Текст книги "Земные радости"

Лето 1618 года

Элизабет удержала Джона от того, чтобы с корнями вырвать всю семью и поплыть в Виргинию. Но когда он получил предложение отправиться не куда-нибудь, а в Россию, причем приглашение пришло с благословения его господина и с настоятельной рекомендацией поехать, Элизабет не в силах была остановить мужа. Помимо всего, это было поручение короля, следовательно, ни один человек в стране не мог отказаться. Яков задумал проложить новый торговый путь в Китай и полагал, что сэр Дадли Диггз сможет организовать такой маршрут, заключив договор с Россией; английское золото, взятое в долг из сундуков Московской и Ост-Индийской компаний, должно было в этом помочь.

Сэр Дадли был старым другом лорда Вуттона, который, в свою очередь, мечтал получить готовые растения для своего сада. Сэр Дадли сообщил приятелю, что ему нужен полезный человек и опытный путешественник, не джентльмен, слишком гордый для того, чтобы трудиться, но и не болван-работяга, от которого не будет толку в сложной ситуации. Лорд Вуттон предложил кандидатуру Традесканта. Джон собрался в путь так же быстро, как загнанный заяц, которого преследуют гончие.

Все, что могла сделать Элизабет, – это помочь ему уложить дорожный мешок и проверить, что его дорожный плащ цел и в нем нет дырок от моли. Элизабет с сыном пошли на пристань в Грейвсенде проводить Джона. Джей уже был высоким десятилетним мальчиком, учеником Королевской школы в Кентербери.

– Остерегайся холода, – еще раз предупредила мужа Элизабет.

– Может, это и Россия, но все-таки сейчас середина лета, – отмахнулся Джон. – Береги себя. А ты, сынок, учись хорошо и береги мать.

Он поднялся на судно. Докеры носились туда-сюда мимо Элизабет и Джея. Джон заметил слезы на глазах жены и на секунду испытал сожаление.

– Я вернусь через три месяца, – крикнул он через ширившуюся полосу воды. – Может, и раньше, Элизабет! Пожалуйста, не сердись!

– Береги себя! – откликнулась она.

Но он уже вряд ли слышал. Весельные баржи взяли корабль на буксир, и матросы с руганью подхватили канаты, брошенные с берега. Элизабет и Джей проводили глазами корабль, медленно двигавшийся вниз по реке.

– И все-таки я не понимаю, почему он обязан был ехать, – удивился Джей.

Элизабет посмотрела на сына и произнесла со своей обычной лояльностью к мужу:

– Потому что он выполняет свой долг. Лорд Вуттон приказал ему ехать. Россия – малоизученное государство. Твой отец может найти там разные сокровища.

– А мне кажется, ему просто нравится путешествовать, – обиженно заявил Джей. – И он совсем не думает о том, что оставляет меня.

Элизабет обняла сына за напряженные плечи.

– Когда ты вырастешь, ты тоже будешь путешествовать. Отец возьмет тебя с собой. Может, ты станешь таким же великим, как он. И какой-нибудь лорд пошлет тебя в заморские страны.

Малыш Джей – уже не малыш – вырвался из-под материнской руки.

– Я поеду сам по себе, – пробубнил он. – Не стану ждать, пока кто-нибудь прикажет.

Корабль достиг середины реки. Паруса, которые безжизненно висели, пока корабль стоял в доке, захлопали, как простыни в день большой стирки. Элизабет схватила сына за плечо.

– Он уже слишком старый для подобных экспериментов, – забеспокоилась она. – Так далеко и в такие края. Что, если он заболеет? Что, если они потеряются?

– Только не отец, – с презрением бросил Джей. – Но когда я вырасту, то поплыву в Америку. У одного моего одноклассника там дядя, он убил уже сотни дикарей и сажает табак. Он говорит, что если кому-то нужна земля, то просто вырубают лес. Папа двигается в неправильном направлении, ему бы надо взять курс к нашим землям.

Элизабет все еще наблюдала за кораблем, который набирал скорость и быстро шел вниз по реке.

– Отец не стремился ни владеть землей, ни построить дом, ни поставить забор, – сказала она. – Только открывать новое и заставлять это новое расти. И служить своему господину.

