Текст книги "Последнее оружие"

27

Сильви, Натан и Джеймс выбрали спокойный столик в глубине ресторана на М-стрит, в квартале Джорджтаун. «Они готовят лучшие стейки в стране», – заверил Музес. Федеральный агент был обаятелен, компетентен, наделен остатками идеализма, несмотря на шестнадцать лет службы, холост и очарован Натаном.

– Что вас привлекает в отшельнической жизни?

– Пустота.

Джеймс напряг слух, заслышав первые ноты «Try a little tenderness»,[5]5
  Попробуй чуточку нежности (англ.).


[Закрыть] донесшиеся из-за перегородки, и отхлебнул глоток пива «Michelob». Белые усы из пены добавили ему несколько лишних лет.

– Пустота на меня тоску нагоняет. Предпочитаю полноту.

– Это всего лишь видимость.

– Для вас все фальшивка?

– Нереальность вещей означает не их ничтожество, а то, что их можно использовать.

– Уточните.

– Осознание пустоты освобождает нас от коллективного отчуждения. Оно может побудить к уходу от мира, но служит также и для того, чтобы изменять вещи. Пустота – это не точка зрения, не перспектива, это исходная точка всех перспектив.

– Это метод, – сказал Музес, потерявший нить разговора.

– Иллюзия – основа нашего ремесла. К нам потому и обращаются, что вещи не таковы, какими кажутся.

Официантка принесла тарелки. Джеймс набросился на свой стейк, как на подозреваемого. За несколько минут Натан узнал, что Джеймс любит пиво, мужчин, блюз и мясо.

– Вы взглянули на дискотеку Галан?

– Она оказалась страстной любительницей блюза, – сказал Джеймс. – Я обнаружил у нее даже старые виниловые диски Сэма Кука.

– Чем для вас является эта музыка?

– Истоком всего – ритм-энд-блюза, рок-н-ролла, соула, попа, рэпа…

– Я имею в виду, что выражает блюз?

– Красоту обыденности, страсть, жизнь. В отличие от рока, который призывает к бунтарству, или от рэпа, который подстрекает к ненависти. С чего вдруг эти вопросы? Вы никогда не слушаете музыку?

– Слушаю. Музыку природы.

– Должно быть, вы там, на своем острове, от скуки загибаетесь.

– Он взял с собой «Антологию бельгийских анекдотов», – подала голос Сильви, которой надоело играть роль мебели.

Джеймс снизошел к ней наконец и удостоил взглядом. Она этим воспользовалась:

– Знаете, почему у бельгийских гомосексуалистов вечно шею сводит?

– Нет.

– Потому что они целуют друг друга в губы, когда трахаются.

Музес расщедрился на улыбку и вновь сосредоточился на своей тарелке.

– Все это не стоит хорошего куска говядины!

– А что кроется за куском говядины?

– Что?

– Прежде чем он попал в вашу тарелку, было искусственное осеменение, серийное выращивание, накачивание гормонами и антибиотиками, концлагерная доставка на бойню, массовый забой, разделка, хранение в холодильнике, складирование, опять перевозка, опять хранение в холодильнике, жарка. Через несколько часов он присоединится к тоннам сточных вод, которые сбрасываются в море.

– С такой точки зрения, конечно, не очень-то аппетитно.

– Я вам предлагаю другую. Моя жена свела меня с одним племенем на Борнео. Пунаны. Они кочевники, живут в гармонии с природой. Берут от нее только то, в чем нуждаются, землю не возделывают, живут собирательством и охотой. Охотник убивает свою дичь отравленной стрелой из духовой трубки, тут же мастерит заплечный мешок из листьев и лиан и возвращается с добычей на стоянку. Все остальное выменивают. У них только одно божество – лес.

– Нельзя же сейчас жить, как они. Мы слишком далеко ушли вперед.

– Мы утратили наши рефлексы, инстинкты, нашу основную природу. Они запрятаны в глубине нас и до такой степени забыты, что простой вид леса или животного вызывает страх. Изначальный дух, вот что я пытаюсь обрести во время своего отшельничества.

– А пока нам надо найти трех женщин, – сказала Сильви.

– Метод тот же. Представь себе все, что кроется за видимостью. Воспользуйся ирреальностью, и ты приблизишься к истине.

– Пока у вас неплохо получалось, – согласился Джеймс – Углядели то, что скрывалось за сиденьем такси.

– А что скрывается за самим такси? – спросила Сильви.

– Я пока слишком близко, чтобы взглянуть на это со стороны.

