никиты.

Это была странная парочка. Нэнси нельзя было назвать красоткой, зато в её характере присутствовала очевидная склонность к эпатажу. Для неё было в порядке вещей достать бульбулятор и спокойно дунуть у подножия Александрийского столпа на Дворцовой площади или с голой грудью наведаться в ближайший ларёк за пивом. Похоже, что Никита нашёл в этой девушке отражение своего внутреннего состояния на тот момент. Всё его поведение, все поступки говорили, что жизнь – нелепая штука, к которой не стоит относиться серьёзно.

К тому моменту мы уже практически не общались, так что о Никитиных похождениях я чаще слышал от третьих лиц. Как-то общий знакомый рассказал мне странную историю. По причине некоторых проплешин в его рассказе, позволю себе закрыть пустые места плодами своего воображения.

8

Никита уже минут десять обыскивал трубы и подоконники в безлюдном старом дворике в центре Петербурга. Закладка никак не находилась. Он залез даже в дырку в стене, откуда поочерёдно выглядывало несколько любопытных кошачьих морд, но и там было пусто.

– Кинул, сука! – недовольно шептал Никита.

Только он собрался повернуть к выходу из двора, как ему на глаза попался маленький кусочек бумажки, засунутый неведомой силой в узкий проём между рамой и стеклом одного из окон на первом этаже. Никита залез на трубу, проходящую под нужным окном, и протянул руку навстречу заветному свёртку.

В тот момент, когда Никита нащупал пальцами вожделенную бумажку, в окне возникла женщина с толстыми очками на переносице. Несколько секунд они смотрели друг на друга сквозь стекло, пока Никита не сделал отчаянный рывок и не вырвал закладку, застрявшую в проёме. Его нога поскользнулась на промокшей после дождя трубе, и он кувырком полетел вниз.

– Не убился? – спокойно спросила женщина, открыв окно.

– Что вы. Жив и здоров, – заверил Никита и поспешил удалиться.

– Лучше бы разбился, наркоман проклятый, – прошептала женщина ему в спину.

Никита завернул за угол, оттуда до выхода на тротуар оставалось не больше двадцати метров. Он уже видел, как они будут в скором времени лежать с Нэнси на крыше, блаженно рассматривая снующих по своим делам прохожих.

Его приятные размышления прервало неожиданное появление в арке, к которой он сейчас так спешил, двух сотрудников милиции, держащих путь прямиком в его сторону. «Спокойно, я просто прохожий», – думал он, шагая навстречу милиционерам. Один из них с подозрением осмотрел Никиту с головы до ног, когда они поравнялись, но, видимо, решив, что взять с него нечего, прошёл дальше.

Только Никита выдохнул, как сзади раздался голос из рации: «Внимание, поступил сигнал, "нарик" с закладкой…»

Продолжение фразы Никита не расслышал, потому что ускорил шаг и, не оглядываясь, поспешил скрыться в людской толпе.

– Стоять! – услышал он зычный голос сзади.

Никита, не размышляя, бросился бежать в сторону метро. До него долетали злые выкрики милиционеров, а прохожие кидали ему в спину свои недовольные комментарии, когда он задевал их плечом. «Не уйду! Надо во двор!» – подумал он и свернул в ближайшую арку. Двор оказался сквозным.

– Лучше остановись, сука! Хуже будет! – кричали менты.

Перед выходом из двора растеклась огромная лужа. Недолго думая, Никита поскакал по воде. Двумя прыжками он одолел большую часть стихийного водоёма, но третьи прыжок оказался фатальным. Его лёгкие кеды воткнулись в острый железный прут, спрятанный под водой. Никита завопил от обжигающей рези. Но, как известно, страх сильнее боли. Несмотря на рану, он побежал дальше, с трудом ступая на повреждённую ногу. Сразу за двориком расположился небольшой сквер. Никита перемахнул через низенький заборчик и побежал в сторону ещё одной арки в доме напротив, провожаемый удивлёнными взглядами отдыхающих в парке мамаш с детьми и алкашей с бутылками.

