Текст книги "Петербуржцы"

В такую погоду совсем не хотелось сидеть дома и депрессировать. Душа желала эстетического наслаждения, а тело требовало пива. Пить в одиночку это пошлость, так что я совершил контрольный звонок соседу Вовке, который с удовольствием согласился составить мне компанию.

Спустя каких-то полчаса мы сидели, окружённые разноцветными деревьями, на берегу нашей районной речки-говнотечки, подставляя раскрасневшиеся лица солнечным лучам и потягивая невкусное пиво из алюминиевых банок.

– А вы ребята всё бухаете?! – послышался сзади знакомый голос.

Повернув головы, мы увидели Никиту в компании троих незнакомых нам персонажей. Его космы стали ещё длиннее и теперь доходили до плеч, если не ниже. Под глазами выросли заметные мешки, которых я раньше не замечал. Впрочем, у кого в то время их не появлялось. Тем более с нашим образом жизни.

– Пивасик это хорошо, – заметил Никита.

– Зелёный лес и зелёный змий – мои лучшие друзья, – пошутил один из его приятелей.

– А вы, какими судьбами в нашем лесу? – поинтересовался я.

– Лес это национальное достояние. Мы тоже имеем законное право на свою порцию свежего осеннего воздуха. Тем более, здесь так безопасно, ни одного «мусора» в поле зрения, – туманно объяснил Никита.

– Вдыхайте на здоровье, этого добра у нас достаточно, – соблаговолил ваш покорный слуга. – А вот с пивом тяжелее, мы не рассчитывали на четыре дополнительных рта.

– Что вы, что вы! Мы не претендуем на ваши стратегические запасы. Сами не с пустыми руками, – Никита достал из кармана пакетик с гашишем, а один из его товарищей уже вовсю готовил бульбулятор. – Можем и вас угостить, коли не брезгуете.

– Брезговать – не брезгуем. Но лучше каждый останется на своей волне. Как говорится, кайфы не мешают.

– Хозяин – барин.

Парни приготовили несколько «плюшек» и неспешно раскуривали их, пока мы с Вовкой продолжали потягивать пиво.

– Что новенького? – спросил я у размякшего, после парочки «плюшек», Никиты.

– Новенького? Много новенького. Каждый день всё новенькое. Проснулся, открыл глаза, а над тобой новенький потолок. Повернулся, а рядом лежит новенькая девочка. Выглянул в окно, а там новенький пейзаж. Новенький! Прикольное слово – новенький! Ха-ха! Новенький! Андрюха, у тебя новенькие кеды? – обратился он к одному из приятелей.

– Старенькие, – ответил Андрюха.

– Ха-ха-ха! Старенькие! – заржал ещё сильнее Никита. – Старенькие это даже круче. Старенькие! Ха-ха! От слова – стар! Ха-ха! Звёздные кеды!

– Вот тебя торкнуло, – заметил я.

– Не, это, правда, смешно. Разве нет? – он вытирал выступившие от смеха слёзы. – Ну и хрен с вами. Как вы думаете, в этой говнотечке кто-нибудь водится?

– А как же! Всякие кишечные палочки, – заявил Андрюха.

– Ха! Не, я имею в виду какие-нибудь настоящие звери. Ну, там крокодилы или бегемоты.

– Это маловероятно, – предположил Андрюха.

– Надо проверить!

Никита взял длинную палку, валявшуюся неподалёку, и пошёл к реке. Рядом с берегом лежало широкое бревно, частично погружённое в воду. Никита забрался на это бревно и принялся мутить воду палкой.

– Ну как успехи? – крикнул я.

– Я чувствую, что здесь есть жизнь! – ответил Никита.

– Да в этом говне ни одна тварь не выживет!

– Ни хрена! Кажется, я что-то нащупал!

Никита упорно тыкал палкой в одно и то же место.

– Что-то мягкое! По любому бегемот!

Тут мы увидели, как Никиту отшатнуло так, что он едва не слетел с бревна прямиком в грязную жижу. Он уставился в одну точку на воде и не сводил с неё взгляд.

–Чё ты там увидел? – спросил Вовка.

Никита продолжал молча смотреть на воду.

– Надо проверить, – предложил я.