– По крайней мере у тебя есть интуиция.

– Присутствие нежелательных свидетелей вынудило похитителей приспособиться, перейти к плану В, столь же тщательно подготовленному, как и план А.

– Если вы правы, значит, были и другие похищения, – сказал Музес. – Удавшиеся планы А, которые прошли совершенно незамеченными.

– И будут другие.

Телефон Сильви зазвонил. Ее коллега из Интерпола подтвердил последнюю фразу Натана.

28

Через два дня, включивших в себя четырнадцать часов разницы во времени и семнадцать часов авиаперелета, Сильви и Натан приземлились в Токио. Настоящий муравейник из сейсмоустойчивого бетона и неоновых огней, кишащий между морем и горами. Самый огромный мегаполис планеты, самая высокая цена за квадратный метр, самый низкий уровень рождаемости и преступности, самая большая продолжительность жизни. Но кроме мировых рекордов, кроме нагромождения автострад, железных дорог и больших магазинов «восточная столица» включает в себя также множество деревень и островков спокойствия, целый калейдоскоп причудливых, пестрых кварталов. Натан любил этот город, суетившийся вокруг императорского дворца, безучастного ко всему, заповедного, незримого – средоточия пустоты, символизирующего дзен.

В «Нарита-экспрессе», связывающем аэропорт с городом, он вдруг осознал, что не был на родине своей матери четыре года. Когда-то он приезжал сюда с Мелани, чтобы полюбоваться восходом солнца над дзен-буддистским храмом, увидеть пляску золотого дракона, отведать якитори и сасими, отметить праздник цветов, посмотреть на схватки борцов сумо, шествия с переносными храмами, танцы гейш, парады самураев. На этот раз он прибыл вместе с психологом-криминалистом, потому что тут при загадочных обстоятельствах пропала молодая женщина. Связан ли этот случай с исчезновениями Галан, Аннабель, Николь? Выделенные Парижем и Вашингтоном средства позволяли ему изучить этот след.

– У тебя тут есть родственники? – спросила Сильви.

– Решив жить в Аризоне, с моим отцом, мать оставила тут своих родителей, брата и сестру.

– Японка среди индейцев навахо – какое столкновение культур!

– Отличное сочетание. Взгляни на результат.

Она впервые видела, чтобы он шутил. Первый шаг в сторону социализации. К третьему уровню пирамиды Маслоу.

Они сошли в Гиндзе и направились в полицейский участок. Капитан Юкико Санако приветствовал их на языке его матери. Сильви удовлетворилась общим переводом Натана: «Идем в диспетчерскую наблюдения за городом».

Санако поставил им для просмотра видеопленку и пояснил:

– Токио снабжен развитой системой видеонаблюдения, особенно в этом районе. Ассоциации по защите гражданских прав недовольны, но зато это облегчает нашу работу.

На экране появилась витрина какой-то художественной галереи и входящая туда молодая элегантная женщина. Лил дождь.

– Суйани Камацу зашла в галерею «Цубаки» в 10.30. Там выставляют новую японскую живопись. Пробыла полчаса и купила картину за семьсот пятьдесят тысяч йен.

Натан перевел, заодно пересчитав йены в шесть тысяч долларов для Сильви.

– Средства у нее есть, – продолжил Юкико. – Руководит отделом маркетинга в «Мицубиси». Высокий пост, высокий оклад. Это она занималась павильоном «Мицубиси» на всемирной выставке в Айши.

– В двадцать четыре года?

– Престижные дипломы, большие связи.

– Какие связи?

Натан сразу же подумал о премьер-министре Японии. Санако пояснил:

– Простая дедукция. Учитывая ее возраст и пол, она бы не достигла этого поста благодаря одним только дипломам.

– Родственники, друзья?

– Ее родители держат торуко[6]6
  Торуко – турецкие бани.


[Закрыть] в квартале Йошивара. Соседи и коллеги не знают за ней ни друга, ни сожителя.

Полицейский промотал пленку до выхода Суйани из галереи.

– Информатика позволяет нам отыскать человека в толпе. Сочетая видеонаблюдение и технику распознавания лиц, мы способны засечь любого, чье изображение было зарегистрировано камерами. Что мы и сделали с Суйани. Глядите, вот она.

Капитан показал пальцем на силуэт в лесу зонтиков. Суйани входила в узкую улочку. За ней следовал какой-то мотоциклист.

– Сначала мы думали, что тут замешаны мотоциклисты.