С трудом ступая на одну ногу, Никита устремился к высокой кирпичной стене в конце нового двора. Несмотря на сильную боль, он смог хорошенько разбежаться и, воспарив над промокшим асфальтом, запрыгнул на верхнюю часть стены.

– Стой, сука! – доносился заливистый лай преследователей.

Никите оставалось только лишь подтянуться и перемахнуть через забор, а дальше спасение, ведь милиционеры с разрывающими сиреневые рубашки животами вряд ли смогут покорить такое непреодолимое препятствие. Но петербургский дождь приготовил для Никиты ещё один неприятный сюрприз.

Размокшая от постоянной влаги, да к тому же нещадно потрёпанная временем, кирпичная кладка в некоторых местах превратилась в песок. Никитины пальцы угодили, как раз, в одно из этих мест. Скребя ногтями, словно обезумевший кот, Никита старался удержаться за спасительную стену, но предательская гравитация беспощадно тянула его к земле. Рука окончательно соскользнула, и он сорвался прямёхонько в объятия еле дышащих от усталости стражей порядка.

– Попался, тварь! Ты мне, сука, за всё ответишь! – угрожали недовольные выпавшей на их долю физической нагрузкой милиционеры, рыская по карманам развалившегося на асфальте Никиты.

– Нашёл! – обрадовался один из них, нащупав закладку.

– Ну чё, урод, поздравляю! Это твой билет в государственный санаторий на ближайшие несколько лет! – ехидничал другой, тряся перед Никитиным лицом найденной добычей. – Вставай, гнида! Пора домой, в отделение!

Никита, лёжа на сыром и грязном асфальте, смотрел в серое петербургское небо. «Почему в этом городе всё такое мрачное?» – думал он, не обращая внимания ни на дикую боль в ноге, ни на озлобленные выкрики милиционеров. «Есть же на свете другие города. Я точно знаю, что есть. Там тепло, там каждый день светит солнце, девушки ходят по улице в коротеньких шортах, даже менты там улыбчивы и доброжелательны».

В отделении было многолюдно. Здесь собрались представители самых разных криминальных слоёв Петербурга: проститутки, наркоманы, бомжи, милиционеры. Стоял несмолкаемый гомон, состоящий преимущественно из мата. Нецензурные выражения с нескрываемым удовольствием использовали как задержанные, так и представители правопорядка. На одной из скамеек неестественно распластался бородатый мужчина бомжеватого вида в состоянии явного алкогольного опьянения, что предательски подтверждала лужа блевотины рядом с ним. По соседству с этим озорником расположилась потрёпанная жизнью дама из тех, что обладают низкой социальной ответственностью.

– Шо вы не уберёте это тело? – возмущалась барышня с заметным южнорусским акцентом.

– Пасть закрой, шмара! – отвечал ей дежурный офицер.

– Поцелуй мене в сраку, прутнелиз! – не сдавалась девушка.

– Я тебя щас так поцелую, что ты на эту сраку больше никогда сесть не сможешь!

– Во испугал, курва! Да тебе до моей сраки…

Никите не удалось дослушать, чем закончилась эта увлекательная разборка. Его ввели в небольшой кабинет, где за неприметным жёлтым столом восседал молодой сотрудник с короткими чёрными волосами. Он увлечённо смотрел в монитор, одной рукой дёргая компьютерную мышку, а другой стуча по клавиатуре.

– Ден, здорово! Во что рубаешь? – спросил один из поймавших Никиту орлов.

– Здорово! «GTA San Andreas»!

– Старьё! – заметил другой орёл.

– Тебя забыл спросить. Кого вы припёрли? – не отрываясь от игры, спросил Ден.

– Торчок, с кислотой взяли. Убегал, сука, чуть поймали.

– Вам не помешает иногда пробежаться. А то совсем жиром заплыли, как поросята, – он нехотя оторвался от игры. – Ладно, оставляйте его. Сами свободны.

