Текст книги "Храню тебя в сердце моем"

Глава 10

Когда Том с Иди окончательно решили покинуть семейный дом над магазином и уехать из Лондона, Эйб был безутешен. Сначала им казалось, что оставлять старика одного жестоко, но никакие уговоры Иди или аргументы Тома не могли заставить его переехать в коттедж, на который они наткнулись в один прекрасный летний день на пикнике в лесу Эппинга.

В стороне от охотничьих домиков в стиле короля Якова и разных загородных усадеб скромно примостились небольшие коттеджи для рабочего класса и небольшие улочки, идущие по нетронутой сельской местности. Иди влюбилась в это место и в один заброшенный домик, окруженный разросшейся живой изгородью из жимолости, с беседкой за сломанными воротами, поросшей глициниями и настурциями. Старые кусты роз, чьи стволы были толщиной почти с руку Иди, сладко благоухали бутонами ослепительных цветов. Вазоны на окнах давно высохли и потрескались, а цветы в них завяли, но им как-то удавалось выглядеть мило, возможно, благодаря подсолнухам, растущим в клумбах вокруг дома. Дом был ветхим и внутри и снаружи, но Иди смотрела на него с оптимизмом и заверила Тома, что они могут позволить себе что-то подобное и такой домик им отлично подойдет.

– Ты заставляешь меня нервничать, Иди, – признался он, хмуро глядя на коттедж, который требовал серьезного ремонта.

– Я наведу здесь уют так быстро, что ты и моргнуть не успеешь, а с железнодорожной станции семнадцати миль до Лондона мы даже не заметим. Это идеально нам подходит. Отец сможет нас навещать, а я смогу ездить в город, чтобы забирать работу и отвозить ее обратно папе.

Том кивнул и задумался.

– Мне нравится, что здесь есть рынок.

– По понедельникам, кажется, – сказала она.

Через несколько недель молодожены переехали и начали превращать коттедж в свой новый дом. Когда Том поцеловал жену, стоявшую по другую сторону отремонтированных и свежеокрашенных ворот, она вздохнула.

– Что случилось? – он нахмурился.

– Ничего, – ответила она.

– Говори.

– Мне невыносимо быть вдали от тебя.

Он вздохнул.

– Это ты постоянно ездишь в Лондон.

– Езжу, да. Но ты всегда в безопасности здесь и ждешь меня. А теперь ты сам уезжаешь.

– Тебе нечего бояться. Просто порадуйся, что я чувствую себя достаточно самостоятельным, чтобы решиться на это.

– Я так горжусь тобой, что мне кажется, что у меня от гордости разорвется сердце.

Он посмотрел на нее удивленно, вдыхая аромат жимолости.

– И?

– Я боюсь, что оно может разорваться.

– Ну вот, опять, – поддразнил он. – Я собираюсь в Лондон, чтобы заработать нам состояние на наших великолепных европейских тканях, а затем мы отпразднуем. Скоро у нас родится ребенок, ты откроешь салон… и все пойдет как по маслу.

– Не заходи сегодня ни в какие пабы.

Он покачал головой.

– Я не ребенок.

– Я знаю. Вот почему я не вышила наш адрес на твоем пиджаке, – с грустью сказала она. – А хотела.

– Прошу, перестань беспокоиться, Иди. Я выздоровел, и теперь пришло время это доказать.

Ей было нечего возразить.

– Но я все же сшила кое-что для тебя.

Он вопросительно тряхнул головой.

– Посмотри, в нагрудном кармане. – Она натянуто усмехнулась. – В потайном.

Он вытащил красный носовой платок, выглаженный и аккуратно сложенный, и нахмурился.

– У меня есть платок, – сказал он, похлопывая себя по внешнему нагрудному карману.

– Такого нет, – сказала Иди. – Разверни.

Он встряхнул его и увидел, что в середине было отверстие характерной формы. Том грустно улыбнулся.

– Полагаю, Иден Валентайн, мое сердце – у тебя.

Иди разжала ладонь – на ней лежал клочок красного хлопка, на котором она вышила их переплетенные инициалы.

– Навсегда, – ответила она. – И я буду хранить его в безопасности рядом с моим. – Она улыбнулась, засовывая небольшой кусочек ткани в декольте своей блузки и пряча его в бюстгальтере.

