Текст книги "Сновидение"

19

После слов Абигэль наступила тишина траурного бдения. Жизель перестала печатать на компьютере. Патрик сел рядом с Фредериком. Все теперь расположились вокруг стола. Проходившая рядом отопительная труба, стальная кишка Безумной Вдовушки, потрескивала и урчала. Старушка хотела присоединиться к празднику.

Слово взял Патрик. Дождь вперемешку с мелкими льдинками тихонько постукивал в единственное зарешеченное окно. После обнаружения нового чучела руководителю расследования, очевидно, предстояло провести с Вдовушкой ночь, и эта перспектива его совсем не радовала. Вот уже год он не был ни на одном родительском собрании, не отвозил сыновей в лицей и почти не проводил вечеров с женой.

И он все еще не нашел этих окаянных детей.

– Подумаем. Эта надпись доказывает нам, что Фредди знал, когда произошла авария: в 3:43, время, которое показывали твои разбитые часы. На этом этапе я вижу только две гипотезы. Первая: он имел доступ к твоим часам между аварией и моментом, когда тебе вернули их в больнице.

Он быстро листал копию рапорта об аварии, присланную Пальмери несколько часов назад по его запросу.

– Это могут быть пятеро рабочих, работники «скорой помощи», возможно, жандармы из Сент-Амана и все, кто занимался тобой в больнице. Ориентировочно от двадцати до тридцати человек.

– Если он в числе этих людей, это не только было бы колоссальным совпадением, но вдобавок слишком рискованно с его стороны оставлять нам эту надпись – он бы еще ногу себе прострелил, – заметил Фредерик. – Он же знает, что будет расследование.

– А мы знаем, как он осторожен, – добавила Жизель.

Патрик согласился, но все же не мог пренебречь этой ниточкой.

– Мы допросим каждого из них, хотя я больше склоняюсь ко второму варианту: Фредди был на месте в момент драмы, шестого декабря две тысячи четырнадцатого года, в 3:43. И вырезанный глаз говорит нам: он видел, что произошло в ночь аварии.

Гипотезы одна другой ужаснее проносились в голове Абигэль. Она думала о своем открытии с чемоданами, об исчезновении вещей: котенка, брюк. И потом, как она оказалась поодаль от машины, без серьезных ранений, лишь с несколькими порезами на лице?

– То, что он был на месте в ту ночь и там же произошла авария, – не главное совпадение, – продолжал Патрик. – Я хочу сказать, это вполне могло случиться. Главное – тот факт, что Абигэль оказалась одной из тех, кто задействован в этом деле.

– И все же я плохо себе представляю, как можно объяснить это иначе, чем случайностью, – сказала Жизель с полным ртом. – Присутствие машины отца Абигэль в этом месте – результат злосчастного стечения обстоятельств. Он ведь оказался там, потому что у него кончался бензин, да?

Абигэль кивнула:

– Указатель мигал. Он не проехал бы и тридцати километров.

– Если это было предсказуемо, то авария – нет, – заключила Жизель.

Она отложила ложку и направилась к карте Франции, на которой стояли три крестика с датами и именами. Ткнула в них поочередно ручкой:

– Алиса пропала в марте две тысячи четырнадцатого. Ее чучело нашли в июне две тысячи четырнадцатого, то есть три месяца спустя. Затем обнаружили чучело Виктора, тоже спустя три месяца после его исчезновения плюс-минус несколько дней. Теперь вспомните: Артур, наш самый последний пропавший, не подавал признаков жизни с пятого сентября две тысячи четырнадцатого. И что мы делаем три месяца спустя, то есть с начала декабря?

– Ждем, что Фредди, следуя своей логике, проявит себя, – отозвался Фредерик. – Изучаем сообщения о пропавших, ищем новую жуткую сцену в лесах…

– …которую он выдал нам только сегодня, шестого февраля, то есть с опозданием на два месяца. Что-то нарушило его модус операнди. Абигэль показала нам, до какой степени такие типы ригидны: Фредди следует схеме, разработанному до мелочей плану. Почему вдруг пять месяцев вместо трех? А если, в силу чистейшей случайности, он решил выставить чучело Артура в ту ночь, шестого декабря, у шоссе Д151, но авария вывела его из равновесия?

Патрик был на сто процентов согласен.

– На шоссе несколько дней велись работы, он знал, что ему никто не помешает, – добавил он. – Он спрятал свою машину где-то в лесу, начал действовать, готовить инсталляцию своего чучела, но тут разыгралась драма… Был, должно быть, чудовищный грохот. Фредди испугался и сбежал. Но был начеку и два месяца спустя вернулся, чтобы доделать дело.

У шефа были глаза такого глубокого черного цвета, что трудно было отличить радужки от зрачков. Хуже, чем заглядывать в колодец. Как правило, людям, смотревшим на него, становилось не по себе. Абигэль, однако, не сводила с него глаз.

– Он не испугался. Наоборот, он задержался там.

– Почему ты так думаешь?

– Прошло три часа между аварией и прибытием «скорой» и жандармов. Три часа, которые я пролежала без сознания. Из чемодана Леа пропали вещи. Как минимум одна одежка и ее черный плюшевый котенок.

Фредерик посмотрел на нее удивленно.