Орлы выпорхнули в дверь, оставив Никиту и его свёрток наедине с любителем компьютерных игрушек.

– Таааак, – затянул офицер. – Как звать?

Никита молча смотрел в окно.

– Ну, можешь не говорить.

Милиционер развернул свёрток, и на стол выпало несколько разноцветных миниатюрных бумажек с изображениями совокупляющихся слонов.

– Опа, марочки! – искренне обрадовался правоохранитель. – Смотри, какие интересные. Мне такие раньше не попадались. Да ты присаживайся.

Никита сел напротив милиционера.

– И всё же, как тебя зовут?

– Ну Никита.

– Попал ты, ну Никита, сильно попал. Тут от десяти до пятнадцати светит. И это, если сможешь доказать, что не с целью сбыта.

– Да какой сбыт?!

– Не знаю какой. И знать не хочу. Пускай следаки этим занимаются. Моё дело тебя оформить и передать в суровые, но справедливые руки закона.

– Оно вам надо? – спросил Никита, после непродолжительной паузы.

– А как же? Это мой долг! Вдруг ты станешь продавать эту дрянь школьникам? Так сказать, подрывать физическое и психологическое здоровье подрастающего поколения…

– Да каким школьникам! Может вы, вообще, мне это подкинули.

– Ох, не в ту сторону мыслишь, друг мой. Никогда не пытайся быть умнее системы, всё равно, в конце концов, окажешься проигравшим. Лучше подумай, как бы мы с тобой могли забыть об этом недоразумении.

– У меня нет денег, – догадался Никита, куда клонит милиционер.

– Ни у кого нет. Сначала. Но вот чудеса, если немного поразмыслить они всегда находятся. Прямо-таки мистика какая-то. Люди даже не догадываются, на что они способны перед лицом опасности.

– Что вы предлагаете?

– Это не я должен предлагать, а ты. Тем более, я уверен, что у такого харизматичного парня должно быть много друзей. Кто знает, может у кого-нибудь ненароком окажется нужная сумма, в долг.

– Сколько?

Офицер взял клочок бумажки и вывел на нём несколько цифр.

– Сколько?! – возмутился Никита.

– А что? У меня ещё адекватная цена. Впрочем, можешь ничего не делать. Сейчас быстренько тебя оформим, а дальше пусть тобой следователи занимаются. Мне и так зачтётся, что мои орлы задержали опасного наркодилера.

– Можно позвонить?

– Другой разговор…

Никита не мог отвезти взгляд от часовой стрелки. Уже больше двух часов он провёл в кабинете начальника отдела. Он успел внимательно разглядеть едва ли не каждый предмет в этом небольшом помещении, пока начальник продолжал наводить ужас на несчастных жителей Калифорнии в компьютерной игре. А предметов здесь было совсем немного: стол с большим белым монитором и мелкой письменной утварью, да возле входа стоял внушительный шкаф, явно сделанный из максимально дешёвых материалов. В шкафу, среди нескольких книг, вроде уголовного кодекса, выделялась яркая бумажка с надписью – «Грамота Евсеенкову Денису Викторовичу за добросовестное отношение к исполнению служебных обязанностей…» Никита перевёл взгляд с часов на грамоту и неожиданно спросил офицера:

– Денис Викторович, это вы, за какие достижения грамоту получили?

– Так там написано, – ответил милиционер, не отрывая взгляд от монитора.

– Вы считаете себя хорошим милиционером?

– На что это ты намекаешь? – Денис Викторович даже отодвинулся от стола. – Хочешь сказать, что я плохо работаю? Да у меня одни из лучших цифр по всему городу. Знаешь, какой беспредел здесь царил до меня? Ночью район вымирал, страшно было нос на улицу высунуть. А я навёл порядок, теперь мамаши с детишками могут спокойно гулять хоть днём, хоть ночью. Раньше в каждой парадной шприцы валялись. Теперь я вашего брата вычистил. А то, что я иногда беру незначительную сумму за то, чтобы спасти очередного запутавшегося в жизни придурка от зоны, то разве это плохо? Ты знаешь, какая у меня зарплата? Копейки! А я ведь тоже хочу на хорошей машине ездить, по заграницам гонять, девок красивых ебать! Не смей меня упрекать, щенок!

