Текст книги "Последнее оружие"

55

На заре, прежде чем открыть глаза, Натан почувствовал чье-то мягкое и теплое присутствие. Подле него спала незнакомка, чуть приоткрыв рот. Ее дыхание ласкало ему кожу, тонкая струйка слюны стекала на его солнечное сплетение. Обычно он вставал рано, чтобы сделать упражнения или помедитировать, но в таком положении, да еще и с неконтролируемой эрекцией, не посмел шевелиться.

Когда он проснулся снова, незнакомка, вернувшая себе повадки андроида-аутиста, одевалась. Сильви ждала их в столовой, где был подан завтрак.

– Ну и. как? – спросила она сухо.

– Что «как»?

– Можешь что-нибудь сообщить?

– Она говорила.

– И что именно?

– «Гухавоп линан ао ело… Гухавоп манкос ус нандре».

Они съели омлет с овощами и фруктами и выпили зеленого чаю.

На пристани Натан сторговался с рыбаком, взявшимся перевезти их через пролив Цугару. Мучаясь от качки и рыбной вони, Сильви провела добрую часть плавания, отправляя за борт собственный завтрак. И обрела дар речи, только ступив ногой на остров Хоккайдо.

I Ненавижу лодки, – призналась она.

– Живые на воде, мертвые под землей.

– Живые при этом страдают от морской болезни.

Она была белее, чем актер театра Кабуки.

На дороге в Томакомаи их подобрал какой-то пикап. Километров через пятьдесят они остановились у придорожного ресторана. Был уже полдень, и шофер захотел подкрепиться.

Они устроились за столом в глубине зала, водитель пикапа подсел к знакомому. Они заказали суп, рис, рыбу и чай.

– Натан, тот кошмар, который приснился мне в поезде, кое-что мне подсказал.

Он молча посмотрел на нее, давая понять, что готов выслушать продолжение.

– Рядом с тобой я поняла, что, приспосабливаясь к ситуации, можно ее контролировать.

– Ситуация – это смесь случайного и обусловленного.

– Если убрать случайности, что остается?

– Мизансцена.

– Можно допустить, что в нашем деле опасность исходит от самой ситуации. Она и есть орудие преступления. С виду совершенно заурядная, нормальная обстановка. Жертва не испытывает никакого страха, и вдруг – бац! Ловушка захлопывается, не потревожив сцену, поскольку та нарочно была задумана для этого.

Чувствуя, что Натан принял ее гипотезу всерьез, она продолжила:

– Возьмем случай Аннабель. Гости, свидетель, пес были тут, может, не случайны.

– Пес?

– Пса жертвы могли подменить другим, дрессированным, чтобы толкнуть нас на ложный след.

– Продолжай.

– Николь встретила лжебегунов. По поводу Галан вполне логично предположить, что были замешаны и таксист, и француз. А что касается Суйани, то разумнее искать сообщников среди тех двух мотоциклистов, нежели среди банкиров.

– План В таким образом был планом А, – сказал Натан.

– За эти дни в Японии я уразумела, что явное тут лишь для того, чтобы что-то скрыть. То, что должно быть скрыто.

– Япония – страна незримого.

– Я хорошая ученица, правда?

– Твоя версия подтверждает гипотезу о том, что похитители могущественны и хотят это показать…

– И еще они как бы предупреждают всех воротил и заправил, которые считают себя неуязвимыми.

Не понимаю, зачем ты обратилась ко мне.

– На самом деле только для того, чтобы ты был рядом. Она взяла его за руку под равнодушным взглядом их

подопечной, которая безропотно ела то, что ей дали. Сильви попыталась отличить от водорослей тончайшие ломтики лука-порея. Внезапно незнакомка встала. Натан схватил ее за руку.

– Может, хочет в туалет, – сказала Сильви. – Я ее провожу.