Он поднял бровь.

– Я вернусь, чтобы забрать его назад. А пока имей в виду, что я не хочу, чтобы оно было где-то еще – только там. Он нежно поцеловал ее. – Я вернусь, оглянуться не успеешь.

Она кивнула.

– Я буду скучать по тебе все время. – Иди крепко обняла его, а затем он ушел, шагая по переулку в новом темно-синем костюме, который отец недавно сшил для него. Она заметила, что он остановился, чтобы переброситься парой фраз с миссис Бейли, которая срезала розы для букета у себя в саду, а затем снова приподнял шляпу, чтобы поприветствовать миссис Чармерс, которая катила перед собой коляску с ребенком. Она вытянула шею, чтобы посмотреть на него, пока он не повернул за угол и не направился вверх к главной дороге, чтобы сесть на автобус в город, где ему предстояло встретиться с Солом.

О, как же Иди хотелось так же уметь находить подход к людям, как Том. Казалось, что он уютнее чувствует себя в их новом деревенском доме, чем она. Мягкий летний ветерок отбросил волосы с ее плеч.

– Любовь – это боль, правда?

Иди развернулась. Это была барменша из «Головы короля», куда они с Томом заходили несколько раз, и она не могла не заметить громко смеющуюся женщину за стойкой бара. Судя по морщинам, женщина была уже в возрасте, но Иди заметила, что Делия следит за своей внешностью. К ее удивлению, она выглядела еще моложе с убранными в хвост волосами и без помады и румян.

– Делия, не так ли?

– Хорошая память. Куда это собрался твой красавчик?

– Здравствуйте. Меня зовут Иден Валентайн. Так заметно, как сильно я его люблю?

– И тогда, и сейчас.

– Том – мой муж. – Она рассеянно погладила будущего ребенка. – Я провожала его, потому что он ушел на весь день. – Она смущенно отвела взгляд.

– Откуда такое беспокойство?

Иди начала объяснять практически незнакомой женщине у своих ворот, что ее муж потерял память до того, как они встретились, полюбили друг друга и уехали из города, чтобы помочь ему полностью восстановиться. И даже рассказала о своих планах открыть свадебный салон.

– Не только свадебный, конечно… Я хотела бы шить приданое и одежду для медового месяца. В конечном счете я хотела бы предложить полный ассортимент готовой одежды для занятой женщины – для работы, отдыха и дома. – Туман в ее взгляде рассеялся, и она посмотрела на Делию. – Сегодня, однако, я думаю только о Томе и о том, чтобы с ним было все хорошо.

Делия пожала плечами.

– Нужно же когда-то его отпустить. В следующий раз будет легче. И скоро ты будешь махать ему вслед, радуясь, что у тебя появилось время для себя, – сказала она, игриво похлопав Иди по плечу. – Я жду не дождусь любой возможности проводить Берта из нашей квартиры.

– Вы живете над пабом?

Делия кивнула, и выражение ее лица омрачилось.

– Нам не удалось завести детей, – сказала она, взглянув на живот Иди, но почти сразу же повеселела. – Но это означает, что мы можем много работать в пабе, и Берт сказал, что следующей зимой нам стоит поехать в отпуск. Может быть, в какое-нибудь теплое местечко.

– Как здорово, – сказала Иди.

– У тебя, думаю, к тому времени забот будет невпроворот, – подмигнула ей Делия. – Твоя семья живет где-то неподалеку?

Иди покачала головой.

– Как насчет друзей? Успели завести?

Она пожала плечами.

– Пока нет.

– Ну, вы, вероятно, были слишком заняты, – отметила Делия сухо, взглянув еще раз на округлившийся живот Иди. – Пошли, я сегодня обещала своему Берту вкусный фруктовый пирог.

– Куда? – нахмурилась Иди.

– Ты что, не знаешь, что лучшая в Великобритании ежевика растет в конце твоей улицы? – спросила Делия.

Иди смотрела на нее непонимающим взглядом.

– О боже мой. Иди принеси чашку, и к возвращению мужа ты испечешь пирог с ежевикой и яблоками.

Иди хихикнула.

– У меня есть яблоня в саду – вся гнется от яблок.