В этот момент дверь аккуратно приоткрылась, и в кабинете показалась щекастая морда одного из орлов.

– Ден, к тебе пришли, – проговорила морда.

– Кто?

– Девушка какая-то, с серёжкой в носу.

– Это она, – сказал Никита.

– Пригласи, – соизволил Денис Викторович.

В кабинет ворвалась Нэнси и со всей дури хлопнула дверью, едва не разбив нос приведшему её орлу. Она подошла к Никите и вызывающе поцеловала его в губы, затем взяла стул и с воинственным видом опустилась на него прямо перед начальником.

– Какое яркое появление! – засмеялся Денис Викторович. – Мы вас давно ждём.

– Здравствуйте, товарищ мент! Я смотрю, милиция в конец охренела, вместо того, чтобы ловить настоящих преступников, вы издеваетесь над невинными гражданами…

– Это вот он невинный гражданин?! – перебил её милиционер. – Хера себе невинный гражданин! Да его взяли с полными карманами кислоты! Невинный гражданин! Да это Эскобар, собственной персоной!

– Вы всё подкинули! Где доказательства?! – настаивала на своём Нэнси.

– Девочка, давай обойдёмся без этого цирка. Мне дорого моё время…

– Ты принесла деньги? – вмешался в их диалог Никита.

– Где я возьму столько бабла?!

– Я же просил тебя! Поспрашивай у друзей, знакомых. По любому у кого-нибудь есть, я бы потом всё отдал.

– Да какие деньги? Мы докажем, что ты не виноват!

– Ни хера мы не докажем! – сорвался на крик Никита. – Блядь, меня посадят! А тебе посрать! На хера я тебе позвонил, надо было кого-нибудь из парней просить.

– Ник, не надо. Всё будет хорошо, – она обняла его.

– Да пошла ты! – Никита оттолкнул её руки.

– Не хочу прерывать ваш семейный скандал, но я так понял, что денег нет, – заговорил Денис Викторович. – Ну что ж, тогда будем оформлять.

– Не надо оформлять. Я найду деньги. Я позвоню людям, у которых они точно есть, – затараторил Никита.

– У меня больше нет времени с тобой возиться.

– Серёжки, возьмите её серёжки, – Никита показал на объёмные золотые серьги в ушах у Нэнси, – они дорогие. Плюс заберите «марки», их тоже можно продать.

– Ты предлагаешь мне, сотруднику российских правоохранительных органов, бегать торговать серёжками и наркотой, будто я последний барыга? Это даже обидно…

– Ну что тогда? Я не хочу садиться.

– Никто не хочет.

– Назовите цену!

– Да что ты можешь мне дать? – спросил милиционер. А затем добавил: – Но вот твоя подруга может.

– В смысле? – одновременно спросили Никита и Нэнси.

– Ну что вы как маленькие. В прямом смысле. Нравится мне такой типаж – неформалки. Есть в этом что-то такое…

– Я тебе не шлюха, ментяра! – возмутилась Нэнси.

– Вот, вот! Это меня и заводит, – улыбался начальник.

– Да я лучше сдохну, чем с тобой…

– Короче, моё условие такое – я закрываю глаза на всю эту неприятную ситуацию, а взамен сия милая барышня даст мне то, чего я хочу. Прямо сейчас. Ну а если нет, то нет. Вам решать.

– Никогда этого не будет, свинья! – крикнула Нэнси. – А ты чего молчишь? – обратилась она к Никите.

– Там серьёзный срок, – еле слышно проговорил Никита.

– Что? Ты хочешь, чтобы я…

– Нет, конечно, не хочу. Но…

– Что – но?

– Иначе меня посадят.

