Текст книги "Тостер и Мясорубка"

Тостер и Мясорубка
Похождения Феди Достаевского
Филипп Зеленый

© Филипп Зеленый, 2016

© Карина Дзвониская, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Интервью

– Ну, расскажите, как все началось? – я нарисовал еще одну рожицу в блокноте и, сделав вид что поправляю галстук, поправил скрытый микрофон. Всегда предпочитаю записывать разговоры на диктофон, особенно со всякими чудотворцами и технарями. И те, и те – несут пургу, совершенно непонятную с точки зрения нормального человека, и записывать эту абракадабру в блокнот считаю бессмысленным, разве что помечать, какие-то отправные понятия, дабы пробить их потом через Гугл или Яндекс, тут уж как кому нравиться.

– Что началось? – мой собеседник смущенно почесал пятерней в рыжей гриве. – Вы про охоту?

– Нет, то есть да. Когда вы начали охотиться за домофонами?

– Если быть точным, то началось все не с домофонов, а с тостера, и тогда он напал первым.

Тостер и Мясорубка

Встреча была неожиданна для обоих, Федор Достаевский шел домой с занятий и не имел при себе даже отвертки, а тостер только-только вышел на поверхность и еще не успел полностью материализоваться. Точнее, материализоваться-то он как раз успел, а полностью «прикинуться» – еще нет. И Достаевский его «срисовал», а тот понял, что его срисовали. Может быть, если бы Федор не подавился гамбургером, все бы прошло благополучно. Тостер бы ничего не заметил, будущий охотник бы протупил, и встреча не состоялось бы, однако всё вышло, как вышло.

Тостер зашипел, как рассерженный котяра, несколько раз хлестнул себя по никелированным бокам шнуром и медленно поплыл в сторону Феди. Его хлебоприемники зловеще пощелкивали, медленно нагреваясь, и от них шло красноватое свечение.

Достаевский совершил над собой гигантское усилие: проглотил, не подавившись, непрожеванный гамбургер и судорожно огляделся. Обычный серый двор, образованный тремя пятиэтажками, обычная помойка, в сторону которой он медленно дрейфовал с целью вышвырнуть туда упаковку от бургера, и обычный тостер, который вел себя, как агрессивное существо. Пока Федя тупил и оглядывался, тостер сократил расстояние вдвое и внезапно ударил его шнуром, как скорпион хвостом, метя в глаза.

Достаевский шарахнулся в сторону, прежде чем успел решить для себя – глюк это или что-то похуже. Тостер без передышки атаковал еще, на этот раз, попав-таки в колено. Боль от попадания была весьма неприятной, что-то среднее между укусом пчелы и ударом тока, кроме того, укушенная нога стала заметно менее подвижна. Озлившись на доставучую железяку, парень пнул ее ботинком, однако тварь ловко увернулась и атаковала снова.

Федя подпрыгнул повыше и попытался приземлиться на нее всем своим весом, однако добился лишь того, что попал под высокий захлест шнура, стегнувшего его по бокам. Ощущение было, будто по ребрам прошлись железным прутом. «Так я долго не протанцую», —подумал он и огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь оружия.

Два крайних мусорных бака были пусты, зато из полного дальнего торчала какая-то металлическая запчасть. Достаевский, не переставая отмахиваться от настырного прибора, прыгнул вперед, искренне надеясь, что мусорный бачок одарит его чем-нибудь потяжелее.

Схватившись за край детали, Федор потянул ее на себя и скорее почувствовал, чем заметил, метнувшееся в его сторону жало штепселя. Удар был так силен, что парня бросило грудью вперед на край качнувшегося бачка. Не чувствуя боли в мгновенно онемевшей от укуса спине, он с глухим воплем выдернул из бачка остов старой механической мясорубки. Лучи заходящего солнца пронзили серое поле битвы и отразились от округлых обводов древнего инструмента. Наверное, даже легендарный король бриттов, выдернув меч из камня, не ощущал себя счастливее. С яростным воплем Федя обернулся к обидчику, воздев над головой мясорубку, как оружие возмездия… И обнаружил, что противник постыдно сбежал с поля боя, оставив его один на один с ветхого вида старушкой, вышедшей с ведерком к мусорке. Ведерко валялось у ее ног, а бабка с тихим ужасом взирала на поединщика.