Он посмотрел им вслед, отпил глоток чаю и заинтересовался посетителями. Трое дальнобойщиков, чета пенсионеров, водитель пикапа, болтавший с каким-то мастеровым, парочка коммивояжеров. Бармен был молод и со всеми знаком. Неопытная официантка разносила блюда, едва сохраняя шаткое равновесие. Опрокинула бутылку пива. Могла ли в этой ситуации таиться опасность? Реальна обстановка или подстроена? Плод случайности или постановка, разработанная чьим-то изощренным умом? Он как раз изучал этот вопрос, когда услышал донесшийся из туалета крик.

На полу под раскрытым во всю ширь окошком сидела Сильви, зажимая рукой окровавленный нос. Натан перемахнул через нее и вынырнул наружу, угодив головой в мусорный бак. Незнакомка уже бежала посреди дороги, раскинув руки в стороны. Вильнув, перед ней затормозила серая «мазла». Девица плюхнулась на пассажирское сиденье, и машина вновь тронулась. Натан подобрал с земли камень, сунул в карман и бросился к мотоциклисту, только что въехавшему на стоянку ресторана. Прыгнув ногами вперед, он пролетел над рулем, зажал ими, как ножницами, шею владельца «ямахи», крутнулся в воздухе, выдернул его, словно гвоздь, из седла и вбил в землю. Затем вскочил, распрямившись как пружина, оседлал тяжелую машину и так резко газанул, что она едва не вырвалась из-под него. Он очень быстро догнал «мазду», мигая фарой, и легко обошел ее, чуть повернув рукоятку, отчего его цель превратилась в серое смазанное пятно в зеркале заднего вида. Навстречу ехал грузовик. Сзади приближалась, набирая скорость, «мазда». На спидометре – сто семьдесят километров в час. Грузовик промчался мимо, обдав его яростным порывом ветра. Теперь дорога была свободна на обеих полосах. Он вытащил камень из кармана и метнул через плечо в «мазду», максимально увеличив скорость. Через пятьсот метров затормозил, пронесся юзом поперек шоссе, спрыгнул и приземлился в канаве. Сзади ослепленная машина с разбитым ветровым стеклом врезалась в мотоцикл. Ее резко развернуло задом наперед, занесло и выбросило в поле, колесами кверху. Натан бросился на помощь. Прижатая к потолку беглянка потеряла сознание. Раненый водитель повис на ремнях. Натан высвободил оба тела из-под подушек безопасности и вытащил наружу. У японца был перелом ноги и сотрясение мозга. Натан выбрался на дорогу, неся девицу, и попросил сбежавшихся зевак вызвать «скорую помощь». На подъезде к месту аварии уже выстроилась цепочка автомобилей, словно перед пунктом оплаты дорожного сбора. Он увидел издалека, что Сильви исподтишка позаимствовала «тойоту» у какого-то ротозея, который вылез, чтобы поглазеть на бесплатное представление. Она нервно выехала из вереницы, тормознула перед Натаном. Едва тот успел запрыгнуть внутрь и уложить на сиденье инопланетянку, Сильви газанула, даже не дождавшись, когда он захлопнет дверцу. Он перебрался вперед.

– Как себя чувствуешь? – спросил он.

– Как человек вне закона.

– Я имел в виду твой нос.

Из ее ноздрей сочилась кровь.

– Это она тебя так?

– Нет, я сама налетела, когда кинулась вдогонку. Куда едем?

– Прямо.

Они проехали вперед километров тридцать, до Мурорана. Там Натан сделал кое-какие покупки – обезболивающие средства, минералка, спальный мешок, банное полотенце, зерновые хлебцы, шоколад, энергетические напитки, рюкзак.

– Зачем все это?

– Для тебя.

Они поехали дальше, в сторону Томакомаи. Натан выглядел озабоченным.

– Что не так?

– Мне никак не удается избежать столкновений и насилия. Не перестаю калечить эту девицу с тех пор, как она попалась мне в руки. Да и того типа в «мазде» чуть не угробил…

– Как она?

– Выживет. Она неистребима.

– Твое искусство довольно эффективно.

– Величайшее искусство состоит в том, чтобы избегать схватки.

– Самоустраниться?

– Я выхожу из игры.

