Текст книги "Случайная встреча"

– Шесть лет назад, – сказала я. – мы впервые познакомились с вами! Ли, видимо, было тогда лет четырнадцать, но я сразу же узнала ее. Мы тогда поехали в Ноттингем, чтобы выручить того цыгана, а Ли была той самой девушкой, из-за которой все началось!

– Теперь я вспомнил! – воскликнул Эдвард.

– Они сейчас спрашивают разрешения у моего отца разбить свой табор в лесу.

– Он разрешит им, – сказала Амарилис, – конечно, с обычным предупреждением о кострах.

Похоже, Баррингтонов не слишком заинтересовал разговор о цыганах, и миссис Баррингтон начала вспоминать прошлогодний день рождения, когда шел дождь и нам не удалось посидеть в саду.

Наконец, мы распрощались. Когда мы проезжали мимо Эндерби, я сказала:

– Давай заедем, у нас есть время.

Амарилис согласилась. Подъехав к дому, мы заметили Тамариск, сидящую верхом на пони, которого она получила в подарок на последнее Рождество.

Я не могла видеть Тамариск, не вспомнив о цыгане Джейке: она была очень красива, хотя и не обычной красотой. У нее были огромные выразительные черные глаза, темные ресницы и брови, а черты лица можно было назвать совершенными. Ее волосы не вились, но были такими густыми, что с ними ничего нельзя было поделать. Жанна была просто в отчаянии от этого: она, конечно, предпочла бы мягкие локоны. Жанна сама стригла ее в соответствии с единственным, по ее словам, возможным фасоном: это была короткая стрижка с челкой на лбу, так что Тамариск напоминала очень хорошенького мальчика. Для своих лет она была довольно высокой, длинноногой и грациозной, но характер у нее был непокорный. Моя мать и Клодина объясняли это тем, что ее испортила тетушка Софи, не чаявшая души в своей приемной дочери. Мать заявила, что никогда в жизни не видела Софи столь счастливою, благодаря этому капризному ребенку.

Тамариск была очень живой, умной и уже научилась читать. Но характер! Если ей было что-то не по душе, она могла впасть в гнев. Если кто-нибудь раздражал ее, она смотрела на этого человека своими огромными глазищами и говорила низким голосом: «Ты еще пожалеешь». Жанна то радовалась, то отчаивалась из-за этой девочки.

– Ума не приложу, что из нее получится, когда вырастет? – говорила она. – Уже сейчас она никого не слушается! Гувернантка сказала, что этот ребенок – сущее наказание! Бедняжка пробыла в доме всего лишь месяц, а ее предшественнице удалось выдержать только шесть недель!

Кто-то из служанок заметил:

– С цыганским ребенком ничего не поделаешь! Вы же знаете, чья кровь в ее жилах? Из нее может получиться и ведьма!

К несчастью, Тамариск услышала эти разговоры, и вместо того, чтобы огорчиться, обрадовалась.

– Я – ведьма! – постоянно напоминала она всем. – Ведьмы умеют напускать порчу!

Она совершила в Эндерби настоящую революцию: дом перестал быть приютом отшельницы и ее служанки, а Тамариск была в этом доме центром всеобщего внимания.

– Я не хочу, чтобы меня придерживали! – между тем кричала она. – Я хочу ездить сама!

– Привет, Тамариск! – сказала я. Сверкающие глаза остановились на мне.

– У тебя настоящая лошадь, – выпалила она, – а почему я не могу ездить на ней?

– Когда станешь постарше, ты будешь ездить также, – мягко объяснила ей Амарилис.

– Мне не нужно быть старше, я хочу сейчас!

– Ну, может быть, когда тебе исполнится семь лет…

– А я хочу сейчас!..

– Да уж, достается вам! – сказала я, сочувствуя, бедняге-конюху.

Тамариск опять взглянула на меня.

– Мы хотим повидаться с тетушкой Софи, – продолжила я. – С ней все в порядке?

– Я не хочу ездить на маленькой детской лошадке! Я не младенец!

– Младенцы вообще не ездят верхом, – заметила Амарилис.

– Некоторые ездят, я ездила!

– Пойдем, Амарилис! – сказала я, спешиваясь. – Этот ребенок просто невыносим!

– Бедняжка, ей нелегко живется!

– Нелегко? Тетушка Софи души в ней не чает, а Жанна постоянно потакает ей!

