Текст книги "Последнее оружие"

12

Ами и Джордж жарили краба на завтрак. Они не осмелились потревожить сон чужестранцев. Разбуженный собственным обонянием, Натан открыл глаза. Ами знаком дала ему понять, что он голый. Он искупался и натянул свои рваные джинсы.

– Хорошо ночь провел? – спросила молодая австралийка.

– Ночь не дает тени.

– Опять странный ответ.

– Ты кофе мне сварила?

– А как же. С тостами и апельсиновым мармеладом, – сыронизировала она.

– Ами, ты маленький черный камешек.

– Черный камешек – не драгоценный.

– Он лучше, он священный.

Сильви проснулась и оделась. Ее белокурые волосы блестели на солнце, голубые глаза щурились, с трудом привыкая к утреннему сиянию моря. Джордж вытер пальцы о песок и пошел готовить лодку к отплытию.

– Останешься или поплывешь с нами? – спросила Ами Натана.

Сильви поперхнулась орехом акажу. Вопрос прозвучал слишком рано.

– Давно не получал известий о родных? – спросила она Натана, прежде чем тот ответил.

– Они живы.

– Откуда ты знаешь?

– Мы части единого целого.

– Я связалась с твоими родителями и сестрой Шеннен.

– Зачем?

– Не мне тебя учить, что составление верного психологического портрета начинается с изучения семейного круга.

– Ты ничего не делаешь наполовину.

– А ты еще сомневался?

– Чем ты полнее, тем уязвимее.

– Им тебя не хватает.

– Эгоистичное чувство.

– У родителей твоих дела идут хорошо. Но вот сестра все потеряла из-за цунами, опустошившего Шри-Ланку. Ее отель разрушен.

– А дети?

– Больше ничего знаю.

– Зачем ты заговорила со мной о Шеннен?

– Потому что если ты решишься вернуться в наш мир, то в первую очередь захочешь узнать новости о ней. К тому же…

– Что «к тому же»?

– Скажем, это лишний довод, чтобы ты последовал за мной. В обмен на свое сотрудничество ты мог бы потребовать от ФБР немалые деньги и выручить Шеннен из беды.

– Ты приплетаешь имя моей сестры к словам, которые мне не нравятся.

– Просто не хочу ничего от тебя скрывать. Ну так что? – спросила Сильви, ожидая ответа.

Натан посмотрел на морщинки, окружавшие ее большие глаза, на приоткрытые губы, на растрепанные волосы, на голые плечи, на груди, выступающие под мокрой майкой, суля наслаждение. Вспомнил присловье его предков навахо, он произнес:

– Если бы Великий дух хотел, чтобы люди сидели на месте, он бы создал неподвижный мир.

Сильви залилась румянцем от радости и гордости. Она никак не прокомментировала решение Натана, ограничившись улыбкой. Джордж столкнул лодку в море, поднял парус и устроился за рулем.

– Ничего не берешь с собой? – спросила Сильви.

– У меня ничего нет, кроме тех двух вещей, о которых мы говорили вчера. Там, куда мы едем, они мне не понадобятся.

– Я еще тебе не сказала, куда мы едем.

– Направление не важно.

Из опасения, как бы он не передумал, она подождала, когда они окажутся в открытом море, и только тогда задала вопрос, который жег ей губы:

– Что тебя убедило?

– Тебе нравится все объяснять, да?

– Это ведь мое ремесло.

– Вот ты сама и ответила на свой вопрос.

– Я еще не сказала о деле, которое привело меня сюда.

– Это ничего бы не изменило.

– Знаю.

– Позволь мне высказать догадку. Речь идет о ритуальных преступлениях, столь же ужасных, сколь и необъяснимых, о таинственном психопате, который нарушает общественный порядок, о расследовании, которое зашло в тупик. Мир, конечно, не в опасности, но массмедиа убеждают в обратном, поскольку угрозы всегда вызывают гораздо больше интереса, чем гармония. И тут на сцену выхожу я. Арестовываю злодея или убиваю, при законной самозащите, если возможно, чтобы мораль не пострадала.