– Мотоциклисты?

– Сами увидите. Там есть еще и второй, на другом конце проулка.

Он пробежался пальцами по клавиатуре второго компьютера и показал другой вид той же улочки.

– Перед вами кадры, снятые двумя камерами, расположенными на входе и выходе из проулка. Справа вы видели, как Суйани в него входит, преследуемая мотоциклистом. Слева виден второй мотоциклист, который собирается преградить ей путь. Теперь посмотрите хорошенько на экран: оба мотоциклиста появляются одновременно. Но не Суйани. Хотя другого выхода там нет.

– Зачем она сунулась в такое опасное место?

– Тут можно срезать прямо к станции метро. Шел дождь, вот и она пошла кратчайшим путем.

– Суйани не любит дождь.

– Простите?

– Мотоциклистов задержали?

– Камеры потеряли их след в квартале Синдзуку.

– Это все, что у вас есть? – спросил Натан.

– В проулок выходит бронированная дверь Токийского банка. Аварийный выход. Над ним камера.

Санако показал запись. Только два мотоциклиста, обменявшиеся нарой слов, прежде чем поспешно уехать.

– Суйани Камацу у этой двери не появлялась, – сказал Санако.

– Значит, она исчезла, не дойдя до нее.

– После входа в проулок ее никто больше не видел она ее появляется ни на одной видеозаписи. Ее сотовый телефон был снабжен системой GPS, что позволило нам восстановить ее маршрут до исчезновения. Последнее место, откуда поступил сигнал, – этот проулок.

– На вас оказывали давление?

– Кто?

– Правительство.

– Нет, с чего вы взяли? Я от вас ничего не скрываю.

– Я имею в виду, давят ли на вас, чтобы вы как можно скорее отыскали Суйани.

– Я не нуждаюсь в понукании, чтобы как следует делать свою работу.

Натан пролистал досье. Суйани была очень красивой, молодой, незамужней, коллекционировала управленческие дипломы, руководила отделом маркетинга в компании «Мицубиси» и проживала в шикарном районе Гиндза.

– Одно несомненно, – сказал капитан. – Две недели назад Суйани Камацу вошла в проулок, да так из него и не вышла.

29

Гиндза. Расставив руки, можно почти коснуться двух стен, окаймлявших узкую щель, в которой испарилась Суйани Камацу. Натан повторил ее маршрут от галереи «Цубаки» до выхода из безымянного проулка, разрезавшего квартал надвое. Там не оказалось ни души, поскольку пешеходы обычно предпочитали более людные места. Он обследовал запертую на висячий замок решетку на витрине пустующего магазина. Невозможно протиснуться между прутьев, не будучи ниндзя или призраком. Что касается бронированной двери банка, то она открывалась изнутри, по распоряжению директора. Натан стал искать то, что ускользнуло от бригады криминалистов. Поднял взгляд к небу: бетонный каньон, ни отверстий, ни окон. И никаких следов на стенах. Он наклонился и провел рукой по асфальту. Шестнадцать дней назад шел дождь, и тут было скользко.

Оба мотоциклиста – опытные водилы, даже лихачи. Любят носиться наперегонки по сложным маршрутам. Знают, что город нашпигован камерами, которых надо избегать.

Натан подошел к капитану, попивавшему кофе в обществе Сильви.

– Какая погода ожидается?

– Облачно. Возможен дождь.

– Мне нужны кожаная куртка и шлем, как у тех мотоциклистов.

– Где я все это достану?

– И еще мотоцикл. «Кавасаки».

– Когда вам это понадобится?

– Как только пойдет дождь.

30

Рокфеллеровский центр. Восемнадцать небоскребов, строгие линии. Самая суть Нью-Йорка и капитализма. Подлинная власть здесь, а не во Всемирном торговом центре, как полагала Аль-Каида.

На шестьдесят девятом этаже билдинга компании «Дженерал электрик» задыхался в удавке, растянутый за руки и за ноги тот, кого называли DR по аналогии с JR из сериала «Даллас».