– И все-таки…

– Ну, ты найдешь смягчающие обстоятельства и для дьявола. – И я направилась в дом.

Тетушка Софи была в гостиной, хотя до рождения Тамариск она лишь изредка выходила из своей комнаты. Она выглядела почти хорошо, точнее, выглядела бы, если бы не ее необычные капюшоны, прикрывавшие изуродованную часть лица. Сегодня у нее был бледно-голубой капюшон в цвет платья. Рядом с ней сидела Жанна.

– Мы, наконец, решили, когда устроить день рождения, – объяснила я, – и ездили в Грассленд, чтобы пригласить хозяев в гости.

Тетушку Софи мы не приглашали. Мы знали, что она не захочет приехать, а если вдруг каким-то чудом изменит свое решение, то приедет без приглашения.

Она расспросила нас о здоровье моей матери и Клодины, что было чистой формальностью, поскольку накануне они навещали ее.

Я сказала:

– Эдвард Барригатон озабочен волнениями на фабрике: рабочие угрожают разбить машины.

Жанна бросила на меня укоряющий взгляд. В присутствии тетушки Софи не полагалось вести такие разговоры. Они напоминали ей о переживаниях и испытаниях, через которые пришлось пройти во время революционных беспорядков во Франции.

Чтобы отвлечь тетушку Софи от неприятных размышлений, Амарилис быстро проговорила:

– По пути мы видели Тамариск.

– Она хорошо держится в седле! – добавила я.

– Поразительный ребенок! – довольно сказала тетушка Софи.

– Слишком своевольный! – вставила Жанна.

– У нее есть характер, – продолжала тетушка Софи, – и я рада зтому… Я не хотела бы, чтобы она была размазней!

– Тамариск злилась на то, что ее пони водят на страховочном поводе, – заметила я.

– Она из тех, кто хочет бегать еще до того, как научится ходить! – заключила Жанна.

– Она.полна жизни! – воскликнула тетушка Софи.

Некоторое время мы болтали о погоде и предстоящем дне рождения, а потом около дверей послышалась какая-то возня.

– Нет, я войду! Я хочу поговорить с Амарилис и Джессикой! Они там с тетушкой Софи. Пусти меня, я тебя ненавижу! Я на тебя напущу порчу, я – ведьма!

После этих слов послышался грохот.

– Пусть она войдет, мисс Аллен! – крикнула тетушка Софи. – Все будет в порядке!

Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появилась Тамариск – красавица в платье для верховой езды, со сверкающими глазами и волосами, похожими на шапочку из черного дерева.

– Здравствуй, mon petit chou! – вскричала тетушка Софи.

Тамариск повернулась к нам.

– Petit chou – кочанчик капусты, а по-французски это значит, что я – милая и драгоценная! А вы, наверное, думали, что меня сейчас будут ругать, да?

– Я ничего подобного не думала! – улыбнулась я.

– Думала, думала!

– А откуда ты знаешь, что я думала?

– Я знаю, потому что я – ведьма!

– Тамариск, – укоризненно пробормотала Жанна, но тетушка Софи улыбалась, явно довольная тем, как не по годам развита ее подопечная.

– Чем ты сейчас занимаешься? – спросила она, обращаясь к Тамариск.

– Я езжу верхом! Я умею ездить верхом и не хочу, чтобы Дженнингс держал моего пони! Я хочу ездить верхом сама!

– Когда ты станешь большой…

– Я хочу сейчас!

– Маленькая моя, это только потому, что мы боимся, что ты можешь упасть!

– Я не упаду!

– Ну, милая моя, ты же не хочешь, чтобы бедная тетушка Софи боялась того, что ты можешь упасть, верно?

– Мне все равно! – искренне ответила Тамариск. Тетушка Софи рассмеялась. Я посмотрела на Жанну, которая лишь пожала плечами.

Тетушка Софи, казалось, совсем забыла о нашем присутствии, поэтому я сказала, что нам пора идти, и Жанна проводила нас до двери. Тамариск продолжала объяснять тетушке Софи, как хорошо она держится в седле и что ей следует ездить верхом самостоятельно.

Я сказала Жанне:

– Этот ребенок становится просто неуправляем!

– Она с самого рождения была такой! – отозвалась Жанна.

– Ее портит тетя Софи!

