Книга: А где же третий? (Третий полицейский) - Флэнн О`Брайен

Проглядев по диагонали рецензии, уловила, что там должно быть много велосипедов, поэтому взяла книгу в дорогу в Амстердам, но там стало не до неё, поэтому фактически прочитала дома. Теперь понимаю, что прочитать было даже лучше до, тогда было бы легче себя чувствовать среди людей-велосипедов.

И да, сравнение с Алисой в стране чудес напрашивается, только это вариант для «научных сотрудников среднего возраста». Герой не помнит своего имени, идёт к заветной цели в виде черного ящичка, встречает безумных людей, которые рассказывают ему безумные истории, и кто он на самом деле большой вопрос, вот только смерть в этот раз угрожает ему, а не какому-то там валету червей, и вечность можно сравнить с прекрасным садом.

У многих в рецензиях встречаются мысли о том, как много в нас диванного, мне же стало беспокойно, сколько в нас книжного, но потом стало легче, ведь я читаю только бумажные книги, и они все разные, а вот кто читает только с одной электронной книги, можно сказать попадает в зону риска. У меня периодически вертится в голове фраза «Убейте во мне библиофила», тогда может стать актуальной фраза «Убейте во мне книгу».

P/S/ И еще немного о де Селби, в тот момент, когда прочитала, что два комментатора де Селби это возможно одно и то же лицо, созданное для противостояния самому себе для увеличения продаж, невольно подумалось, а может де Селби комментировал сам себя…

Ну вот, порезвились, а теперь можно и к делу приступить. Роман "А где же третий?" являет собой прекрасную фантасмагорию, чудесный сюрр, нехило пахнущий выкуренной когда-то Алисой. Безымянный главный герой - самый обыкновенный человек, одержимый работами некоего ученого-писателя-архитектора-многостаночника де Селби. Бедняга еще не знал, что звезда де Селби определит всю его дальнейшую жизнь (и не только её). Но чу! Наш главный герой только что убил лопатой старушку местного богатенького буратину, прошел в его дом и встретил там покойного собственной персоной, внезапно обрел душу по имени Джоан и узнал о потрясающей концепции цветных ветров и деньрожденных рубашек. (На мой взгляд теория заслуживает внимания и всестороннего изучения. Может быть, я когда-нибудь даже напишу комментарии к ней.) А дальше наш себя не помнящий главный герой начинает бродить туда-сюда в поисках трех полицейских, которые должны помочь ему отыскать заветный ящичек с деньгами.

Флэнн О'Брайен потратил десять лет на написание этой чудесной книги. Но издательства ее отвергли, сказав что они, конечно, признают, что О'Брайен хороший автор, но если он хочет печататься, ему следуют перестать писать фантастичные романы вроде этого. После чего автор торжественно водрузил рукопись на буфет в столовой, где она и лежала лет как напоминание. А друзьям О'Брайен сказал, что кто-то открыл багажник его машины и рукопись, лист за листом, оттуда вылетела. Как можно догадаться, моя позиция кардинально отличается, от той, что в свое время высказали издатели, больше таких романов надо, больше!

Сюрреализм в "Третьем полицейском" невозможно хорош, но при этом неофитов в жанре не отпугивает. Абсолютно все изложенные в книге теории (даже те, автором которых является де Селби) несут в себе посыл для размышления. Вообще же стиль у автора очень спокойный и повествование кажется таким же спокойным, неторопливым и теплым, даже несмотря на всю его неоднозначность и многослойность и поднимающиеся жизненно важные темы.

Вердикт: читать, читать и еще раз читать. И вы не найдете лучшего карманного средства, с помощью которого можно определить, сколько в вас еще осталось человека, а насколько вы уже диван.

1. Рождение героя, его детство.

В самом начале своего жизнеописания я должен упомянуть о том, что родился я в пятницу, в полночь. Замечено было, что мой первый крик раздался, когда начали бить часы. Принимая во внимание день и час моего появления на свет, сиделка и несколько мудрых соседок… объявили, что мне суждено быть несчастным в жизни.

2. Возвращение героя домой, его жизнь на ферме с Дивни.

Дело в том, что он накануне получил из деревни, от своего старосты, письмо неприятного содержания. Известно, о каких неприятностях может писать староста: неурожай, недоимки, уменьшение дохода и т. п. …Легко ли? Предстояло думать о средствах к принятию каких-нибудь мер.

NB. Научное отступление. «Ночь – это... (дописать)».

3. Убийство старика.

Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут как бы не было. Но как только он раз опустил топор, тут и родилась в нем сила. Старуха… вскрикнула, но очень слабо, и вдруг вся осела к полу, хотя и успела еще поднять обе руки к голове.

4. Загадочное происшествие, встреча с убитым стариком и собственной душой.

— Негодяи, — крикнул я, — полно притворяться! Я сознаюсь!.. поднимите доски!.. здесь, здесь!.. это бьется его проклятое сердце!

NB. Критический анализ: образ души Джоан практически не раскрыт!

6. Загадочные полицейские. Долгие беседы.

Тогда продавец открыл глаза. И тут же он увидел Трёх Толстяков. Они были такие толстые, что у продавца раскрылся рот. Толстяки сидели на главных местах, возвышаясь над остальным обществом.

NB. Не забыть про велосипеды!

7. Морской сундучок в морском сундучке.

Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос. – Что это такое значит? – спрашивает; а аглицкие мастера отвечают: – Это вашему величеству наше покорное поднесение. – Что же это? – А вот, – говорят, – изволите видеть сориночку? <…> – Это, – отвечают, – не соринка, а нимфозория… Не живая, а из чистой из аглицкой стали в изображении блохи нами выкована, и в середине в ней завод и пружина. Извольте ключиком повернуть: она сейчас начнет дансе танцевать.

NB. Зеркало в зеркале, которое в зеркале. Провести аналогию с традицией готического романа! Далее по тексту (подобрать) … 14. Появление рассказчика в собственном доме.

– Дама ваша убита, – сказал ласково Чекалинский. Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдёрнуться. В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его... – Старуха! – закричал он в ужасе.

15. Финал, отдающий безнадежностью.

Один негритенок пошел купаться в море Второй из моря выплыл Их стало двое.

Двое негритят пошли купаться в море Еще один всплыл Их стало трое…

Какой же вывод можно сделать из прочитанного? Автор в этом произведении хотел показать нам тщету всего сущего. Ничего нельзя унести с собой в смерть. Ничего нельзя принести из вечности во временную жизнь. Однако встает вопрос: что есть наша временная жизнь? не иллюзия ли это? И другой вопрос: что есть вечная жизнь? не иллюзия ли? Вызывает сомнение тот факт, что сам герой понимает разницу между первым и вторым и не путает их. Иначе зачем бы ему хотеть принести из жизни в вечность сундучок, в котором лежит нечто всеобъемлющее; а из вечности во временную жизнь – золото, золото и оружие? Но автор безмолвствует, предлагая читателю прежде ответить на самый важный вопрос: какой длины сказку про белого бычка он предпочитает?

Благодарности: Ч. Диккенсу, И. Гончарову, Ф. Достоевскому, Э. По, Ю. Олеше, Н. Лескову, А. Пушкину, талантливому английскому народу.

На протяжении чтения, приходит вопрос «Что курил автор?», а так же «Как нужно мыслить, чтобы понять происходящие вещи?». Не скажу ничего плохого ни про автора, ни про само произведение, несмотря на свой абсурдно-сюрреалистический мотив, с элементами псевдофилософии, произведение затянуло меня целиком и полностью в этот вымышленный и довольно странный мир, затянуло так, что пришлось прогуляться вместе с главным героем от первой и до последней страницы, и только потом вернутся обратно в реальный мир.

Дальше будут спойлеры

Главный герой одержим мечтой выпустить свою книгу, как он ее назвал «Путеводитель по де Селби», написать книгу обо всех книгах любимого автора, но вот незадача, денег, то нет. Город, в котором негде зарабатывать кроме как на собственной ферме и пивнушке, оставшейся в наследство от родителей, и практически не приносящей денег, не оставляет ему другого выбора, кроме как пойти на преступление. А почему бы и нет? (это был сарказм). Ведь рядом есть старый дед, которого можно прибить лопатой и стырить все его нажитое состояние. И вот до этого момента не наблюдается ничего странного в действиях или словах героя. Странности начались позже, когда он пришел за сокровищем и начал разговаривать с убитым стариком, нет, вы не подумайте, не с трупом, с живым, причем не особо то его это смутило, как будто так и должно быть. Ну, подумаешь, сидит перед тобой человек, которого ты недавно бахнул велосипедным насосом по башке, а затем добил лопатой, сидит себе спокойно, пьет чай и рассказывает про цвета жизни, про рубашечки, которые выдает полицейский каждый год в день рождения, и рубашечки эти определяют годы человеческой жизни. Как то не особо все это укладывается в голове. Дальше пошли велосипеды, атомные теории, сундучки в сундучках, виселица, одноногие бандиты «Смешались в кучу кони, люди....». Ах, да, совсем забыла сказать, он разговаривает со своей собственной душой, даже дал ей имя Джоан, но, вот незадача, забыл свое собственное.

