Текст книги "Восьмой грех"
Автор книги: Филипп Ванденберг
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 16
Соффичи бежал по лестнице на третий этаж Апостольского дворца, держа под мышкой пачку газет. Чтобы не споткнуться, он приподнимал сутану правой рукой и перепрыгивал сразу через две ступеньки.
Достигнув цели, монсеньор остановился и перевел дух, а затем с подчеркнутой медлительностью прошел по длинному коридору до кабинета государственного секретаря. Бесшумно, никем не замеченный, он скрылся за массивной дубовой дверью с табличкой:
Кардинал Филиппо Гонзага
государственный секретарь
Соффичи бросил газеты на стол, рывком снял очки и вытер лицо платком, будто хотел удалить из памяти увиденное. Потом он стал раскрывать одну газету за другой и вырезать ножницами статьи, в которых описывалось таинственное происшествие с государственным секретарем Гонзагой.
В том, что в курию доставлялись газеты на рецензирование, не было ничего удивительного. Зачастую вырезки ограничивались откровенными фотографиями, на которых были видны вторичные половые признаки (первичные – само собой разумеется), а также фотографиями красивых юношей – бог его знает почему.
Соффичи еще не закончил работу, когда в дверях кабинета появился сам государственный секретарь.
– Я не ждал вас так рано, ваше преосвященство! – волнуясь, сказал монсеньор. – Как ваше самочувствие?
Гонзага был одет в сутану с красным поясом, пелериной, капюшоном и темно-серым жабо, над которым лысая голова выглядела, как шампиньон. Окутанный ароматом «Pour Monsieur», кардинал заметил, как Соффичи в спешке спрятал вырезки из газет под стопку документов.
– Не утруждайтесь, монсеньор, – сказал он, не ответив на вопрос своего секретаря. – Какой-то внимательный член курии уже положил мне на стол утреннюю почту. Я надеюсь, это не вам я обязан столь тонким намеком?
– Ваше преосвященство, ради Пресвятой Девы Марии и всех святых…
– Ну ладно. Я полагаю, вы не способны на такую низость. – Гонзага сцепил руки за спиной и взглянул на кессонный потолок – такие потолки были во всех комнатах третьего этажа. Потом снова повернулся к Соффичи и сказал: – В идиотскую историю мы вляпались. Даже молитва Святому Духу не помогла мне придумать убедительное объяснение тому, что случилось. Может, вам что-нибудь придет на ум, Соффичи?
– Вы имеете в виду, почему государственный секретарь в вечернее время ехал в машине своего шофера и внезапно остановился на участке с круговым движением?
– И это тоже. Но еще больше необходимо объяснение, для чего мне понадобились сто тысяч долларов в пакете. Если бы я только перевозил деньги в кейсе! Я себя выставил каким-то неаполитанским мафиози.
– А куда подевались деньги?
– Не переживайте, монсеньор, комиссариат вернул всю сумму до последнего цента по квитанции. Но не в этом дело. Речь сейчас о том, при каких обстоятельствах произошел этот несчастный случай. Как бы то ни было, я не удивлюсь, если газеты раздуют из этого большой скандал.
Соффичи мрачно читал газеты, разложенные на письменном столе. Он молчал.
Гонзага покачал головой и после недолгой паузы вновь заговорил:
– Только безбожное отродье может распространять такие сплетни. Бог накажет их за высокомерие. «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда!»
– Евангелие от Матфея, 12:36.
– Кто?
– Евангелист Матфей!
– Не важно. «Тогда-то и будет плач и скрежет зубовный»!
«Евангелие от Матфея, 13:50», – подумал Соффичи, но не стал произносить это вслух, зная вспыльчивость своего начальника. То, что Гонзага говорил фразами из Нового Завета, было известно всем.
В этот момент в кабинет ворвался Джон Дука. Задыхаясь от гнева и размахивая газетой, будто знаменем, он крикнул:
– Ваше преосвященство, мне кажется, вы должны нам все объяснить!