– Я, это, репетирую, – смущенно пробормотал Федя, поспешно опуская руки и пряча мясорубку за спину.

– А с виду приличный, – пробубнила бабка, – а по помойкам шарится.

– Я уже ухожу, – охотник покраснел до самых ушей, и быстро пошел из этого двора. Бабкин подозрительный взгляд буравил спину. Отмахав пару кварталов, Федя заметил, что мясорубку из руки он так и не выпустил. Искушение кинуть ее в ближайшую урну было велико, но вспомнив, что по дороге ему еще проходить мимо помойки своего двора – на всякий случай оставил железяку при себе, благо, в руке она лежала не хуже того самого меча и была, наверное, даже поувесистей.

Однако до дома Федор дошел без всяких приключений, если не считать того, что в почтовом ящике обнаружился какой-то конверт. Ключи от ящика были давно потеряны за ненадобностью, все равно туда давно уже не кидали ничего, кроме счетов и прочего бумажного спама. Так что он ловко открыл его ногтем, правда, несколько неизящно, порезав палец о какой-то железный заусениц.

Палец он засунул в рот в рамках первичной санобработки, мясорубку – подмышку, а письмо взял в другую руку и стал подниматься к своему жилищу. Конверт не был похож на официальные послания, которые вежливо намекают вам об очередном долге или просроченном платеже. Нет, это был матерый ветеран дальних пересылок, покрытый штемпелями, как портовый кот шрамами, потертый на сгибах, весь в заломах, адрес давно размылся от жизненных невзгод и стал нечитаемым, в графе «Кому» написано: «Федору Достаевскому». Шутка была интересной – кто бы ее ни сделал – сделал он это грамотно. Настоящая фамилия Феди была Петров, а прозвище Достаевский прицепилось не так давно, когда он только попал в тусовку.

Надпись была сделана простым карандашом, и все те химикалии или время, что поработали над адресом, – ничто не смогло причинить ей вреда. Подделка, но добротная, – решил Федя и достал из кармана ключи от квартиры.

Дедов дома еще не было, так что он бросил раздобытые артефакты с рюкзаком в своей комнате, сам же отправился на кухню шурудить кастрюлями, потом засел за задания, короче, до конверта руки у него дошли только перед сном.

Вскрыв конверт при помощи металлической линейки, Федор вытряс из него какой-то мелкий мусор и пожелтевший листок. Ситуацию вышеупомянутая бумага нисколько не прояснила, скорее, еще более запутала, ибо оказалась свидетельством о смерти какого-то неизвестного ему гражданина Петра Ивановича Перова. И согласно этой бумаге, выходило, что данный гражданин умер пять лет назад в поселке Верхний Буй, Свердловской области. Однако штемпели на конверте говорили, что письмо отправилось в путешествие все десять лет назад. «Бред какой то», – подумал Федя, бросил конверт на стол, выключил настольную лампу, разделся и рухнул спать.

Сон пришел почти сразу, как будто переключили рубильник.

Он лежал на диванчике в своей комнате, освещаемой неярким синеватым светом, исходящим, судя по всему, отовсюду.

Все предметы так же были подернуты синеватой дымкой, за исключением красневшей в углу мясорубки и облачка тьмы над столом, где лежал вскрытый конверт.

– Ох, не хило же меня сегодня таращит! – Подивился вслух Федор и на всякий случай проверил, на месте ли синяки от укусов бытовой техники. Синяки были на месте и светились темными кляксами. – Это еще что за хрень? Может, она еще и какая-нибудь заразная? – Вопросил он темноту, и темнота не замедлила ответить.