Мы все вместе поднялись с насиженных мест, и подошли к замершему над водой Никите. Приближаясь, я заметил что-то массивное рядом с бревном, на котором он стоял. Подойдя вплотную к берегу, мы все увидели полуразложившийся женский труп. Девушка была абсолютно голой. Тело оказалось покрыто множественными сиреневыми подтёками и мелкими порезами, в светлые длинные волосы вплелись похожие на морскую капусту водоросли.

Я посмотрел на Никиту, который по-прежнему не отводил глаз от трупа. Его лицо приняло бледный оттенок, несильно отличающийся от цвета кожи утопленницы.

– Надо вызвать ментов, – выговорил Вовка.

– Ты гонишь, мы только что употребили, – логично заметил Андрюха.

– Ник, слезай с бревна, – предложил я.

Никита, словно не узнавая, посмотрел на меня безумными глазами и тихо сказал:

– Я не виноват.

11

В парадной было сильно накурено. На широких подоконниках стояли выцветшие металлические банки от кофе, под завязку набитые хабариками и прочим мусором. На некоторых из этих подоконников покуривали и выпивали подозрительные экземпляры, провожавшие всех незнакомцев надменным взглядом. В большинстве своём они были одеты по-домашнему: майка-алкоголичка, спортивные штаны и резиновые тапочки на голую ногу.

– Ты на хера такие локоны отрастил? – спросил один из этих персонажей поднимающегося по лестнице Никиту.

Никита проигнорировал вопрос босоногого задиры.

Поднявшись на последний этаж, он нажал на звонок возле одной из дверей. Внутри ревела громкая музыка, так что мелодия от звонка растворилась в этом грохоте. Тем не менее, замок хрустнул, и дверь открылась.

– Братан, я уж думал не придёшь! – обрадовался невысокий парень с короткой стрижкой и физиономией уголовника-рецидивиста.

– Чтобы я не пришёл на хорошую движуху?! – возмутился Никита. – Тем более повод есть, сколько тебе стукнуло?

– Юбиляр! Уже два десятка лет, как топчу эту сраную землю.

– Круто, наш Вадик теперь большой мальчик. Лови презент, – Никита вытащил из рюкзака бутылку виски «Ред Лейбл».

– От души, братан. Проходи.

Они пошли в самую дальнюю часть длинного коридора. Одна из многочисленных дверей, расположенных с левой стороны стены, со скрежетом приоткрылась, и оттуда вылезла круглая пьяная морда с чёрной повязкой на одном глазу.

– Мужики, накапайте полтишок. Подыхаю, – жалобно промямлила морда.

– Хрен тебе в рот, а не полтишок! Алкаш вонючий! Третью неделю жрёшь, свинья! – донёсся из-за двери измученный женский голос. – А вы чтобы музыку свою уродскую вырубили! У меня ребёнок здесь!

Парни, не обращая внимания, дошли до крайней двери, откуда и доносилась музыка. Внутри, на массивном диване, занимающем большую часть комнаты, развалились несколько парней и девчонок. Все они были давние знакомые Никиты.

– Ник, бля, ты бы ещё завтра пришёл! – обрадовался его приходу пьяный парень в очках по имени Ярик.

– Смотрю, ты и без меня успел нажраться.

– Без тебя праздник – не праздник! – не унимался Ярик. – Давай, штрафную!

Никита выпил из пластикового стаканчика конскую дозу тёплой водки и закусил остывшими пельменями. В груди немного потеплело.

– Я что – последний? – спросил Никита, прикончив тарелку с пельменями.

– Почти, – ответил именинник. – Только Лёня остался. Он сказал, что с новой тёлкой придёт. Ой, извините дамы, со своей новой второй половинкой.

– Ооо, да Лёня самец. И как она?

– Да я сам пока не видел.

– Посмотрим.

– Чё, может пора употребить кое-что покруче водки? – загадочно предложил Вадик.

– Ну, удиви, – сказал Ярик.

– Праздничный кокос, дамы и господа! – Вадик вытащил из кармана пакетик с белым порошком.

– Ты где достал? – удивился Никита.

– Были б деньги…

– Не, я не буду.

– Ты чё, Ник? Нормальный кокс, ты такого не пробовал. У серьёзных людей брал.

– Да мне срать, где ты брал. Я завязал с этим делом. Лучше…

Никиту прервал дверной звонок. Вадик вскочил с дивана и побежал открывать дверь.