– Отлично.

Иди поспешила обратно в дом и вернулась с большой чашкой.

Делия, как бы между делом, взяла ее под руку.

– Пошли, Иден.

– Иди, – поправила та.

– Хорошо, потому что я как раз хотела обсудить с тобой твои волосы.

– Мои волосы? – переспросила она.

– Нужно их укоротить. Ты молода, Иди! Сейчас модно ходить с короткой стрижкой.

Иди с опаской посмотрела на свою новую подругу, на лице которой было озорное выражение.

– Что? – переспросила Делия.

– Тому нравятся длинные волосы.

– Как и всем мужчинам, но на дворе 1920 год! Сколько тебе лет?

– Двадцать четыре, – ответила она.

– Ну что ж! – ответила Делия, как если бы это решало все проблемы. – Сейчас нет ни одной женщины до тридцати, которая не спешит остричь косы. А за твои пышные, темные, блестящие волосы другие женщины убили бы. Ты можешь стать главной модницей в Лондоне, Иди.

– Почему бы тебе самой не стать ею?

– Потому что мне скоро сорок четыре! Если ты откроешь этот свой салон, разве не к тебе женщины будут обращаться за советами по вопросам моды?

– Думаю, да.

– Постригись, девочка. Я слышала по радио, что в парикмахерские в Нью-Йорке сейчас каждую неделю приходят тысячи женщин, и все хотят короткую стрижку. Дальше наступит очередь Лондона. Ты ведь видела модные журналы?

Иди кивнула.

– Должно быть, довольно пугающе для мужчин, – рассмеялась Делия. – Но у нас есть Мадлен.

– Мадлен?

– Превосходная парикмахерша, которая затем стала моделью и работала в Париже, а теперь вернулась, живет рядом с пабом и может постричь тебя по последней моде. Думаю, мы сможем сделать это во второй половине дня, и ты удивишь своего парня не только горячим ежевичным пирогом, но и новой соблазнительной стрижкой.

– Делия, я не уверена… – Она замотала головой.

– О, он будет в восторге. – Она похлопала Иди по плечу, словно сделка уже заключена. – А теперь расскажи еще о своем красавце-муже. Должна предупредить, что будь я лет на двадцать моложе…

Смех Иди было слышно на всю живописную деревенскую улицу с живыми изгородями и ежевичными кустами.

* * *

Том слегка вспотел от работы и теперь пытался охладить себя, потягивая имбирное пиво на кухне Эйба вместе с Солом. Эйб помешивал суп в кастрюле на плите.

– Жарко сегодня, Эйб. Думаешь, суп – хорошая идея? – заметил Сол.

– Куриный суп – всегда хорошая идея, Сол.

Сол подмигнул Тому.

– Мы все погрузили, Эйб.

– Хорошо. Я рад, что мы избавились от тканей.

– Еще не избавились, – сказал Том. – Продажа не считается, пока не получены деньги.

– Слушай, Том, поедем сегодня со мной.

– Сол, ты это предлагал уже раз десять, – вздохнул Том.

– Давай поднимем число до дюжины. Поедем со мной. Эйб тоже считает, что так будет лучше. И мне так кажется. Ты сам должен совершить эту сделку.

– Теперь ты говоришь, как Валентайны. Мне нравится работать за кулисами.

– Ты хорошо поработал, Том, – заверил Эйб. – Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую себя великолепно, – признался он. – Было что-то раскрепощающее в том, чтобы одному сесть в автобус, идти, полностью распоряжаться собой. Но Иди, как вам известно, волнуется. – Он не добавил, что его автобус был практически пуст, что большую часть пути кондуктор развлекал его болтовней, а дороги были свободными. Том знал, что поездка из Голдерс-Грин в Лондон будет тяжелее, и все эти звуки от людей и машин, животных и городской суеты могут нарушить его нынешнее спокойствие.

Эйб кивнул.

– Должен признаться, мне немного грустно от того, что ты не попадешь на Севил-роу. До центра Лондона рукой подать. Это особое место… даже для Иди. В детстве, когда она была маленькая и еще не ходила в школу, я брал ее за руку и водил с собой на все свои встречи. Мне давали работу на неделю, и я привозил все сюда, выполнял заказы, а затем доставлял костюмы обратно в магазины.

