Текст книги "Храню тебя в сердце моем"

Глава 9

Эппинг, июль 1920

Опершись локтем на подушку, Иди рассматривала лицо безмятежно спящего мужа. Его сны стали гораздо спокойнее после их свадьбы. Она помнила, как он кричал во сне в своей комнате в Голдерс-Грин, а когда она спросила его об этом, он пожал плечами и сказал, что ничего не помнит. Иногда она просыпалась от того, что отец с Томом тихо разговаривают рано утром. Иди понимала, что Эйб сочувствует Тому и старается составить ему компанию в такие моменты. Иди вздохнула от благодарности за то, что со дня болезненной перепалки с Беном отец смирился с тем, что она выйдет замуж за чужого человека, вошедшего в их жизнь. Отец сумел проглотить обиду и ради нее стал терпимее относиться к Тому. Она догадывалась, что он еще не вполне уверен, что Том ее не подведет, и все же он видел, что с того вечера дочь по-настоящему расцвела.

И вот теперь она готовится подарить ему внука. Больше всего на свете Эйб хотел внуков, и то, что скоро в семье появится новое поколение Валентайнов, радовало его изболевшееся сердце, умиротворяло и возвращало волю к жизни. Иди прекрасно понимала, что, когда потрясла всех тем вечером, решительно приняв предложение Тома на глазах у Бенджамина, добавив унижения старому другу, бросившись в объятия Тома, отец посчитал, что жизнь решила его доконать и, возможно даже, свести в могилу.

– Вы хотите стать изгоем из-за этого гоя? – изумленно спросил Бен, который, очевидно, считал, что можно попробовать избавиться от Тома с помощью ее отца.

Иди вспомнила, как грустно улыбнулась им, в то время как сильная рука Тома обнимала ее.

– Нет, изгоем я могу стать только из-за вас.

– Должно быть, это одна из этих неизбежных скоропалительных свадеб, – прошипела Дена, пока они собирали вещи, намереваясь уйти.

Эйб потерял дар речи от таких обвинений и в ужасе посмотрел на Иди, которая покачала головой, чтобы его успокоить. Она ответила просто:

– На самом деле я оказываю своему лучшему другу благодеяние. Вот увидишь, Бенджамин, – продолжала она, не обращая внимания на его мать, – когда по-настоящему влюбишься, ты поймешь, насколько это отличается от того, что было между нами.

Вот с этого-то момента отец, казалось, в полной мере осознал, как Иди относится к Тому. Эйб подавил в себе любую враждебность, независимо от того, насколько пассивной она была, и свадьба стала радостным событием, хотя из-за Тома гостей было немного.

Отец, на удивление, излучал счастье, и она очень жалела, что у нее не было фотографии их троих вместе: пожар в студии и кондитерском магазине по соседству уничтожил и ее свадебные снимки. Она надеялась, что это можно будет поправить в ближайшее время фотографиями с ребенком. Но на самом деле ей и не были нужны фотографии Тома, потому что каждая черточка его лица была запечатлена у нее в памяти. Она заметила, что он начал подстригать бороду, чтобы выглядеть более опрятно. Она это оценила, но ничего не говорила ему, потому что совсем не хотела пополнить число жен, которые пилят своих мужей.

Она разглядывала его лицо, темные ресницы, густые брови полумесяцем, которые ей так нравилось целовать. «Как пушистые гусеницы», – как-то прошептала она, когда они вместе лежали в ванне. Иди вспомнила, как она оперлась на его широкую грудь, он обнял, и она повисла в воде над его бедрами, наслаждаясь вместе с мужем теплой водой тем морозным весенним воскресным утром, и тут над городком раздался звук церковных колоколов.

– Колокола добавляют ситуации немного пикантности, – прошептал он.

– Только для гоя, – ответила она и вздохнула, когда он отодвинул в сторону ее влажные волосы, чтобы поцеловать ее в шею, его руки обхватили ее грудь, а пальцы дразнили ее соски. Иди вспомнила, как она тихо застонала от желания почувствовать его внутри себя, но не хотела торопить приятные ласки. Но оказалось, что Том считал иначе, потому что его руки искали новых развлечений, а поцелуи становились более настойчивыми и требовательными.