– Это, мил человек, самая что ни на есть настоящая порча на тебе. Не сведешь – сегодня-завтра по всему телу пойдет, а там и до погоста недалече.

– Хорош мне лапшу на уши вешать! Какая еще, блин, порча?

– Обыкновенная, демоническая, какой ей еще быть? – Ответила темнота.

– Да черт ее знает! Я вообще тут ни при делах, шел себе, никого не трогал. А вы сами-то, кстати, кто? – Спохватился Федор и покрутил головой, выискивая незримого собеседника.

– Вы, молодой человек, Нечистого бы не упоминали лишний раз, на ночь глядя. А то – не ровен час нагрянет, а вы, я так понимаю, не готовы к его визиту. А я, собственно, тот, кто не позволил демону вас прям сегодня на тот свет отправить.

– Бог, что ли? – Достаевский воздел глаза к люстре и попытался вспомнить какую-нибудь молитву.

– Ниже смотри, дурень, – беззлобно захихикала темнота, и красное свечение на мясорубке подернулось легкой рябью.

– Ух ты! Говорящая мясорубка! А не съел ли я вчера чего галюциногенного?

– Ага, значит, взбесившийся тостер тебя не впечатлил, а вот говорящий Мясорубка – это в диковину?

– А вы тоже из этих демонов? Как тостер?

– Слышь, парень, раньше я б тебе за такие слова пару пальцев бы мигом отхватил. Ты сам уже для начала определись, ты-то кто? А потом уже честных служак, непотребными словами обзывай!

– Ну я, Федя Достаевский. – Он немного подумал и добавил, – Человек. Просто человек, с Земли. Просто живу, в ваши дела не вмешиваюсь.

– Ай, молодца, Федя, просто-человек-с-земли! А зачем на слугу Нечистого днем напал, если не вмешиваешься? А после этого договор с Нечистым зачем подписал, если просто человек? – Передразнил его необычный собеседник.

– Да ни на кого я не нападал! Просто убежать не успел. И уж точно ничего не подписывал!

– Ох, чую, неспроста мне очередной дурень на пути встретился, – как-то, вроде, даже обрадовано закряхтел голос. – Как бы ни конец это был моей отставки. Видать, и мне старому работа приспела!

– Да что вообще тут происходит-то? – Повысил голос Федор. – Ты можешь нормально объяснить-то? И ты вообще кто? Представься, пожалуйста!

– Можешь звать меня Мясорубкой, привык уже за полста лет. А настоящего моего имени тебе пока знать, рано. Уронишь еще где, по глупости. Я, по-вашему, дух, стало быть.

– Это типа домового, что ли? – Проявил эрудицию Федя.

– Типа, Домового, – вроде как опять передразнил его Мясорубка. – Ну, это сравнение еще – куда не шло. Толька разница между нами, как между шваброй и еропланом. Шваброй любой дурак научиться. А вот ероплан – штука мудреная… и опасная. И вообще, не перебивай старших!

– Да ладно тебе – завирать! Ты ж в помойке валялся!

– Не валялся, а ждал своего часа. И, похоже, дождался. Не прогони я демона – где бы ты сейчас был?

– Ну…

– Вот тебе и ну! Не понукай, не запряг еще. Так, про себя я рассказал, теперь – про тебя.

– Во-во…

– По-русски, чую, слабо разумеешь, ну, да не беда. Я и по-советски кумекаю. Конверт с договором принял? Принял. Кровью подписал? Подписал. Вот и получается, милок, что у тебя на руках договор с демонами, а текста ты не знаешь. Так что у них против тебя все козыри. А у тебя – ни знаний, ни силы, ни хитрости, только старый Мясорубка, которого ты в дальний угол бросил и даже от помоев не обтер! Выводы сам сделаешь, али мне подсказать?