Том нахмурился.

– Я этого не знал.

Эйб пожал плечами.

– Да. Я брал заказы, с которыми они сами не справлялись, потому что, когда моя жена умерла, некоторое время я был сам не свой. Я не мог искать новые заказы и правильно сделать замеры для костюмов. Но Иди даже тогда любила Севил-роу. Играла с пуговицами и атласными лентами и была прямо-таки зачарована огромными ножницами. Но это не место для женщин.

Том вздохнул, представляя, что почувствует Иди, когда он ей скажет, что побывал на Роу.

– Вот что, Сол. Сейчас я чувствую себя очень хорошо и был бы не прочь добраться до центра. Подбрось меня куда-нибудь – хочу купить Иди подарок, раз уж мы закончили здесь раньше, чем планировали.

– Думаешь, это благоразумно? – Эйб повернулся и посмотрел на Тома. – Тебе бы лучше все время быть рядом с Солом.

Это развеяло последние сомнения.

– Мне не нужна нянька. Я не пойду на Севил-роу, но хочу проверить себя. Сюда я добрался без происшествий.

– В центре Лондона будет немного сложнее, – предупредил Эйб.

– Просто высади меня рядом с автобусной остановкой, я погуляю часок по окрестностям и вернусь. – Он посмотрел на Эйба. – Иди это тоже порадует – в следующий раз я сам буду встречаться с портными, которые покупают нашу ткань.

– В следующий раз тебе уже нужно будет беспокоиться о ребенке, сынок. Твоя жизнь изменится навсегда.

Глава 11

Возможно, Том был настроен слишком оптимистично, но он почувствовал в себе смелость и попросил Сола высадить его ближе к центру, чем планировал изначально.

– Мы можем потом погулять тут вместе… пойдем со мной на Роу, – еще раз попытался вразумить его Сол.

Том понятия не имел, где они находятся и как далеко до пункта назначения Сола, но покачал головой.

– Нет, я хочу, чтобы ты высадил меня там, где я смогу увидеть автобусы и легко отыскать подарок для Иди, но не для детской или для ребенка. Что-нибудь только для нее. Может, духи?

– Площадь Пиккадилли подходит как нельзя лучше, но это самое оживленное место в Лондоне, Том. Там много машин, шум, люди и постоянное движение. Я не могу оставить тебя там со спокойной душой.

Это было похоже на вызов… Брошенная перчатка. Да, он хотел увидеть Севил-роу, но это означало постоянно находиться под присмотром Сола, а ему хотелось остаться одному. Иди не придется снова беспокоиться о нем. Он сможет. С момента своего пробуждения на корабле он никогда не чувствовал себя более независимым и настроенным на такой хороший лад, чем сейчас.

– Я потерял память, но уверен, что не потерял мужество на поле боя.

– Верно, но…

– Высади меня на Пиккадилли, – потребовал он.

* * *

Иди сидела у себя в гостиной с полотенцем на плечах. Рядом с ней стояли Делия и высокая золотоволосая грация по имени Мадлен, размахивающая небольшими, но потенциально опасными ножницами.

Комнату наполнял успокаивающий запах выпечки, через трещинки в тесте сочился фруктовый сок. Слушая своих новых подруг, Иди думала о том, чем сейчас занимается Том. Уже едет домой на автобусе? Или решил остаться с отцом на ночь? Ее мысли были заняты тем, как прошла сделка с тканью. То, что утром Том показал ей деньги на предполагаемый салон, было так невероятно и так неожиданно, что она все еще чувствовала трепет, который вызвали его слова. Иди ни разу не пила шампанское, но видела, как кинозвезды пьют его на большом экране, и была уверена, что воздействие шампанского такое же пьянящее, как обещание Тома открыть ее собственный салон.

– Ты когда-нибудь пробовала шампанское?.. Ой, извините, – смутилась Иди, отвлекшись от своих мыслей.

Мадлен смотрела на нее томными сапфировыми глазами, все еще держа зловещие ножницы в правой руке. На ней были румяна и помада, хотя была середина дня и они находились на окраине Эппинга. Иди она казалась экзотической и опасной.

– Я не ослышалась?

– Я что, сказала это вслух?