Президент самого крупного американского банка и глава самой могущественной из сетей влияния, DR управлял из своей стальной башни всей планетой Земля, так что JR домохозяек был по сравнению с ним мелкой сошкой. Он встречался только с президентами, например, Соединенных Штатов, Европейской или Трехсторонней комиссий, центральных банков. Президенты играли меж собой в хозяев мира и с высот своих пентхаусов презрительно поглядывали, как бумажные политиканы заискивают перед чернью, устраивающей шествия, требуя чуть менее приятного общества, чем создали они. «Мир делится на три категории людей, – любил говаривать один из его друзей, президент "Пилгрим сосайети". – Во-первых, очень немногие, по воле которых происходят события. Затем – чуть более обширная группа, которая следит за их исполнением. И наконец, несметное большинство, которое никогда не знает, что же происходит на самом деле». DR был самым могущественным из этих «очень немногих», стало быть, это он создавал события – причем в большей степени, нежели Цезарь, Наполеон или Гитлер в свое время. И гораздо более изощренными методами. Подобно всем тем, кто может купить что угодно, DR достиг предела, за которым его уже ничто не возбуждало. Он неизбежно прошел через непростую фазу, когда, доказывая себе, что обладает высшей властью, властью бога, он распространил ее и на людскую жизнь и смерть. Его жертв пытали, насиловали и убивали, следуя крайне жестоким ритуалам. Это отклонение в сторону извращенных забав и садизма длилось недолго. Крики страдальцев навязчиво преследовали его в кошмарах, сотрясая основы его религиозного воспитания. В общем, цену пришлось заплатить немалую.

Но один светский «костюмированный» вечер, где требования к наряду ограничивались одной лишь маской, внезапно изменил всю его жизнь. Посреди забав ему предложило себя некое создание с точеным телом. И его желание узнать, кто она такая, стало вдруг таким навязчивым, что он сорвал с нее карнавальную личину. Никто не осмелился призвать его к порядку. Той ночью пред ним явилось прекраснейшее в мире лицо – лицо Элианы Кортес. Он влюбился в нее до одержимости, до наваждения. Элиана увлекла его к другой крайности, к мазохизму, который DR до сего дня подавлял в себе. Властвуя всю свою жизнь, он в шестьдесят лет неожиданно обнаружил сладость повиновения. Стал рабом Элианы.

Вот почему самый могущественный в мире человек задыхался на шестьдесят девятом этаже небоскреба «Дженерал электрик». Облаченный с головы до пят в глухой латексный комбинезон с отверстиями для ноздрей, он был привязал за руки и за ноги внутри армиллярной сферы – наподобие той, что держит бронзовый Атлант работы Ли Лаури, стоящий перед входом в «Интернешнл-билдинг». Сеанс близился к концу. Элиана перестала крутить глобус и ослабила удавку. Потом острым лезвием рассекла латекс на уровне рта. DR жадно глотнул воздух. Сфера крутнулась еще разок и остановилась. DR застыл в горизонтальном положении. Она стала кромсать его костюм и при этом глубоко порезала кожу своему партнеру. Потом она его лениво отстегала плетью и вылила расплавленный воск на его гениталии. В долгом крике боли и оргазма он спустил. Элиана освободила его от ошейника и перевязала раны.

– Я целиком в твоей власти, – признался он.

– Тебя это пугает?

– Впервые в жизни я от кого-то завишу. Хуже всего, что я это даже полюбил.

– Полюбил, потому что любишь меня.

– Ни один мужчина в мире не испытывает подобных наслаждений. Ты дала мне единственное, что я не мог купить.

Она чмокнула его и побежала под душ, сделанный по эскизам Джанни Версаче: углубление в виде раковины в полу, обрамленное мраморными колоннами. Она спустилась по ступенькам и открыла золотой кран. A DR расслаблялся в джакузи, любуясь Венерой, принявшей позу со знаменитой картины Боттичелли. Смакуя зрелище, доступное лишь ему, обитателю Олимпа, он откинул голову на край ванны. Мазохизм открыл ему мм с чем не сравнимые ощущения. Чем дальше он заходил в боли, тем меньше боялся той, что могла причинить ему судьба. Провоцируя ее, он освобождался от жестокости случая, от страха, становился еще сильнее. Не довольствуясь контролем над будущим человечества, он подчинял себе свое собственное. Его превосходство было недосягаемым. Выше него стояли только двое: Бог и Элиана.

Вода в душе по-прежнему журчала, когда он отвлекся от своих размышлений. Обычно Элиана экономила воду. Он окликнул ее. Никакого ответа. Он вылез из ванны и направился к колоннам, стараясь не поскользнуться. Элианы в душе не было. Он закрыл краны и отправился на поиски, но нашел только лохмотья своего садо-мазохистского наряда, ее одежду, туфельки, сумочку. Сама Элиана исчезла. Ничего не взяв с собой, ничем не прикрыв наготу, не переступив порога запертой на ключ входной двери.