– Она так любит ее! Ребенок перевернул всю ее жизнь.

– Это вредно для ребенка!

– Я уверена, что тетушка Софи очень жалеет ее, – сказала Амарилис Бедняжка Тамариск… Это просто ужасно – не иметь ни отца, ни матери!

– Ни с одним ребенком так не носятся! – напомнила ей я.

– Да, но все-таки – иметь родителей… Я хорошо понимаю чувства тетушки Софи!

– Хорошо, что мы перебрались сюда! – задумчиво сказала Жанна. – Нам пришлось оставить дом, родину… все! Вначале появился этот дом, и это пошло Софи на пользу, а теперь еще этот ребенок! Я даже и не надеялась на то, что она настолько изменится, и все из-за этой девочки!

– Насколько я понимаю, это милое дитя еще доставит массу трудностей и себе, и тетушке Софи! – заметила я.

– Дорогая Джессика! – вмешалась Амарилис Ты сама в детстве была, мягко говоря, не совсем послушной! Я хорошо помню, как ты лежишь на полу и стучишь ногами, потому что тебе не дали того, что ты требовала! А смотри, какой ты выросла?

– Значит, я исправилась?

– Немножко!

– Мы делаем все, что можем, – продолжала Жанна, – и мисс Аллен, и я. Нам приходится нелегко: это, и в самом деле трудный ребенок. Временами мне хотелось, чтобы она была менее сообразительной: она все впитывает в себя, не упуская ничего! Мисс Аллен говорит, что Тамариск очень умна, а я хотела бы, чтобы она была немножко спокойней!

Мы вернулись домой.

– Ну, так приедут к нам Баррингтоны? – спросила мать.

– Всем семейством… за исключением Айрин, которая в очередной раз ждет ребенка, – сказала я.

– Я так и думала, – ответила мать, улыбнувшись.

Проезжая мимо леса, я столкнулась лицом к лицу с Пенфолдом Смитом. Я сразу же узнала его, как до того узнала его дочь. Я поздоровалась с ним, а он, немного поколебавшись, снял шляпу и поклонился.

– Вы – мисс Френшоу? – спросил он.

– Да, вы правы. В последний раз мы встречались в Ноттингеме.

– Шесть лет назад!

Я заметила, что он постарел. В его черных волосах появились седые пряди, лицо было испещрено морщинами и стало более обветренным, чем раньше.

– Мы никогда не забудем того, что вы сделали для нас! – добавил он.

– Это мой отец!

– Да, но вы тоже приложили к этому руку. Я думаю, что именно вы уговорили его сделать это!

– Вы довольно много знаете о нас!

– Цыгане лучше разбираются в жизни: эти странствия, встречи с разными людьми…

– А мне казалось, что вы нигде не задерживаетесь так долго, чтобы успеть завести какие-то знакомства! Несколько дней назад я встретилась с вашей дочерью.

– Да, она хорошая девушка.

– Она замужем, я полагаю? – Он покачал головой.

– Нет, Ли не вышла замуж… Она вообще не желает встречаться с мужчинами!

– Она очень красива… Просто поразительно красива!

– Мне тоже так кажется, и временами из-за этого я просто боюсь за нее. Но она сумеет позаботиться о себе… теперь! – его глаза блеснули.

– А вы ничего не слышали о…

– Вы имеете в виду Джейка? – он покачал головой. – Нет, но с ним все в порядке!

– Откуда вы знаете?

– Ли знает! У нее есть способности, что-то вроде второго зрения! Она и тогда знала, что нам угрожает беда. Бедняжка только не знала, откуда она грянет! Но теперь она развила свои способности, хотя с самого рождения была необычным ребенком. Она была моим седьмым ребенком, и ее мать тоже. А по цыганским поверьям, седьмой ребенок седьмого ребенка рождается со способностями предвидеть будущее!

– Я думала, что у многих цыган есть такие способности! Ведь они, говорят, умеют предсказывать судьбу?

– У Ли это особый дар! Она сказала, что ей хотелось бы взглянуть на вашу ладонь.

– Ли сказала это вам?

– Да, после того, как увиделась с вами. Она сказала, что вас окружают могучие силы!

Я невольно оглянулась, а он улыбнулся.

– Простым глазом вы их не увидите! Ли сказала, что вы ее очень заинтересовали. Вторая юная леди тоже, но вы в особенности!