Иди вспомнила, как она повернулась в воде лицом к нему, отчаянно стремясь его обнять, увидеть любовь в его глазах. Она много раз давала себе слово, что никогда не будет принимать его любовь как должное. А будет беречь, как драгоценность, и всегда возвращать ее.

– Мы должны совершить поездку в медовый месяц, когда сможем себе это позволить, – сказала Иди.

– Куда? Назови место.

– В Париж, – вздохнула она, прежде чем добавить: – А затем в Венецию.

– На поезде?

– Самым медленным из всех возможных способов, чтобы я могла насладиться тобой, – поддразнила его она.

– Нью-Йорк может подождать, да? – сказал он, помня, что она часто говорила о том, чтобы побывать в этом городе.

– Все может подождать. Отнеси меня обратно в постель.

Наспех вытершись полотенцами, они упали обратно в кровать, которая еще сохраняла тепло их тел, и замерли под тяжелым одеялом, пока дрожь не прекратилась. И тогда занялись любовью. Иди была уверена, что именно в то воскресное утро они и зачали своего ребенка.

Она улыбнулась, вспоминая об этом, и посмотрела на губы Тома, симметричные, ровные, идеальной формы. Ей захотелось поцеловать его, и в такие моменты она просто изумлялась, какое желание пробуждает в ней этот человек. Для женщины, которая держала свои чувства под жестким контролем, Том был ключом, идеально подошедшим к ее замку и открывшим настоящую Иден Валентайн. Как же ей повезло, что она встретила Тома. Ведь как легко было отказаться от его дерзкого предложения во дворе госпиталя в тот день.

– Странная штука жизнь, не правда ли? – сонно пробормотал Том, не открывая глаз.

Она улыбнулась, поняв, что он знает, что она наблюдает за ним.

– Да? – прошептала она.

– Только представь, что было бы, если бы я не сидел на той лавочке в госпитале, когда ты проходила мимо.

– О, Том. Я думала о том же самом.

– Это потому, что мы единое целое, – сказал он хрипловатым утренним голосом.

Он притянул ее ближе, и она его поцеловала. Мягко и нежно, чтобы он полностью проснулся. Потом она повернулась так, чтобы Том мог прижаться к ней всем телом, а она могла ощутить его тепло вокруг себя. Она прижалась крепче, положила его руку сверху, и он начал ласкать ее круглый, тугой, точно барабан, живот. Она почувствовала резкое подергивание за спиной и улыбнулась.

– Том, – предупредила она. – У тебя сегодня большой день.

– И не говори, – простонал он. – Я никогда не чувствовал себя таким большим.

Иди расхохоталась.

– Нет!

– Да. Отправь меня из дома с прекрасным…

– Том! Нет, я собираюсь приготовить тебе огромный завтрак перед твоей первой поездкой в Лондон в одиночку, а твои… гм… большие планы подождут до вечера.

– Моя награда? – протянул он.

Она чмокнула его в губы, но быстро отстранилась.

– Отпразднуем, когда ты сделаешь это… победишь демонов! – Она вскочила с кровати так быстро, как позволяло ее новое положение, прежде чем он успел ее схватить.

– Душ. Завтрак будет готов через пятнадцать минут.

Он вздохнул и перевернулся.

– Верно. Но сегодня у нас свидание в этой постели.

– Или даже в ванне… – сказала она, кокетливо улыбаясь.

* * *

Том поднял голову от газеты, наливая чай.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Немного уставшей. Но мне сказали, что так бывает. Он толкался несколько часов. Беспокойный.

– Он?

Она улыбнулась.

– Через несколько недель узнаем.

– Ты должна говорить мне, если не можешь уснуть, – сказал Том, закрывая газету и внимательно глядя на нее.

– А что ты можешь сделать? – поддразнила его она.

– Я мог бы помассировать тебе спину. Или что-нибудь спеть нашему ребенку.

– О нет, – сказала она, изображая ужас. – У тебя ужасный голос. Из-за тебя несчастная кроха будет вертеться еще сильнее.