Подруги рассмеялись, и Мадлен встала, отставив ногу. Это была такая непринужденная поза, кричащая об уверенности в себе, даже высокомерии и, безусловно, сексе.

– Шампанское, Иден, это нектар богов, – протянула Мадлен со своим соблазнительным акцентом. – Французских богов, – добавила она, подмигнув. – Теперь вернемся к твоим косам.

– Я просто хочу…

– Иден, – перебила Мадлен, лениво растягивая ее имя, но щелканье ножниц свидетельствовало о раздражении. – У тебя такое красивое имя, и все же ты позволяешь всем сократить его так, что оно звучит, как имя тетушки лучшей подруги бабушки Делии.

Делия моргнула, но Иди рассмеялась.

– Меня всегда называли Иди, – призналась она.

– Но Иден – это так экзотично. Так женственно, девочка моя. – Она наклонилась поближе к Иди. – И сексуально.

Делия закашлялась.

– Проверь пирог, Делия, – предложила Иди, не понимая, к чему клонит Мадлен.

Но француженку было не остановить. Она была, пожалуй, лет на десять старше Иди, и ее волосы были ненамного длиннее, чем у мужчин. Ее прическа была похожа на шлем, но Иди не осмеливалась сказать ей об этом. Ее шелковистые и ровно подстриженные волосы сияли, а челка была необычно короткой. У большинства женщин это смотрелось бы странно, а вот Мадлен шло – нет, она выглядела потрясающе. Губы были накрашены вишневой помадой. Она была в черном, несмотря на лето, и, пока Мадлен качала головой, глядя на волосы Иди, та могла думать только о том, как удивительно будет выглядеть Мадлен, демонстрируя одежду. Ее одежду.

– Иден очень пойдет «пикси», – наконец протянула Мадлен, отходя от раковины и щелкая ножницами в воздухе.

Делия закрыла дверцу духовки.

– Это для нее слишком радикально.

– «Пикси»? – повторила Иди.

Мадлен кивнула.

– Короче, чем у меня.

– О нет! Категорически нет! – сказала Иди, вставая.

– Уверена, эта прическа очень пойдет тебе, Иден, – строго сказала Мадлен.

– Мой муж умрет от потрясения… если до этого не умрет от горя. Нет-нет-нет! Я согласна, что мои волосы нужно подстричь, но я не позволю тебе подойти ко мне с этими ножницами, пока мы не придем к согласию относительно того, что именно мне необходимо.

Женщины ждали.

– Вот, – сказала Иди, показывая длину, на которую она была готова.

Женщины приуныли.

– Ни то ни се, как говорят англичане, – заметила Мадлен.

– Ну, или так, или никак, – пожала плечами Иди. – Я хочу боб, но с волнами. С короткой стрижкой я буду похожа на мальчика.

– Она права, – сказала Делия. – Начнем с небольших перемен, Мадлен.

Мадлен вздохнула и тихо выругалась по-французски.

– Ну что ж, приступим.

* * *

Лондонская суета окружила Тома, и стена уверенности, которой он себя окутал, начала разрушаться, когда шум толпы и машин стал угрожать его хрупкому душевному равновесию. С замиранием сердца он похлопал Сола по руке.

– Высади меня здесь, пожалуйста.

– Это Грин-парк. До Пиккадилли еще чуть-чуть…

Том сделал глубокий вдох, зная, что его друг это заметил.

– Лучше здесь, Сол. Хочу немного посидеть в парке.

Сол притормозил и посмотрел на Тома.

– Нет ничего постыдного в том, чтобы пойти на попятную, приятель. Ты уже и так много сделал за один день.

– Еще один тест. Мне нужно найти дорогу домой. – Сол открыл рот, и Том добавил: – Одному.

Повисла тишина, потом Сол наконец кивнул.

– Твоя автобусная остановка здесь, – сказал он. – Я запишу номер автобуса… на всякий случай.

Том знал, что он хотел сказать, «на случай, если ты забудешь или просто снова сойдешь с ума».

– Я посижу в парке несколько минут, а потом сяду на автобус и поеду домой. Ты продашь мои ткани и заработаешь всем нам хорошие деньги. И помни, Сол, это для Иди. Я хочу, чтобы у нее были деньги, так что не дай им себя запугать.