Джей потянул мать за руку.

– Мы успеем пообедать, прежде чем мне нужно будет в школу?

Элизабет рассеянно сжала ладонь сына и ответила:

– Когда он скроется из виду. Хочу посмотреть, как корабль покинет порт.

Выдернув руку, Джей приблизился к берегу. Вода нежно лизала зеленые камни. Посередине реки плыл и переворачивался труп бродяги; Джей его не заметил. Снова был неурожай, и на улицах Лондона царил голод.

На минутку Элизабет присоединилась к сыну. Веки у нее были красными, но улыбка бодрой.

– Ну вот! – воскликнула она. – Твой отец дал полкроны, чтобы я, прежде чем мы пойдем домой, заказала тебе роскошный обед.

С палубы корабля Джон глядел, как удаляются его жена и сын, вскоре он уже не мог различить их. Чувство потери, которое он ощущал, пока исчезала земля, смешалось с чувством свободы и волнения, возраставшим по мере того, как корабль убыстрял ход, а волны становились все выше. Кораблю предстояло плыть на север, огибая побережье Англии, потом на восток через Северное море к высокому, закованному в лед берегу Норвегии, а оттуда уже прямиком в Россию.

Традескант проводил на палубе столько времени, сколько и другие члены команды. Именно он первым увидел большой рыболовный флот голландцев, которые ловили треску и селедку к югу от Ньюкасла.

Корабль бросил якорь в Ньюкасле, и Традескант собрался на сушу приобрести еды в дорогу.

– Возьми мой кошелек, – предложил сэр Дадли. – Может, найдешь мясо и какую-нибудь рыбу. Мой желудок пуст, как ящик для пожертвований у евреев. Как только покинули Лондон, меня выворачивало каждый день.

Джон сошел на берег и занялся закупками так же тщательно, как обычно Элизабет. Он купил свежую семгу, свежее мясо и солонину. А также разнес по всему Ньюкаслу весть о сэре Дадли и их миссии, чем заманил на корабль самого лорд-мэра. И тот преподнес его светлости весьма уместный подарок в виде бочонка соленой семги. Когда корабль снова был загружен провизией, они отчалили и поплыли через Северное море. Но прежде чем они удалились от порта, ветер переменился на северо-восточный и начал усиливаться. Он срывал белые барашки с верхушек частых серых волн, которые становились все круче.

Сэр Дадли Диггз почувствовал себя прескверно. Он и многие его сотоварищи оставались внизу, они стонали, их тошнило, они звали капитана и требовали, чтобы тот вернулся в порт, прежде чем все они умрут от морской болезни. Джон, легко покачиваясь в такт движениям корабля, стоял на носу и смотрел, как волны накатывались от горизонта и как корабль сначала поднимался, потом падал, поднимался и падал, снова и снова. Ночью слуга сэра Дадли заболел; Джон сам сидел у постели его светлости и поддерживал голову Дадли, пока того беспомощно рвало в таз.

– Вот так, – мягко промолвил Традескант.

– Боже мой, – простонал сэр Дадли. – Я вот-вот умру. Никогда в жизни мне не было хуже.

– Выживете, – заверил Джон с грубоватой добротой. – Такое никогда не длится дольше нескольких дней.

– Помоги мне, – велел сэр Дадли. – Сейчас я разревусь с досады, как девчонка.

Джон бережно приподнял благородного аристократа с узкой койки, и голова Дадли упала на плечо садовника. Его светлость уткнулся лицом в шею Джона, впитывая его тепло и силу. Традескант прижал лорда покрепче, ощущая, как изнуренное тело в его руках расслабилось и соскользнуло в дрему. Целый час, а то и больше, он стоял на коленях рядом с койкой, держа сэра Дадли в объятиях и стараясь оградить его от бесконечных колебаний корабля. Только когда сэр Дадли уже крепко и глубоко заснул, Джон тихонько вытащил занемевшую руку и снова опустил его светлость на постель. На секунду он замешкался, глядя на бледное лицо, потом низко наклонился и нежно поцеловал его в лоб, будто маленького Джея перед сном. И вышел.