Он схватился за сердце. Иди снова рассмеялась и попыталась вывернуться из его цепких рук.

– Ну нет, не убежишь. Где мой утренний поцелуй?

Она любила эти моменты и понимала, как быстро приближается тот день, когда их эгоистичная идиллия останется в прошлом. Она знала, как дети смещают фокус в семейной жизни, и молодая страсть и невозможность ни на минуту оторваться от любимого неожиданно сменяются желанием обнять драгоценного ребенка, которого он тебе подарил, и никогда не отпускать.

– Еще, – попросил он, как всегда жадный до ее ласки.

На этот раз Иди целовала его дольше, не пытаясь вырваться.

– А теперь по-настоящему, – сказал он, когда она наконец отстранилась.

На этот раз они целовались медленно, глубоко. Том усадил ее к себе на колени и, тихо застонав от удовольствия, гладил ее живот и грудь, пока она тихонько не вздохнула.

– Том… – простонала она.

– Я знаю. Вечером.

Они ласково улыбнулись друг другу.

– Нет, я хотела сказать, что не могу даже представить, что смогу любить ребенка больше, чем тебя.

– Я тоже не могу себе этого представить, – сказал он, и она обняла его так крепко, как только позволял живот, и уткнулась лицом в его шею. Вдохнула запах Тома – от него пахло мылом и бриллиантином, который он расходовал очень экономно, чтобы лишь немного пригладить густые темные волосы, которые отросли с момента их знакомства. Он уже не был похож на вернувшегося с войны солдата с коротко стриженным затылком и висками. «Теперь он выглядит как кинозвезда, – подумала она с любовью, – ну, за исключением бороды».

К счастью, страх громких звуков притупился, и, хотя Том до сих пор не любил шумные места, с каждым днем он становился все спокойнее и эмоционально устойчивее. Иди смирилась с тем, что легкое беспокойство в глазах, возможно, навсегда останется с ее мужем.

– Я собираюсь поговорить с твоим отцом, что тебе пора перестать работать.

– Не надо, – возразила она. – Я сама с ним поговорю.

– Я уже говорил тебе, что он может жить с нами. Эппинг не так далеко, и я совсем не против.

– Я знаю, но он не хочет уезжать из Голдерс-Грин. Кроме того, он уже стар. Он привык жить по-своему и быть хозяином в своем доме. – Она кивнула на чашку. – Пей чай. Тебе уже скоро пора выходить.

– Ну, ему не стоит слишком уж привыкать к своему укладу – у него вот-вот появится внук.

Она счастливо вздохнула.

Том допил остывший чай. Встал и обнял ее сзади.

– Давай назовем его Дэниел, если будет мальчик. Нина – если девочка.

Иди повернулась в его объятиях.

– Ты серьезно? – спросила она.

– Почему бы и нет? Это прекрасные имена… семейные. Мне нравится идея семейного имени.

– Ты все еще рад, что взял мою фамилию? – Она внимательно посмотрела на него.

– Иди, клянусь, ты все еще ищешь щели в моей броне, чтобы разбить ее на миллион осколков.

Она опустила глаза и смущенно улыбнулась.

– Ищу. Я всегда думаю о тебе как о божьем даре.

– И то, что он дал, он может легко отнять… – Он замолчал. – Я знаю, о чем ты. Твой отец постоянно это повторяет.

Она усмехнулась.

– Серьезно? Дэниел или Нина?

Он поцеловал ее.

– Мне написать это кровью?

Иди оперлась на него, а затем поморщилась.

– О-о-о, – простонала она. – Какой разбойник. Почувствуй его сам, – сказала она, укладывая руку Тома на небольшую, аккуратную выпуклость, выступающую между ними.

Он подождал, а затем гордо улыбнулся.

– Он будет играть за Англию!

– За новых чемпионов кубка. «Астон Вилла»?

– Нет! «Манчестер Юнайтед», естественно.

– Почему, ведь мы живем недалеко от Лондона?

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Не знаю. Прошлая жизнь, наверное.

– Ты не с севера. Мы же с этим определились.