Том пожал руку Сола, махнул ему на прощание и проворно спустился на тротуар. Обширное пространство зеленой парковой зоны было для него как бальзам на душу. Он сел на скамейку, чтобы все обдумать и прийти в себя. Он успокаивал себя тем, что справился. Он находился в большом городе и, хотя и потерял решимость идти дальше, чувствовал, что его дыхание успокаивается, а ощущение счастья и свободы возвращается.

К нему подошел щеголеватый старик, сел на другом конце скамейки и приподнял шляпу, приветствуя его.

– Надеюсь, не возражаете, если я тоже присяду?

– Нисколько. Захотелось посидеть пару минут в тишине, прежде чем идти по делам, – признался он.

– Я прихожу сюда каждый день, – сказал старик, вытаскивая обрывок газеты, сложенный в кулек. – Кормить птиц и наблюдать за молодыми людьми и их активной жизнью.

Том улыбнулся.

– Вы живете рядом?

Старик кивнул.

– В Мэйфере. Но я живу один, поэтому использую возможность посмотреть на людей и поговорить с кем-то, как с вами сейчас.

– Я живу в Эппинге.

– За городом. Чудесно! Хотя, учитывая, как быстро растет наш город и повсюду строятся дома, сильно сомневаюсь, что Эппинг надолго останется сонной деревушкой. Вы всегда жили в пригороде?

– Я не помню. – Он постучал себя по голове. – Война кое-что отняла у меня. Меня зовут Том. – Он нарочно не прибавил фамилию.

– Эдгар. Рад познакомиться с вами, Том. Хорошо, что война не отняла у вас жизнь. То, что она взяла, еще может вернуться, а в худшем случае вы сможете это чем-то заменить. Посмотрите на дело с другой стороны… перед вами чистый лист, чего я не могу сказать о вашем подбородке.

Том рассмеялся.

– Выглядит не очень?

– С бородой вы, пожалуй, кажетесь ненадежным. Как будто что-то скрываете. Ваша жена не жалуется, что она жесткая?

– Ни разу, – ответил Том, но слова Эдгара заставили его задуматься. – В самом деле? Ненадежным?

Эдгар усмехнулся.

– Я когда-то был адвокатом. Вышел на пенсию много лет назад. Но я никогда до конца не доверял людям с бородой, если только они не носили ее, чтобы скрыть шрам или по религиозным причинам.

Том стал размышлять над этим, а Эдгар продолжал кормить птиц.

– Тут поблизости есть парикмахерская?

Без капли удивления в голосе Эдгар объяснил дорогу.

– Тут идти минуты три… выйдете из этих ворот, повернете налево, первый поворот направо – и найдете.

– Спасибо, Эдгар, – сказал Том, вставая и протягивая руку. Эдгар пожал ее.

– Не стоит благодарности. Уверен, что ваша жена скажет мне «спасибо». Лучший подарок, который вы когда-либо привозили из города, верно? – Он постучал себя по носу и снова усмехнулся. – До свидания, Том. Приятно было познакомиться. О, и не рассказывайте о себе слишком много, если вам важна конфиденциальность, а я подозреваю, что это так. Этот город повсюду сует свой нос.

Махнув Эдгару на прощание, выйдя из ворот и двинувшись в указанном направлении, он увидел красно-белый полосатый знак вдалеке. Сбрить бороду вдруг показалось идеальным подарком для Иди. Приближаясь к нему, он задумался о том, что первоначально это был знак кровопускания, изображавший кровь и бинты, что напомнило ему о цирюльниках, которые раньше были незаменимы для солдат. Он подумал о своем внезапном и, казалось, судьбоносном решении сбрить бороду после стольких месяцев сопротивления.

Как обрадуется Иди, которая ни разу не попросила его побриться, ведь он знал, что дело было в ее терпении, которое перевешивало естественное любопытство и желание увидеть, как человек, которого она любит, наконец-то перестанет скрываться. А он скрывался. Раз сегодняшний день был посвящен переменам и движению вперед, пришло время посмотреть на настоящего Тома.

Том перешагнул порог парикмахерской, где пол оказался выложен белой плиткой, и кивнул человеку в халате, который как раз заканчивал с другим клиентом, добавляя еще немного помады ему на волосы.