Сильви была удивлена необычной длиной его тирады.

– Ты будто роман или фильм пересказываешь.

– Макумодзо.

– Что?

– Не впадай в иллюзию. Этому ты еще не научилась?

Сильви было не до дзен:

– В деле, над которым я работаю, нет ни убийств, ни психопатов. По крайней мере обратное пока не доказано. Таинственно исчезли две женщины. Первая в Париже, дней двадцать назад, вторая в Вашингтоне, две недели назад.

– В чем же тайна?

– Они испарились на глазах у свидетелей, которые даже не способны толком рассказать, что произошло. Впору помянуть это самое макумодзо.

– А что общего между этими женщинами, если отвлечься от того, как они пропали?

– Обе молоды, очень красивы и близки к президентам своих стран.

Она достала из своего рюкзака пластиковую папку с полицейскими рапортами и отчетами психологов-криминалистов. Натан взял ее и уселся на носу лодки. А Сильви все никак не могла поверить, что ей удалось-таки привлечь его к этому делу. Она даже забыла о морской болезни.

13

Натан сосредоточился на том, что написала сама Сильви, подытожив прочие документы.

Краткие характеристики обеих жертв:

Аннабель Доманж, двадцать четыре года, брюнетка, очень красива, не замужем, закончила Национальную школу администрации и Школу политических наук, место жительства – Париж. Родители – хиппи, основали общину на юге Франции. Один год прослужила в министерстве окружающей среды. Возможна связь с президентом Франции.

Галан Райлер, двадцать пять лет, блондинка, очень красива, не замужем, выпускница Гарварда, место жительства – Вашингтон, Дочь Гордона Райлера, главы департамента ООН по поддержанию мира. Последние шесть месяцев стажировалась в Белом доме. Поддерживает особые отношения (связь не доказана) с президентом Соединенных Штатов.

Аннабель и Галан встречались только с коллегами по работе. Никакой общественной жизни. Ни друзей, ни явных любовников.

Место и дата исчезновения:

Две столицы: Париж и Вашингтон.

Париж: Аннабель Доманж внезапно исчезает из своего дома на улице Ламарк. Было 21.45, когда она, несмотря на дождь, отправилась выгуливать своего пса. В тот вечер у нее собралось шестеро гостей – коллеги из министерства с супругами. Если верить их показаниям, а также утверждению жителя того же квартала, который тоже выгуливал свою собаку, Аннабель из дома не выходила.

Вашингтон: Галан Райлер внезапно исчезает возле Национальной галереи на Конститьюшн-авеню. Время: 13.15. Идет дождь. Галан решает проехать в такси всего пятьсот метров, отделяющих ее от места работы (Белый дом), к большому удивлению Себастъена Леграна, французского студента, который пытался за ней ухаживать. Галан садится в такси на его глазах. Он даже открывает дверцу. Но, вспомнив, что забыл назначить ей свидание, бежит вслед за машиной, не спуская с нее глаз. Такси застревает в пробке, он его догоняет и обнаруживает, что Галан Райлер в салоне уже нет. Таксист принимает его за сумасшедшего, утверждая, что никогда не видел упомянутую девушку. Этого водителя потом так и не нашли.

Даты исчезновения:

Аннабель Доманж: второго марта, 21.45.

Галан Райлер: восьмого марта, 13.15.

Оба исчезновения разделяют восемь тысяч километров и шесть дней.

Характеристика похитителей (при гипотезе двойного похищения):

Их несколько, действуют быстро, сильны, хорошо организованы, располагают средствами. Способны похитить человека за несколько секунд, причем ни один свидетель ничего не замечает. Возможно, пользуются приемами иллюзионистов, либо кто-то из свидетелей – их сообщники. Гипотеза, что мы имеем дело с психически неуравновешенным одиночкой, исключается.

Хорошо знакомы с привычками своих жертв (выгуливание собаки, посещение музея).

Обладают способностью раствориться в окружении, становятся буквально «невидимками» и не оставляют никаких следов.

Располагают крупными денежными средствами.