Через пару минут в комнату вошли смущённые Вадик, Лёня и Нэнси. Никита не видел Нэнси с того самого дня в отделе милиции. В первое время он старался дозвониться до неё, несколько раз приходил к ней домой. Но телефон она не брала и двери не открывала. После нескольких безуспешных попыток, Никита махнул рукой.

За то время, что они не виделись, Нэнси сильно изменилась. Она перекрасила волосы из жгуче-тёмного в родной каштановый, убрала пирсинг из носа и губы, да и в одежде теперь явно предпочитала более классические сочетания.

В компании, где все прекрасно знали о былых отношениях между Никитой и Нэнси, воцарилось неловкое молчание.

– Всем привет! Сто лет не виделись! – прервала паузу Нэнси.

– Дорогая, тебя не узнать! Отлично выглядишь! Тебе так идёт! – затараторили девчонки и побежали обнимать старую подругу.

Девичьи щебет успокоил напряжённую атмосферу, и вечеринка потекла дальше. Большая часть гостей налегала на алкоголь. От кокаина отказались все, кроме Вадика и Ярика. Эти двое свернули две трубочки из десятирублёвой банкноты и, подражая героям голливудских фильмов, втягивали в себя рассыпанный на журнальном столике белый порошок.

– Чувак, это шикарный план! – спустя пятнадцать минут выкрикивал Вадик, сидя на диване и таращась на Ярика своими огромными зрачками. – Это же нереальные бабки, тоны бабла!

– Я говорю! Я говорю! – без конца повторял Ярик, перемещаясь по комнате, словно лев в клетке. – Мы создаём микрофинансовую организацию, но это для отмазы. Типа мы занимаемся кредитной деятельностью и на этом зарабатываем. Деньги на кредиты берём у вкладчиков, которым обещаем гигантские проценты, заработанные на всё тех же кредитах!

– Гениально! Потрясно! – восхвалял товарища Вадик.

– В итоге, часть денег выплачиваем в виде процентов, а часть кладём себе в карман!

– Ты – бог!

– Привлечём разных публичных персонажей, пусть рекл… – Ярик так вдохновился своей афёрой, что не заметил журнальный столик, с которого ещё недавно сдувал кокаин, и, споткнувшись об него, вместе со столиком полетел на пол.

Все заржали над незадачливым кокаинщиком. Только Никита с мрачным лицом продолжал вливать в себя тёплую водку.

– Пойдём на балкон, покурим, – услышал он за спиной голос Нэнси.

Прямо из комнаты они вышли на маленький незастеклённый балкон. Внизу лежал тёмный закрытый со всех сторон двор, в центре которого виднелась старенькая детская площадка.

– Ну как ты? – спросила Нэнси, закурив сигарету.

– Нормально, – ответил Никита, смотря вниз на площадку.

– Как твоя голова?

– Иногда теряю.

– Я про боли.

– Бывают, но реже.

– Это хорошо.

– Сняли с пацанами квартиру, – вспомнил Никита свежую новость.

– Да? Круто, поздравляю.

– Ещё мопед купил.

– Мопед?! Зачем? – улыбнулась Нэнси.

– Всегда мечтал о железном коне. В детстве о велосипеде, а теперь… Может мотоцикл со временем куплю.

– Молодец. Живёшь полноценной жизнью.

– Так уже пора. Не маленький мальчик. У тебя новый образ?

– Нравится? – она игриво поправила причёску.

– Да, тебе так даже лучше.

Несколько секунд они молча смотрели во тьму.

– А с каких пор ты с Лёней? – наконец спросил Никита.

– С таких. А что, ревнуешь?

– Нет. Я рад за вас. Лёня – нормальный чувак. Просто, как-то это неожиданно.

– Неожиданно? А что ты думал? Что ты единственный парень на свете?

– Я пытался тогда тебя найти, но…

– А зачем? Ты хотел, чтобы всё осталось, как прежде? После того, как меня трахнул этот вонючий мент?! Этого ты хотел?

– Мне очень жаль…

– Неправда! Тебе не жаль! Ты вечно думаешь только о себе!

– Я…

– Что ты?! Ты эгоист!

– Просто я тебя не любил.

Нэнси докурила и выкинула хабарик вниз, проводив его долгим взглядом.