Автор нашел очень интересное применение атомной теории, применил ее, чтоб описать насколько может «овелосипедится» человек, который слишком много времени ездит на велосипеде, и насколько при этом «очеловечится» велосипед. Почему именно велосипеды? Вокруг столько вещей с которыми люди могут сроднится, так сказать обменятся атомами и перенять манеры. В наше время, например, актуальнее бы было «одиванивание» и «окомпьютеривание», ну как то так можно выразится. Весь абсурд, который происходит в жизни героя, кажется, абсолютно не смущает его, как будто, так и должно быть, его даже заинтересовывают данные аспекты жизни, и он воспринимает все, как удивительное путешествие, при этом мечтая, вернутся домой, найти деньги и выпустить все-таки свою книгу.

Жаль, конечно, но в конце всех ждет разочарование, никакого абсурдного мира не существует на самом деле, просто человек умер и попал в какую-то параллельную реальность, или загробный мир, или куда там еще попадают после смерти, пока никто не может ответить на этот вопрос. В итоге имеем полное абсурда произведение, с вполне логичным и реальным концом.

- Всё! Хана мне! Уже персонажи со мной разговаривать начали! Говорили мне люди – не читай больше восьми часов в сутки, так ведь нет, не слушал. Приехали! Ну всё, я знаю что дальше. Жёлтый дом, палата номер шесть, в тумбочке курица, под койкой утка…

- Да нет же! Успокойся! Никаких домов, никаких палат! Век мне омния не видать.

- Чего-о-о?

- Сейчас объясню. Ты, главное, не волнуйся. И дай слово книжку не читать!

- Постой-постой. Давай-ка по порядку. Почему я её не должен читать?

- Понимаешь ли, каждый раз, когда её кто-то читает, я заново переживаю все события, которые описаны в этом бредовом романе. А поскольку я главный персонаж, то мне больше всего и достаётся…

- Погоди, не тарахти. Тебя как звать-то, главный персонаж?

- В том то и дело, что у меня нет имени.

- В смысле?

- Это всё он виноват, О`Брайен.

- О`Бра… А! Автор романа!

- Ну да! Этот… кхм… нехороший человек так задумал, что по сюжету я забываю имя… я даже могу сказать, почему забываю…

- Не надо, я не люблю сюжет наперёд узнавать.

- Так вот, я забываю своё имя. А поскольку до того момента, как мне придётся его забыть, у меня не будет нужды его называть, этот О`Брайен даже не удосужился мне придумать имя, хотя бы условно. Так и живу я безымянным, в отличие от всяких там Анн Каренин, понимаешь, или хотя бы Конфеток, какое прозвание было у героини твоей последней прочитанной книги.

- Та-а-ак… А почему я должен не читать книгу?

Дальше...

- Потому что любой персонаж любого литературного произведения тебе подтвердит – каждый раз, когда кто-то читает книгу, каждое действующее лицо заново проживает весь сюжет. А я не хочу так. Не могу больше. Этот О`Брайен там такого понаписал, что в сорок четвёртый раз я не выдержу.

- Почему это в сорок четвёртый?

- Потому что бумажную книгу прочитали двадцать три человека, потом её оцифровали, выложили в интернет, и до тебя дошла двадцать первая копия. А сколько таких копий существует – столько и персонажей. И каждый из них живёт своей памятью.

- Ой, бли-и-ин… Эх и не повезло тебе! Хотя… знаешь, всё в мире относительно. Вот я послушал тебя, и теперь представляю, сколько раз падала Анна Каренина под поезд. Или сколько раз Раскольников убивал старуху!

- Но мне-то от этого не легче!

- Что значит «не легче»? Ты что, особенный? Или роман настолько плохой?

- Ну… Как тебе сказать…. Он не то, чтобы уж совсем плохой. Но он какой-то не такой. Он другой.

- Ещё скажи «иной». И адресуй меня к Лукьяненко. Ты, кстати, знаешь, кто это такой?

- Ты за кого меня принимаешь? Я знаю персонажей половины произведений мировой литературы, потому что файл моей книги лежал на большом литературном сервере. Мы там со всеми перезнакомились со скоростью сто мегабит в секунду. А Лукьяненко, кстати, тут ни при чём. Я, скорее, могу припомнить Стивена Кинга, Рабле, Набокова, Кэрролла. Кафку, кстати, тоже.

- Прям коктейль какой-то. Только мне кажется, что Кинг и Набоков – это вещи малосовместимые.