Их мотивы еще предстоит определить: никаких требований пока не предъявляли, ни в какой контакт не вступали.

Через шесть дней после похищения Аннабель Доманж в ее квартире был застигнут врасплох некий подозрительный субъект. Задержать его не смогли. По словам погнавшегося за ним офицера полиции, субъект принадлежал к белой расе, был одет в серую спортивную куртку с капюшоном, джинсы и кроссовки «Nike», модель «Shox». Рост около 1.75. Подвижный, худощавый, проворный, спортивного типа. По свидетельству консьержки, оставался в квартире не меньше сорока пяти минут. Речь может идти об одном из похитителей.

Натан поднял глаза на Сильви:

– У тебя есть фото мест происшествия?

– Нет.

Натан посмотрел на горизонт. Его остров уже исчез из виду.

– Может, девушки просто решили удалиться от мира.

– У них другой психологический облик. Не такой, как у тебя.

– У меня вообще нет психологического облика.

– По-моему, они – теневые советчицы, эдакие «серые кардиналы». Но это всего лишь интуитивное предположение. Из-за отсутствия свидетельских показаний или предъявленных требований мы топчемся на месте. Потому-то и обратились к тебе.

– Кто это «мы»?

– Белый дом, Елисейский дворец, ФБР, Главное управление полиции, я.

– А твой-то какой интерес в этом деле?

– Оставаться рядом с тобой как можно дольше и учиться.

– Ладно, я возьмусь за него, но при нескольких условиях.

– Назови.

– Никаких обязательств. Ни огласки, ни материальных ограничений.

– Сколько ты хочешь?

– Если дело затрагивает президента Соединенных Штатов, он наверняка назначит вознаграждение нашедшему Галан Райлер.

– Миллион долларов.

– Мне нужно двадцать тысяч на покрытие расходов. И еще пятьдесят тысяч немедленно перевести на счет моей сестры. Остальное – если найду мисс Райлер.

– Семьдесят тысяч долларов задатка?

– Надо их требовать не у ФБР, а у самого президента.

– Другие пожелания?

– Опять заняться с тобой любовью и завернуть в Шри-Ланку.

14

За тысячи километров от них, за океаном и двумя морями, Карла нырнула в солнечный блеск. Она долго плавала, порой переворачивалась на спину и, замерев, раскинув руки, глядела в небесную лазурь, едва подернутую легкими облачками. Ее длинные черные волосы змеились в воде. Покачиваясь на волнах, она думала, что ей хорошо, но она одинока, несмотря на присутствие дочери. Опасаясь слишком отдалиться от Леа, она повернула к берегу, любуясь идиллической панорамой, что, танцуя, расстилалась перед ней. Идиллической, потому что пустынной и по той же причине невыносимой. Жить отшельницей, тем более в тридцать один год, было совершенно противно натуре Карлы – словоохотливой и открытой внешнему миру. Она пыталась заполнить пустоту особой доверительностью в отношениях с четырнадцатилетней дочерью, тоже обреченной на одиночество, а еще писанием, ставшим ее единственной отдушиной. В свое время она приложила руку к двум трудам покойного мужа, посвященным его научным экспедициям. Такой способ самовыражения был более обременительным, менее естественным и непосредственным, чем живая речь, но достоверность от этого только выигрывала.

Карла вернулась в бухточку, всю в золотых бликах, и вновь ощутила запахи твердой земли. Отжала мокрые волосы, прилипшие к загорелой коже, и, ступая по цветам асфоделя, двинулась к деревянному домику, затаившемуся среди лимонных деревьев. Пронизанный светом пейзаж, казалось, вдруг украсила скульптура – точеная брюнетка, вышедшая из моря нагой, словно Ева. Она шла через это натуралистическое полотно, чтобы проверить уроки у дочери да исчернить еще одну страничку своего блокнота. Думая при этом, что бывают жизни и похуже, чем ее собственная.