– Исключено. Во-первых, ты никого не убил. Во-вторых, кто из тех, с кем ты круто обошелся, был невиновен? Двое мотоциклистов, которые пытались продырявить тебе шкуру? Фараоны, которые набросились на тебя в проулке? Водитель «мазды», который хотел тебя переехать? Виновных больше, чем кажется, Натан. Даже эта девица, быть может, вовсе не безгрешна, и ей поручено стереть отпечатки и замести следы.

– Твоя гипотеза способна любого трусоватого кретина сделать параноиком.

Они ехали вдоль Тихого океана, теряясь в догадках и путаясь в замысловатых предположениях, от которых холодок бежал по спине. Натан велел Сильви свернуть влево, на грунтовый проселок, поднимавшийся в горы.

– Далеко еще?

– Километров двадцать.

– По этой тропе?

– Придется идти пешком.

Действительно, каменистая тропа вскоре растворилась в густом темном лесу. Сильви поставила машину на ручной тормоз и обхватила руками руль.

– Ты уверен, что другого пути нет?

– Если бы был, учитель Ояма не жил бы там.

– А с ней что будем делать?

Он положил беглянку на ковер из листвы, приподнял ей свитер и защипнул кожу под пупком. Потом перевернул на живот, уперся коленом в пятый позвонок и выгнул ее тело назад. Разул, стал массировать, начиная со ступеней и поднимаясь все выше, к рукам, где сосредоточился на точках между большими и указательными пальцами. Мало-помалу она приходила в себя. Он заставил ее проглотить обезболивающее и увязал вещи. До наступления темноты им оставалось преодолеть пятнадцать километров.

56

Кинджи Ояма был сухопарый старик с длинными седыми волосами, редкой бородой и кошачьими глазами. Увидев их, он лишь чуть шире растянул свою неизгладимую улыбку. Сильви рухнула от изнеможения. Незнакомка села на пень. Пять часов лазания по горам никак на ней не сказались. Натан положил рюкзак и поклонился улыбчивому японцу, тот в ответ сделал то же самое.

– Как поживаете, учитель Ояма?

– Карабкаюсь понемногу. Каждый день, до самой вершины.

– Чтобы выпустить ее из рук?

– Не привязываться.

– Упасть.

– Сломать закоснелость.

– Продвигаться вперед.

– Пока не станешь свободным, как облака в небе.

– Я привел кое-кого, кто не свободен, как облака.

– Слишком много косности.

– Мне неизвестно ее имя, она говорит на несуществующем языке и, похоже, обуреваема страхами. Проявляет все признаки фанатизма: мысли непроницаемы личность стерта, психологическая независимость и самостоятельность решения ограничены. С тех пор как она со мной, ее единственной инициативой было только бегство.

– В противоположность капитуляции или подчинению бегство – не поражение, оно позволяет сохранить шанс на победу. Она еще не сказала своего последнего слова. И еще вполне может одержать верх.

– Я не знаю, кто мой противник.

– Между видеть и смотреть видеть гораздо важнее. Видеть далекое как близкое, видеть близкое как далекое. Такова суть Тактики.

– Я вижу существо, явившееся с другой планеты.

– То же самое рассудочные умы говорят и обо мне.

– Мне нужна ваша помощь.

– Так ты, значит, повернулся к требованиям современной жизни и даешь мне этим воспользоваться?

– Будо – это применение изначальной энергии Вселенной. Алхимия, которая преобразует все, чего касается. Вы умеете ею пользоваться лучше меня. Вы можете освободить ум этой оболваненной женщины, помочь ей восстановить связь с основными силами космоса, возродить ее духовно, вернуть ей ян, который у нее отняли.

– Думаю, что, живя в бездуховном мире, ты испытываешь гнет времени.

– У меня его слишком мало.

– Мне понадобится двадцать лет, чтобы очистить эту особу.

– Энергии ей хватает. Даже в избытке.

– Энергия – это то, во что ее превращают. Она либо источник жизни, либо смерти. Созидания или разрушения.

Птица в пурпурных разводах села на плечо Кинджи.