Они продвигались все дальше на север; ветер выровнялся и дул сбоку. Но сэр Дадли все еще не мог есть. Маленький корабль был на полпути между Шотландией и Норвегией, когда к сэру Дадли, вышедшему в толстой куртке на палубу подышать свежим воздухом, обратился капитан:

– Мы можем идти дальше, милорд, а можем и вернуться. Как пожелаете. Не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести. Вы совсем не моряк. Возможно, нам лучше развернуться.

Сэр Дадли взглянул на Традесканта, который небрежно опирался рукой на бушприт, и спросил все еще тихим голосом:

– Как думаешь, Джон? Идти нам назад или продолжить путь?

Тот оглянулся, подошел ближе и, поколебавшись, ответил:

– Вряд ли вам станет хуже.

– Именно этого я и боюсь! – воскликнул капитан.

Традескант улыбнулся:

– Вы уже приспособились, милорд. И погода хорошая. Я бы посоветовал идти дальше.

Сэр Дадли посмотрел на капитана:

– Традескант говорит, идем дальше.

– Но как вы думаете, милорд? – настаивал капитан. – Ведь это вы умоляли меня повернуть назад, когда шторм был в самом разгаре.

Его светлость рассмеялся слабым смехом.

– Не напоминайте. Я тоже говорю – вперед. Традескант прав. Мы уже стали настоящими моряками и можем с тем же успехом идти вперед, а не назад.

Капитан покачал головой, но встал за рулевое колесо, и корабль сохранил прежний курс.

Им повезло. Погода стояла на удивление чудесная, путешественники привыкли к движению судна, и даже сэр Дадли выбирался из каюты и гулял по палубе раскачивающейся походкой. Они провели в море почти три недели, и небо над ними изменило свой нрав. Это было подобно вторжению в другой мир с иными законами дня и ночи. Джон мог читать в полночь; солнце вообще не садилось, а лишь отдыхало на горизонте в бесконечном закате, который никогда не завершался сумерками. Группа косаток проплыла мимо; стая маленьких птичек, измотанных долгим перелетом над ледяными водами, села на такелаж. Все дни и большую часть светлых ночей Джон бродил по кораблю, ощущая себя странно незанятым, – солнце светит круглые сутки, а у него ничего не растет.

Затем клубы густого тумана прокатились над морем, и дневной свет померк. За туманом исчезло солнце; не стало ни дня, ни ночи, только постоянная бледная серость. Сэр Дадли снова удалился в каюту и вызывал к себе попутчиков одного за другим, чтобы поиграть в кости. В этом полусвете Джон чувствовал себя потерянным. Он мог засыпать или бодрствовать в любое время. Но, проснувшись, никогда не знал, день сейчас или ночь. Хотя Традескант внимательно следил за горизонтом, какой-то матрос, заметив через клубящийся туман темную береговую линию Северного мыса Лапландии, первым закричал: «Эй, на корабле! Земля!»

На палубу поднялся сэр Дадли, закутавшийся в свой толстый плащ.

– А ты что видишь, Джон?

Традескант указал на темную массу земли, которая по мере приближения становилась все белее, и произнес:

– Скорее похоже на снежный сугроб, чем на землю. Жутко холодно!

Двое англичан стояли рядом, пока их судно шло к чужой земле. Из тени утесов появился военный корабль и направился к ним.

– Проблемы? – спокойно осведомился сэр Дадли.

– Спрошу у капитана, – отозвался Джон. – Спускайтесь вниз, милорд. Как только ситуация прояснится, я вам сообщу. На всякий случай держите пистолеты наготове.

Сэр Дадли кивнул и скрылся в каюте, а Джон поднялся на несколько ступенек к каюте капитана и постучал в дверь.

– В чем дело?

– К нам движется военный корабль под датским флагом.

Капитан набросил плащ и покинул крохотную каюту.

– Они просто намерены проверить, в порядке ли у нас документы, – успокоил он. – Думаю, имени сэра Дадли будет достаточно.

Он деловито подошел к борту, сложил ладони рупором и заорал:

– Эй, на борту! Это капитан Гилберт, английский капитан, на борту посольство! Сэр Дадли Диггз и российский посол! Чего вы от нас хотите?

Над водой стояла тишина.