– Подожди, дед! Что его в руки нельзя было взять? Вон же он сколько по стране ходил? Сколько за него на почте людей бралось – и ничего! И к тому же ничего я не подписывал! Просто палец случайно поранил. Может чуть-чуть и конверт замарал, но это ж – чистой воды случайность!

– Ты меня сначала из угла вынь, потом дальше говорить будем.

Федор слез с дивана, поднял Мясорубку и обтер его на скорую руку салфетками для монитора. После чего водрузил на стол рядом с конвертом.

– Так, – молвил Мясорубка и снова пошел рябью, как будто наморщил лоб. – Соседство, конечно, не лучшее, но зато что-то проясняется.

– Ну, что там? – Достаевский навис над столом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Очень интересно, молодой человек. У тебя в родне колдунов, экстрасенсов, ворожей не было?

– Не знаю, – честно признался парень. – Эти деды, у которых я сейчас живу, по мамкиной линии, всю жизнь на заводе отработали. Вроде, ничем таким не занимались и даже икон дома не держали. А отцовы. Отцовы, вроде, в деревне жили. Но уже умерли года три как.

Да и отец их пережил всего на год. Так что сильно спросить некого. Разве что, маму. Но она никогда в такую ерунду не верила.

– Сильнее всего говорят, что не верят, те люди, которые точно знают, что такое есть. И знают, что за это может быть.

– То есть, ты думаешь, что это как-то с моей родней связано?

– Я не думаю. Я вижу, что связано. Это не твой договор, узлы плетены по-хитрому. Тебя подловить было бы проще простого. А этот капкан на медведя ставлен. Кто-то по-хитрому писал, да и колдун был не прост. Жизнь прожил долгую, силу получил могучую, а расплату на тебя перекинул. Ну, может, и не на тебя была эта петля. Может, отцу твоему шла, да он быстрей там оказался, где уже никакие договоры не страшны. Конверт уже, почитай, десять лет по свету мотается, родную кровь ищет. Вот и нашел.

– И что мне теперь делать? Может, сжечь его?

– Можно и сжечь. Тем паче, что ни толку, ни вреда теперь от него никакого, свою миссию он выполнил. А вот, если с тебя сейчас порчу не свести – то и тебе недолго осталось землю топтать.

– А ты можешь это сделать? – Федор опасливо покосился с конверта на свои чернющие синяки.

– Сам – нет, твоя помощь потребуется.

– Я готов! Что надо делать?

– Тащи меня на кухню, там все необходимое найдем!

– Хорошо, только ты тише говори, чтоб деды не проснулись, ок?

– Вот ты дурень, Федя! Меня ж только ты один слышать можешь! Так что сам потише будь.

Достаевский подхватил разговорчивый агрегат и на цыпочках прокрался в кухню. Прикрыв за собой дверь, он почувствовал себя немного спокойнее. Все-таки страх перед бабушкой, которая застукает его, разговаривающим с мясорубкой, был несколько больше, чем перед всеми демонами мира.

– Что дальше? – Обратился он шепотом к своему металлическому компаньону.

– Дальше нам потребуется зажженный газ, прихватка и вафельное полотенце.

– За полотенце мне бабушка голову оторвет!

– Слушай, ты кого больше боишься – смерти или бабушки? – Психанул Мясорубка.

– Обоих, – честно признался, парень.

– Ничего непоправимого с твоим полотенцем не будет, обещаю.

– Тогда, ладно, – смирился Достаевский, быстро зажег газ и снял с крючка прихватку и полотенце. – Что, делать дальше?

– Эх, вот за что я всегда русских богатырей уважал, так это за то, что они сначала обещания дают нерушимые, а потом уже спрашивают, что делать? Этим вы, собственно, от колдунов и отличаетесь.

– В смысле? Не парь меня, скажи, что дальше?

– Дальше, добрый молодец, ставишь меня на огонь. И как до красна нагреюсь, снимаешь с помощью прихватки.

– Э-э-э, а с полотенцем что делать?

– А полотенчико скручиваешь в жгут и суешь себе в пасть, чтобы дедушку с бабушкой не разбудить. Дальше объяснять?

