Текст книги "Комната убийств"

Талли подошла к столу дежурного офицера. Она тщательно продумала свои слова.

– Будьте добры, могу ли я увидеть коммандера Дэлглиша? Я миссис Таллула Клаттон из музея Дюпейна. Это связано с произошедшими убийствами. Я располагаю важной информацией.

Дежурный офицер не удивился. Повторив ее имя, он потянулся к телефону.

– У меня здесь миссис Таллула Клаттон; она хочет встретиться с коммандером Дэлглишем по поводу убийств у Дюпейна. Говорит, что это важно.

Несколько секунд спустя полицейский положил трубку и повернулся к Талли:

– Одна из подчиненных коммандера Дэлглиша сейчас за вами спустится. Инспектор Мискин. Вы ее знаете?

– Да, конечно, я ее знаю. Но я бы предпочла поговорить с мистером Дэлглишем. Пожалуйста.

– Инспектор Мискин отведет вас к коммандеру.

Талли опустилась на специальное сиденье у стены. Ее сумочка, как и всегда, висела на левом плече. Вдруг Талли почувствовала, что эта предохраняющая от воровства мера выглядит здесь странно: ведь она как-никак в Нью-Скотленд-Ярд е. Талли сняла через голову ремень и положила сумку на колени, крепко держа ее обеими руками. Она вдруг почувствовала себя очень старой.

Инспектор Мискин появилась на удивление быстро. Уж не опасались ли они, что она могла передумать? Однако инспектор спокойно, с улыбкой встретила Талли и провела к лифтам. В коридоре было полно народу. Когда пришел лифт, они забились туда вместе с полудюжиной высоких и большей частью молчаливых мужчин и поехали вверх. Талли не заметила, какая была нажата кнопка.

Комната для бесед оказалась обескураживающе маленькой; мебель стояла лишь самая необходимая и очень функциональная. Талли увидела прямоугольный стол, два стула с прямыми спинками по сторонам и записывающее устройство на боковом стенде.

Словно прочитав ее мысли, инспектор Мискин сказала:

– Боюсь, место не самое располагающее, но здесь нам не будут мешать. Коммандер Дэлглиш придет прямо сюда. И вид отсюда хороший, не правда ли? Мы заказали чай.

Талли прошла к окну. Внизу она могла различить сдвоенные башни аббатства, а за ними – «Биг Бен» и Вестминстерский дворец. Словно миниатюрные игрушки, передвигались машины, пешеходы напоминали карликов. Она глядела и ничего не чувствовала; лишь прислушивалась, когда откроется дверь.

Дэлглиш вошел очень тихо и тут же направился к ней. Талли, увидев его, испытала такое облегчение, что чуть не побежала коммандеру навстречу. Дэлглиш подвел ее к стулу, а инспектор Мискин села напротив.

– Я видела водителя, который меня сбил, – без всякого вступления сказала Талли. – Сегодня я была в палате лордов. Он там сидел на скамейке для независимых членов парламента. Его зовут лорд Мартлшем.

– Он при вас говорил? – спросил коммандер Дэлглиш.

– Да. Наступил «час вопросов», и он задал свой вопрос. Я сразу его узнала.

– Вы не могли бы рассказать поподробнее? Что вы узнали сначала – голос или внешность? Независимые члены парламента сидят к галерее для публики спиной. Вы видели его лицо?

– Когда он говорил, не видела. Однако «час вопросов» подходил к концу, а он был последним. После того как ему ответили и высказались еще один или два человека, заседание продолжилось. Тогда он встал и повернулся к выходу. Я увидела его лицо.

Вопрос, которого она ждала, задала инспектор Мискин, а не коммандер Дэлглиш.

– Вы точно уверены, миссис Клаттон? Настолько уверены, что не дрогнув выдержите жесткий допрос в суде?

Талли смотрела на коммандера Дэлглиша. Она сказала:

– Абсолютно уверена.

Она замолчала, а потом спросила, стараясь не выдать волнения:

– Мне придется его опознать?

– Не сейчас. Возможно, это вообще не понадобится, – сказал коммандер Дэлглиш. – Все будет зависеть от того, что он нам скажет.