– Доброе утро, сэр… стрижка?

– Коротко сзади и по бокам и бритье, пожалуйста, – ответил Том.

– Побрить полностью, сэр?

– Да.

Парикмахер улыбнулся и жестом указал на стул у себя за спиной.

– Присаживайтесь. Меня зовут Эрик.

Под ловкими и быстрыми руками брадобрея начало открываться истинное лицо Тома Валентайна. Это оказалось лицо с квадратной челюстью, правильными чертами, лбом такой же ширины, как расстояние от бровей до кончика его греческого носа или оттуда до кончика подбородка с ямочкой.

Помня о предупреждении Эдгара, Том отвлекал болтливого парня от любой информации, которая могла касаться его самого, и переводил разговор на общие темы, начиная от погоды в Англии до мужской одежды и новой моды на костюмы-тройки с брюками со стрелками и отворотами и фетровыми шляпами. Том обнаружил, что, пожив с Иди, он может без труда обсуждать вопросы моды, а у Эрика, похоже, было свое мнение по поводу моды на яркие цвета.

– Вы не заметили, что мужчины сейчас носят пастельные рубашки? – Том кивнул, только чтобы поддержать его монолог во время работы. Парикмахер добрался до усов над верхней губой Тома.

– Тонкие усики входят в моду, – предложил он.

– Спасибо, давайте все же остановимся на первоначальном варианте.

Когда тот убрал горячее полотенце, Том молча уставился в зеркало.

Он даже не подозревал, что у него, оказывается, были ямочки на щеках, которые теперь проявились, когда он попробовал улыбнуться своим новым гладко выбритым лицом.

– Давно не брились, да, сэр?

Том кивнул. Он не вполне был готов говорить. Он выглядел совершенно по-другому и теперь стал волноваться, что Иди не узнает его, не говоря уже о том, что ей понравится такой подарок из Лондона. Он объяснил парикмахеру, что его жена никогда не видела его без бороды.

– Я бы не стал беспокоиться, сэр. Посмотрите на красавца в этом зеркале. Никакая женщина перед ним не устоит.

– Меня интересует только одна.

– Вот и хорошо. И она полюбит этого нового человека своей жизни. А кроме того, бороды – для стариков. Позвольте полюбопытствовать, сколько вам лет? – Эрик вытер лицо Тома и шлепнул его по щекам чем-то, что наполнило воздух свежим и цитрусовым ароматом, но жутко щипало.

– Э…

– Вам точно не более тридцати, сэр, разве что на один день, – продолжил Эрик.

Том с облегчением улыбнулся.

– Сегодня у меня день рождения, – солгал он, пропуская вопрос парикмахера мимо ушей. Казалось, вполне уместно назвать сегодняшний день днем своего рождения. В конце концов, это было своего рода его второе рождение.

– Правда? Ну, поздравляю вас в таком случае.

Он потер непривычно гладкий подбородок.

– Надо отметить это, пока я здесь, правда же?

– О, вы не можете сразу поехать домой, сэр, – сказал Эрик. – Посмотрите достопримечательности или просто посидите на ступеньках на Пиккадилли. А затем можете подобрать что-нибудь для вашей прекрасной дамы в одном из этих великолепных магазинов. После разговора с вами складывается впечатление, что вы можете себе позволить зайти в «Фортнум-и-Мэйсон»! – И он шутливо пихнул Тома в плечо.

Том почувствовал, что бравада снова вернулась, как и уверенность в себе. Это был неплохой план, а кроме того, он будет считать себя трусом, если не посмотрит в лицо своим демонам и не проверит себя на прочность среди шума и движения одного из самых оживленных мест Лондона. Возможно, он найдет и какой-нибудь подарок для ребенка?

Он вышел из парикмахерской в Мэйфере совершенно новым человеком – внешне, хотя, к сожалению, ни на шаг не приблизившись к тайне своего прошлого.

* * *

Сидя на ступеньках у статуи Эроса, Том снова удивился своей наивности. Или это была, скорее, глупость? Он чувствовал себя относительно спокойно, двигаясь по указаниям Эрика к безумной толпе на площади Пиккадилли. А теперь понял, что все же был не готов к этому. Непрерывное движение, разноцветные пятна, на которые были похожи люди, сновавшие вокруг, – из-за всего этого пульс у него участился, и Том почувствовал, пытаясь сосредоточиться на холодном камне лестницы, что теряет контроль над собой.