Том всем своим видом показал, что ему все равно.

– Тайны моего прошлого больше меня не волнуют. Мне наплевать, кем я был. Важно только, кто я сейчас. – Он указал на Иди. – Твой муж. – Он опустил палец к ее выпуклому животу. – Его или ее отец. – Затем он повернул палец к себе. – В будущем самодостаточный и отвратительно богатый, чертовски привлекательный…

– И иногда скромный бухгалтер, – перебила она.

– Когда приезжает твой отец?

– Поезд прибывает в пять, кажется. Точно до захода солнца. Ты знаешь правила.

– Ну, я постараюсь быть не поздно, но, так как я не еврей и не претендую на это, пожалуйста, объясни ему, что я уважаю шаббат. Дело в том, что у меня есть сюрприз для тебя.

– Какой? – спросила Иди, обнимая его.

– Ну, я думаю наконец-то сделать решительный шаг и встряхнуть Севил-роу.

Она в восторге затаила дыхание, ее глаза сияли от радостного удивления.

– Правда?

Он кивнул.

– Давно пора. Мне надоело, что клиенты приходят в магазин твоего отца и покупают нашу ткань по частям. Я ленился и был занят другими делами, – сказал он, чмокая ее в макушку. – Но нам нужно продать еще очень много, сейчас необходим крупный прилив капитала. Я хочу, чтобы от этой поездки был толк. Мне мало просто узнать, могу ли я передвигаться в одиночку.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я планирую погрузить ткани в фургон и продать их все за раз на Севил-роу.

– Все? – удивилась она.

– Да. Солли Голдман помог мне все организовать – с полного одобрения твоего отца, – добавил Том.

– Это твои ткани, Том. Ты честно купил их. Тебе не требуется папино разрешение.

Он пожал плечами.

– Справедливости ради, мы жили с этих доходов с самой свадьбы, так что я не жалуюсь, но хочу заработать больше.

– А момент сейчас подходящий?

– Да, хотя большинству так не кажется. Возможно, даже Эйб так не думает, но мне подсказывает интуиция.

– Возможно, Том, ты когда-то занимался бизнесом.

– Возможно, торговал на бирже? Цифры и деньги близки мне по духу.

– И дорогая одежда, – лукаво напомнила она. Они обменялись улыбками, но затем Иди посерьезнела. – Папа говорит, что грядет кризис. – Она постаралась, чтобы это не прозвучало как вызов его инстинкту торговца.

– Подозреваю, что так и есть, если принять во внимание, что происходит в политике и промышленности… да и проблемы в Ирландии не помогают. Но люди, которые заказывают костюмы на Севил-роу, сильно не обеднеют. Они спокойно переживут кризис благодаря изощренности в финансовых делах и своим капиталам. Они не станут отказывать себе в роскоши, максимум, станут покупать чуть меньше или менее дорогие вещи. – Он пожал плечами. – Богатые не любят терять лицо, Иди, особенно те, кто вращается в лондонском обществе.

– Даже не представляю, откуда ты можешь все это знать, Том.

Он надул щеки.

– Интуиция, полагаю. У всех нас есть какие-нибудь таланты.

– Так ты считаешь, что, если удастся продать оставшиеся ткани зараз, заработаешь небольшое состояние, потому что цена будет слишком хорошей?

Он улыбнулся и поцеловал ее.

– Из тебя выйдет отличный предприниматель, Иди.

– Я тобой горжусь. Я была бы счастлива только от того, что ты наконец увидишь Севил-роу.

– Конечно, была бы.

Она заметила, как осторожно он сформулировал ответ.

– Была бы? – нахмурилась она.

Он смутился, как она и ожидала.

– Я собираюсь в Лондон, но не пойду на Севил-роу. Этим займется Солли.

– Но почему? – спросила она в замешательстве. – Если ты доберешься до Лондона, не почувствовав беспокойства, самое трудное будет уже позади, так почему бы не зайти и на Севил-роу? Это твоя сделка, твой шанс получить прибыль. Мне хочется, чтобы покупатели увидели тебя – Тома Валентайна, предпринимателя.