– А ты не думал, что она может оказаться с планеты, где энергия – лишь источник разрушения?

57

Сильви и Натан смотрели, как их подопечная и учитель Ояма растворялись в лесу.

– Что он с ней будет делать?

– Очищать.

– А яснее?

– Снимать запрограммированность.

– Сколько шансов, что это получится?

– Он устроит ей суровый режим.

– А это не слишком рискованно – оставить его с ней наедине?

– Рискованно для кого?

– А нам что делать?

– Ждать.

– Здесь?

– Ты знаешь более красивое место?

– Я придаю мало значения окружающим красотам, когда сплю.

– Сегодня ты заснешь под звездами. Ты ведь родом оттуда.

– Заливай своей инопланетянке!

– Все мы из звездной пыли.

– Чем будем питаться?

– Если не любишь ягоды, то есть зерновые хлебцы и минеральная вода.

Он развернул спальный мешок.

– Где будешь спать? – спросила она.

Он предпочел ничего не ответить, чем объяснять, что будет подзаряжаться энергией и избавляться от токсинов, мешающих его существу проникнуться вибрациями Вселенной.

– А что за суровый режим, о котором ты говорил?

– Мисоги Хараи.

– В чем это состоит?

– Медитация, ледяные обливания, пост, одиночество голод. Садишься в дза-дзен под водопадом, который обрушивается на твой череп…

Она укусила хлебец и запила женьшеневым напитком.

– Ты красивая, когда ешь.

– Только когда ем?

– У тебя есть чувственная связь с миром.

Сумерки сгустились одновременно с рождением ночных звуков. Лес терял прозрачность, ширился, сливаясь с небосклоном. Вскоре Сильви уже не различала Натана.

– Ты уверен, что мы ничем не рискуем?

– Это самое надежное место в мире.

Измученная долгим переходом, она не успела углубиться в этот предмет. Натан застегнул ее спальный мешок и стал медитировать, вдыхая туман, поднимавшийся с озера.

58

Над Пекином, в синем небе, с каждым днем становившемся все синее, вставало солнце. В саду камней, окаймленном пятииглыми соснами, софорами и кипарисами, столетние стволы которых тоже приобрели в конце концов каменистый блеск, Янь исполнял, стоя босыми ногами на плитах, медленные и четкие движения гимнастики тай-цзи-цюань. В Пекине такие сады были оазисами благоуханного спокойствия и источником животворной энергии. И просто незаменимы для мегаполиса с четырнадцатью миллионами жителей, опутанного автострадами и окружными дорогами с их постоянными пробками. Сад Яня, как и многие другие, был разбит согласно энергетическим и философским принципам. Прибежище покоя и медитации, воссозданная в миниатюре и идеализированная природа, в которой китайский сановник черпал изначальную энергию, отстраняясь от суеты человеческих дел. Очищенная, гармоничная и метафоричная, эта мини-вселенная одновременно конденсировала и излучала. Вместо завтрака Яиь подкреплялся хитроумным сочетанием первоэлементов – воды, дерева, земли, металла. Улавливал жизненную силу, ци, возобновлял связь с порядком вещей. Янь стал мудрым человеком и выдыхал свою мудрость за пределы Лунных врат, открывавшихся в остальной мир. И это дуновение мудрости, внушенное Дан Ка, его тайным советником, превратилось в настоящий ураган. Культурная революция Мао осталась далеко в прошлом. Народ переживал новую эру, эру Яня, эру зеленой революции. Когда он пришел к власти, китайская столица была отнесена Всемирной организацией здравоохранения к третьему разряду, то есть к самым загрязненным городам мира; отчет ГИИМБ, оценивающий страны по степени их содействия безопасности, правам человека и охране окружающей среды, ставил Китай на девяносто пятое место из ста пятидесяти. Янь схватился с проблемой врукопашную, начав со столицы, задыхавшейся под колпаком непригодного для дыхания воздуха. Для этого у него хватало власти. Преимущество авторитарного режима в том, что страну можно исправить гораздо быстрее, чем когда стоишь во главе демократии. Янь создал должность министра окружающей среды, выделил двенадцать миллиардов долларов, чтобы очистить город, перейти на обессеренный уголь или природный газ, закрыть химические, металлургические, машиностроительные заводы, построенные в эпоху диктатуры пролетариата. Он не пощадил даже сталеперерабатывающее производство объединения «Шуганг», гордость маоизма, использовавшее сто тысяч рабочих. Другой источник загрязнения, на который нацелился Янь, был автомобиль. Строгий запрет на машины, превышающие нормы вредных выбросов, и призыв пользоваться велотранспортом. Была запущена амбициозная программа по поиску нового природного горючего. А тем временем правительство обязывало использовать помимо бензина сжиженный и сжатый газ. Пекинский градоначальник, поначалу принявший эту программу без особого энтузиазма, изменил свое мнение, когда благодаря этой зеленой революции город добился права на проведение Олимпийских игр.