- Вот именно. А этот О`Брайен взял, да совместил.

- Ну, и что там такого совмещённого? Бездонная нора, белый кролик, лангольеры, говорящая бутылка, превратившийся в насекомое человек, или приговорённый к казни Цинциннат?

- Вот ты напрасно ехидничаешь. Особенно в отношении Цинцинната. Я тебе скажу так – мы с этим набоковским персонажем очень похожи, поскольку оказались примерно в одинаковой ситуации.

- Ты тоже приговорён к казни непонятно за что?

- Да, но не в этом дело. А дело в том, что вокруг нас происходит какой-то исключительный абсурд. Цинцинната окружают странные личности, чьё поведение не объясняется никакой социологической логикой, если роман «Приглашение на казнь» воспринимать с точки зрения реализма. Вот так же и у меня. То есть я как бы уже наперёд знаю, что всё, вокруг происходящее – чистой воды сюрреализм. Но вот осмыслить не могу. Да и Джоан вечно тянется к победе разума.

- Джоан?

- Душа моя. Так я её называю.

- Да уж… Это действительно сюрреализм – душа с отдельным именем. А может быть, у тебя шизофрения?

- Если у кого шизофрения и была, так это у О`Брайена.

- Слушай, может перестанешь на автора катить баллон? Откуда тебе знать, чем он руководствовался при написании? Ведь в литературном произведении есть идея, есть фабула. А у автора есть творческий метод, авторский стиль. Наконец, свободу творчества и индивидуальное видение никто не отменял. А если ты так не согласен с этим, то давай уж заклеймим того же Кафку за его «Процесс». Тоже, кстати, чем то похожий на «Приглашение на казнь», а значит и на «Третьего полицейского», согласно логике классического высказывания. И за «Превращение» Кафку тоже заклеймим, а? Заодно уж.

- За «Превращение» я бы не стал. Я тут с Грегором Замзой пытался обсудить нашу идейную родственность, а ему пофиг. Жуёт какую-то плесень, забравшись на потолок, и в ус не дует.

- Ну, тогда давай Кэрролла клеймить.

- Да никого я клеймить не хочу, кроме О`Брайена. Мне, знаешь ли, по барабану бездонные норы и мартовские зайцы. Пусть у Алисы над этим голова болит. Меня напрягают двое полицейских. Меня напрягают велосипеды! Меня напрягают бесконечные сундучки, которые помещаются друг в друге, словно матрёшки. Меня напрягает вопящий нечеловеческим криком сет. Меня напрягает Мэтэрс, которого я убил лопатой, а потом встретил его живым. Меня напрягает отсутствие чёрного ящика с богатством. Меня всё, всё напрягает! Кроме омния, из которого можно сделать всё, что угодно. Да и тот особенно мне не нужен, поскольку мне не удаётся им воспользоваться.

- После твоей гневной речи я делаю вывод, что тебя напрягают люди. Ну, это нормально, я тебе скажу. Меня, например, тоже многие достают. Но велосипеды-то тебя чем не устраивают?

- Да как это чем? Сначала мне встречаются два больных на всю голову полицейских, которые не знают никаких иных средств передвижения, кроме велосипеда. Причём настолько не знают, что им кажется невероятным человек, который передвигается каким-то иным способом, в том числе своими ногами. Потом оказывается, что велосипеды там тоже живые, и на одном из них я даже удрал от этой сумасшедшей парочки, и едва не почувствовал к нему сексуальное влечение.

- К велосипеду?

- Ну да.

- Вау! Знаешь, чем больше ты мне рассказываешь, тем сильнее у меня желание всё-таки прочитать книгу.

- Забудь! Забудь! Пожалей меня!

- Хорошо. Обещаю, но только с одним условием. Найди реально серьёзный аргумент, что книга плохая. Вот так, чтобы меня затошнило об одной мысли о перспективе прочтения.

- Есть. Есть у меня один такой аргумент!

Видишь ли, в романе есть ещё один персонаж, который меня конкретно замучил. Я его ни разу не видел, но он упоминание одного его имени вызывает у меня трясучку, потливость, нервный тик, аритмию, сосание под ложечкой и приступ депрессии. Видишь ли, О`Брайен по сюжету меня сделал исследователем научного наследия некоего де Селби, будь он во веки веков неладен. У меня даже слов нет, чтобы дать полностью стоящую уничижительную характеристику этого чудака на букву «м», чтобы объективно оценить его ум. Сам посуди. Человек отстаивает идеи строительства домов без крыш и домов без стен, ибо классические дома, по его мнению, размягчают мозги. Или другое его учение – цитирую: «путешествия и вообще любые перемещения с места на место являются галлюцинацией». А? Нормально? Ты, как говорят файлы на твоём компьютере, на железной дороге работаешь. Так вот, с точки зрения де Селби, вся ваша железная дорога – это один сплошной глюк, поскольку путешествовать надо только таким образом – обложив себя фотографиями тех мест, где тебе надо побывать, выстроить определённым образом освещение – и вуаля! Тебе не надо трястись целую ночь в поезде, чтобы ни свет ни заря выйти помятым на каком-то полустанке.