– Мое эго не требует, чтобы я сам заключал сделки. Я обо всем договорился. Солли знает, чего я хочу, и он честный человек. Он получит свою долю. Мне не нужно ничего делать, только помочь с погрузкой тканей. Идеальное сочетание. – Он подмигнул. – Случайный каламбур.

– То есть ты чувствуешь себя неуверенно, отправляясь в Лондон один?

– Это не так. Я хочу поехать в Лондон, чтобы доказать себе, что больше могу не бояться путешествовать один, но может так случиться, что мои страхи будет не слишком просто преодолеть, и я не хочу рисковать предстать перед клиентами с Севил-роу неуверенным и не в самом лучшем виде, когда нужно будет вести переговоры. Солли – мой представитель. В следующий раз он мне будет не нужен, но ткани, которые у нас есть, нужно продать как можно быстрее, нельзя ждать, пока я почувствую себя уверенно для поездки в центр города. Нужно действовать сейчас, Иди, пока экономическая ситуация не ухудшилась.

Она потупилась, отказываясь закончить спор.

– Если ты чувствуешь себя так же уверенно, как выглядишь и говоришь, то мне кажется, что тебе нужно пойти самому. Там может оказаться множество разных возможностей. Ты не можешь продолжать заниматься бухгалтерией для владельцев магазинов, Том. Ты слишком талантлив для этой работы. Ты всегда мыслишь масштабно. Забудь страх, рискни, поезжай в центр Лондона и проведи сделку сам. Ты справишься.

– Поездка в одиночку так далеко будет для меня нелегкой.

– Но ты будешь не один, – возразила она, понимая, что он имеет в виду просто поездку из Эппинга в Голдерс-Грин, но оставляя это без внимания, чтобы ее аргументы прозвучали более убедительно. – И Севил не оставит тебя равнодушным, – убежденно сказала Иди умоляющим голосом.

– Что это, Иди?

– Гордость, наверно, – призналась она, пожимая плечами. – Я хочу, чтобы они знали, что покупают ткани Валентайна у Валентайна. И зависть. Я бы все отдала, чтобы поехать на Севил-роу. Но это мужской мир. Мой отец был настоящим революционером, поощряя меня в этой профессии и позволяя встречать его клиентов.

– Я бы взял тебя с собой, но мне не нравится идея поездки, когда рождение ребенка уже на носу.

Иди махнула рукой, как будто ей не очень-то и хотелось ехать сегодня. И положила руку ему на грудь.

– Вдруг кто-то из важных персон заметит твой потенциал, уверена, там могут предложить тебе какую-нибудь замечательную работу.

Том хмыкнул.

– Очень сомневаюсь. Я хочу быть здесь, с тобой. С тобой и нашим ребенком в нашем прекрасном доме, с нашим огородом и моими розами. А кроме того, мне нравится быть частным предпринимателем. Невозможно разбогатеть, работая на кого-то другого.

– Разбогатеть?

– Я хочу дать тебе так много. И нашему ребенку… детям! – Он улыбнулся и обнял ее. – Я не хочу ходить на работу каждый день для кого-то еще. Я сам хочу быть этим кем-то.

Она остановила их спор поцелуем.

– Я люблю тебя, Том Валентайн.

– Я люблю тебя больше, Иден Валентайн.

Она покачала головой.

– Сомневаюсь.

– Я могу это доказать.

– Попробуй. – Она улыбнулась.

– Хорошо. Деньги, которые я получу за оставшиеся ткани, – твои.

Она посмотрела на него в недоумении.

– Зачем? Ты финансовый мозг в нашей семье.

Он улыбнулся, его глаза блестели.

– Пойдем со мной.

Он взял ее за руку и повел к сараю во дворе, где висел старый кожаный рюкзак, который дал ему Эйб. Это была одна из многих вещей, которые Эйб подарил своим «детям», как он их теперь называл. Все, начиная от мебели до кастрюль и сковородок, нашло свое место в их крошечном, но счастливом доме.

Когда Том снял рюкзак, Иди в изумлении покачала головой.

– Подставляй фартук, – сказал он.