Нэнси молча смотрела на Никиту, который опустил глаза в пол.

– Уходи отсюда, – едва выговорила она.

– Боюсь, он нескоро уйдёт отсюда… – вмешался милиционер.

– Я согласна, но только если он уйдёт прямо сейчас.

– Ну, это меняет дело. Что же, Никита, было очень приятно познакомиться. Может, ещё свидимся. А сейчас я вас больше не задерживаю.

Никита несколько секунд сидел, как вкопанный, не решаясь встать.

– Вали! – приказала Нэнси.

– Спасибо, – произнёс он и быстрым шагом вышел из кабинета.

9

Город продолжал жить своей жизнью. Стада автомобилей заполонили центральные улицы, то там, то здесь раздавались нетерпеливые гудки клаксонов. На тротуарах ситуация была не лучше, те кому пока не удалось стать счастливым обладателем кредитной машины активно работали локтями, расчищая дорогу к ненавистному офису или опостылевшему дому.

Никита, хромая, блуждал по проспектам и переулкам, не замечая ни противные автомобильные сигналы, ни увесистые удары офисных локтей. Время не ощущалось, как будто никогда не существовало никаких секунд, минут, часов или даже веков и тысячелетий. Он просто шёл, ни о чём не думая, не чувствуя ни злобы, ни обиды.

Устав идти с пробитой ногой, он сел на трамвай, где-то в районе метро «Спортивная», в котором долго трясся, пока «длинный красный лимузин» не привёз его в глубину Васильевского острова.

– Молодой человек, конечная! – противным голосом прокричала пожилая кондукторша.

Никита послушно вышел из трамвая и оказался в окружении нелепых панельных многоэтажек. Он зашёл в один из дворов, там не было ни души, сильный контраст по сравнению с переполненным центром города. Голова снова раскалывалась. Эти головные боли становились всё чаще и сильнее. Никита присел на скамейку возле одной из парадных, инстинктивно засунув замёрзшие руки в карманы. Одним из пальцев он нащупал маленький бумажный клочок.

Видимо, во время погони закладка растряслась, и одна из «марок», просочившись сквозь все препятствия, затерялась среди карманной пыли. Никита равнодушно посмотрел на нежданную находку и с тем же каменным лицом положил «марку» на язык. Подержав её во рту пару минут, он выплюнул бумажку, тогда как спасительная кислота отправилась внутрь вместе со слюной.

До самой темноты он шлялся по Васильевскому острову. Иногда настроение улучшалось, в эти моменты все без исключения прохожие казались прекрасными улыбчивыми людьми из какого-нибудь старого голливудского фильма. Каждого хотелось обнять, с каждым хотелось поболтать. Белозубые бармены василеостровских заведений доброжелательно зазывали пропустить стаканчик «Маргариты». Беспечно гуляющие девушки недвусмысленно подмигивали, Никита отвечал им тем же. А потом настроение менялось. Счастливые прохожие превращались в ходячих мертвецов. Эти зомби вереницами плелись по проспектам и линиям Васильевского острова, издавая отвратительные звуки, похожие на скрежет ножа по стеклу. В такие моменты Никита заползал в первое попавшееся укрытие, где смирно сидел, стараясь не попасться на глаза чудовищам.

В один из этих приступов ужаса он залез в подвернувшийся подвал, откуда наблюдал за совершающими вечерний променад «зомбаками». К тому моменту уже стемнело, а в подвале, и вовсе, стояла непроглядная тьма.

– Здесь слишком тесно для двоих, – раздался грубый голос из темноты.

– Кто тут? – Никита испугано вглядывался в темноту.

Из мрачных глубин подвала выступил силуэт мужчины в пальто до колен. Лицо было трудно разглядеть, но Никита подметил, что мужчина явно не первой молодости и отнюдь не богатырского телосложения, сквозь темноту проглядывала жиденькая вьющаяся бородка и глубоко посаженные маленькие глаза.

– Зачем ты пришёл сюда? – спросил мужчина.