15

Бульдозеры снесли все, что на острове могло напоминать о цунами. Сидя в такси, которое везло их в Алутгаму, Сильви и Натан наблюдали генеральную уборку. Поскольку ФБР отказалось выдать аванс, Сильви обратилась к Тайандье, чтобы тот позвонил президенту республики, имевшему прямую линию со своим американским коллегой. Обоим главам государства, причастным к этому делу, предлагалось устроить складчину. Сильви ожидала ответа.

В Бенторе такси свернуло в ухабистую аллею, окаймленную подъемными кранами и покореженными пальмами и остановилось перед туристическим бюро, преобразованным в центр распределения гуманитарной помощи. Все помещение заполняла шумная очередь, толпившаяся у стойки Распределяла продукты, отвечая попутно на многочисленные просьбы, необыкновенно красивая молодая женщина-метиска. Завидев Натана, она выронила пакет риса и бросилась в его объятия.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

Он представил ей Сильви и сообщил, что работает над новым делом.

– Здесь все изменилось, – сказала она фаталистическим тоном.

Ее гостиница была полностью разрушена. Сама Шеннен поступила на службу в гуманитарную организацию, ее муж Шиваджи нашел место чернорабочего на стройке.

– А дети?

– С ними все в порядке. Хочешь их повидать?

– Не сегодня.

– Папа с мамой приезжали, помогли нам. Благодаря им мы смогли найти крышу над головой. Ты с ними всего на несколько дней разминулся.

– Что рассчитываешь делать?

– Не знаю.

– Это из-за меня ты застряла здесь.

– Замолчи! Я сама хочу остаться. Мы тут были счастливы. Как только соберем достаточно денег, начнем все снова.

– Деньги ты получишь. Ради этого я и приехал.

– Что за деньги?

– Мои гонорары.

Она прижалась к нему и шепнула на ухо:

– Ты уверен, что не хочешь повидаться с детьми?

– Я так ненадолго, что это бы их только расстроило.

– Я приму твой подарок при условии, что ты вернешься повидать их.

– Обещаю.

Она все не могла оторваться от брата, словно видела его в последний раз. Он поцеловал слезинку, бежавшую по ее щеке. Она прильнула губами к его губам.

– Повезло ей, – шепнула ему Шеннен, показывая глазами на Сильви.

– Это Шиваджи повезло. Да и Джесси с Томми тоже.

Он и Сильви снова сели в такси и направились в аэропорт. За всю дорогу он не проронил ни слова. Когда они подъезжали к Коломбо, у Сильви вырвался вопрос:

– Что ты имел в виду, сказав «это из-за меня ты тут застряла»?

– Это касается одного тайного уговора.

– Какого уговора?

– Тайного.

– Дети у твоей сестры есть?

– Да.

– Красивые, наверное. При такой-то матери.

– Да.

– Муж у нее индиец, верно?

– Да.

– Из Индии?

– Да.

Натан погасил расспросы своими «да». Сильви была разочарована, что он не подпустил ее к своей личной жизни.

– Спасибо, – сказал он.

– За что?

– Благодаря тебе я вытащил сестру из передряги.

– Мы еще не получили деньги.

– Получим.

16

Квартал вокруг церкви Сакре-Кёр осаждали грозовые облака и полчища туристов. Сильви и Натан поднялись в квартиру Аннабель. В прихожей у стены стоял велосипед, на вешалке висел белый дождевик.

– Аннабель в тот вечер вышла без дождевика?

– По словам свидетелей, в дождевике.

– Значит, их у нее два.

Натан вошел в гостиную, одну из трех комнат шикарного жилища. Все аккуратно, продуманно, просторно. Из мебели только низкий столик и два пуфа. Радиаторы отопления выключены. Единственное декоративное пятно – литография на стене. Он подошел поближе. Яркие цвета, радостная и оживленная атмосфера, каллиграфическая фактура.

– «Пирс и набережная в Ницце» Рауля Дюфи, – уточнила Сильви. – Даже в литографии сохраняет ценность.