Последней проблемой окружающей среды было наступление пустынь, угрожавшее трети национальной территории. Пустыня Тианмо и пустыня Гоби продвигались от пяти до десяти метров в год, напуская на столицу песчаные бури, из-за которых воздух делался непригодным для дыхания, а видимость почти нулевой. Барханы угрожали Пекину больше, чем полчища Чингисхана в XIII веке. Янь остановил нашествие, сократив чрезмерную сельскохозяйственную и промышленную эксплуатацию земель, которая иссушала источники воды, и запустив программу Великой Зеленой стены. План кампании был уснащен цитатами из «Искусства войны» и предполагал насаждение вдоль пустыни Гоби пояса деревьев длиной четыре тысячи пятьсот километров; создание вокруг Пекина трех защитных зеленых экранов; озеленение окрестных гор, берегов рек и автотрасс, умножение зеленых пространств в городе, строительство очистных сооружений, возвращающих в цикл более девяноста процентов использованных вод.

«Тот, кто знает, когда надо сражаться и когда не надо, одержит победу. Тот, кто умеет одержать победу, изменяя свою тактику в зависимости от положения противника, заслуживает, чтобы его почитали божественным…» – этот парафраз Сун Цзы он то и дело слышал из уст Дан Ка.

Чтобы победа была еще более стремительной, Янь последовал предложению Дан Ка использовать Триады и заключил союз с Семью Сестрами, преступной организацией, обладавшей мощной социальной структурой, почти военным устройством, международными ответвлениями и отличавшейся крайней жестокостью. Янь договорился с их вождем по прозвищу Драконья Голова или 489. В обмен на гораздо более законную и прибыльную экономическую власть он убедил 489 вернуться к подлинной социально-религиозной функции Триад, основанных в 1644 году ста восемью буддийскими монахами для сопротивления маньчжурской оккупации. За несколько месяцев Семь Сестер заморозили свою мафиозную деятельность и начали функционировать как Триады XIX века, играя теперь роль агентств по найму, профсоюзов, обществ взаимопомощи, сил правопорядка. Военные расходы, безработица, коррупция сократились в пользу большей внутренней безопасности. Яню оставалось взяться только за все еще попираемые права человека. Он собирался предоставить прессе полную свободу. Пока же он вполне обходился без комментариев СМИ по поводу своей революции. Были дела и поважнее. Вскоре население само обнаружит размах его деятельности, которую он рассчитывал завершить возвращением Тибета тибетцам и устранением огромного экологического ущерба, причиненного массированной колонизацией этого края. Далай-лама, удивленный, но безмятежный, был предупрежден о его благородных намерениях.

Янь был полководцем армии мира, состоящей из миллиарда трехсот миллионов граждан. Никто не имел влияния на него, даже Бог, поскольку он не был верующим. Никто, кроме одной молодой женщины. Она спала в его постели, обладала телосложением, способным оживить Мао в его мавзолее, была втрое младше и звалась Дан Ка.