– Дело ведь не в любви. Мне бы хватило, если бы ты просто меня уважал. Но ты тогда доказал, что тебе на меня насрать.

– Мне, правда, очень жаль.

– Ладно, тебе ведь тоже с этим жить, не мне одной. Поздно уже, мы, пожалуй, пойдём.

– Вы же только пришли.

Нэнси, ничего не ответив, посмотрела Никите в глаза и вернулась в комнату. На секунду, пока дверь была открыта, на улицу вырвалась шумная смесь из музыки и пьяных голосов, но тут же растворилась в тихом петербургском вечере.

Никита сел на балконный пол и уставился в чёрное небо.

– Вроде опять дождь начинается, – услышал Никита знакомый голос.

Он повернул голову налево, откуда донёсся комментарий, и увидел сидящего рядом с ним густоволосого мужчину азиатской внешности.

– Теперь Цой, – выдохнул Никита.

– А ты кого ждал? – спросил мужчина.

– Почему я должен обязательно кого-то ждать? Может мне хочется просто побыть одному.

– Я тебя понимаю. Почему-то все считают, что одиночество это обязательно плохо. Но ведь не всегда. Недаром многие талантливые люди были очень одиноки. Настоящему творцу, на самом деле, не нужны толпы обожателей, чьи-то признания и прочая шелуха. Нужны только лишь тишина и гитара, ну или ручка с бумагой, или кисть с мольбертом, смотря, что ты предпочитаешь.

– Я ничего не предпочитаю. Какой я творец? Скорее наоборот, раз вокруг меня вечно всё рушится.

– Я встречал много людей, которые называли себя творцами. Они пытались на чём-то играть, что-то писать. Только всё впустую. Не чувствовалось в них такого размаха, который отделяет настоящего творца от жалкого марателя бумаги. А в тебе есть творческая сила, есть размах. Со временем ты в этом убедишься и найдёшь свой путь. Нужно только перетерпеть нынешние сложные времена. Знаешь, Будда учил, что молитва это терпение, – говорил Цой, с трудом подбирая слова.

– Нет больше сил терпеть. С тех пор, как Света утонула… С тех пор всё стало каким-то пустым. Я честно пытался забыть, начать всё сначала. Иногда кажется, что забываешь, но потом всё снова. А ещё эта история, с ней, – Никита махнул в сторону двери, где недавно скрылась Нэнси. – Она ведь права, я действительно поступил отвратительно.

– Страдания от женщин, – ухмыльнулся Цой.

– Скорее у них от меня.

– Привязанность к земным вещам это и есть страдание. Вот возьми меня. У меня было всё: слава, деньги, девочки. Не буду врать, что я не желал всего этого. Конечно, желал, как и любой нормальный пацан. Получается, что я счастливчик? Ведь мои желания сбылись. Так ведь нет. Когда мы пили дешёвый портвейн в электричках и бренчали на гитарах у кого-нибудь на квартире, я чувствовал себя более счастливым, чем на сцене «Олимпийского» перед десятками тысяч вздыхающих по мне девчонок.

– К чему это всё?

– К тому, что нужно решать сердцем. Мозг убеждает тебя, что для счастья нужно: это, это и вот это. Но правда всегда остаётся за сердцем.

Цой вытащил из кармана прозрачную упаковку от леденцов «Тик Так», но вместо продолговатых конфет внутри был насыпан белый порошок.

– Держи, – он передал упаковку Никите.

– Что это? Зачем?

– Пусть твоё сердце решит, что с этим сделать. Можешь выкинуть, как тогда в детстве, а можешь употребить по назначению. Решай.

Никита долго смотрел на упаковку, а когда повернулся, чтобы сказать что-то Цою, того уже не было рядом. Вокруг была только тёмная октябрьская ночь.

12

В день Никитиных похорон была ужасная погода. Если с утра ещё немного проглядывало солнце, то к тому моменту, когда процессия с гробом прибыла на Северное кладбище Санкт-Петербурга, принялся яростно задувать сильный пронизывающий ветер. Несмотря на то, что это был только лишь октябрь, с неба сыпал мелкий противный снег. Ветер подхватывал колючие снежинки и с жестоким наслаждением лупил ими собравшихся на кладбище людей.