Он сразу же сконцентрировался на дыхании и стал медленно дышать, как советовала Иди. Сначала это работало. Он не чувствовал самой паники, хотя его, разумеется, пугали сильный шум, движение, цвета, запахи и звуки. Том почувствовал, что сердце бешено заколотилось, и понял, что дальше его ждет настоящий приступ паники.

Толпа вокруг была похожа на море, а он был на острове посреди стихии. Он попытался сосредоточиться на каком-то старом фургоне, но затем его поглотил океан машин, и он потерял фургон из виду. Уверенность Тома как рукой сняло, он почувствовал знакомое ощущение безысходности. Его окружала широкая оживленная дорога, по которой кружили черные автомобили, преследуемые большими темными монстрами в виде автобусов, визжа и отрыгивая дым. Они напомнили ему о черном дыме на войне. Он не мог сосредоточиться на этих воспоминаниях, потому что они были слишком туманны, но запах женских духов в его памяти превратился в запах газа, а рев машин напоминал адский грохот бомб и выстрелов. Капли пота выступили у него на лбу, а рубашка намокла под пиджаком. Он чувствовал себя так уверенно – даже дерзко, – а на самом деле был не готов… пока еще не готов.

Том опустил голову между колен, надеясь, что пройдет головокружение, и вдохнул воздух, вонявший выхлопными газами. Память откликнулась на это, запах бензина напомнил ему о темноте… о преследовании… о зияющих ранах и испуганных людях… о смерти и, как всегда, об удушье.

Через все это то и дело пробивались крики и смех, и на краю своего сознания, где еще осталась какая-то тень разума, он понимал, что это безнадежно. Его накрывала паника. Том попытался встать, и мир пошатнулся, или, возможно, шатало его самого. Он попытался что-то сказать, но так и не понял, то ли он произнес что-то невнятное, то ли не произнес ничего. Он подумал об Иди и о ребенке, попытался хоть немного взять себя в руки, заставляя себя поднять голову и прочесть надписи вокруг.

Он увидел слово «пока» в верхней части одного из зданий. Он мысленно поменял буквы местами, и получилось «окоп». Ему сразу же представилась кровь, струящаяся из чьей-то груди, искалеченной взрывом. Он в ужасе моргнул и перевел исполненный ужаса взгляд на большие часы над витриной одного из ювелирных магазинов. Под часами красовалась большая надпись «Пора пить Гиннесс». В его голове сразу сложилось слово «гость», и он подумал о времени, которое провел в доме Валентайнов. Затем ему попалось на глаза слово «дом», и он подумал об их с Иди коттедже в Эппинге. Перед ним мелькнул проблеск надежды, что он сможет найти дорогу домой, к их уютному коттеджу, но тут в его сознании возникло слово «шахта», и, когда раздался хлопок двигателя одного из фургонов, он услышал отдаленный взрыв бомбы и съежился. Буквы переставлялись у него перед глазами: он увидел «ствол», и у него в голове появилось смутное воспоминание о том, как он пытается зажать ужасную рану, а кровь течет сквозь пальцы. Молодой парень, совсем юнец, рыдал внизу, умоляя Тома не дать ему умереть. Слово, на которое он смотрел, преобразовалось в «туман», и ему в нос ударил запах ядовитого газа. Перед его глазами пронеслось короткое, но яркое видение, в котором солдаты пытались выбраться из широкого окопа, но их сносило пулями, и они тут же падали в могилу. Он был среди них. Этот образ был ужасно ярким, но быстро исчез, оставив его отчаянно глотать ртом воздух.

Том почувствовал под собой камень и понял, что снова сидит. Он упал назад? Это он издавал это странное скуление?

– Эй, мистер, – услышал он краем сознания, где еще теплились остатки разума. Он, должно быть, поднял голову и увидел мальчика, но в руке у того был пистолет. «Ружье!» – в ужасе подумал Том. Пулеметные выстрелы эхом пронеслись в его сознании, гильзы, разрушения, осколки, раны, кровь… всегда кровь.