– Я уверена, что Амарилис с радостью согласится, чтобы ей погадали, да и я тоже. Скажите Ли, пусть она приходит к нам домой завтра во второй половине дня. Если будет хорошая погода, мы будем в саду. Но если только слуги услышат, что она предсказывает судьбу, они ее в покое не оставят!

– Я передам ей.

– Вы говорите, что и тогда она предсказала… эту ужасную трагедию?

– Ну, некоторым образом… Ли чувствовала, что Джейку угрожает опасность, но не знала, что это произойдет из-за нее. А теперь она чувствует, что с Джейком все в порядке. «Он вернется», – говорит она.

– Ли его ждет, – заметила я. – Поэтому и не выходит замуж?

– Возможно, она умеет хранить свои секреты. Но… она ждет и знает, что в один прекрасный день он вернется!

– Я надеюсь, Джейк понял, что я не собиралась предавать его?

– Я уверен, он все понял. Джейк знал, что вы там были и изо всех сил старались спасти его. Он знал, что для него сделал ваш отец и понимал, что обязан ему жизнью.

– Но попасть на каторгу, в такое место, не зная, что произойдет потом, по прибытии…

– Имейте в виду, что он был готов умереть на виселице! Все остальное было уже пустяками по сравнению с этим. Жизнь прекрасна, и он ее сохранил. Он везде сумеет выжить и должен благодарить вас за это!

– Как жестоко обошлась с ним жизнь… только из-за того, что он оказался там…

– Он спас Ли! Я думаю, если бы не Джейк, этого мерзавца пришлось бы убить мне!

– Если он вернется сюда, то обязательно разыщет вас, – сказала я. – Когда вы встретитесь, передайте ему, пожалуйста, что я не виновата в его аресте! Я ехала туда предупредить, что его разыскивают и собиралась помочь ему! Я не представляла, что за мной ехали…

– Я скажу, но, думаю, он и сам об этом знает.

– Я молюсь о том, чтобы жизнь его не была невыносимой!

– Он выживет, что бы ни произошло!

– Вы так уверены в этом?

– Моя дочь уверена, а она умеет видеть то, чего не видят обыкновенные люди!

– В таборе у вас все в порядке?

– Спасибо, мы хорошо устроились. Ваш отец был очень добр к нам. Он разрешил нам остановиться здесь на несколько недель, но мы задержимся ненадолго.

– Вы направляетесь в западные графства? Ваша дочь говорила мне об этом. Вы напомните, что мы ждем ее завтра?

Я тронула лошадь.

Когда я сообщила Амарилис, что Ли придет к нам погадать по руке, она была заинтригована. А кому бы не хотелось узнать собственную судьбу? Даже мужчины хотели бы этого, подумалось мне, хотя они, само собой разумеется, любят это отрицать.

На следующий день к нам пришла Жанна и принесла с собой вышивку, изготовленную ею по просьбе моей матери. К моему удивлению, вместе с ней пришла и Тамариск. Она желала видеть новорожденных щенков Лабрадора, и, пока мы с Амарилис были заняты с Ли, одна из служанок повела ее на псарню.

Когда появилась Ли, мы с Амарилис были в саду. На Ли были красная юбка и простая белая блуза. Волосы были уложены в высокую, напоминающую корону, прическу, а в ушах сверкали золотые кольца. Она была подпоясана толстым кожаным ремнем, но выглядела просто по-королевски. «Цыганская королева», – сказала я Амарилис, когда увидела приближающуюся Ли.

– Надо найти какое-нибудь уединенное место в саду. Если слуги узнают о том, что вы предсказываете судьбу, они от вас не отвяжутся, – объяснила я Ли.

– Я люблю гадать, когда мне есть, что сказать человеку, – ответила она.

– Давайте зайдем туда! – предложила Амарилис.

– Скорее всего, о нас нечего будет сказать, – предположила я.

– Будет, я в этом уверена! – ответила Ли..

– И про меня? – спросила Амарилис.

– Будет видно! Вокруг вас – сплошная чистота, а это, несомненно, к лучшему, это обещает счастье. Но часто счастье и означает, что рассказывать, собственно, не о чем!