Глядя в глаза детектива, Талли спросила:

– Он хороший человек, не правда ли? И он беспокоился обо мне. Я не могла ошибиться. Я не могу поверить…

Она осеклась.

– У него может найтись самое невинное объяснение тому, что он делал в музее и почему не объявился раньше, – сказал Дэлглиш. – Он может обладать полезной информацией, которая нас выручит. Найти его было очень важно, и мы вам благодарны.

– Вы очень удачно оказались в палате лордов, – заметила инспектор Мискин. – Почему вы туда пошли? Вы заранее спланировали этот визит?

Продолжая смотреть на Дэлглиша, Талли спокойно отчиталась за день: о необходимости хотя бы временно покинуть музей; о прогулке и завтраке в парке; о спонтанном решении сходить в палату лордов. В ее голосе не чувствовалось триумфа. Дэлглиш слушал, и ему казалось, что она ждет от него успокаивающих слов: ее признание – не вероломство. Когда Талли, которая явно испытывала жажду, допила свой чай, он попытался убедить ее доехать до дома на полицейской машине, осторожно уточнив, что она не прибудет в музей под блеск синей мигалки. Столь же осторожно, но твердо Талли отказалась. Она доберется до дома сама, как обычно. Поездка на машине с водителем почти наверняка привлечет внимание. Дэлглиш попросил Талли молчать. Он не сомневался, что она выполнит свое обещание, и больше всего не хотел, чтобы ее донимали вопросами. Миссис Клаттон – честная женщина, и ложь для нее была непереносима.

Адам спустился с ней и вышел попрощаться на улицу. Они пожали друг другу руки, и миссис Клаттон, глянув на Дэлглиша снизу вверх, спросила:

– Его ждут неприятности, да?

– Возможно. Хотя если на нем нет вины, он будет знать, что ему нечего бояться. Вы правильно сделали, что пришли. Думаю, вы и сама это знаете.

– Да, – сказала Талли, наконец поворачиваясь, чтобы уйти. – Я знаю. Но от этого не легче.

Дэлглиш вернулся в комнату. Кейт уже ввела в курс дела Бентона-Смита и Пирса. Они молча слушали, потом Пирс вновь задал тот самый вопрос:

– Насколько она была уверена, сэр? Если мы ошибемся, вонь поднимется невообразимая.

– Она сказала, что у нее нет никаких сомнений. Миссис Клаттон узнала его сразу, как только Мартлшем встал и заговорил. Увидев лорда анфас, она убедилась в своей правоте.

– Сначала голос, а потом лицо? – удивился Пирс. – Странно. Как она может быть столь уверенной? Миссис Клаттон видела его в течение нескольких секунд, в тусклом свете фонарей – когда он над ней наклонился.

– Каков бы ни был порядок ее мыслей, произошло ли узнавание по голосу, по лицу или по тому и другому, она твердо уверена – сбил ее именно Мартлшем, – ответил Дэлглиш.

– Что нам о нем известно, сэр? – спросила Кейт. – Он что-то вроде филантропа, не так ли? Я читала, что он снабжает одеждой, едой и медикаментами тех, кто в них нуждается в наибольшей степени. Это не он ездил в Боснию, сам сев за руль грузовика? О чем-то таком писали. Талли Клаттон могла видеть его фотографию.

Пирс подошел к книжному шкафу, взял с полки «Кто есть кто» и положил на стол.

– Этот титул достался ему по наследству, так? – сказал инспектор. – Это означает, что он был одним из обладающих наследным титулом и переизбранных в палату после той дурацкой реформы. Он подтвердил свою ценность. Никто не упоминал его в качестве совести независимых членов парламента?

– Маловероятно, – ответил Дэлглиш. – Разве они сами по себе не совесть? Вы правы насчет филантропии, Кейт. Он придумал схему, по которой богатые дают ссуды тем, кто не способен взять кредит. Это так же, как и в местных кредитных объединениях, только ссуды беспроцентные.