– Я не знал, что это ваш подвал…

– А, это ты, – мрачно прервал его незнакомец.

– Это я? – удивился Никита. – Разве мы знакомы?

– Снова убегаешь от реальности? – проигнорировал вопрос мужчина. – Ну конечно, так проще всего. Проглотил немного отравы, и сразу чувство облегчения, ощущение, что море по колено. Никто не хочет быть маленьким человеком, всем подавай замки с принцессами. Никому не интересно честно работать изо дня в день, каждый видит себя первооткрывателем неизведанных островов. И неважно, что бог предназначил для тебя иной путь. Нет, каждый считает себя умнее бога…

– А с чего вы взяли, что бог не может ошибаться?

Мужчина сделал несколько шагов в сторону Никиты, и его лицо осветило тусклым светом уличного фонаря. Никиту озарило воспоминание из далёкого детства. Это был, кажется, шестой класс. Вяло тянулся очередной урок литературы. Учительница скучающим голосом зачитывала отрывок из какого-то произведения, а Никита, засыпая от убаюкивающей манеры чтения преподавательницы, лениво перелистывал страницы учебника. Вдруг он наткнулся на портрет странного мужчины с грустными глазами, которые смотрели не вперёд, а куда-то вглубь страницы. Никита к тому времени легко узнавал Пушкина с бакенбардами, Гоголя с каре и Толстого с длинной седой бородой, но этот человек был ему не знаком. В этом изображении чувствовалась какая-то страшная тайна. Никита прочитал подпись под портретом – «Фёдор Михайлович Достоевский». Несколько минут он заворожено изучал картинку, не в силах перевернуть страницу, пока его не прервал громкий окрик учительницы. Придя домой, Никита прочитал единственное произведение Достоевского из этого учебника, то был небольшой рассказ «Мальчик у Христа на ёлке». Никите не понравилось, но изображение глубоко запало ему в душу. И теперь он не сомневался, что перед ним стоит сам Достоевский.

– Бог это и есть высшая правда! – нервно выпалил классик. – Только ему известен наш истинный путь. Ни тебе, ни мне. Только ему! И не надо сворачивать с дороги. Как только ты свернёшь, тут же окажешься в объятиях дьявола. Дьявол повсюду, он жаждет того момента, когда ты совершишь ошибку, чтобы забрать тебя к себе!

– Вы, Фёдор Михайлович, говорите, как старый выживший из ума поп. Если бы бог существовал, он бы давно собственноручно уничтожил своё неудавшееся детище. Разве вы не видите, что этот мир состоит из сплошного дерьма.

– Мы сами строим этот мир. Из чего ты его построишь из того он и будет состоять.

– Зачем же тогда нужен бог, если мы всё делаем сами?

– Ты и есть бог! Разве непонятно?! – выпалил Достоевский, а затем, немного успокоившись, добавил: – Я знаю, что бывает очень трудно принять некоторые события в жизни. Я через многое прошёл, рано стал сиротой. Ещё в ранней молодости пережил оглушительный успех, а вскоре после него не менее грандиозный провал. Всё было: и насмешки, и издевательства. Да что там, я уже стоял у плахи, когда меня помиловали и сослали в Сибирь. Я проклинал всех и всё. Только много лет спустя мне удалось понять, что все эти испытания от бога. Всё это было дано не просто так, без всего этого я бы не состоялся ни как писатель, ни как человек. Пойми, что и твои испытания не пройдут даром.

– Слова, это всё пустые слова. Сколько раз я слышал всю эту чушь про данные богом испытания. Только чем он тогда лучше дьявола?

– Чувствую, что дьявол уже проник в тебя…

– Зачем тогда нужны эти проповеди?! Раз я окончательно потерян, так плюнь на меня. Раз мне суждено отправиться в ад, то стоит ли брыкаться. Ты же сам говоришь, что пути господни неисповедимы.