31

«Кавасаки» выскочил из проулка. В своем наушнике Натан слышал инструкции Юкико Санако, который пытался угнаться за ним на машине. Капитан направлял его по тому же маршруту, которым двое мотоциклистов воспользовались вечером четырнадцатого марта. Сначала он вел его по Ушидори-дори, широкой улице, огибавшей императорский дворец, затем велел повернуть в сторону Синдзуку. Чем дальше от Гиндзы, тем более редела сеть видеонаблюдения. Темнело. У перекрестка Натан заколебался. На гигантском телеэкране гейша рекламировала пепси. Именно тут из-за недостатка камер потерялся след мотоциклистов. Настало время воспользоваться интуицией. Отдать предпочтение наименее удобному пути, найти лазейку. Прямо перед ним улица расширялась к вокзалу. Слева, на магистрали, ведущей в деловой центр, движение было двусторонним. Там, где на высоту двести сорок три метра возносились муниципальные небоскребы Кендзо Тайге, снова появлялись камеры. Справа улица была закрыта для движения из-за ремонтных работ. Вела она в Кабуки-шо, «горячий» квартал Токио. Ночные заведения, реет раны, кабаре, секс-шопы, бары, опять рестораны, лавочки с порнографией, кинозалы… Натан сообщил, что дальше поедет один, и свернул направо, петляя среди пешеходов и строительных конструкций. Попал на какую-то раскопанную улицу с канализационными трубами наружу. Разбрызгивая грязь на своем пути, рванул по ответвлению и заметил впереди лестницу. Плохая видимость вынуждала его компенсировать потерю скорости акробатическими трюками. Наддав газу, он взлетел по веренице ступеней, развернулся и нырнул в первый же открывшийся проход. Анфилада кабачков, залов с игровыми автоматами, частных клубов, баров не шире прихожей. Тротуары были заполнены охочими до шалостей туристами, деловыми людьми, ищущими развлечений, заядлыми игроками, служками в костюмчиках с галстуком, что слонялись из бара в бар компаниями по двое-трое и снимали напряжение с помощью саке и караоке. Теперь Натан ехал медленно, ловя встречные взгляды сквозь свое заляпанное грязью и запотевшее забрало. Прикидываясь тем, за кем сам охотился, он спросил у какой-то проститутки, видела ли она его приятеля. Отрицательный ответ. Он задал тот же вопрос зазывале бара с девочками, продавцу суши. Ничего не добившись, сменил тактику и стал прочесывать квартал, нарочно привлекая к себе внимание. Кто-то махнул ему рукой. Натан резко затормозил.

– Дружка моего не видел? – спросил он, не открывая лица.

– С чего это вас сюда занесло?

– Дельце одно надо уладить. Тут настоящий лабиринт. Не то что наш квартал.

– Смеешься? Голден Гаи в сто раз хуже.

Натан помчался в сторону Голден Гаи, самой колоритной части Синдзуку. Квартал в квартале, миниатюрная деревня, где улочки не шире плеч грузчика, где бары на каждом шагу, где говорят только по-японски, где гайджины – нежеланные гости. Тесные бары могли вместить лишь пять-шесть человек. Тем легче проверять клиентуру. Не слезая с седла, Натан задавал свой вопрос, получая в ответ лишь немые ухмылки. Похоже, оба приятеля завсегдатаями тут не были. Какой-то трансвестит в кимоно окликнул его из-под зонтика.

– Не хочешь зайти обсушиться?

– Надо сперва кореша моего найти. Видел его?

– А он разве не в «Кабуки-клубе»?

Есть! Какая-то мамасан[7]7
  Мамасан – ад.: администраторша бара с девочками, борделя.


[Закрыть] указала ему дорогу к клубу. Войдя, Натан снял кожанку и шлем. На сцене «54 Nude Honeys»[8]8
  «54 Nude Honeys» – японская женская панк-рок-группа.