Соффичи испуганно взглянул на Гонзагу. Было в высшей степени необычно, что к государственному секретарю врывались столь нахально. Джон Дука, профессор канонического права и, кроме того, почетный доктор университетов Болоньи, Женевы и Эдинбурга, возглавлял IOR, Instituto per le Opere Religiose[14]14
Институт по делам религии, банк Ватикана.
[Закрыть]. Учреждение с таким благородным названием было не чем иным, как банком Ватикана, где вращались миллиардные средства. Он находился за стенами замка, который, будто любовница, прижался к Апостольскому дворцу. Если смотреть на здание сверху, оно напоминало букву D, что означало Diablo – дьявол.
Джон Дука, одетый в скромный фланелевый костюм с серебристо-серым галстуком, считался профессиональным банкиром. В отличие от своего предшественника, он приобрел славу очень серьезного человека – репутацию, несвойственную его профессии. При этом он никогда не учился на банкира и у него даже не было опыта. Он просто вступил в должность и за год сделал государство Ватикан, у которого ежегодно насчитывалось до тринадцати с половиной миллионов евро убытков, одним из самых доходных предприятий. С тех пор Джон Дука слыл чудотворцем и первым претендентом на канонизацию.
– Поймите меня правильно, – сказал Дука, подходя к государственному секретарю, – я беспокоюсь не о сумме, которую вы взяли для своих тайных дел. Для этого вы найдете какое-нибудь объяснение. Я беспокоюсь о том, чтобы ваши дела не вызвали негативной реакции у общественности.
Гонзага отвернулся. Со своим жабо он теперь походил на деревянную скульптуру.
– Вы думаете, что я нарочно так сделал? – вспылил кардинал. – Может, тут вмешалось божественное провидение! – закричал он с пеной у рта.
Джон Дука наморщил лоб. Весь его вид свидетельствовал о том, что он не собирается уступать.
– Ваше преосвященство, – снова обратился он к Гонзаге, – нам потребовалось более десяти лет изрядных усилий, чтобы люди забыли о темной финансовой деятельности Римской курии. Может, мне стоит напомнить вам, что я вынужден был ради этого сделать?
Государственный секретарь с презрением взглянул на банкира, будто хотел сказать: «Вы? Что такого могли сделать вы?»
Дуку, естественно, возмутил этот взгляд, и он запальчиво продолжил:
– Или вы уже забыли, какую кашу заварил несчастный монсеньор Пол Марцинкус из Чикаго, откуда родом сам Аль Капоне? Или мафиози Микеле Сидона из Пасти, что близ Мессины? А Папа Павел VI, который ненавидел золото как страшный грех и доверил отмывание такого количества денег нью-йоркскому клану Гамбино, что на них можно было разобрать и снова построить собор Святого Петра?
– Молчите, я не желаю больше вас слушать! – Гонзага нервно провел рукой по лысине, и в кабинете появился легкий запах пота.
– Вы хотите помешать мне сказать правду? – громко спросил Дука. – Ни для кого не секрет, что в Ватикане никогда не умели обращаться с деньгами. А те, кто это понимал, всегда выбирали негодных советчиков. После того как в семидесятых годах прошлого века Пол Марцинкус перестал сотрудничать с Микеле Сидоной, он доверил деньги курии не меньшему преступнику – Роберто Кальви, который возглавлял «Банко Амброзиано» в Милане и получил от Церкви один миллиард четыреста миллионов долларов инвестиций. Мы с вами прекрасно знаем, чем все это закончилось. Кальви нашли повешенным на лондонском мосту «Черные братья». Микеле Сидона почил после вкусного обеда в тюрьме городка Вагера, где его пасту приправили крысиным ядом. А монсеньор Пол Марцинкус? Его выдвигали в кардиналы. Но он так и не смог пощеголять в пурпурной мантии за стенами Ватикана, потому что на территории Италии его бы тут же арестовала полиция.