– А ещё я говорю, что бог в тебе! Пока внутри тебя теплится жизнь, всё ещё не поздно измениться. Надо только поверить! Если не хочешь верить в бога, поверь в себя! Ты молод, красив, неглуп. Перед тобой открыты все пути. Не потеряй это!

– Что-то мне подсказывает, что все эти пути ведут в никуда, – усмехнулся Никита.

– Сколько можно повторять, что ты сам прокладываешь свою дорогу!

– Ну, тогда не учи меня, как это делать!

– Я был о тебе более высокого мнения, – понизил голос Достоевский. – Похоже, правду говорят, что если человек не хочет сам себя спасти, то ему никто не сможет помочь.

– Уж точно мне не сможет помочь такой сумасшедший старик, как ты! Тем более тебя не существует! Ты просто моё воображение! Побочный эффект от кислоты. Проваливай отсюда, убирайся призрак! Твои бесы никогда не станут моими!

Достоевский отвёл взгляд в сторону, в этот момент он точь-в-точь походил на то самое изображение из учебника по литературе. Застыв в таком положении, он на несколько сантиметров воспарил над землёй и неспешно поплыл обратно в мрачные подвальные глубины.

Никита облокотился на каменную стенку и медленно скатился по ней. Несколько минут он безразлично вглядывался в темноту, а затем размахнулся и со всей накопленной злостью ударил кулаком по ни в чём неповинной подвальной стене. Он принялся сыпать удары, разбавляя хлопки от встречи человеческого тела и каменной кладки выразительными матными тирадами. После нескольких ударов, руки покраснели и распухли, так что каждый следующий выпад становился слабее предыдущего. Когда силы окончательно покинули Никиту, он опустил голову и громко зарыдал, как в детстве, когда ему казалось, что кто-то поступил с ним несправедливо.

10

Когда человек взрослеет, ему, зачастую, начинает казаться, что настоящая жизнь осталась где-то там, в далёком прошлом. Многие из нас наивно полагают, что юность раскрашена исключительно в светлые тона. Тогда, в юности, мы могли по-настоящему влюбляться, искренне дружить, наслаждаться каждым прожитым днём, а вот здесь и сейчас не осталось места для радости, лишь только скучное взрослое существование. Вот бы вернуться назад и пережить все эти счастливые мгновения ещё раз!

Но боюсь, что это всего лишь обманчивое свойство нашей памяти. Как бы нам не казалось, что раньше трава была зеленее, а небо выше, на самом деле вряд ли это так. Человеческая память тем и прекрасна, что старается сглаживать плохие воспоминания. То, что когда-то доводило нас до слёз, сейчас может казаться сущей ерундой. Все те далёкие проблемы с высоты нашего нынешнего опыта выглядят, как детские капризы. А тогда всё это казалось трагедией, настоящей трагедией, которая способна разнести всё в труху, оставив на месте цветущего сада сплошную вулканическую пыль. И самое главное, что те маленькие, как нам сейчас кажется, проблемы вполне возможно оказались главными испытаниями в нашей жизни.

Как-то очень буднично и незаметно я переступил двадцатилетний порог. Серые дни сменялись пьяными вечерами. Будущее не проглядывало в плотной пелене тумана, а настоящее не приносило ничего, кроме головных болей на утро и уверенности, что настоящая жизнь проходит где-то далеко отсюда. К этому моменту мой круг общения заметно сократился. Ведь необязательно иметь много собутыльников. В числе тех, с кем мои пути разошлись, оказался и Никита. Мы не виделись несколько месяцев, да и не особо интересовались судьбой друг друга.

Конец сентября выдался дождливым. Несколько дней подряд тоскливый петербургский дождь без устали поливал городские улицы. Казалось, что он не закончится аж до самой зимы. Но в один из дней, ближе к концу месяца, я проснулся от непривычно яркого для наших краёв солнца, отчаянно пробивавшегося сквозь не очень плотно задёрнутые шторы. Выглянув в окно, я увидел залитые солнечным светом деревья, на которых нездешними яркими цветами сверкали умирающие листья.