– Может, они не говорят по-английски? – предположил Джон.

– А следовало бы, черт побери! – рявкнул Гилберт. – Все лучше, чем задерживать честных англичан, следующих по своим делам.

– Эй, на борту! – раздался голос с датского судна. – Капитан Гилберт! Мы требуем ваши бумаги и разрешение на плавание в наших водах.

– Эй! – раздраженно откликнулся Гилберт. – Все бумаги и разрешение упакованы в багаже! Кроме того, мы в них не нуждаемся. На борту сэр Дадли Диггз, с ним путешествует русский посол, который едет домой. Полагаю, вы не собираетесь тревожить этих господ?

Наступило долгое молчание. Датский капитан прикидывал, стоит ли беспокоить джентльменов или лучше избежать возможного конфуза. И решил, что не стоит.

– Проходите, путь свободен! – прогромыхал он.

– Спасибо! – крикнул Гилберт и пробормотал про себя: – Хотя не за что.

Он немного подумал и громко добавил:

– У вас можно купить провизию?

– Я пришлю шлюпку, – донесся ответ, наполовину заглушенный ветром.

Традескант поспешно спустился по трапу и постучал в дверь каюты сэра Дадли.

– Это я, все в порядке, – быстро доложил он.

– Мне нужно выйти?

– Если пожелаете.

Джон вернулся к борту и вместе с капитаном Гилбертом наблюдал за тем, как из тумана появляется весельная шлюпка.

– Что-нибудь стоящее? – поинтересовался сэр Дадли из-за спины Традесканта.

Все ждали. Маленькая лодка поравнялась с бортом, и из нее бросили канат.

– Что у вас есть? – спросил капитан Гилберт.

Двое моряков в лодке затрясли головами. Они не понимали по-английски, но продемонстрировали корзинку с соленой семгой.

– Только не семга, – простонал сэр Дадли, но тем не менее показал датчанам два серебряных шиллинга.

Те помотали головами и подняли растопыренную пятерню.

– Они хотят пять, – пояснил Традескант.

– Значит, складывать умеют, хотя и не говорят на цивилизованном языке, – отметил капитан.

Сэр Дадли полез в кошелек и протянул четыре серебряных шиллинга. Моряки обменялись парой слов и закивали. Сэр Дадли кинул монеты в лодку, а Традескант подхватил канат, брошенный снизу. Он втянул на борт корзинку с рыбой и передал сэру Дадли.

– О, чудесно, – произнес тот без особой благодарности в голосе. – Знаете что, для разнообразия мы попробуем ее с галетами.

Традескант усмехнулся.

Оставшуюся часть пути они шли вдоль береговой линии; пейзаж менялся от неуступчивой непрерывной снежной белизны к ржаво-красному сухому коричневому цвету, а затем – к зеленому.

– Почти как в Англии в суровую зиму, – сказал Традескант капитану.

– Ничего похожего, – сварливо возразил Гилберт. – Здесь полгода все под снегом, а полгода в тумане.

Джон кивнул и отступил к своему любимому месту на бушприте. Теперь, когда береговая линия предстала перед качающимся носом корабля, было на что посмотреть. Джон разглядел на земле жителей этой страны, и сначала они испугали его – у них словно не было шеи, а головы росли сразу из плеч.

– Такого не может быть, – прошептал Традескант себе под нос и прикрыл глаза от солнца, чтобы лучше видеть.

Люди бежали к берегу, кричали и махали кораблю. Когда судно, обходя песчаную мель, приблизилось к берегу, Джон заметил, что жители одеты в толстые накидки из шкур с капюшонами, это и создавало образ уродливой головы без шеи.

– Слава богу, – произнес он искренне. – А то я боялся, что мы действительно попали в неведомые земли и что все байки путешественников – истинная правда.

Люди на берегу поднимали луки и стрелы и расстилали оленьи шкуры, показывая их Джону. Тот помахал им – корабль был слишком далеко для торговли, хотя сам он с огромным интересом изучил бы их луки и стрелы.

Судно бросило якорь на закате. Капитан Гилберт заявил, что песчаные отмели на незнакомой реке для него страшнее, чем любая ситуация во время плавания по Северному морю.