Она сделала, как он просил, и Том перевернул сумку – из нее посыпались деньги. Много денег.

Иди смотрела на банкноты и монеты в оцепенении.

– Откуда все это, Том? – прошептала она наконец испуганно. – Ты ограбил банк?

– Честно заработал, вкладывая и реинвестируя, а затем получив прибыль в трудные времена на рынке акций.

– Что ты знаешь об акциях?

Он пожал плечами, кивая.

– Хороший вопрос. Ничего не знал, но очень быстро научился.

– Я и понятия не имела.

– Я не хотел, чтобы ты волновалась. Вот почему я никогда не тратил деньги, заработанные на бухгалтерии магазинов. Помнишь те семь фунтов? – Она кивнула. – Я выиграл больше, но отложил несколько фунтов для нас. Подумал, что они нам, возможно, потребуются, если твой отец отвернется от нас. Все это я заработал, начав с того первоначального капитала.

– Ты имеешь в виду Красотку Пенни? – спросила она. Он усмехнулся. – Что заставило тебя это сделать?

– Ты, Иди.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю.

Том расстегнул передний карман рюкзака и достал какие-то документы.

– Поймешь, когда прочтешь вот это.

– Лучше ты сам прочти. Ты меня пугаешь.

Он улыбнулся, и в его глазах светилась нежность.

– Ничего не бойся. Это интересно. Я кое-что арендовал.

Она прищурилась.

– Арендовал… что?

– Ателье твоей мечты. Я думал о Петтикоут-лейн. Еще я долго размышлял о Лэвендер-хилл, но тебе нужны настоящие деньги, Иди, а настоящие деньги тратятся в таких местах, как Слоун-сквер. Твой новый салон – на Кингз-роуд. С сегодняшней продажи тканей ты сможешь купить для магазина все необходимое, чтобы начать свое дело по пошиву одежды и свадебных платьев.

Иди почувствовала себя так, словно миллионы слов столкнулись в ней все разом, но в горле стоял ком, и она не могла выдавить из себя ни одного. Она посмотрела на деньги, лежащие в ее переднике, а затем снова на Тома, потеряв дар речи.

А Том, переполненный радостью и возбуждением, продолжал:

– Пришло время выйти из тени Эйба Валентайна и особенно – твоего брата. Сейчас самое главное – это Иден Валентайн и ее ателье.

Иди смотрела на него во все глаза.

– Все документы на магазин готовы. Я говорил с адвокатом, который занимается такими делами. Все подробности здесь. Можем заняться этим вместе… – Он сделал паузу и снова рассмеялся. – После того, как ты придешь в себя. Но, положа руку на сердце, ты и сама отлично справишься.

Она сделала глубокий вдох.

– Не знаю, что и сказать.

– Ничего не говори. Просто следуй за своей мечтой, Иди.

– А наш ребенок?

– Что-нибудь придумаем. Сейчас так много людей ищет работу, можно будет устроить детскую в задней части салона.

Она почувствовала, что из ее груди готовятся вылететь мириады бабочек.

– Иди? Ты ведь этого хочешь, не так ли?

Она кивнула сквозь слезы, которые пыталась сдержать, глядя на своего мужа.

– Это слишком, Том. Ты подарил мне мою мечту – мой салон, ребенка… и себя. Справедливо ли, чтобы на одного человека свалилось столько счастья сразу? У меня кружится голова от чувства вины.

– Даже не думай, – предупредил он. – Ты всю свою жизнь кого-то слушалась. Теперь пришла твоя очередь стремиться к звездам, и я буду рядом, наблюдая за тобой с гордостью. Так что не подведи меня, Иди. Воспользуйся этой возможностью и не беспокойся ни о чем, что нельзя предвидеть. Жизнь всегда вмешивается в самые продуманные планы. Но я рядом… Я всегда буду рядом с тобой.

– Обещай мне.

Том поцеловал ее долгим и нежным поцелуем, отстраняясь, только когда им нужен был воздух, да и то оставляя лишь сантиметр до ее губ, к которым он сейчас же снова приникал.

– Успокойся, Иди, – пробормотал он. – Тебе нечего бояться.