– Прижигать??? А сильно?

– Вот если бы я был бы демоном – беспременно сказал бы «до кости»! Нет, не сильно, просто по коже провести в тех местах крест на крест и довольно будет. Дальше я сам справлюсь.

Федя подхватил прихваточкой Мясорубку с огня, синее пламя газа как будто тянулось вслед за ним, казалось, по его маслянисто-красной поверхности бегают маленькие язычки такого же красного пламени. Зажав полотенце зубами, он вдохнул поглубже через нос. И провел углом раструба крест на крест по колену. Боль обожгла его, но зато в мозгу появилась какая-то ясность, как будто кто-то сдернул пелену. Перекрестил ребра он уже увереннее, и боль стала, вроде бы, потише. «Э, а как я до спины то дотянусь?», – мелькнула поздняя мысль.

– Давай, подсказывать буду, я-то вижу, – отозвался Мясорубка, – сейчас левее, да в другую сторону, тьфу ты, бестолочь! Выше давай, ага, вот так, теперь ниже веди. Теперь – от холодильника к газовой плите, да не нажимай ты так, добрый молодец, чай своя спина – не чужая! Все, больше не надо. Теперь меня под кран сунь, и хватит на сегодня.

– На сегодня? Что, завтра повторять придется?

– Думаю, нет, и так справлюсь, ложился бы ты спать, добрый молодец, утро вечера мудренее.

– А с утра в морге не проснусь?

– Не думаю. И потом, там обычно спят мертвым сном.

Федор охладил разговорчивую железяку, выключил газ и, расправив пожеванное полотенце, повесил его обратно на крючок. Заметя таким образом следы, он приоткрыл дверь и снова на цыпочках прокрался в свою комнату.

Поставил Мясорубку на пол возле кровати, смахнул в ящик злополучный конверт с письмом и, стараясь не потревожить свежие ожоги, прилег на диванчик. «Эх, как же я завтра на занятия пойду?», – мелькнула в голове мысль, и сон обнял его и понес на своей могучей ладье по волнам, для которых не существует ни времени ни пространства.

Интервью 2

– А можно посмотреть на вашего… эээ… Наставника? Ну, Мясорубку. Уж больно интересно.

Охотник, молча, положил руку на небольшой боевой топор, висевший в кожаном чехле у правого бедра.

– Доставать не буду, уж не обессудьте. Не повод.

– О! Да он у вас уже топор! Это его… эээ… демонический облик?

– Вот если бы я его достал, он бы вам за такие слова два пальца снес, которыми вы все время микрофон поправляете. Никаких демонов и обликов. Дед он, дух, причем, из великих.

– Кхм, простите. Ну, я хотел сказать, это… волшебство?

– Да какое там волшебство… Просто нужен был деду более сноровистый облик. Сходил к кузнецу, перековали.

– Вот так, просто?

– Ну, если честно, то не совсем. Вышел там один эпизод, не из серьезных, но поучительный.

Кузнец и Черти

С знакомым кузнецом Федя договорился заранее, благо, знакомых было в количестве. Однако опыт ковки топоров, как выяснилось, имел только один, к нему они и направлялись.

– Ты только запомни, – поучал охотника Мясорубка, – торговаться нельзя, про цену спрашивать нельзя и если вдруг просьба какая-то будет, нужно выполнить.

– Да не волнуйся так. Ты уже три раза мне про то говорил. Все я понял.

Дом кузнеца был последним на улице, но не худшим. Гараж, подворье, огород с баней и наособицу – небольшой цех с длинной трубой – кузня. Кузнец, здоровенный бородатый дядька по имени Андрей уже ждал их и открыл по первому звонку.

О сути просьбы сговорились заранее, так что охотник без долгих церемоний вручил ему вынутого из рюкзака Мясорубку и картинку топорика, найденную в одном из альбомов у знакомого историка.