Мы уселись в кресла в летнем домике. Между нами был небольшой стол с белой крышкой. Когда Ли садилась, я заметила, что к ее кожаному ремню Прикреплены ножны. Она носила с собой кинжал. Я вспомнила, как ее отец говорил о том, что она теперь умеет постоять за себя. Этот кинжал составлял поразительный контраст с ее воздушным обликом. «Все это понятно, – подумала я. – Если бы со мной произошло подобное, то я, наверное, носила бы на поясе кинжал».

Сначала Ли повернулась к Амарилис и взяла ее руку. Это была очаровательная картина – две юные женские головки, одна светлая, а другая черная рядом! Двое самых красивых женщин, каких я когда-либо видела в жизни, – и такие разные. Амарилис – совершенно открытая и даже, пожалуй, наивная; Ли – задумчивая, в ее глазах – бездна, и к тому же – кинжал у пояса!

– Я вижу счастье! – воскликнула она. – Да, я сразу же это почувствовала! Ты пойдешь по жизни спокойно, как ходят по ней молодые: в душе ты молода, и это прекрасно. Есть опасности вокруг тебя, под тобой, над тобой, но ты пойдешь прямо и не будешь смотреть ни вверх, ни вниз. А поскольку ты не будешь видеть зла, то и оно тебя не сумеет коснуться.

– Как-то неопределенно, – проговорила Амарилис – Мне все-таки хотелось бы узнать эти опасности!

Ли покачала головой:

– Лучше оставить все как есть. Ты – счастливая девушка! Это все, что я могу тебе сказать.

Амарилис выглядела разочарованной, но Ли отказалась добавить что-либо еще. Потом она повернулась ко мне. Я протянула руку, и она взяла ее.

– О да…

Ли слегка прошлась по кисти моей руки и взглянула мне прямо в лицо. Ее темные глаза, казалось, пронизывали меня насквозь, и я чувствовала, как все мои тайные мысли открываются ей: моя мелочная ревность, зависть, гордыня – моя, прямо скажем, не блестящая натура.

Она сказала:

– Скоро будут просить твоей руки, и нужно сделать выбор. От этого выбора будет очень многое зависеть!

– А нельзя сказать, что мне следует делать?

– Тебе самой придется решать. Здесь линии разветвляются. Выбрав одну из них, ты окажешься в опасности!

– А как мне узнать, какая из этих линий опасна? Ли помолчала, прикусив губу.

– У тебя очень сильная воля! Что бы ни произошло с тобой, ты сама сделаешь выбор. Все может благополучно кончиться, однако тебе надо быть предельно осторожной. Ты вся окружена силами… силами зла.

– Что это за зло? Она покачала головой:

– Я с самого начала видела это… и хотела предупредить тебя. Тебе нужно быть осторожной. Не действуй поспешно, будь осмотрительна!

– Да как я могу вести себя осторожно, если не знаю, чего мне опасаться?

– Будь осторожна во всех своих действиях. Можешь быть уверена в одном – настанет время выбора! Можешь выбрать один путь – тот, на котором не встретишь зла. Можешь выбрать другой, и тогда… тогда встретишься с ним!

– Что за зло? Смерть? – Ли не ответила.

– Значит, это смерть? – настаивала я.

– Это не вполне ясно. Смерть может быть… не твоя, чья-то смерть! Это все, что я могу сказать.

– И ты поняла все это, встретив меня? Ты хотела прийти и предупредить меня?

– Я не знала, что именно я выясню. Я никогда не знаю заранее, но у меня было очень сильное желание прийти и предупредить тебя!

Ли отпустила мою руку и посмотрела на меня. В этот момент открылась дверь летнего домика. Я недовольно посмотрела в ту сторону. Меня заинтриговало гадание, и я хотела услышать еще кое-что.

В дверях стояла Тамариск. Она была одета в красное платье и легкий плащ цвета морской волны. Цвета очень красиво сочетались. В основном одежду для нее шила Жанна, и цвета она умела подбирать замечательно.

– Чего ты хочешь, Тамариск? – спросила я.

– Видеть тебя! Что вы здесь делаете? – она уставилась на Ли. – Ты цыганка?

– Да, цыганка.

– Я про тебя знаю, мне рассказали Дженни и Мэб!

– Что они рассказали тебе? – резко спросила я.

– Ну, не мне, но я слышала. Ты живешь в лесу и предсказываешь судьбу!

Тамариск подошла поближе и остановилась, внимательно разглядывая Ли. Та, в свою очередь, не могла оторвать глаз от ребенка. Я решила, что она поражена исключительной красотой девочки.