Никаких фотоснимков, несколько книг по геополитике, классика французской и англо-саксонской литературы. Лежащий на журнальной полке номер «Курье энтернасиональ» предрекал войну с Ираном, в заголовке «Шарли эбдо» правление нынешнего президента Французской Республики было окрещено «безмозглым». И никаких дамских журналов. Гардеробная оказалась гораздо богаче библиотеки. Строгие деловые костюмы соседствовали с разнообразными платьями – воздушными, облегающими, с глубоким вырезом, с бахромчатыми юбками; шелковый муслин, черная кожа, блестки, кружева из Кале, ажурные сеточки… Ящики содержали белье, более уместное на девицах по вызову.

– Довольно эротичные одежки, – заметила Сильви.

– Она вела двойную жизнь.

– В министерствах работают не одни старые тетки.

– Мне недостает подробностей.

– Мы тут все перерыли. Ее компьютер, адресную книжку, ежедневник, счета, туалетную бумагу…

– Мне надо остаться одному на какое-то время, – сказал Натан.

– Я подожду тебя внизу.

Он снял плащ и разулся, осваиваясь с местом. Начал с ванной комнаты, наиболее интимного уголка. В мусорной корзине обнаружил ватные палочки, салфетки для снятия макияжа, волосы, тампоны, прокладки. В день исчезновения у нее были месячные. Он провел пальцем по дну ванны. пыль. Сюда она в тот день не ложилась. Он разделся и принял душ. Натуральное мыло с гиацинтом. Вытерся, сосредоточенно нюхая полотенце, словно пес. который хочет удержать в памяти запах дичи. Стоя перед зеркалом, закрыл глаза и попытался уловить эмоции, связанные с жертвой. Но увидел лишь водную ширь до самого горизонта, мысленно возвратившись на свой австралийский остров. Полки были загромождены косметикой, флаконами духов. Он подушился тем, что стоял отдельно от остальных, – видимо, последний, которым пользовалась Аннабель. Завораживающий аромат, гиацинт, жасмин, иланг-иланг. Обернув полотенце вокруг бедер, он вернулся в гостиную, чтобы поставить какой-нибудь CD. Выудил диск Нета Кинг Коула.

Лег на кровать, внутренне раскрывшись навстречу запахам и волнам, оставленным Аннабель. К цветочным флюидам примешивался адреналин. По словам свидетелей, молодая женщина была напряжена и чем-то озабочена Может, собиралась все бросить? Предчувствовала драму?

Он приготовил себе поесть. Мусорные ведра не были опустошены. Их было три: для упаковок, стекла и прочих отбросов.

Подкрепившись, он обследовал письменный стол, обнаружил счет за телефон и билет на поезд в Кань-сюр-Мер на следующий месяц.

– Мы при деньгах!

Сильви прервала процесс вживания.

– Я только что говорила с ФБР. Президенты разбили-таки свои копилки. Взамен требуют быстрых результатов.

– Хорошая новость для Шеннен.

– Какого черта ты делаешь нагишом?

– Сближаюсь с Аннабель.

– В таком виде?

Она повысила тон. В знак неодобрения метода? Натан оделся.

– В противоположность тому, что я вычитал в досье, Аннабель жизнелюбива, вполне непринужденна в отношениях с людьми, отнюдь не домоседка, изысканна, очень заботится о своей внешности и умеет обольщать. Помешана на охране окружающей среды, не покупает лишней мебели, не включает отопление, охотнее принимает душ, чем ванну, не владеет ни мобильным телефоном, ни автомобилем, сортирует свой мусор и отдает предпочтение поезду перед самолетом. Она ведет параллельную жизнь, основанную на ее сексуальной привлекательности, а потому вынуждена покупать множество косметических средств, изменяя своим экологическим убеждениям. По словам коллег, у нее связь с каким-то женатым мужчиной. Ради него она и изощряет свои чары.

– Президент.

– Во всяком случае, какое-то высокопоставленное лицо.

– Почему ты так думаешь?

– Аннабель – непростая девушка.

– Не увлекайся. Знаешь, что я думаю о благонамеренном гражданине, который сортирует свой мусор, раскатывает в экологически чистой колымаге, питается биологически чистыми продуктами, голосует за «зеленых» и порицает парниковый эффект?

– Нет.