Пришло не меньше сотни человек. Те, кто постарше, вели себя торжественно и деловито. Для взрослых людей, со временем, похороны превращаются в пусть и печальный, но всё-таки обыденный ритуал. Они разливали по пластиковым стаканчикам заготовленный алкоголь, нарезали простенькую закуску, занимались другими организационными вопросами и даже, время от времени, перешучивались. Молодёжь выглядела совсем по-другому. Мы потеряно бродили по пустынной территории кладбища, слабо понимая, что мы здесь делаем и что от нас требуется. Для многих из нас это была первая встреча со смертью. Тем более, когда умирает не бабушка или дедушка, а твой ровесник, твой друг. Я думаю, что многие в этот день всерьёз осознали, что их жизнь не вечна.

Никита лежал в открытом гробу – бледный и серьёзный. В жизни он всегда старался выглядеть ироничным и насмешливым. Так что это посмертная серьёзность смотрелась немного фальшиво, как будто в гроб положили другого человека. Хотя, кто знает, может быть только после смерти он смог сбросить внешнюю беспечность и никем больше не притворяться. В любом случае, мне было безумно жаль, что мы больше никогда не встретимся случайно на улице, не попьём пива и не поболтаем о том о сём. В день его похорон закончилась моя беспечная юность.

Полагаю, что он сделал неправильный выбор, но судить его не могу. Только он один знал всю правду, только он один.

Кукушка

1

Последний семестр в университете особенно опасен. Обучение закончено, впереди только государственные экзамены и защита диплома. Впервые в жизни ты предоставлен самому себе. Кто-то работает, кто-то стажируется, кто-то кряхтит над дипломной работой, но есть и такие, кто беспечно слоняется по городским улицам, жадно вдыхая последние глотки студенческой свободы.

С прискорбием должен сообщить, что я относился к последней категории.

Дни тянулись, как резинка от трусов. Я просыпался ближе к полудню и тут же сбегал на улицу, спасаясь от тесноты домашних стен. Там я встречался с такими же бездельниками. Трезвые головы не могли родить интересных идей. К счастью, попытки найти денег на выпивку, почти всегда заканчивались успехом.

Но случались и тоскливые деньки, когда все финансовые потоки оказывались исчерпаны. В такие моменты мы без особой надежды мечтали о сказочном появлении «золотого тельца», который одни лёгким ударом драгоценного копыта разрешил бы все наши насущные проблемы. Кто же мог подумать, что вскоре такой «телец» предстанет перед нами, пусть и в несколько неожиданном обличии.

2

Как обычно я встретился со своими друзьями Вовкой и Даником в Юнтоловском заказнике. Юнтоловский заказник это большой лесопарк, раскинувшийся почти на тысячу гектаров в Приморском районе Санкт-Петербурга. Мы всегда называли его просто – лес. В лесу можно было спокойно выпить и поболтать, не опасаясь неожиданного появления блюстителей порядка и прочей нечисти.

Пикник был в самом разгаре, когда мы неожиданно обнаружили, что «топливо» заканчивается. Тут же начались судорожные подсчёты содержимого карманов. Итог не принёс ничего, кроме подступающей депрессии. Денег не хватало. Солнце спряталось за чёрными тучами.

Мы вышли из леса и уныло побрели по небольшой аллее вдоль озера «Долгого», известного в народе как «Говнотечка». На скамейках, попадавшихся на пути, преимущественно восседали мамаши с колясками и бабули с подозрительными лицами. Мы приземлились на одну из них, в смысле на одну из скамеек, а не бабуль, и молча сидели, размышляя о сложности бытия и переменчивости ветров.

Я почувствовал, что Вовка бьёт меня в бок, указывая на темноволосую девушку, сидящую неподалёку. Я стал наблюдать. Девушка читала книгу и, время от времени, доставала из сумки какую-то тару в пакете, делала несколько быстрых глотков и закусывала всё это дело яблоком, через несколько минут процедура повторялась.

– Надо брать, – заявил Вовка.

– Да нууу, – возразил Даник.

– Зассал?

– Да она страшная!

– В людях важна внутренняя красота…

– Внутренняя и внешняя красота взаимосвязаны…

– Не связаны!

– Связаны!

Не встревая в этот спор, я поднялся со скамейки и не очень уверенной походкой посеменил навстречу к незнакомке. Даже спиной я чувствовал, как меня прожигают две пары любопытных глаз.

– Почему такая милая барышня проводит свой вечер в одиночестве? – включил я режим Дон Жуана.