– Предскажи мне судьбу тоже, – попросила Тамариск.

– Предсказание судьбы не для детей, – заметила я.

– Для детей тоже, для всех!

Ли осторожно взяла в свои ладони маленькую ручку и мягко сказала:

– Когда ты так молода, на ладошке еще ничего не написано. Все будет, когда ты станешь постарше.

– Ничего не написано? – Тамариск схватила мою ладонь и стала ее рассматривать. – У Джессики тоже ничего не написано!

– Это пишется не пером, – объяснила Ли, – а жизнью.

– А что такое жизнь?

– Жизнь – это то, что мы есть, то, чем мы становимся.

– Я хочу, чтобы жизнь тоже написала что-нибудь у меня на руках!

– Она напишет, – с улыбкой сказала Ли. – Мне кажется, ей придется написать очень многое!

Это удовлетворило Тамариск.

– Там четыре щенка. Мне понравился самый большой: он громко визжит и очень жадный!

– А кто тебя водил смотреть щенков?

– Дженни.

– А где она сейчас?

Тамариск пожала плечами.

– А у цыган есть щенки? – спросила она.

– О, да, – ответила Ли. – У нас тоже есть собаки, и иногда у них бывают щенки.

– А где пишет для них жизнь? У них же нет никаких ладошек?

– Жизнь найдет, где написать, – сказала Амарилис. Тамариск очень заинтересовалась Ли. Она положила руку ей на колени и разглядывала лицо.

– А у тебя в ушах золотые кольца. Я тоже хочу золотые кольца в уши!

– Тамариск всегда хочет что-нибудь, что есть у других! – сказала я.

– Я хочу золотые кольца в уши! – канючила она.

– Возможно, когда-нибудь…– начала Амарилис.

– Я хочу сейчас! Они все время говорят «когда-нибудь», – пожаловалась она Ли. – А ты живешь в кибитке?

– Да.

– И ты там спишь?

– Да. Иногда, когда бывает очень жарко, мы спим на улице, под открытым небом, и, проснувшись ночью, можем видеть, как над головой мерцают звезды. А иногда бывает луна.

– И я хочу спать под звездами!

– Возможно, и поспишь… Когда-нибудь.

– Ну вот, теперь и ты будешь говорить «когда-нибудь»! Я не хочу когда-нибудь! Я хочу сейчас!

Я услышала взволнованные крики Дженни:

– Мисс Тамариск! Мисс Тамариск! Куда вы делись? – Тамариск ткнулась головой в колени Ли. Я увидела, как длинные загорелые пальцы Ли осторожно перебирают темные прямые волосы ребенка. Подойдя к двери домика, я крикнула:

– Она здесь! А вы уже решили, что потеряли ее?

– Она куда-то побежала и, не успела я оглянуться, как она исчезла, мисс Френшоу!

– Она здесь. Наверное, ее придется сажать на цепь, как непослушную собачку.

Тамариск подняла голову и показала мне язык.

– Да, придется, ничего не поделаешь! – продолжала я. – И придется научить ее вести себя, как следует!

– Я знаю, как себя вести!

– А если знаешь, почему поступаешь наоборот?

– Пойдемте, мисс Тамариск, – сказала Дженни. – Жанна уже ждет нас.

Она крепко взяла за руку Тамариск и вывела ее.

– Очень красивый ребенок! – сказала Ли, когда дверь захлопнулась.

– И очень непокорный! Все ее портят.

– Она похожа на…

– На цыгана Джейка? – спросила я. – Естественно: он же ее отец!

Ли кивнула. Ее лицо было непроницаемо, и я не могла понять, о чем она думает сейчас.

– Бедняжка Тамариск, – сказала Амарилис, – ее мать умерла!

– У нее есть отец…– начала Ли.

– Отец, который не знает о ее существовании! – закончила за нее Амарилис.

– Это его ребенок! – проговорила Ли. – В этом не может быть никаких сомнений!

Некоторое время она молчала, а затем продолжала:

– Мне жаль, что я не смогла рассказать вам большего. Не хочу болтать всякий вздор, как делают некоторые из цыган. Вдохновение, истина они лишь иногда осеняют… И этого, действительно, нужно ждать. Иногда они так и не приходят, и тогда никакого гадания не получится. Что же тогда остается делать? Ведь не можешь сказать: «Ничего не чувствую, или ты меня не можешь вдохновить. Силы молчат»? Или, например: «Я не хочу тебе это рассказывать»? Ну как такое можно сказать? Мы можем только ждать. Бывает так, что это приходит, а бывает и нет.