– Что он идиот.

Сильви все больше раздражалась на фоне блюза:

– И пока настоящие загрязнители губят планету, благонамеренный гражданин гадит себе потихоньку со спокойной совестью.

– Это зависит от того, насколько он оболванен.

– Пока я не видела, чтобы хоть один вышел на демонстрацию против заводов. Наоборот, все требуют, чтобы их не закрывали.

– Аннабель не участвует в демонстрациях, она действует внутри правительства.

– Значит, сама оболванивает граждан. Ее дурацкая экология ничего не доказывает. И ничего исключительного в ней нет.

– Особенной в моих глазах ее делают вовсе не экологические убеждения, а ее гардероб.

Они покинули квартиру и вошли в лифт.

– Это от тебя воняет, как от шлюхи? – спросила Сильви.

– Попробовал духи Аннабель.

– Хочешь повидать ее родителей? Она ведь забронировала билет…

– Вначале я хочу выяснить, что тут произошло вечером второго марта.

– И кого из свидетелей ты бы хотел допросить?

– Пса.

– Что?

– Только он что-то видел.

17

– Знаешь анекдот про женщину в битком набитом брюссельском автобусе? – спросила Сильви, прижатая к Натану в переполненном автобусе восемьдесят пятого маршрута.

– Нет.

– Она говорит своему соседу: «Вы не могли бы сдвинуть вашу руку куда-нибудь еще?» А он ей отвечает. «Я бы с удовольствием, но не осмеливался».

Улыбку у него вызвал не анекдот, а выражение на лице Сильви – смесь простодушия и серьезности.

– Бельгийцы кажутся французам смешными, – сказала она. – Бельгийцы и блондинки. Сам видишь, я сплошь из недостатков.

Они сошли в Сент-Уэне. Под дождем, по грязной аллее, потом через заросший бурьяном двор выбрались к приюту для бездомных животных. Сильви толкнула дверь, нуждавшуюся в починке. За стеклянной перегородкой сортировала папки высокая нескладная женщина с седоватым узлом на затылке и тонкими, длинными пальцами. Сильви просунула голову в окошечко и попросила, чтобы им показали пса Аннабель. Ирен Ларош звякнула связкой ключей и отвела их в своего рода ангар, разделенный на множество боксов, забранных решетками. Тут под стук дождя по кровле из листового железа и плексигласа ожидали «усыновления» около сотни осиротевших животных.

– Это, конечно, не Версаль, но тут они хотя бы под крышей.

– Почти, – поправила ее Сильви, отступив в сторону из-под струйки воды, пролившейся на нее сверху.

Их прибытие сопровождалось разноголосым тявканьем и гавканьем. Все собаки вскочили на задние лапы и, уперевшись в решетку, демонстрировали себя во всей красе. Все, кроме одной, забившейся в дальний угол своей клетки.

– Вот он. Тот самый барбос.

Глаза пса прятались под косматой длинной челкой, откуда торчал только черный нос.

– Что с ним? – спросил Натан.

– Что-то вроде катаплексии, – ответила Ирен на безупречном английском. – Оцепенение. Подвижность возвращается, только когда приносят еду. Остальное время даже не шевелится. По словам ветеринара, он очень напуган. Никогда такого не видела. Когда входят в его клетку, чтобы почистить, может проявить агрессивность.

Диагноз был весьма приблизительный. Главным свидетелем исчезновения Аннабель Доманж никто толком не интересовался.

– Можете рассказать о нем поподробнее?

– О чем вы еще хотите узнать?

– О его породе, характере, повадках. Я в собаках совершенно не разбираюсь.

– Это вандейский бассет-грифон. Фанатичный охотник. Очень сильный, энергичный, храбрый и выносливый.

– Похоже, он все это растерял.

– Когда его сюда доставили, он был в шоке. В нормальном состоянии это превосходная охотничья собака, которая ничего не боится. Если его оставить в лесу, он инстинктивно найдет дичь, выгонит из норы и нападет. Не понимаю, что могло его так напутать.

– Он жил в квартире, в городе, среди бетона. Вот и стал пугливым.