Барышня отложила в сторону книгу, на которой были нарисованы большие буквы ГИБДД, и плотоядно посмотрела на меня.

В этот момент я разглядел, с кем имею дело. Огромный нос, украшенный сбоку то ли большим прыщом, то ли бородавкой, маленький рот с посиневшими губами, чебурашьи уши и стеклянный взгляд чёрных глаз. К тому же очень низкий рост и нездоровая худоба. Одним словом – не фонтан!

Первой реакцией было желание незамедлительно скрыться в неизвестном направлении. Но горлышко бутылки, загадочно выглядывающее из её сумки, заставило перебороть себя.

– А почему приличная девушка не может провести вечер наедине с хорошей книгой? – услышал я сквозь свои мысли её хриплый голос.

– Только такие дамы и заслуживают внимания настоящих мужчин.

– Вы полагаете?

– Признаться, я нахожу образованных девушек очень сексуальными, – чего только не скажешь ради выпивки.

– У меня два высших, – подмигнула она. – Предлагаю выпить за наше приятное знакомство.

Не ожидая моего согласия, она вытащила из сумки заветную бутылку, сделала жадный глоток и протянула мне. Не заставляя себя долго уговаривать, я отпил содержимое, внутри оказалась водка. Признаться, я предполагал, что там будет что-то менее крепкое, так что от неожиданности содержимое едва не вернулось обратно. Благо, я успел схватить яблоко, лежавшее на скамейке, и перебил им вкус народного пойла. Пока я проводил все эти манипуляции, она смотрела на меня с лёгкой ухмылкой, словно на мальчишку, которому папа впервые жизни налил немного пива. А за её спиной виднелись две любопытные хари моих товарищей, с нескрываемым интересом наблюдавшие за всем происходящим.

– Женя, – представилась она.

– Филипп, – промямлил я, стараясь отдышаться.

– Ты, наверное, нечасто выпиваешь? – спросила Женя.

– Стараюсь вести здоровый образ жизни.

Воцарилась неловкая пауза.

– А что ты читаешь? – спросил я, чтобы прервать молчание.

– Правила ГИБДД, – она показала обложку.

– Ходишь в автошколу?

– Нет, – она немного замялась. – Потеряла права, теперь надо пересдавать.

Разговор снова застопорился.

– Это твои друзья? – спросила Женя, указывая на Вовку с Даником.

– К сожалению, да.

– Почему – к сожалению?

– Пьяницы.

– Ну, так это хорошо, с пьяницами не соскучишься! – улыбнулась она, обнажив свои кривые зубы.

– С этими точно…

– Пьём!? – резко перебила меня Женя.

– Давай! – охотно согласился я.

Мы сделали каждый по большому глотку, и бутылка неожиданно закончилась.

– А так хорошо сидели, – взгрустнул я.

– Так что мешает продолжить? – искренне удивилась Женя.

– Стыдно признаться, но финансовые обстоятельства заставляют…

– Проблема понятна, проблемы нет. Пойдём!

Она вскочила со скамейки, одной рукой подхватила сумку с книжкой, второй вцепилась в моё запястье и потащила меня в сторону магазина. Я успел оглянуться, друзья удивлённо смотрели нам вслед.

Магазин оказался закрыт, благо по соседству находился небольшой продуктовый ларёк. Женя с видом хозяйки зашла внутрь.

– Здравствуйтэ, Евгэниа Лэопольдовна! – вытянувшись по струнке, произнёс продавец кавказской национальности.

– Привет, Мурадик. Организуй нам, как обычно, – приказала Женя.

Продавец вытащил чёрный пакет и принялся укладывать в него джентльменский набор, состоящий из бутылки водки, пачки сигарет, двух яблок и Кока-колы.

– Ещё четыре стаканчика, пожалуйста, – вставил я своё пожелание.

Кавказец посмотрел на Женю.

– Положи, – повелительно сказала она. – И ещё одну бутылку прибавь.

Мурадик беспрекословно выполнил все её требования. Она вручила мне пакет и, не расплатившись, направилась в сторону выхода. Я посеменил за ней.

– Приходитэ ещё! – раздалось сзади.

Мы вышли на улицу.

– У тебя здесь безлимит? – спросил я.

– У меня много где безлимит, – ответила Женя.