– Можно мне взять лодку и сходить на берег? – спросил Джон.

Капитан насупился:

– Господин Традескант, все, что надо, вы можете увидеть отсюда.

– Мне нужно собирать растения и редкости для лорда Вуттона, – пояснил Джон с умильной улыбкой. – Я вернусь до темноты.

– Только без стрел в заднице, – грубовато разрешил Гилберт.

Джон поклонился и сразу улизнул, а то капитан мог передумать. Молодой моряк доставил Традесканта на берег.

– Можно, я подожду вас в лодке? – Глаза парня на бледном лице были круглыми от страха. – Говорят, на этом берегу живут ужасные люди. Их называют самоеды.

– Не вздумай уплыть без меня, – предупредил Джон. – Капитан куда страшнее самоедов, поверь. И он убьет тебя, если ты бросишь меня здесь.

Моряк ухитрился выдавить слабую улыбку.

– Я подожду, – пообещал он. – Только не гуляйте слишком долго.

Джон перекинул мешок через плечо и взял небольшую лопатку. В карманах штанов у него имелся острый нож, которым можно было отрезать черенки. Традескант решил не брать с собой мушкет – не хотел беспокоиться о том, чтобы не погас фитиль. И еще он понимал, что скорее отстрелит себе в задумчивости ногу, нежели воспользуется мушкетом при столкновении с врагом.

– Вы же не будете там слишком долго? – вновь забеспокоился парень.

Джон потрепал его по плечу:

– Я вернусь сразу же, как только найду что-нибудь достойное. Максимум через десять минут.

Он поднялся по пологому берегу и сразу окунулся в густой лес. Огромные ели, каких он прежде не встречал, переплели свои лапы над его головой. Внизу царили тенисто-зеленые холодные сумерки. Под ногами лежали подушки свежего влажного мха, большие и толстые, как валуны. Джон встал перед мхом на колени, точно рыцарь перед чашей Грааля, и любовно похлопал его, прежде чем заставил себя вонзить лопатку, отделить кусок и спрятать его в мешок.

На земле густо росли кустики, каких он никогда не видел, – с белыми цветами в форме звездочек, кое-где тронутых розовым. Джон шел и шел, пока не наткнулся на чернику с необычными красными цветами. Традескант вытащил нож, срезал несколько отводков, завернул их во влажный мох и аккуратно уложил в мешок. Еще несколько шагов – и он оказался на поляне. Там, где падал солнечный свет, росли кустарники с красными плодами, как в английских живых изгородях, только плоды были краснее; на оконечности стебля торчали три заостренных листика, и внутри скрывалась ягода. В более затененных местах, под деревьями, Джон находил сияющие соцветия чемерицы, сплошным ковром покрывшие лесную почву.

Вдруг в кронах деревьев над его головой послышался резкий шум, и Джон инстинктивно пригнулся, ожидая нападения. Но это были птицы, с полдюжины птиц, ему неизвестных. Большие, как фазаны, с белыми и зелеными перьями и аспидными хвостами. Джон всплеснул руками от огорчения, что не захватил с собой мушкет. Тогда бы он застрелил одну птицу для чучела… но они улетели, хлопая крыльями, а рядом не было никого, с кем он мог бы поделиться своими наблюдениями: а правильно ли он все рассмотрел?

Традескант копал и кромсал, как белка, готовящаяся к зиме, пока издалека не раздался слабый голос, окликающий его по имени. Тогда он огляделся вокруг и понял, что уже темнеет. Он пообещал матросику быть минут через десять, а с тех пор прошло больше часа. Он рысью помчался по протоптанной тропинке назад к лодке и к трясущемуся пареньку.

– Ты чего дрожишь? – спросил Джон. – От холода или от страха?

– Ни то ни другое, – ответил матрос и оттолкнул лодку от берега.

Но как только он подгреб к борту корабля, сразу взлетел по трапу и поклялся, что больше никогда и никуда не повезет господина Традесканта, как бы ни уговаривал капитан.