– Ого, – удивился Андрей, взвешивая в руке агрегат. – Старая работа и металл странный, обычно их из нержавейки делали, а тут другое что-то.

– Это препятствует чему-то?

– Да не, ты что! Сделаем в лучшем виде! Завтра приходи – будет готово.

– Слушай, – тут Федя замялся, – не хотелось бы мне далеко отходить. Может, я у тебя заночую? Опять же, вдруг какая помощь нужна? Если не в кузне, могу по хозяйству, ну, или, не дай бог, по моему профилю чего? Я бы и помог, и время скоротал.

Кузнец, направившийся уже, было, в сторону кузни, приостановился и некоторое время

задумчиво переводил взгляд с охотника на мясорубку и обратно, что-то – не то, соображая, не то, прикидывая. В конце концов, видимо, придя к какому-то выводу, он кивнул головой.

– Очень хорошо, что спросил, есть у меня дело, до которого никак руки не доходят. Сейчас я тебя Аленке своей сдам, она тебя к делу пристроит и на диван укажет, если я вдруг до ночи не управлюсь.

С Аленкой Федя был знаком и раньше, потому долго представляться не пришлось, выслушав от мужа, что, дескать, гость остается на ночь в ожидании срочного заказа и желает помочь по хозяйству, она сноровисто очистила гостевой диван, снабдила охотника небольшой подушкой и пледом и повела показывать фронт работ. Дом был построен на «немецкий» манер, когда часть двора покрыта общей крышей, и под ней располагаются

хозяйственные постройки. Они зашли в довольно просторное помещение, оказавшееся помесью склада с дровяником. Вдоль одной из стен стоял в безукоризненном порядке разный садовый и рабочий инвентарь: лопаты, тяпки, грабли, висели мотки шланга и прочая ерундень, другую же половину занимала огромная, почти до потолка куча березовых чурок.

– Вот, – махнула на нее рукой хозяйка, – месяц уже как купили, а в поленницу сложить некогда, у мужа заказы – у меня работа, пробовали по чуть-чуть, не тут-то было —разваливается и все! То ли коты озоруют, то ли еще кто завелся – ума не приложу! Сложи сколько сможешь, устанешь – диван, знаешь где, а Андрюху не тревожь, не любит он, когда за его работой смотрят.

Когда хозяйка ушла, Федя еще раз оглядел сарайчик, повесил рюкзак на гвоздик слева от двери, косуху – на штырь, торчащий справа, и пошел за перчатками в сенцы. Вернувшись буквально через минуту, охотник обнаружил, что его куртка валяется на полу. Охотник потрогал пальцем штырь, на котором она висела – тот держался крепко. «Та-ак», – подумал он, – «Сдается мне, это не котики». Однако провести эксперимент все-таки стоило. Вернул куртку на прежнее место, затем надел рукавицы и за пять минут вдоль свободной стены напротив входа выстроил аккуратную поленницу в пять уровней, потом повернулся, словно что-то вспомнив, вышел из сарая. Не пройдя и трех шагов, услышал сзади стук. Развернулся и вошел обратно. Две трети поленницы были раскиданы по всему сараю, зато та треть, что находилась на левой половине, каким-то чудом удерживалась в первозданном виде. Куртка лежала на полу.

– Ну, что и требовалось доказать, – сказал Федя себе под нос. – Остается понять, кто?

И кто, где.

Немного прикинув, охотник собрал две небольших поленницы, в колодец. Одну – на левой половине, другую – на правой. Правую он выложил особенно тщательно, полешко к полешку. Левую же – абы как, и с таким расчетом, чтобы держалась еле-еле. Потом достал из кармана кусок мела и заключил обе конструкции в круги. Повесил куртку на штырь и, выйдя из сарайчика, как следует хлопнул дверью. Посчитал до трех и, приоткрыв дверь, осторожно заглянул внутрь. Осторожность спасла ему, если не жизнь, то здоровье. Потому что сначала в приоткрытую дверную щель справа влетели, одно за другим, три здоровенных сучковатых полена, а слева, мимо двери, как в замедленной съемке, тяжело грохнулся длинный ржавый швеллер.