– Да, – согласился Гонзага, – это было смутное время, за которое я не несу ответственности. Но почему вы мне все это рассказываете?
Соффичи, с невозмутимым видом слушавший банкира, энергично закивал.
– Потому что эта история, – Дука похлопал рукой по газете, – может воскресить в памяти события минувших дней! Вы помните, чем все закончилось? Помните, сколько людей отвернулось от Церкви? К тому же все это негативно сказалось на нашем финансовом положении.
Кардинал, не удостоив Дуку даже взглядом, обратился к секретарю:
– Монсеньор, составьте опровержение и разошлите его во все газеты, которые напечатали эту статью!
– Ради Бога, ваше преосвященство! – закричал Джон Дука. – Это только усугубит ситуацию.
– Усугубит? Каким образом? Газеты обязаны печатать все опровержения независимо от хода истинных событий, разве не так?
Соффичи подошел к Гонзаге и прошептал:
– Это значит, что вы будете отрицать все факты? Ваше преосвященство, есть свидетели, которые видели аварию и пакет с деньгами! Опровержению просто никто не поверит. Кроме того… это ведь грех по аподиктическим законам – нельзя давать ложных показаний.
– Избавьте меня от своей болтовни, монсеньор. Богословская теория морали принесла Церкви уже достаточно вреда. Напомню вам о смуте Мартина Лютера. Сам Петр не исполнил заповедей, когда трижды отрекся от Христа, прежде чем два раза пропел петух.
– Евангелие от Марка, 14, – не отдавая себе отчета, прошептал усердный Соффичи.
А Гонзага продолжил:
– И несмотря на это, Господь избрал его своим наместником на земле.
Джон Дука снова вмешался:
– Что это значит, ваше преосвященство? Насколько мне известно, в Святом Писании нет такого места, где бы поощрялась ложь наместников Господа на земле.
– Конечно нет. Я хотел только сказать, что слабый человек иногда попадает в такие ситуации, в которых он вынужден солгать. В первую очередь это касается моего случая, когда с помощью лжи можно избежать большого вреда для святой Церкви.
Банкир покачал головой. Затем, в бешенстве бросив газету на стол, он вышел из кабинета. Громко хлопнула дверь.
– Тсс! – прошипел в негодовании государственный секретарь. Потом он повернулся к Соффичи и пробормотал: – Он недостоин такой должности. Вы не находите, монсеньор?
Глава 17
Целые сутки Мальберг не мог понять, в каких отношениях состояла Катерина с этим Паоло. На следующее утро, за скромным завтраком, между Катериной и Паоло, как это принято в Италии, разгорелась жестокая перебранка. Спор шел из-за денег. Паоло, по профессии автослесарь, из-за каких-то махинаций потерял место. Но парень не соглашался с этим и объяснял свое увольнение тяжелым финансовым положением фирмы. В пылу спора, за которым молча наблюдал Мальберг, Катерина бросило Паоло в лицо:
– Я бы тебя уже давно вышвырнула, если бы ты не был моим братом!
Сперва Мальбергу показалось, что он ослышался, хотя четко разобрал слово «fratello». Наконец он решил вмешаться в спор и спросил:
– Я вас правильно понял? Вы брат и сестра?
– Да, – резко ответила Катерина, – разве я вам не говорила?
– Я такого не припоминаю.
В один момент настроение Катерины поменялось, и она с улыбкой сказала:
– Принимая во внимание вашу ситуацию, это ведь несущественно? Не правда ли?
Мальберг кротко кивнул, а Паоло поднялся из-за стола и вышел из кухни. Через минуту они услышали, как захлопнулась входная дверь.
Словно желая извиниться за поведение брата, Катерина пожала плечами.
– Знаете, мои отношения с Паоло всегда были напряженными. Мы держимся за один канат, но тянем его в разные стороны. Я – журналист криминальной хроники, правда, бывший, а Паоло… ну, скажем, мелкий жулик. Но он неплохой человек, можете мне поверить. Он только общается с дурной компанией.