[Закрыть] разогревали публику, вихляясь и визжа под музыку. Он заказал коку у официантки в блестках и устроился в углу с видом на весь зал. Стал внимательно осматривать публику, пока его взгляд не наткнулся на двух молодчиков, лапавших девицу с красными волосами, убеждая ее закрыться с ними в туалете. На одном из них были байкерские сапоги. Натан вышел за ними следом. Оказавшись на месте, он взвился в воздух, выбросил ногу вперед и ударил по двери на уровне защелки. Столярное изделие разлетелось в щепы и явило взору всю троицу под звук журчащей в унитазе воды. Натан бросился в кабинку и врезал по высунувшейся оттуда голове. Потом извлек девицу и посоветовал ей пойти в другое место. Этим воспользовался второй молодчик и стал размахивать ножом, которого Натан избежал, поставив блок. Затем ударил парня по лицу и резко опустил вооруженную руку на свое поднятое колено. Локоть хрустнул, клинок выпал, челюсть получила удар согнутой ногой. Тут очухался первый и пустил в ход кастет. Натан скользнул вдоль его вытянутой руки, нанес удар локтем в затылок и оказался за спиной своего противника Не успев заметить, что тот уже потерял сознание, он схватил его за шиворот, дернул и добил ногой. Осмотрел того, кто еще шевелился: рука сломана, челюсть вывихнута.

– Сожалею, малость перестарался, – сказал он. – Хочу угостить тебя чаем.

Японец посмотрел на него как на психа. Натан помог ему встать и подтолкнул к выходу из туалета.

– Как тебя звать?

– Вот паскудство… ты же мне челюсть своротил!

– Пустяки, можно починить.

– Больно же, чтоб тебя…

– Если не можешь держать удар, надо менять работу.

– Да чего тебе надо, урод?

– Угостить тебя чаем.

– Что ты пристал со своим чаем?

Натан показал ему свой наушник.

– Я на связи с полицией. Одно слово, и они тут как тут. Предлагаю тебе альтернативу: присесть в баре и потолковать.

– Я не стукач.

– Капитан Санако? – позвал Натан в свой микрофон.

– Ладно, ладно, все, кончай. Чаю выпьем, но сказать ничего не скажу.

Через несколько минут они сидели в маленьком кафе, убогом, как забегаловка на окраине, но. где можно было говорить, не повышая голоса.

– Потерпишь?

Малый изобразил гримасу на своей разбитой физиономии.

– Чего тебе было надо от той девицы?

– Тебя не касается.

– Ты прав.

Натан отпил глоток чаю и приступил к предмету, который его касался.

– Я не знаю ни твоего имени, ни чем ты занимаешься в жизни. И мне плевать. Не собираюсь наставлять тебя на верный путь. Стало быть, это пропустим. Но, прежде чем я тебя отпущу, ты мне скажешь, что видел четырнадцатого марта между 11.05 и 11.06.

– Записную книжку не прихватил.

Натан напомнил ему обстоятельства и место.

– Это не я! – заявил японец. – У вас нет никаких доказательств.

– Мне не важны доказательства, я пользуюсь своей интуицией. С ее помощью я тебя и разыскал. Мне плевать, что вы замышляли, я хочу всего лишь знать, что ты видел.

– А потом я смогу уйти?

– Да.

– Ничего я не видел.

– Ты ехал за девушкой или ей навстречу?

– Навстречу.

– Что с ней случилось?

– Понятия не имею.

– Ладно, спросим у твоего подельника.

– Он в отключке.

– Его полиция допросит.

– Он тоже ничего не видел, только свет.

– Свет?

– Когда он въехал в тот проулок, только это и видел. Правда, там темно, как в туннеле. Мы туда сунулись, чтобы зажать девчонку в клещи. Всего-то хотели прихватить ее сумочку. У таких цыпочек с «Вюиттоном», которые затариваются в Гиндзе, всегда есть чем поживиться.

– Не напрягай попусту челюсти. Боюсь повториться, но мне плевать на причины, которые заставляют тебя заниматься разбоем. Расскажи мне в точности, что вы видели.

– Я ничего. А Хиноширо видел свет. Это было похоже…

– На что?

– Вы меня на смех поднимете.

– Это все, чем ты рискуешь.

– Ее вроде как свет поглотил.

– Твой дружок был под кайфом?

– Мы к наркоте не прикасаемся. Раз говорит, что видел свет, значит, видел.

– Какое пространство занимал этот свет?

– Небольшое. Не выше человека.

– Как объяснишь, что ты сам ничего не видел?

– Если мне не верите, пошли, кореша моего растолкаем!

– Я тебе верю. Такую идиотскую историю нарочно не придумаешь.

– Так я могу свалить?

– Проваливай. В следующий раз, когда твой приятель увидит, как свет заглатывает людей, пусть без колебаний звонит капитану Санако из округа Гиндзы. Может, вторжение марсиан уже началось.

Озадаченный грабитель умчался. Натан проследил за ним до входа в «Кабуки-клуб», чтобы спросить у вышибалы, как его зовут. День уже почти закончился.