Федя пинком распахнул дверь и быстро огляделся, не переступая, однако, порога. Оба колодца были на месте, только левый от хлопка двери сильно перекосило, и пара полешек лежали рядом. Его куртка и рюкзак валялись на полу.

– Черти! – удовлетворенно буркнул охотник и, качнувшись вперед, быстрым рывком выдернул куртку и рюкзак, затем, так же быстро отпрянул назад, благоразумно пригнувшись. Пара поленьев с грохотом приложилась о притолку, а третье нашло-таки цель в виде его плеча, но рыжий уже благоразумно отступил, и теперь бежал к дому, время от времени делая противополенный маневр.

На усмирение нечисти Федя двинулся за несколько минут до полуночи. Его снаряжение пополнилось на огарок толстой хозяйственной свечи и налобный туристический фонарь, которые он прихватил из комнаты хозяина. Осторожно, но излишне не мешкая, охотник заглянул в сарай, там было тихо. Тогда он плотно затворил за собой дверь. Разобрал тестовые конструкции. Нарисовал по центру большой незамкнутый круг белым мелом и, шагнув в него, замкнул фигуру изнутри. После чего удобно расположился в центре, сев по-турецки, запалил свечной огарок, погасил налобник и при живом огне аккуратно достал из рюкзака большую темную книгу. Когда он раскрыл ее на нужном месте, на обложке мелькнуло золотое тиснение и вязь чудного письма. Охотник откашлялся и начал читать вслух, стараясь выдерживать уверенный и покровительственный голос, каковым и полагается разговаривать с низшими демонами:

«ГЛАВА 1

НЕЖДАННОЕ УГОЩЕНИЕ

В земле была нора, а в норе жил хоббит. Нора была вовсе не грязная и совсем не сырая; не копошились в ней черви, не лепились по стенам слизняки, нет – в норе было сухо и тепло, пахло приятно, имелось там на что присесть и что покушать, – словом, нора принадлежала хоббиту, а стало быть, само собой, была уютной во всех отношениях.»

Да-да, уважаемый, этой книгой была не Библия, и не какой-нибудь «Malleus Maleficarum», а старый добрый Профессор Толкиен. Расчет охотника был прост, демоны, особенно низшие, больше всего уважают пафос и показуху, и, наверняка, оценили все его приготовления – и белый мел, и полагающийся по протоколу свечной огарок. Но, самое главное, чтобы получить власть над ситуацией, нужно не только досидеть до утра в круге. Нет. В круге нужно читать Книгу. Именно так! Книгу с Большой буквы. В старину обычно использовали Библию. Ну, логично, других-то не было. Но, допустим, бухгалтер, возьмись он изгонять демона из своей конторы, вполне мог бы зачесть свой гроссбух, ибо сомнительно, что даже все библии мира значат для него больше, чем этот журнал, особенно перед каким-нибудь квартальным отчетом.

Вторым доводом, которым успокаивал себя охотник, было то, что Библию демоны, даже за свою недолгую жизнь, слышали уже раз триста, а, может быть, и участвовали в описанных там событиях, так что, мало того, что им скучно в очередной раз это слушать, возможна еще и критическая оценка содержания, дескать, все было не так! А тут все-таки разнообразие. И потому Федор твердым голосом продолжал произносить знакомые с детства строки, однако постепенно увлекся и стал читать чуть ли не в лицах, как он это делал для своей младшей сестренки перед сном.

В общем, когда утром потерявшие гостя хозяева догадались заглянуть в сарай, они обнаружили там рыжего охотника, свернувшегося калачиком посреди мелового круга и крепко спавшего, положив голову на полное собрание сочинений Толкиена. В сарае царил идеальный порядок, поленница была собрана вдоль правой стены чурочка к чурочке, а на полу не было ни соринки.