Было видно, что Катерина переживает за парня.
– Вы не должны извиняться за своего брата, – примирительно произнес Мальберг. – Я надеюсь, что не доставлю вам больших хлопот.
– Не переживайте, – улыбнулась Катерина. – О своем пропитании вы будете заботиться сами. Здесь, на углу, есть замечательная пиццерия. Вот, держите ключ от квартиры. А сейчас извините. Я вернусь домой около шестнадцати. Это единственный плюс при моей новой должности. Теперь у меня строго нормированное рабочее время и я должна быть всегда на посту. Ну, до скорого!
Мальберг предпочел провести этот день в квартире Катерины. Не потому что ему было страшно выходить из дому, нет! Лукас чувствовал себя достаточно уверенно, поскольку ему казалось, что он не оставил улик, которые могли бы вывести полицию на его след.
У Катерины была двухкомнатная квартира с кухней и старомодной ванной, где в стенной нише помещался такой же старомодный душ. Окна зала и спальни Катерины выходили на улицу. А окна кухни и ванной – во двор, где до обеда сплетничали матроны, а после обеда играли шумные дети.
Обстановка квартиры словно была взята из каталога «Товары почтой», за исключением черного секретера девятнадцатого века. Все это никак не могло поднять его скверное настроение, и Мальберг, сев за секретер, подпер голову руками и стал думать.
Теперь, в полном спокойствии, он еще раз вспомнил все события, которые произошли после смерти Марлены. Мальберг родился под знаком Девы при восходящем созвездии Льва, поэтому ему было свойственно детально анализировать все происходящее и действовать соответственно выводам. Но как он ни старался найти ключ к разгадке – деталь, которая прояснила бы события последних дней, – все его мысли заходили в тупик. У Мальберга было ощущение, что он заблудился и ходит по кругу.
Какую роль играл государственный секретарь Филиппо Гонзага в жизни Марлены? Или, лучше сказать, в ее смерти? Почему похороны проходили анонимно? Почему замуровали квартиру Марлены? Кому мешало ее прошлое и почему его решили стереть, не оставив следов?
Почему? Почему? Почему?..
Неожиданно для себя Мальберг начал рисовать на листке бумаги план квартиры Марлены по памяти. Неверными линиями он обозначил лестничную клетку, большую дверь в квартиру, ванную, в которой он нашел труп Марлены, дверь, ведущую на чердак. Внезапно Лукас остановился.
Хотя его чертеж был весьма приблизительным, у него возник вопрос: нет ли между гостиной Марлены и чердаком еще одной комнаты или коридора? Конечно, во время второго визита Лукаса мало интересовала планировка квартиры. И когда он осматривал дом и заглядывал на чердак, среди всей рухляди, которая там находилась, ему запомнился ужасный платяной шкаф времен Виттория Эманнуэля.
Целый день Мальберг думал о том, не обыскать ли ему дом, в котором еще недавно была квартира Марлены Аммер, а теперь она как сквозь землю провалилась. Замуровав квартиру Марлены и уволив консьержку, кто-то пытался убрать все следы Марлены – и Мальберг это прекрасно понимал.
Но он так и не нашел ответа на вопрос, как ему незаметно пробраться в дом, а потом и на чердак. Лукас понимал, что не может рисковать, что его не должны увидеть ни при каких обстоятельствах.
Катерина опаздывала, а поскольку Мальберг не хотел оставаться наедине с Паоло, который вот-вот должен был прийти, он вышел на улицу, купил газету и присел в маленьком кафе под навесом. Лукас молча листал газету с обзором дневных новостей и пил кампари. В какой-то момент ему начало казаться, что за ним следят. И действительно, через несколько минут Мальберг заметил мужчину, который, прищурив глаза, наблюдал за ним. Средних лет, с загорелым лицом и коротко стриженными седыми волосами, он имел слегка потрепанный вид и пил один макиато за другим. Незнакомец не вызывал раздражения, но навел Мальберга на вполне определенные мысли. Принимая во внимание события последних дней, нервы у Лукаса, безусловно, начали сдавать. Кроме того, он понимал, что его разыскивает полиция. С нарочитой медлительностью отложив газету в сторону, Мальберг оплатил счет и уже хотел уйти, но тут незнакомец встал и подошел к нему.