Добраться от ларька до скамеек, где мы познакомились, можно было двумя дорогами. Первая – прямиком по аллее, короткая и удобная, вторая – по дворам, в обход. Женя предложила пойти по дворам, я предпочёл не спорить.

Мы вошли во двор, там было темно и тихо. Женя сказала, что хочет покурить и предложила присесть на заборчик.

Когда мы закурили, она неожиданно спросила:

– Я тебе нравлюсь?

Я подавился дымом от неожиданности.

– Ты очень… милая девушка, – промямлил я.

– Ты тоже мне сразу понравился, – сказала она и запрыгнула мне на колени. – Поцелуй меня!

– Я не могу так сразу! Это неправильно! Мы должны лучше узнать друг друга! Я даже не знаком с твоими родителями! – первый раз в жизни я отбивался от женских домогательств.

Не обращая внимания на отговорки, она принялась осыпать меня поцелуями, её рука норовила расстегнуть ширинку на моих штанах.

– Хватит! – гаркнул я.

Она остановилась, слезла с меня и презрительно выдавила:

– Импотент.

«С тобой станешь», – подумал я.

– Я до тебя ещё доберусь, – шепнула она мне на ухо. И затем громче добавила. – Пойдём, познакомимся с твоими друзьями. Они, наверное, заждались.

3

Друзья, тем временем, не скучали без нас. Когда мы вернулись, то увидели следующую картину: Даник сидел на скамейке и жадно лакал пиво из огромной трёхлитровой бутыли. Рядом, спина к спине, стояли Вовка и незнакомый высокий парень азиатской внешности, вокруг них суетился ещё один парнишка явно той же национальности, только раза в два ниже первого, чуть в стороне скучали две девушки с тёмными волосами и в одинаковых джинсовых шортах.

– А я говорю, что Ренат выше, – кричал маленький азиат.

– Он на цыпочках приподнялся, – спорил Даник, нехотя отрываясь от пива.

– Яйцами меряетесь? – спросил я, приблизившись к скамейке.

– Да вот парни считают, что этот тип выше Вовки, – пояснил Даник. – На пиво поспорили, – добавил он, указывая на полупустую огромную бутыль.

– Какие скромные у вас ставки, – заметила Женя и выставила на скамейку бутылку водки.

– Знакомьтесь, это Женя, – объявил я.

– Даниил, – представился Даник.

Тут же у импровизированного столика нарисовался Вовка. Он уверенно схватил водку и отработанным движением разлил её по четырём стаканам.

– За встречу! – продекламировал он и, не дожидаясь остальных, опрокинул свой стакан.

Мы последовали его примеру.

– А нам? – возмутился маленький азиат.

– Извини, друг, только четыре стакана, – заметил я. – Если у вас есть свои, то нальём без проблем…

– Тогда пиво гоните, вы проспорили, – вмешался его крупный товарищ. – Вон тот пёс на скамейке всё наше вылакал, – он ткнул пальцем в сторону Даника.

– Ты чё грубишь, урод! – повысил голос захмелевший Вовка.

– Кого ты назвал уродом!?

– Тебя, урод!

– Хочешь разобраться!? Давай отойдём!

– Легко!

– Ты труп!

– Сейчас проверим!

– Ренатик, может не надо? – спросила одна из брюнеток.

– Надо! – ответил Ренатик.

Парни отошли метров на двадцать в сторону, где была небольшая травяная площадка без людей и скамеек, там они продолжили что-то выяснять, но что именно мы уже не слышали.

– Пьём!? – то ли спросила, то ли приказала Женя.

Я разлил по стаканам остатки первой бутылки. Вовкин стакан схватил маленький азиат. Мы вопросительно посмотрели на него.

– Вам жалко, что ли?

– Ну, коль Вова сейчас занят, то пей на здоровье, – разрешил я. – Может девушки тоже хотят?

Мне показалось, что у брюнеток загорелись глаза, после этого предложения. Они заёрзали в своих коротких шортиках, предвкушая неожиданное угощение.

– Обойдутся, – уничтожил их надежды маленький азиат.

Мы выпили, настроение стало подниматься. Азиат, оказавшийся татарином, принялся пересказывать нам свою биографию. Под шумок Женя вновь забралась ко мне на колени, слегка разомлевший от выпитого, я уже особо не сопротивлялся.