К счастью для матроса, подобной ситуации больше не возникло. На следующий день, пытаясь избежать мели, Гилберт дождался прилива, и корабль встал в Архангельске. Все сошли на берег и попробовали овсяный хлеб и сыр, запивая их русским пивом. Джону удалось пообщаться с российским послом. Джентльмены, путешествующие с сэром Дадли, разгрузили свой багаж и поселились на набережной. Особенно язвительно они отзывались о домах – просто деревянные хижины – и о хлебе, который был самой разной формы, иногда просто булочки на один укус.

Традесканту разрешили нанять местную лодку и отправиться в плавание по речным островам. Он взял с собой кошелек с золотом и покупал для коллекции своего господина все диковины, какие попадались. Естественно, он прихватывал черенки, корешки и семена любых незнакомых растений.

На каждом острове Джон сходил на берег, не сводя глаз с носков своих сапог и крепко сжимая в руках мотыжку. И всегда он возвращался с мешком, бугрившимся от ботанических изысков, невиданных для Англии.

– Ты просто конкистадор. Это ведь настоящее сокровище для тех, кто любит сад, – улыбнулся сэр Дадли, когда Традескант явился на причал в Архангельске и выгрузил бочонки с растениями, помещенными во влажную землю.

Джон, грязный и пахнущий рыбой, которой питался много дней подряд, усмехнулся и с трудом поднялся по трапу.

– Что ты видел? – поинтересовался сэр Дадли. – Я лишь успел разобрать свой багаж, готовясь к путешествию в Москву.

– В основном здесь пустоши, – устало сообщил Традескант. – Но местные – хорошие фермеры, когда им удается расчистить клочок земли под обработку. Они бросают семена в едва теплую почву и уже через шесть недель снимают урожай.

– Но страна-то, наверное, бедная? – предположил его светлость.

– Везде по-разному, – рассудил Традескант. – Эль у них отвратительный, никогда ничего ужаснее не пробовал. Но зато есть напиток из меда, который они называют медовуха, вот он очень хорош. У них нет рубанков для обработки древесины, но то, что они делают топором и ножом, лучше, чем работа многих английских столяров. А деревья!

Традескант замолчал.

– Продолжай, – попросил сэр Дадли с улыбкой. – Хочу услышать о деревьях.

– Я обнаружил четыре новых вида елей, которых раньше не встречал, почки на их лапах такие свежие и яркие, что елки стоят пестрые, прямо как пони в яблоках, ярко-зеленые пятна на темно-зеленом фоне. А еще у них есть невысокие деревца, местные называют их вишнями и делают из них обручи на бочки. Сейчас время между цветением и урожаем, так что сложно сказать наверняка, но мне трудно поверить, что есть вишня, из которой получится обруч на бочку. У меня есть саженец и черенки, я посажу их дома и посмотрю, что вырастет. Листья у них похожи на вишню. Можно просто пригнуть прутик к земле, и он приживется, словно ива. Как вы считаете, такое дерево стоит везти в Англию?

Снисходительная улыбка сползла с лица сэра Дадли, он задумался.

– Дерево, наверное, очень крепкое, раз выносит здешний климат. Оно ведь будет расти в Англии, Джон?

Садовник кивнул.

– А еще белая, красная и черная смородина, ягоды гораздо крупнее, чем у нас. И розы – в одном месте я видел акров пять диких роз, напоминающих шиповник. Чемерица, морозник, герань, камнеломка, дикий щавель высотой с моего сына Джона и новый сорт гвоздики.

Традескант замолчал на секунду, представив, как был бы доволен Сесил, найди он новый сорт гвоздик.

– Новые гвоздики, – пробормотал Джон. – С очень светлыми резными листьями.

– Настоящие сокровища, – восхитился сэр Дадли.

– А еще здесь есть целебные растения, – продолжал Традескант. – Ягода, похожая на янтарную клубничку, лечит цингу. Также мне рассказывали о дереве, растущем на реке Волга. Его называют божье дерево, оно напоминает фенхель, но якобы лечит многие болезни. Может, вам оно попадется, милорд. Привезите черенок, если его увидите.

– Поехали со мной, Джон, – предложил сэр Дадли. – Поехали, пополнишь запасы отводков и черенков. Ты пробыл здесь так недолго, а отыскал столько нового. Поехали со мной в Москву, и всю дорогу будешь собирать свои растения.