– Я прекрасно понимаю это, а ты, Амарилис?

– Я тоже, – ответила она. – Мне предсказали такую хорошую судьбу! Бедная Джессика, мне очень жаль, что эти темные силы…

– Эти силы окружают нас всех! Нужно вести себя так, как ты, – не смотреть ни вверх, ни вниз. Тогда мы с ними не столкнемся и, возможно, добрый ангел направит наши стопы в нужном направлении.

Я принесла с собой деньги, и мы заплатили за гадание. Ли приняла деньги с благодарностью. Мы проводили ее до ворот, а затем вернулись в дом.

Тамариск и Жанна уже уехали.

Гости собирались. Прибыли лорд и леди Петтигрю с Миллисент и ее сыном Джонатаном.

Джонатан был немного моложе меня, а Миллисент, моя невестка, была ровесницей матери Амарилис – Клодины. Ничего не скажешь – то, что мои родители Поздно родили меня, делало мои родственные связи весьма сложными.

Мне очень нравился Джонатан. Он был веселым мальчиком, с которым постоянно случались мелкие неприятности. Он был просто очарователен, особенно когда с обезоруживающей улыбкой извинялся за доставленные хлопоты. Его мать говорила, что он во всем похож на своего отца, погибшего много лет назад в перестрелке с французским шпионом.

Семейство Петтигрю часто посещало Эверсли, и в один прекрасный день Джонатан должен был унаследовать это поместье. Мой отец интересовался мальчиком, хотя тот, бывало, доводил его до белого каления.

Леди Петтигрю была весьма аристократична и полагала, что может разобраться в чужих делах гораздо лучше кого бы то ни было и, к несчастью, пыталась это делать. Лорд Петтигрю был очень приятным пожилым мужчиной, благородным и сдержанным. Как я заметила Амарилис, ему пришлось стать таким, прожив многие годы бок о бок с леди Петтигрю. Клодина говорила, что она стареет, и потому нам следовало относиться к ней терпимо. Амарилис ходила у нее в любимицах, в отличие от меня, поскольку я никак не могла избежать искушения ввязаться с ней в споры.

Семейство Петтигрю приехало к нам за несколько дней до дня рождения, и мы все были приглашены отобедать у Баррингтонов. За обеденным столом я оказалась рядом с Эдвардом и начала задумываться, не сажают ли нас вместе специально, так как подобное случалось не первый раз.

– Я с огромным нетерпением жду вашего дня рождения, – сказал он. – Восемнадцать лет, знаменательная дата, не так ли? Считается, что это – весьма важный жизненный рубеж!

– Когда расстаешься с детством!

Серьезно взглянув на меня, он кивнул. Мне стало не по себе. Интересно, к чему он клонил? Неужели он действительно подумывал о браке? Я надеялась, что это не так. Мне всегда хотелось поскорей стать взрослой, но, взрослея, человек вынужден принимать определенные решения. Мне пока еще не хотелось замуж. Конечно, мне нравился Эдвард Баррингтон, но, кроме него, мне нравились и некоторые другие молодые люди, жившие по соседству. О да, я желала стать взрослой, но совсем не хотелось прямо из детства «прыгнуть» в замужество. Я не возражала бы некоторое время побыть объектом внимания разных мужчин. И не желала ограничивать себя вниманием одного-единственного, что, как я полагала, было бы моим уделом, выйди я замуж.