Пирс зачитал вслух из «Кто есть кто»:

– «Чарльз Монтегю Сигроув Мартлшем. Относительно позднее пэрство, полученное в 1836 году. Родился 3 октября 1955 года, получил соответствующее образование, принял титул в 1972 году. Его отец умер молодым. Женат на генеральской дочери. Детей нет. Хобби: музыка, путешествия. Адрес: Олд-Ректори, Мартлшем, Суффолк. Родового имения у него нет. Количество благотворительных проектов впечатляет. И этот человек, по нашим предположениям, виновен в двух убийствах. Это должно быть интересно.

– Успокойтесь, Пирс, – сказал Дэлглиш. – Старые возражения остаются в силе. С какой стати человек, стремительно покидающий место преступления, совершив особенно жестокое убийство, останавливается, желая убедиться, не нанес ли он вреда сбитой с велосипеда пожилой женщине?

– Вы будете его предупреждать, сэр? – спросила Кейт.

– Я скажу ему, что хочу с ним поговорить в связи с идущим в данный момент расследованием убийства. Если он почувствует необходимость взять с собой юриста – это его право. Впрочем, не думаю, что он станет сейчас это делать. – Дэлглиш присел за свой стол. – Возможно, он все еще в палате. Я напишу ему записку, в которой попрошу встретиться со мной как можно быстрее. Ее доставит Бентон-Смит и привезет лорда сюда. У Мартлшема почти наверняка есть квартира в Лондоне, и мы можем подъехать к нему домой, если так будет удобнее. Однако я думаю, что он вернется вместе с Бентоном.

Кейт прошла к окну и стала ждать, пока Дэлглиш допишет.

– Он не похож на убийцу, – сказала она.

– Как и все остальные – Маркус Дюпейн, Кэролайн Дюпейн, Мюрел Годбай, Талли Клаттон, миссис Фарадей, миссис Стрикленд, Джеймс Калдер-Хейл, Райан Арчер. Да только один из них совершил двойное убийство. После встречи с лордом Мартлшемом мы, возможно, приблизимся к пониманию, кто именно.

Кейт повернулась и посмотрела на Дэлглиша:

– Но вы уже знаете, сэр, не правда ли?

– Думаю, все мы знаем. Однако знать и доказать – две разные вещи, Кейт.

Кейт знала, что он не станет называть имя, пока они не будут готовы произвести арест. Вулкан останется Вулканом. И ей казалось, что она понимает почему. Еще молодым констеблем Дэлглиш оказался вовлеченным в расследование убийства, в котором были допущены грубые ошибки. Был арестован и приговорен невиновный человек. Констеблем Адам стал недавно, вины на нем не было, и все же кое-какие уроки Дэлглиш из случившегося извлек. Для Эй-Ди величайшая опасность, грозящая расследованию, особенно расследованию убийства, всегда одна и та же. Это слишком легкий выбор главного подозреваемого, концентрация усилий на доказательстве его вины, пренебрежение другими направлениями в поиске и неизбежные изъяны в суждениях, которые лишают работающих в команде людей способности допустить, что они могут ошибаться. Второй принцип – не совершать предварительного ареста, который способен свести на нет и само расследование, и последующие процедуры в суде. Исключение – необходимость защитить третье лицо. С момента второго убийства Вулкан перестал представлять опасность. Ждать осталось недолго. Финал стал виден раньше, чем Кейт могла предположить.

После отъезда Бентона-Смита в палату лордов Дэлглиш в течение минуты сидел молча. Кейт ждала. Потом он сказал:

– Я хочу, чтобы вы поехали в Суотлинг, Кейт, и привезли Кэролайн Дюпейн. Это не арест, но, по моим предположениям, она поедет. Правда, так будет удобнее нам, а не ей. – Заметив удивление на лице Кейт, он добавил: – Возможно, я рискую, и тем не менее я уверен в правоте Талли Клаттон. И что бы лорд ни сказал нам, у меня сильное предчувствие, что это окажется связано с Кэролайн Дюпейн и ее квартирой в музее. Если я ошибаюсь и связи нет, то постараюсь позвонить на ваш мобильный до того, как вы достигнете Ричмонда.