На какой-то момент лорду показалось, что Джон согласится. Лицо садовника осветилось при мысли о приключении и о тех богатствах, которые он мог бы открыть.

Но Традескант отрицательно помотал головой и рассмеялся собственному волнению.

– Я прямо как девчонка, бегущая за ярмаркой, – хохотнул он. – Ничего так не хочу, как отправиться с вами. Но мне надо домой. Меня ждут лорд Вуттон, жена и сын.

– Его светлость на первом месте?

Мысли Джона вернулись к чувству долга.

– Милорд важнее всего остального. Даже моих собственных желаний.

Сэр Дадли небрежно положил руку на плечи Джона, и они вместе зашагали туда, где уже стояли лошади.

– Жаль, – признался лорд. – Только тебя я был бы рад видеть рядом на всем пути в Китай.

Джон опустил глаза, пытаясь скрыть эмоции.

– Как бы мне хотелось поехать, милорд! – Он посмотрел на обоз, на сильных татарских лошадок под глубокими дорожными седлами. – Говорите, до самого Китая?

– Только подумай, что бы ты приобрел… – прошептал сэр Дадли, искушая Традесканта.

Тот покачал головой; рука его лежала на кожаном стремени.

Сэр Дадли улыбнулся, глядя на садовника, и сказал:

– Ну что ж, тогда желаю тебе благополучно добраться до Англии. И если я замечу что-нибудь редкое или необычное, я отрежу кусочек и отправлю тебе, записав, где я это нашел. Вдруг когда-нибудь ты окажешься в этом месте. Потому что ты путешественник, Джон, а не домосед. Я читаю это в твоем взгляде.

Традескант усмехнулся. Он заставил себя выпустить стремя, отступить от лошади сэра Дадли и спокойно смотреть на то, как вся кавалькада тронулась от причала по дороге на Москву и дальше на восток. Усилием воли Джон удержался и не побежал следом.

– Доброго пути! – крикнул он. – И удачи при дворе русского короля!

– Храни тебя Господь на пути к дому, – откликнулся сэр Дадли. – А когда я вернусь, считай меня своим другом, Традескант. Я не забуду, как ты заботился обо мне, когда я болел.

Джон глядел вслед, пока последняя повозка из обоза не исчезла за горизонтом, пока пыль не улеглась под серым небом, пока не умолкли цокот копыт и звук колокольчиков под дугой.

Той же ночью команда подняла якорь и со следующим приливом погрузила остаток багажа. Корабль отчалил вместе со всеми черенками, хранящимися в ящиках на палубе, и деревьями, свободно привязанными к мачте. Сердце моряка Традесканта ликовало.

Тем утром, когда Джон приехал, Элизабет как раз поливала каштановое дерево, росшее в большом ящике. В остальном саду земля была сухой и потрескавшейся. Год был неурожайным. В начале лета шли дожди, а в июле ударила жара. Пшеница пропала, с ячменем дело обстояло немного лучше. Городам и нищим деревням грозил голод, когда цены на муку взлетят и будут не по карману беднякам. Но и в дождь, и в солнце каштановый саженец буйно рос. Элизабет соорудила маленький навес из соломы, укрывавший его от жестоких лучей, и не забывала поливать деревце по сухим дням.

– Ах, какое прелестное зрелище! – воскликнул Джон, подкрадываясь сзади.

Элизабет подпрыгнула, услышав голос мужа, и повернулась.

– Слава Богу, – глухо произнесла она и закрыла глаза, бормоча благодарственную молитву.

Джон, испытывая нетерпение от набожности жены, притянул ее к себе и крепко обнял.

– Ты в порядке? – спросила Элизабет. – Как путешествие? Ты здоров?

– В порядке и здоров. И привез ящики сокровищ.

Элизабет слишком хорошо знала своего мужа, чтобы вообразить, будто речь идет о русском золоте.

– Что ты нашел?

– Московскую розу – крупнее и благоуханнее всех роз, что мне попадались. Вишневое дерево с древесиной, которая гнется, как ива, и укореняется, если ее прут воткнуть в землю, точно как ива. А еще новые сорта гвоздики с резными листьями. Я мог целую лодку загрузить белым морозником, который растет на острове так густо, что земли не видно. А еще новая пурпурная герань и огромный щавель.