– Вы правы.

– Когда его кормят?

– Он ест нерегулярно. Когда выходит из оцепенения.

– Его с самого начала поместили в эту клетку?

– Да.

– А кто приносит еду?

– Я.

– Как его зовут?

– Понятия не имею.

Он повернулся к Сильви. Она надула губы, показывая, что тоже не в курсе.

– Мне надо это знать.

Сильви открыла свою папку и взялась за мобильный телефон.

– Я переночую в его клетке, – сказал Натан.

– Что?! – воскликнули обе женщины хором.

– Этот пес владеет важной информацией. Я смогу добыть ее, только оставаясь рядом.

– Это запрещено, – возразила Ирен.

– А я уверен, что на сей счет нет никакого правила, поскольку никто раньше этого и не домогался.

– Вы же не…

– Займись этим, – обратился Натан к Сильви.

– Чем? – спросила бельгийка, жонглируя листками своего досье, очками и мобильным телефоном, пытаясь при этом увернуться от сочившейся с крыши воды.

– Выясни кличку пса и договорись, чтобы я мог тут остаться.

Сильви ушла, увлекая за собой Ирен. Натан вошел в клетку. Вандейский бассет-грифон еще глубже забился в свой угол, сжавшись в комок. Натан сел на грязные, мокрые опилки, стараясь вести себя как можно незаметнее. Провонявший собственной мочой пес явно мучился от страха. И этот страх был как-то связан с внезапным исчезновением его хозяйки. И в его бегстве, и в последующей неподвижности проявилось сильнейшее эмоциональное перенапряжение. Оно же вызывало агрессию, стоило кому-нибудь к нему приблизиться. Хотя иногда неожиданно ослабевало. Чтобы держать животное в таком страхе, нужна постоянно действующая причина. И она все еще сказывалась здесь: бассет продолжал чувствовать видеть или слышать нечто, связанное с пропажей хозяйки. Что же именно?

Пес не спускал с него глаз. Его висячие, чуть скрученные уши лежали на полу. Проходили часы, но никто из них не шелохнулся. Натан сам превратился в беззлобную фаянсовую собачку, чтобы приучить пленника к своему присутствию. Животные в других боксах заснули. Тишину нарушал только стук дождя по кровельному железу, шлепанье капель по плитам пола, потрескивание устаревшего электросчетчика, мигание неоновых ламп. Натан задремал.

Когда он проснулся, дождь прекратился. Его товарищ по клетке ел, солидно упираясь в пол всеми четырьмя лапами, – широкогрудый, мордастый, крутолобый. Причина страха временно исчезла. Натан погладил его и вывел из клетки, причем тот не выказал ни малейшего сопротивления. Ирен уже сидела на своем посту, с чашкой в руке.

– Какая тут была погода в последние три недели?

Она вздрогнула и пролила свой кофе.

– Ну вы меня и напугали!

– Сожалею.

– Как прошла ночь?

– Это зависит от вашего ответа.

– На какой вопрос?

– Насчет погоды.

– Вы вообще-то откуда приехали?

– Из Австралии.

– А, тогда понятно. Тут дожди льют уже несколько недель подряд, такое во Франции впервые. Все из-за глобального потепления. Северную половину страны скоро затопит, а в южной все выгорит от засухи.

– У вас неоновые лампы барахлят.

– Если бы только они. Электропроводка совсем отсырела, свет постоянно вырубается. Все насквозь промокло. А счетчик вообще никуда не годится, старье. Знаете, в бюджете собачьи приюты не на первом месте. А что вы делаете с этим псом? Зачем выпустили из клетки?

– Заберу с собой.

– Не положено. Мне нужно разрешение.

– Можно воспользоваться вашим телефоном?

– Звонок в пределах Парижа?

– Да.

Он набрал номер мобильника Сильви.

– Заедете за мной?

– Прямо сейчас?

– Я бы хотел отвести пса на улицу Ламарк.

– Свяжусь с Тайандье. Поедем вместе. Есть новости, Натан.

– Какие?

– Еще одна женщина пропала.