2

Лорд Мартлшем приехал в Ярд через тридцать минут, и его сразу препроводили в кабинет Дэлглиша. Аристократ был собран, хотя и очень бледен; войдя, он, казалось, сомневался, следует ли жать руку в знак приветствия. Собеседники сели к столу у окна, друг напротив друга. Взглянув на побледневшее лицо лорда, Дэлглиш убедился, что Мартлшем знает, зачем его вызвали. Формальность встречи, тот факт, что его привели в эту унылую, официального вида комнату, голое пространство светлого дерева между ними – все это говорило само за себя. Его призвали не для праздной беседы, а он явно и не предполагал ничего такого. Глядя на лорда, Дэлглиш понимал, почему Талли Клаттон нашла его симпатичным. Его лицо было одним из тех, к которым слово «красивое» не совсем подходит, однако выражение некой уязвимой доверчивости делало лорда по-мужски привлекательным.

Без всякого вступления Дэлглиш сказал:

– Миссис Таллула Клаттон, работающая в музее Дюпейна экономкой, сегодня днем узнала в вас автомобилиста, который в прошлую пятницу, первого ноября, около шести часов ее сбил. Тем вечером в музее Дюпейна были убиты двое: доктор Невил Дюпейн и мисс Селия Меллок. Мне придется спросить вас, были ли вы там.

До сих пор лорд Мартлшем держал руки на коленях. Теперь он их поднял и, сцепив, сложил на столе. Вены потемнели, под туго натянутой кожей мраморно светились костяшки пальцев.

– Миссис Клаттон права, – сказал он. – Я был там и действительно ее сбил. Я надеюсь, что нанесенный ей урон – не больший, чем мне тогда показалось. Она сказала, что с ней все в порядке.

– Она была всего лишь поцарапана. Почему вы не объявились раньше?

– Потому что надеялся, что этот момент никогда не наступит. Я не совершал ничего противозаконного, но не хотел, чтобы стало известно о местах, в которых я бываю. Вот почему я поспешил уехать.

– Однако позже, узнав о первом убийстве, вы не могли не понимать, что ваше свидетельство существенно, что объявиться – ваша обязанность.

– Да. Наверное, я и вправду это понимал. Как понимал и то, что не имею никакого отношения к убийству. Я даже не знал, что пожар возник в результате поджога. Если мне что и приходило в голову, так это мысль о разложенном кем-то праздничном костре, который вышел из-под контроля. Я убедил себя, что мой выход из тени лишь запутает следствие и поставит в неловкое положение и меня, и других. Когда этим утром я узнал о втором убийстве, все усложнилось. Я решил хранить молчание, однако в том случае, если меня узнают, говорить правду. Я не считал, что создаю тем самым помехи ходу следствия. Ни к одной из смертей я не имел никакого отношения. Я не пытаюсь себя защищать – просто объясняю, как все происходило. После убийства доктора Дюпейна необходимости объявляться не было, и это повлияло на мои последующие действия. С каждым следующим часом мне становилось все сложнее действовать в соответствии с принятыми решениями.

– Так почему вы там оказались?

– Если бы вы задали мне этот вопрос после смерти Дюпейна, я бы ответил вам, что хотел съехать с дороги и отдохнуть, воспользовавшись для этого стоянкой музея. Когда же я проснулся, то понял, что опоздал на встречу, и должен был поторапливаться. Опыт вранья у меня небольшой, и я сомневался в убедительности моих слов и тем не менее считал, что попробовать стоит. Или я мог оспорить показания миссис Клаттон. Противопоставить ее слову – мое. Вторая смерть все изменила. Я знал Селию Меллок. В тот вечер я приехал в музей для встречи с ней.

Воцарилось молчание. Дэлглиш спросил:

– Вам это удалось?

– Нет. Ее там не было. Мы договорились встретиться на стоянке, за лавровыми кустами, справа от дома. Встреча была назначена на шесть пятнадцать – освободиться раньше я не мог. Я еще и опоздал. Ее машины там не было. Я пытался позвонить на мобильный, но она не отвечала. Решив, что она или вообще не собиралась там быть, или устала ждать, я уехал. Я не думал, что кого-нибудь повстречаю, и ехал быстрее, чем следовало. В результате – это происшествие.