Вскоре была раскупорена вторая бутылка. Поток татарского сознания усиливался. Благо, вскоре девушки затараторили, что им пора уходить. Маленький татарин нехотя согласился и свистнул своему товарищу, который по-прежнему выяснял отношения с Вовкой. Тот, напоследок, ляпнул по-татарски что-то явно обидное в нашу сторону, и вся компания скрылась в петербургской ночи.

Вовка, весь красный от злости и алкоголя, вернулся к нам и жадно схватился за бутылку.

– Урод! – выкрикнул он, выпив штрафную.

– Почему же вы не подрались? – спросила Женя.

– Я решил не позорить его на глазах подруг.

– Ага, или сам не захотел обосраться, – поддел Даник.

– Сейчас я тебя обосру!

– А вы забавные, – сказала Женя. – Что-то я замёрзла, давайте купим ещё выпивки и пойдём ко мне.

Данное предложение было принято единогласно.

4

Затарившись в круглосуточном магазинчике, мы отправились на квартиру к Жене. Жила она в «двушке» на последнем этаже одной из неприметных многоэтажек.

– Извините за бардак, – сказала она, хотя в квартире был идеальный порядок. Разве что в углу прихожей аккуратно выстроились в ряд несколько пустых бутылок.

Кухня, где мы и расположились, была обставлена дорогой техникой. Здесь были видны следы свежего ремонта.

Даник, не мешкая, отправился в сторону холодильника и увлечённо принялся изучать содержимое. Через несколько секунд показалась его голова с торчащим во рту глазированным сырком.

Женя двумя прыжками преодолела кухню и обеими руками вонзилась в волосы Даника, ожесточённо вопя: – «Это не для тебя!»

Неудачливый поедатель сырков отбивался и испуганно повторял: – «Отвали!»

– Ещё раз ты без спроса тронешь что-нибудь в моём доме, я тебя убью, – выдохшись, прошипела Женя.

– Я не знал, что тебе жалко сырка, – оправдывался Даник.

– Это сырок для моего сына! – крикнула Женя.

– У тебя есть сын!? – спросили мы одновременно.

– Есть!

– А сколько ему? – поинтересовался я.

– Осенью в школу пойдёт.

– Это сколько тогда тебе? – спросил Даник.

– У девушек такое не спрашивают, – благородно вмешался Вовка.

Надо сказать, что после этой новости мы немного напряглись.

– Он сейчас здесь? – робко спросил я.

– Расслабьтесь, он сегодня у дедушки, – ответила Женя.

Такой расклад нас полностью устроил. Банкет продолжился в духе полного взаимопонимания. Женя, раз за разом, прерывала наши споры своей коронной фразой: – «Пьём!» Водка аппетитно растекалась по стопкам, хозяйка квартиры всё упорнее старалась запрыгнуть на меня.

– Пойдём, покурим, – предложил Вовка, когда Женя скрылась в туалете, а Даник вовсю храпел прямо за столом.

Мы вышли на общий балкон, ведущий к чёрной лестнице.

– Чего тебе там не курилось? – спросил я.

– Тебе это место ничего не напоминает? – спросил, в свою очередь, Вовка.

– Какое место? – недоумевал я.

– Всё! Всё, что здесь есть. Эта квартира, эта парадная, эта Женя!

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что мы здесь уже были!

– Когда?

– Пару лет назад. Помнишь, меня взяли понятым…

5

Тут на меня снизошло озарение. Вовка был прав, мы уже были в этой квартире. Примерно два года назад мы с ним возвращались с очередной посиделки, естественно в состоянии приличного подпития. Когда до дома оставалось совсем немного, нас остановил мужчина в штатском и трясанул перед нашими носами непонятным удостоверением, предложив немного побыть понятыми. Я, поблагодарив товарища полицейского за оказанную честь, предпочёл отказаться, а вот Вовка отнёсся к своему гражданскому долгу с куда большей ответственностью. Мужчина сказал, что нужно пройти в ближайшую парадную. Моя совесть не позволила оставить друга наедине с несовершенной государственной системой, так что я отправился вместе с ним. Мы поднялись на последний этаж, где перед нашими глазами развернулась очень странная картина. По коридору бродило несколько блюстителей порядка, заглядывающих под батареи, в проёмы между дверьми и стеной и в прочие укромные уголки.