Он помолчал.

– За мной едет повозка. Я купил кое-какие русские диковинки для коллекции лорда Вуттона: русские сапоги, необычную обувку для ходьбы по снегу и очень странные носки.

– Так ты здоров? – повторила вопрос Элизабет.

Джон опустился на садовую скамейку и посадил жену себе на колени.

– Здоров, как летний сад. И был здоров все время, даже морской болезни не испытал. А теперь поделись вашими новостями. Джей в порядке?

– Слава богу, да.

– А как твоя семья? В Кенте нет чумы?

Элизабет опустила голову знакомым жестом, который означал, что она тихо молится.

– Нет, слава богу. А в Лондоне болеют?

– Я постарался там не задерживаться, чтобы не рисковать.

– Теперь ты дома, Джон. Насовсем?

Она заметила его плутоватую улыбку, но не ответила на нее.

– Джон? – требовательно произнесла она.

– Есть корабль, на котором я поплыву, – признался Традескант, – но не раньше чем через год или два. Экспедиция на Средиземное море против пиратов. Мне могут дать баркас под командование!

Однако супруга снова не ответила на его улыбку.

– Представь, что я могу отыскать, – убедительно продолжал Джон. – Только подумай, что может расти в этих жарких землях и что я могу привезти. Наверняка я составлю себе состояние.

Элизабет поджала губы.

– Это путешествие не займет целый год, – добавил Джон умиротворяющим тоном. – И вообще, ничего еще не решено.

– Ты отправишься в путь, как только представится такая возможность, – горько упрекнула супруга Элизабет. – Мужчина твоих лет должен оставаться дома. Я надеялась, что мы обоснуемся здесь, вдали от дворов великих лордов, и что ты будешь здесь счастлив.

– Я счастлив, и речь вовсе не о том, что я хочу бросить тебя, – запротестовал Джон. – Просто я обязан подчиняться, Элизабет. Если милорд считает, что я должен ехать, я не могу отказать. Мое дело – использовать любой шанс для поиска новых растений. И все во славу Господа! Я показываю людям богатства, дарованные Богом, Элизабет. А из плавания по Средиземному морю я могу привезти потрясающие вещи. Цветы, деревья, травы. Возможно, даже лекарство от чумы. Вот это было бы богоугодное дело!

Элизабет не улыбнулась такому неприкрытому призыву к ее набожности. Встав с колен мужа, она подошла к каштану и нежно погладила лист.

– Твое богоугодное дело – остаться дома и служить своему лорду. – Она была тверда. – Ты стареешь, Джон. В твоем возрасте нечего шататься по морям. Ты не моряк, ты садовник. Так будь здесь, в своем саду.

Он нежно притянул жену к себе и мягко попросил:

– Не сердись на меня. Я только что вернулся. Улыбнись мне, Лиззи. И посмотри, у меня есть для тебя сюрприз.

Традескант полез в карман куртки и вытащил маленькую сосновую шишку.

– Новое дерево, – сообщил он. – Новое хвойное дерево. Ты выпестуешь его для меня, Элизабет? Будешь ухаживать за ним так же хорошо, как за нашим каштаном? Я люблю тебя не меньше, чем тогда, когда подарил тебе каштан.

Элизабет взяла шишку, но лицо ее оставалось серьезным.

– Джон, тебе скоро стукнет пятьдесят, – напомнила она. – Пора отказаться от дальних поездок.

Он поцеловал жену в теплый затылок, чуть солоноватый под его губами. Элизабет легонько вздохнула от удовольствия при его прикосновении и замерла на месте. В кроне яблони над их головами соблазняюще ворковал лесной голубь.

– Следующее путешествие будет последним, – пообещал Джон. – Я поплыву к Средиземному морю на «Меркурии» и вернусь домой с самыми разными специями, с апельсиновыми и оливковыми деревьями. И буду тихо и спокойно выращивать их вместе с тобой.

Когда Джей узнал, что отец собирается на Средиземное море, он потребовал, чтобы его тоже взяли. Традескант отказался, и его сын побледнел от гнева.