– Каковы были ваши отношения с Селией Меллок?

– Мы в течение недолгого времени были любовниками. Я хотел разорвать отношения, а она – нет. Вот так. Впрочем, кажется, Селия смирилась с тем, что разрыв неизбежен. Нам вообще не следовало начинать. Она попросила меня о последней встрече. Стоянка была нашим обычным местом. Ночью там совершенно никого нет. Мы никогда не опасались, что нас обнаружат. А если бы кто и увидел – мы ведь все равно не делали ничего противозаконного.

Опять повисло молчание. Мартлшем смотрел на свои руки. Он опять положил их на колени.

– Вы сказали, что пришли сюда говорить правду, – произнес Дэлглиш. – А вот это неправда, не так ли? Селию Меллок нашли в музее мертвой. Мы полагаем, что ее убили именно в Комнате убийств. У вас есть какие-нибудь предположения, как она попала в музей?

Мартлшем съежился на своем стуле. Не поднимая глаз, он сказал:

– Никаких. Она могла прийти туда заранее – возможно, чтобы встретиться с кем-то еще, и спряталась – например, в подвале, в архивах, скажем, – а когда в пять заперли двери, оказалась в ловушке; возможно, вместе с убийцей.

– Откуда вы знаете об архивах и о том, что двери запирают в пять?

– Я бывал в музее. Имею в виду, в качестве посетителя.

– Вы не первый, кто дает такое объяснение. Я нахожу такое совпадение интересным. Однако у Селии Меллок был и другой способ попасть в Комнату убийств, не правда ли? Через дверь из квартиры Кэролайн Дюпейн. Не там ли вы договорились встретиться?

Теперь лорд Мартлшем поднял голову и встретился взглядом с Дэлглишем. Он был в отчаянии.

– Я не убивал ее. Я не любил ее и никогда этого от нее не скрывал. Наша связь была ошибкой, я нанес ей вред. Она думала, что нашла во мне все, в чем нуждалась: отца, любовника, друга, поддержку, защиту. Я не дал ей ничего из этого. Не свяжись Селия со мной, она не была бы мертва. Но я не убивал ее и не знаю, кто убийца.

– Почему музей Дюпейна? – спросил Дэлглиш. – Ведь вы не занимались любовью на автомобильной стоянке, верно? С какой стати вам заниматься сексом в столь неудобных условиях, когда в вашем распоряжении была ее квартира и весь Лондон? Я предполагаю, что вы встречались в квартире Кэролайн Дюпейн. Я попрошу объяснений от мисс Кэролайн, но сначала я хотел бы услышать ваши. Вы общались с мисс Дюпейн с тех пор, как умерла Селия Меллок?

– Да, – ответил лорд, – я позвонил ей, когда обо всем узнал. Я поставил ее в известность, о чем собираюсь говорить вам, если буду опознан. Мисс Дюпейн исходила сарказмом. Сказала, что я так просто не отделаюсь. Она не была взволнована. Скорее жестоко, цинично веселилась. Я сказал ей, что, если на меня будут давить, мне, возможно, придется открыть всю правду.

Голос Дэлглиша прозвучал почти ласково:

– И какова же вся правда, лорд Мартлшем?

– Да, наверное, будет лучше, если я вам расскажу. Мы действительно время от времени встречались в той квартире. Кэролайн Дюпейн сделала для нас две копии ключей.

– Хотя у Селии имелась собственная квартира?

– Я туда как-то приходил. Только однажды. Я не чувствовал себя там в безопасности, и Селия сама не любила пользоваться своей квартирой.

– Как долго вы дружите с Кэролайн Дюпейн?

– Я бы не сказал, что мы дружим, – с несчастным видом ответил лорд Мартлшем.

– Нет, вы, несомненно, дружите. Будучи женщиной очень замкнутой, она предоставляет в ваше распоряжение квартиру, дает вам и Селии Меллок ключи. Мисс Дюпейн сказала мне, что не встречалась с Селией с тех пор, как та в 2001 году покинула колледж Суотлинг. Вы скажете – она лжет?