– Scusi, Signore[15]15
Простите, синьор.
[Закрыть], – сказал мужчина и сел напротив Лукаса. – Не хочу быть навязчивым…
– Мы знакомы? – перебил его Мальберг с наигранным безразличием.
Незнакомец протянул через стол руку:
– Меня зовут Джакопо Барбьери. Вы немец?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Вы хорошо говорите по-итальянски. Вы уже давно здесь живете?
Мальберг отрицательно покачал головой:
– Я здесь по делу.
– Понимаю.
– Но почему это вас интересует?
– Вы правы, мне бы стоило вначале немного рассказать о себе. Итак, я детектив, мальчик на побегушках или девочка по вызову. Называйте, как вам будет угодно. Еще год назад я работал в полиции, платили так себе. Но потом я допустил ошибку. Или, лучше сказать, позволил себя застукать. Моя вина. Меня уволили на следующий же день. Теперь перебиваюсь непостоянными заработками. А вы?
– Я приехал сюда, чтобы купить старинные книги. Знаете, Рим во время войны пострадал намного меньше, чем большие города Германии, в которых сгорело две трети всех книг. И это произошло в стране, где зародилось книгопечатание! А в Риме, где столько церквей и монастырей, больше книг и библиотек, чем в любом другом городе.
– Но ведь книги, за которыми вы сюда приехали, продаются не на блошином рынке? – улыбнувшись, заметил незнакомец.
– Понимаете ли, на самом деле у каждого специалиста есть, так сказать, свои налаженные контакты. В моей профессии хорошие контакты – это главное. Но почему вы этим интересуетесь?
– Потому что мне это весьма любопытно. Возможно, я даже смогу вам помочь, синьор Мальберг.
Лукас испугался. Он не помнил, называл ли он незнакомцу свое имя, и поэтому не торопился продолжить разговор. Наконец, стараясь скрыть волнение, Лукас спросил:
– Чем же вы хотите мне помочь?
– Мне кажется, у вас возникли серьезные трудности.
– Трудности? Что вы имеете в виду?
Незнакомец пожал плечами и опустил глаза.
– На что вы намекаете? – настаивал Мальберг. – Откуда вам известно мое имя?
Собеседник широко улыбнулся, и Лукас занервничал еще больше. Ответ мужчины прозвучал загадочно:
– Я великий незнакомец.
Мальберг с недоумением посмотрел на него, и тогда мужчина вкрадчивым голосом произнес:
– Как вы думаете, откуда Катерина Лима получает информацию? – Он сделал паузу, как бы давая Лукасу время на раздумье. – Да, я уволен из полиции, но для меня еще открыты двери всех инстанций. Я знаю, что вы в розыске.
Лицо Мальберга окаменело. Может, Катерина приказала следить за ним? Какую роль играла эта девушка в деле об убийстве Марлены? Была ли их встреча действительно случайной? А теперь еще этот Джакопо Барбьери… Можно ли ему доверять? Кому он вообще мог еще довериться?
– Вы за мной давно наблюдаете? – поинтересовался Мальберг после безуспешных размышлений.
Барбьери поморщился:
– Я ожидал этого вопроса. Нет! Катерина попросила присмотреть за вами. Она боялась, что вы можете наломать дров и все пойдет прахом. Это звучит странно, но поверьте, синьор Мальберг, Катерина права.
– Наломать дров – что это значит?
– Прежде всего вам нужно избежать ареста.
– Вы считаете, что мне можно выходить на улицу только ночью и то в маскарадном костюме?