В этот вечер чувствовалась легкая печаль: времена менялись, ничто не оставалось неизменным. Я взглянула через стол на своего отца и вдруг с горечью осознала, что он уже старик. Великий Дикон – старик! У меня с ним всю жизнь складывались весьма своеобразные отношения. С самого раннего детства мне нравилось, что только я и моя мать были способны несколько смягчить его. Я вспомнила, как Амарилис говорила: «Попроси своего отца. Он согласится… если ты попросишь его». А мисс Ренни вторила: «Мисс Джессика знает, как ей обращаться со свои отцом». Это было особенно удивительно, так как мне не пришлось ничего узнавать: мне нужно было просто существовать на свете! Я нежно любила отца. Несмотря на все его грехи – а я предполагала, что в молодости он был грешен, – я любила его больше всех на свете, за исключением, возможно, своей матери, которую любила не меньше. Но теперь они оба старели и могли умереть. У отца был свежий цвет лица, он производил впечатление здорового человека, но с болью в сердце я осознавала, что ему уже далеко за шестьдесят, и эта мысль пугала меня. А матери было за пятьдесят. Конечно, она все еще была красавицей: ее красота была такова, что не вянет с годами, а дается на всю жизнь. Но в ее волосах уже поблескивала седина, хотя они еще оставались пышными, а глаза, хотя и были уже в морщинках, сохраняли тот же ярко-синий цвет. Но мои родители становились стариками, и Эдвард Баррингтон своими намеками – если только это были намеки – напомнил мне об этом.

– Вы, кажется, опечалены? – спросил Эдвард. Я улыбнулась ему.

– Печальна? Нет, вовсе нет.

Я оживленно заговорила с ним, пытаясь отогнать неприятные мысли.

Вечером, когда мы вернулись домой, ко мне в комнату зашла мать: у нее была такая привычка. «Временами, – она, – нужен какой-нибудь, уютный уголок». Сегодня, видимо, настало такое время.

– Приятный вечер! – сказала она. – У Баррингтонов всегда так. Очень милые соседи! Нам повезло, что они решили поселиться в Грассленде.

– Конечно, они отличаются от последних его обитателей!

Мать нахмурилась.

– Да, старая миссис Трент всегда была неудобной соседкой, а уж после этой трагедии с Эви… А потом еще бедняжка Долли… Похоже, их всех преследовал злой рок!

– Эдвард обеспокоен волнениями рабочих из-за новых машин.

– Да, я слышала об этом, но уверена, что Эдвард справится с трудностями. Он из тех людей, кто умеет их преодолевать. Он мне нравится, а тебе?

Я взглянула на нее и рассмеялась.

– Ты хорошо меня знаешь! – улыбнулась она. – Временами мне кажется, что ты умеешь читать мысли!

– Как, например, сейчас?

– Он очень серьезный человек! Миссис Баррингтон намекнула мне, ну, что ты нос воротишь? Такими уж бывают родители! Когда-нибудь ты это поймешь… В общем, мне показалось…

– Слушай, почему ты не скажешь прямо? Ты хочешь узнать, хочу ли я выйти замуж за Эдварда Баррингтона? Отвечаю, мама: я не желаю выходить замуж ни за него, ни за кого-нибудь другого!

– Ну, не смотри на меня так сердито! Никто не собирается тащить тебя к алтарю против воли!

– Да вы бы и не затащили меня! – Она рассмеялась.

– Ладно, это просто болтовня! Но все-таки мне хочется видеть тебя в браке счастливой. И хорошо бы обзавестись детьми смолоду!

– Как ты обзавелась мной?

– Тут был особый случай!

– Я не хочу даже думать о замужестве! Мне хочется еще некоторое время побыть свободной.

– Конечно, но, если ты решишь выйти за Эдварда Баррингтона, мы все будем очень довольны этим. И жить ты будешь совсем рядом!

– Он живет в Ноттингеме, а это отнюдь не близко!

– Да, но Грассленд должен стать чем-то вроде родового гнезда. Мне бы не хотелось, чтобы ты уезжала в дальние края!

– Я не собираюсь куда-то уезжать или выходить замуж, по крайней мере, – пока! Мне нравится здесь, и я не представляю, чтобы я могла кого-нибудь полюбить так сильно, как люблю тебя и отца!

Мать была глубоко тронута.

– Дорогая, дорогая моя Джессика! – воскликнула она. – Какую радость доставляешь ты нам обоим!

– Мне и не нужно доставлять вам радость, вам вполне достаточно друг друга!

– Я очень счастлива!

– Я думаю, все мы счастливы! Она рассмеялась.

– Мы становимся сентиментальными!

– Мне стало вдруг грустно за обедом. Я решила, что вы стареете, ты и отец, и это напугало меня! Просто не знаю, как я жила бы без вас, без обоих…

– Мы всегда будем с тобой до тех пор…

– Это я и имею в виду!

– Мое милое дитя, вся моя радость – это муж и дочери… ты и Клодина! Шарле..