Мартлшем посмотрел на него. Помолчав, он, печально улыбнувшись, сказал:

– Нет, она не лжет. Не очень у меня складно выходит, правда? Для умелого следователя многовато противоречий.

– Это не игра, лорд Мартлшем. Селия Меллок мертва. Мертв и Невил Дюпейн. Вы знали его – близко или хоть как-то?

– Я никогда его не встречал. И впервые услышал о нем, прочитав об убийстве.

– Получается, что мы вернулись к моему вопросу. В чем заключается правда, лорд Мартлшем?

Вот теперь лорд был готов говорить. На столе стояли кувшин с водой и стакан. Мартлшем попытался налить себе воды, но его руки дрожали. Пирс наклонился и наполнил стакан. Они ждали, пока лорд Мартлшем медленно пил воду. Когда он наконец заговорил, его голос был тверд.

– Мы были членами одного клуба и встречались в квартире Кэролайн Дюпейн. Он назывался «Клуб-96». Мы приходили туда ради секса. Думаю, клуб основал ее муж, хотя я не уверен. Там все секретно, в том числе и само членство. Мы могли привести одного человека и знали только его данные. Встречи устраивались через Интернет, на зашифрованном сайте. Мы приходили туда только ради этого – ради наслаждений. Секс с одной женщиной, с двумя, групповой секс – как угодно. Мы получали – или нам казалось, что получали, – столько радости от этого, мы почти не знали забот. И тем не менее все рухнуло. Мы не могли избежать некоторых проблем, которые сами себе создавали: время от времени на меня наваливалось черное отчаяние. Так бывает, когда понимаешь, что Англия, которую ты знал, Англия, за которую дрался твой отец, – она умирает, и ты умираешь вместе с ней. Приходило понимание, что моя жизнь основана на лжи. Я не надеюсь, что смогу объяснить. Никого из нас не эксплуатировали, не использовали, никто не занимался этим ради денег, там не было несовершеннолетних, никого, кому легко нанести вред. Для претензий – никаких поводов. Мы были как дети. Испорченные дети, если вам угодно. Однако во всем происходившем было что-то невинное.

Дэлглиш молчал. Квартира, что и говорить, подходила идеально. Не видный с дороги въезд, деревья, кусты, место для парковки, отдельный вход в квартиру, полнейшая неприкосновенность. Он спросил:

– Как Селия Меллок стала членом этого клуба?

– Не через меня. Не знаю. Это я и пытался объяснить. На этом был основан клуб. Никто никого не знает – за исключением того, кто ее впервые привел.

– И у вас нет никаких соображений, кто бы это мог быть?

– Никаких. Мы с Селией нарушили все правила. Она влюбилась. Опасная слабость, не предусмотренная порядками «Клуба-96». Мы встречались ради секса за пределами клуба, и это тоже было нарушением. Мы пользовались музеем для частных встреч. Что также против правил.

– Я нахожу странным тот факт, что Селию приняли в этот клуб, – сказал Дэлглиш. – Ей было девятнадцать лет. Вряд ли стоит ждать благоразумия от девушки этого возраста. Была ли она достаточно зрелой и искушенной для отношений такого рода? Не считали ли ее источником риска? И не умерла ли она именно потому, что представляла опасность?

На этот раз возражения были яростными:

– Нет! Нет, этот клуб не такой! Ни один из нас не чувствовал, что чем-то рискует.

Дэлглиш задумался. Может, так и было. Они ощущали себя в безопасности не только благодаря удобному расположению квартиры, изощренности в подходах и взаимному доверию. Эти мужчины и женщины привыкли к силе, к манипулированию ею; они никогда не поверили бы в то, что могут оказаться под ударом.

– Селия была на втором месяце беременности, – сказал Дэлглиш. – Могла ли она считать этого ребенка и вашим тоже?

– Могла. Возможно, именно поэтому ей и понадобилось со мной срочно встретиться. Однако я не мог сделать ее беременной. От меня не может забеременеть ни одна женщина. В отрочестве я переболел свинкой. Я никогда не смогу стать отцом. – В его глазах стояла боль. – Думаю, это повлияло на мое отношение к сексу, – продолжил он. – Я не оправдываюсь, но предназначение секса – в продолжении рода. Если это невозможно, никогда не будет возможно, то половой акт теряет значимость и становится лишь способом разрядки. Это все, что мне было нужно от «Клуба-96», – разрядка.