А вот ещё одна теория – земля имеет не сферическую форму, а колбасообразную. А ещё он очеловечивает дороги, наделяет их исторической ролью, судьбой, характером, лицом…Что-то подобное было у Рабле, поэтому я его, кстати, и упоминал.

Много всякой ерунды понаписал де Селби, и ты представляешь, меня О`Брайен сделал исследователем его трудов, а чтобы мне не пришло в голову сбежать от книг, отнял у меня ногу и заменил её деревяшкой! Исключительное бессердечие! Но самое обидное, что этого де Селби, похоже, начитались и Мэтэрс, задвинувший мне целую лекцию о невидимых рубашечках и о том, что ветра имеют цвета. И полицейские, сжимающие и растягивающие свет, нашедшие дорогу в вечность, и чем ещё только не занимающиеся, тоже, на мой взгляд, хватили этого де Селби через край… В общем, все в этой не так происходит. А знаешь почему? Оказывается, как выясняется на третьей странице с конца, всё происходит на том свете. Стивен Кинг и рядом не сидел!

Ну что? Убедил я тебя? Скажи мне, наконец, что ты не станешь читать эту книгу, налей бальзама на моё несчастное сердце!

- Извини, дорогой мой главный персонаж, но твоя последняя речь только сильнее заинтересовала меня. Мне очень жаль, но я делаю двадцать вторую копию для своего ридера.

- Но ведь ты не любитель сюрреализма!

Copy. Paste. Delete

************************

Запись, сделанная четырьмя днями спустя:

А ведь он был прав. И зачем я читал эту сюрреалистическую фигню?

А дальше неописуемо. Скажу только, что будет много велосипедов, странных диалогов, не менее странных доводов, выводов и замечательно-бредовых теорий, а ещё разноцветный ветер, супервещество, рубашечки, в которых мы живём всю нашу жизнь, и, конечно же, задорные ребята-полицейские Мак-Кружкин и Плак (во втором переводе они Мак-Патрульскин и Отвагсон) и неуловимая тёмная лошадка Лисс, он же третий полицейский.

От повествования веет покоем и негой, описания природы на диво хороши и безмятежны, и несмотря ни на что, я не ощутила никакой опасности для персонажей. В конце концов, мой незрелый ум всё же уловил простенькую метафору жизни нашей, и не только жизни, но даже если бы её и не было, я была бы довольна.

— Руки у меня — что твои крутящиеся блестящие железяки в механической прачечной. Я грабитель и убийца. Безжалостный убийца, граблю кого-то, а потом убиваю, потому что никакого уважения к чужой жизни не испытываю. Никакого уважения. Чем больше я убиваю людей, тем больше места для жизни, и, может быть, это позволит мне дожить до тысячи лет — ведь будет достаточно места для жизни, и я не дам дуба и не испущу последнее дыхание, когда мне стукнет всего лишь семьдесят. Деньги у тебя с собой есть?

Только бы состоялся сеанс солидарности деревянных ног. Философия возведённая в ранг беспросветной чуши, бред доведённый до состояния философского блеска, «чеховские» фамилии, гоголевские держиморды, и ещё одна возможность вдоволь посмеяться над пустоголовыми, но крайне самоуверенными людьми:

— Атомное это дело — весьма хитрая и запутанная теорема, и ее можно осилить с помощью алгебры, но подходить к ее освоению нужно постепенно, а то может оказаться так, что всю ночь будешь доказывать какую-то там малую часть ее с помощью линеек, и косинусов, и других подобных инструментов, а потом окажется, что никак нельзя разобраться в том, что уже доказал.

Многослойное и остроумнейшее произведение это однозначно попадает в любимые, рекомендую его всем, вот вы знаете, подряд, автор большая умница, и в очередной раз жалею я, что высший балл на лайвлибе – (всего) пять звёзд. Ведь прочитав роман «вы будете поражены, когда узнаете, сколько велосипедов уже стали почти наполовину людьми и в какой-то степени приобщились к человеческому роду».