59

Сильви проснулась рано – от сырости, холода, голода, с сильным желанием помочиться и принять горячую ванну. Сквозь густой туман, проникший даже в ее спальный мешок, она с трудом различила Натана, который медитировал под столетним кедром. Пошла облегчиться в папоротники и сделала несколько тонизирующих упражнений, чтобы согреться. Плотная пелена тумана, странные звуки, вездесущий лес, горизонтальные лучи восходящего солнца напомнили ей готическую атмосферу в фантастических фильмах 50-х годов хаммеровского производства, населенных Дракулами, Франкенштейнами или болотными тварями. Ее покалывала дрожь, несмотря на зарядку. Она услышала шаги, окликнула Натана. В ответ – похрустывание сухих листьев и веток. Из-за березового занавеса, разрывая лохмотья тумана, вынырнули Кинджи Ояма и незнакомка. Старик добавил чуточку насмешливости своей улыбке.

– Меня зовут Лин Ли, – сказала незнакомка по-английски.

Сильви оцепенела.

– Спасибо, учитель Ояма, – сказал Натан.

– Загляни ко мне снова, когда увидишь в своей руке светящийся камень.

Кинджи Ояма исчез с зарей, уступив место дерзкому солнцу. Лин стояла неподвижно, уронив руки, словно ждала вопросов. Первый слетел с губ Сильви:

– Кто вы?

– Подруга Аннабель Доманж.

– И вы ищете?…

– Аннабель.

– Что вы делали у нее дома, в Париже?

– Искала ее.

– Почему убегали от полиции?

Под таким словесным обстрелом благие намерения незнакомки поколебались. Сильви повторила вопрос.

– Я не доверяю, – сказала Лин.

– Полиции?

– Никому.

– Что вы делали в Фонтенбло и Токио?

– Искала Аннабель.

– Вы следили за нами?

– Да.

– Почему за нами?

– Потому что вы, похоже, нащупали след.

– Зачем вам понадобилась та мизансцена в Токио?

– Мизансцена?

– Бездомный, которому вы оплатили ночь в гостинице, подброшенный ключ от ячейки, набитой продуктами.

– Надо было отвлечь внимание полиции. Мне требовалось время, чтобы обследовать место, где исчезла Суйани. Понять метод похитителей, чтобы добраться до них.

– И вы поняли что-нибудь?

– Аннабель и остальных похитила некая высшая сила.

– Это и так известно.

– Это сужает круг поисков.

– У вас есть гипотеза?

– Нет.

– Вы верите в инопланетян?

– Да.

– В Бога?

– Да.

– Какой вы национальности?

– Никакой.

Сильви бросила взгляд на Натана, который не пропустил ни слова.

– Тогда где вы родились?

– Первое, что я помню, это сиротский приют в какой-то стране, название которой я так и не узнала.

– Где вы живете?

– Нигде.

Сильви не смогла скрыть раздражения. Уловив его, Лин объяснила:

– Как вы сами могли заметить, я никогда подолгу не задерживаюсь на одном месте.

– Чем вы занимаетесь в жизни, кроме того, что расследуете исчезновение вашей лучшей подруги?

– Гимнастикой.

– Выступаете?

– Нет, поскольку не принадлежу ни к какой стране. Я преподаю.

– Где?

– По всему миру.

– Что это за язык, на каком вы говорите?

– Какой именно?

– А сколько вы их знаете?

– Одиннадцать.

– Что значит «Гухавоп линан ао ело»?

– Где вы это слышали?…

– Вы говорили во сне.

– Мы с Аннабель придумали свой собственный язык. Это позволяет нам тайно общаться друг с другом.

– Зачем вам надо тайно общаться?

– Такая игра.

– Вы придумали язык только ради игры?

– Да.

– Должны быть, вы очень привязаны друг к другу или очень одарены.

– Вы в этом еще сомневаетесь?

Натан сменил Сильви:

– Почему вы решили сегодня заговорить с нами?

– Кинджи Ояма искренен. Не испорчен. Я ему доверяю.

– И нам тоже?

– Он вам доверяет.

– Вы с нами заговорили, но мы не продвинулись, – сказала Сильви.

– Не заблуждайся, – возразил ей Натан. – Мы теперь можем быть уверены, что у Николь Баллан нет ничего общего с остальными.