Некоторое время они сидели молча, потом лорд Мартлшем сказал:

– Есть слова и действия, из которых становится ясно, что представляет собой любой мужчина. Однажды сказанные, однажды сделанные, они исключают возможность оправдания или объяснения. Они говорят о вас; они то, что вы есть. Вы больше не можете «делать вид». Теперь вы знаете. Они остаются, и их нельзя ни изменить, ни забыть.

– Не исключено, что их можно простить, – заметил Дэлглиш.

– Не простят люди, когда узнают. Не сможет простить сам человек. Вот Всевышний… Наверное, он может простить. Однако, как кто-то сказал, «это его профессия». Когда я уезжал с пожара, то понимал – это не праздничный костер. Какой еще праздничный костер? Я понимал, что кому-то может грозить опасность или кого-то можно спасти. Но запаниковал и уехал.

– Вы остановились, чтобы проверить, все ли в порядке с миссис Клаттон.

– Вы указываете на это в качестве смягчающего обстоятельства, коммандер?

– Нет, я просто отмечаю этот факт.

Они опять замолчали.

– Перед тем как уехать, вы заходили в квартиру мисс Дюпейн? – спросил Дэлглиш.

– Я только отпер дверь. В холле было темно, лифт стоял на первом этаже.

– Вы вполне в этом уверены? Лифт находился на первом этаже?

– Уверен. Из этого я понял, что Селии в квартире нет.

После очередной паузы Мартлшем сказал:

– Получается, что я, как лунатик, пошел по дорожке, проложенной для меня другими. Я основал благотворительный фонд, потому что видел в этом необходимость и знал, как подойти к делу. Все было вполне очевидно. Тысячи людей приходят к финансовой катастрофе и даже самоубийству лишь потому, что не могут взять кредит – разве что у акул, которые потом начинают их эксплуатировать. Но в деньгах в основном нуждаются те, у кого их нет. И существуют тысячи людей со свободными деньгами – небольшими, для них это лишь карманные расходы, – и они готовы дать эти средства немедленно, без процентов, под гарантию того, что получат свой капитал обратно. И это работало. С организацией мне помогли несколько добровольцев. Вряд ли хоть что-то из этих денег уходит на аппарат. Постепенно благодарные люди начинают относиться к вам как к какому-то святому. Им необходимо верить, что добро существует, что не все движимы лишь страстью к накопительству. Они жаждут видеть сказочного героя. Я никогда не верил в собственную доброту и все же думал, что делаю добро. Я говорил речи, обращался с жалобами, которых от меня ждали. А теперь мне показали правду, показали, кем я на самом деле являюсь, – и это сбило меня с ног. Я полагаю, случившееся нельзя удержать в тайне? Не ради меня. Я думаю о родителях Селии. Для них нет ничего хуже ее смерти, но я бы хотел, чтобы им сообщали не всю правду. Им расскажут про этот клуб? И еще моя жена. Я понимаю, что поздновато проявлять заботу, однако она не совсем здорова, и я предпочел бы не причинять ей лишний раз боль.

– Если все это будет фигурировать в суде как часть доказательств, они узнают, – сказал Дэлглиш.

– Как и остальные. Бульварная пресса будет за этим следить, даже если я не окажусь на скамье подсудимых. Я не убивал ее, но несу ответственность за ее смерть. Не встреться Селия со мной, она была бы сегодня жива. Насколько понимаю, я не под арестом? Вы не озвучивали положенное предупреждение – «…все, что я скажу, может быть обращено…»

– Вы не под арестом. Нам требуется ваше заявление, и мои коллеги сейчас его у вас возьмут. Мне еще понадобится с вами поговорить. Вторая беседа будет записана.

– Наверное, вы посоветуете мне прийти на нее с юристом?

– Решать вам, – ответил Дэлглиш. – Думаю, это было бы разумно.