– Чепуха. Рим – гигантский город. Даже если вас объявили в розыск, но при этом вы соблюдаете определенные правила, вам едва ли стоит бояться. Прежде всего вам нужно постараться не оставлять следов для оперативников.
– Вы не могли бы выражаться точнее?
– Конечно. Например, вам ни в коем случае нельзя возвращаться в гостиницу.
– Это понятно. Что дальше?
– Я надеюсь, что последние два дня вы никому не звонили со своего мобильного телефона.
– Нет. Только из гостиницы. Почему это так важно?
– Для полиции не составит труда определить ваше местоположение с точностью до двадцати метров.
– Я этого не знал!
– Поэтому я вам и говорю. Вам также нельзя получать по вашей кредитке деньги в автоматах. Все автоматы оснащены камерами. И они снимают каждого, кто получает деньги. В магазине расплачиваться кредиткой можете без проблем. Кроме того, вам лучше не ездить на красный свет и избегать мест в городе, которые могут быть связаны с вашим делом.
– С моим делом! – возмутился Мальберг. – Дела Мальберга нет. Есть дело об убийстве Марлены Аммер, а также причины, по которым это дело замяли.
– Вы, конечно, правы, – заметил Барбьери. – Но в данный момент вам это не поможет. Вы должны следовать всем моим советам. Кроме того, вам необходимо помнить, что в ходе следствия могила и дом синьоры Аммер находятся под наблюдением. То же самое касается и дома маркизы.
«Без сомнения, – думал Мальберг, – этот Барбьери посвящен во все детали».
– Тогда вы, наверное, знаете, – медленно начал Лукас, – что на похоронах Марлены присутствовал государственный секретарь Гонзага.
– Вот что я вам сейчас скажу, – ответил Барбьери, качая головой. – Я почти двадцать лет проработал в полиции, но мне еще ни разу не попадалось такое запутанное дело. Судя по всему, существуют взаимосвязи, о которых мы с вами даже не догадываемся. События, происшедшие после смерти Марлены Аммер, позволяют предположить, что за этим убийством скрывается еще большее преступление.
«И именно мне суждено было впутаться в это дело», – подумал Мальберг. Он вдруг снова увидел лицо Марлены, какой она была на их последней встрече одноклассников: темные глаза, пухлые губы и высокие скулы. Он слышал ее низкий бархатный голос, который так изменился со времен школьной скамьи. Перед его глазами возникли узкие переулки баварского городка, каменная лестница возле ратуши и старая иезуитская школа с гулкими коридорами, река, которая делила город на две части. Мальберг вспомнил все это, как будто видел только вчера. Он спрашивал себя, как судьба Марлены могла выбросить ее из этой идиллии в смертельный хаос, где она и нашла свой конец.
Во время последней встречи они долго общались, но теперь Лукас понимал, что тогда он намного больше рассказывал о себе, чем Марлена. Как часто бывает после долгих лет разлуки, разговор касался в основном анекдотичных случаев и воспоминаний. Сейчас Лукас корил себя за это.
После сиесты, которая в Травестере была намного продолжительнее, чем в любом другом районе Рима, на улицы вновь возвращалась жизнь: шумные дети, открывающиеся ролеты в маленьких магазинчиках, громкие голоса на верхних этажах.
Наконец Мальберг нарушил долгое молчание и снова обратился к Барбьери:
– Даже если вы сочтете это слишком рискованным, я решил еще раз пойти в дом Марлены. Ее квартиру попросту замуровали. Кто-то позаботился о том, чтобы у всех сложилось впечатление, будто она там вовсе не жила. На это должны быть причины. Может, мне удастся найти какую-нибудь зацепку…
– Вы говорите, квартиру замуровали? Вероятно, вы хотите пойти туда с отбойным молотком? И что вы ожидаете увидеть в пустой квартире? Я вас прошу! Не следует подвергать себя излишнему риску!
Барбьери взял у Мальберга газету и нацарапал на ней номер телефона, пояснив:
– На тот случай, если я вам понадоблюсь.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?