– Я же был на вскрытии, – сказал он. – Пальмери говорил, что чемодан был заперт на ключ, а ключ лежал в кармане Леа.

– Я знаю. Но я уверена в том, что говорю.

– Уверена, как насчет ремней безопасности? – вставил Патрик Лемуан.

Абигэль бросила на него суровый взгляд. Так вот что они о ней думают? Что она фантазирует? Лемуан осознал свою промашку и поправился:

– Извини, Абигэль, но я просто пытаюсь быть объективным. Если то, что ты говоришь, – правда, это значит, что Фредди взял ключ из кармана Леа, открыл ее чемодан в багажнике, забрал какие-то вещи, запер чемодан и положил ключ на место. Все это после того, как машина врезалась в дерево и в ней лежали трупы.

– Я знаю, что я видела, что пережила. Мы собирались уезжать. Моя дочь положила котенка в свой чемодан.

– Зачем бы Фредди это делать? В этом нет никакого смысла.

Абигэль снова взяла фотографию дерева. Вырезанный глаз… Время… 3:43.

– Для него смысл есть. Мы знаем, что одежда играет важную роль в его образе действий. Это ее мы находим в мизансцене, запятнанную кровью, изрезанную ножом, а не детей. Он, возможно, не устоял перед искушением открыть чемодан Леа и порыться в ее вещах. Мы не знаем, почему он похищает этих детей и что с ними делает, зато знаем, что он любит играть, выводить из равновесия и провоцировать.

– Может быть, но зачем ему было трудиться класть ключ на место?

Она не дала себя сбить и ценой колоссального усилия продолжала свои умозаключения, несмотря на логический сбой, который подчеркивал Патрик Лемуан.

– Чтобы мы задались таким вопросом, может быть? Чтобы поиграть и доказать нам, что у него все под контролем, что он не боится? Если он был там в ту ночь, значит помощь он не вызвал. Наоборот, остался возле машины, спокойно смотрел на тела Леа и моего отца… Мы знаем его самообладание, никогда он не поддается панике, даже перед непредвиденным. А эта авария и была тем самым непредвиденным. Кто угодно среагировал бы, вызвал «скорую» или убежал. А он – нет, он остался… Может быть, в ту ночь он и вырезал надпись на дереве, как знать? Он подошел ко мне, узнал меня… Представьте себе: он знает благодаря прессе, что я работаю над делом, и находит меня там, бесчувственную, лежащую на земле перед ним. Вообразите же, какой восторг овладел им в тот момент. Он держит мою жизнь в руках, имеет надо мной полную власть…

Она задумалась над этой новой гипотезой: Фредди мог бы ее убить, но не сделал этого. Охотника интересует охота, а не сам акт убийства, он – лишь заключение. Пока длится охота, не спадает возбуждение. Патрик сохранял спокойствие, подперев руками подбородок и задумчиво глядя на психолога. Он нащупал интересную, неожиданную ниточку и ни за что не хотел ее упустить, какой бы странной она ни казалась.

– Ты уснула за несколько секунд до удара, – сказал он. – Авария произошла в 3:43. Рабочие нашли тебя без сознания, в пяти метрах от машины, в 6:37, то есть почти три часа спустя. Ты твердила и Пальмери, и Фредерику: ты не знаешь, что произошло, и понятия не имеешь, как оказалась снаружи, невредимая.

Абигэль молчала, не вполне понимая, куда он клонит.

– Я вот что подумал: если он тебя видел, может быть, и ты видела его?

– Нет, нет. Я никого не видела, я это говорила уже много раз. До аварии я дремала, в голове было не вполне ясно. Я помню все спорадически, будто вспышками: автострада, лес, туман… Еще у меня было гипнагогическое видение: померещилось, будто какой-то зверь пересекал дорогу. То ли лисица, то ли человек, с острыми ушами, высокий, но… это все.

– И ты уверена, что это было именно видение? Что это не мог быть, к примеру, Фредди?

– Мой отец ничего не видел.

– И больше ничего после этого гипна… как его, видения? Я знаю, что тебе это трудно, но подумай, Абигэль. Это может очень помочь нам в деле. Даже деталь, которая кажется тебе незначительной, могла бы объяснить присутствие этого вырезанного глаза…

– Нет. Мне очень жаль. Я вам все сказала, больше ничем не могу помочь.

Абигэль глубоко вздохнула и поднялась. Ей надо было выйти отсюда. В последний раз она посмотрела на фотографии детей. И на большой вопросительный знак на белом прямоугольнике.

– Мне надо домой. Держитесь.

Фредерик взялся за телефон:

– Я вызову тебе такси.

– Не стоит.

Он понял, что она приехала на своей машине. Что собственная жизнь больше не имеет для нее значения. Она услышала голос Патрика за спиной:

– Ты можешь вернуться на работу, когда захочешь. Ты нам нужна, знаешь это?

Абигэль помедлила, не оборачиваясь, потом, преодолев колебания, вышла. Разум запрещал ей оставаться здесь. Она оставляла коллег с их вопросами, сомнениями, их мучениями сыщиков. Велика вероятность, что в этот час новый ребенок – возможно, последний в этой жуткой серии – был похищен где-то во Франции, коль скоро чучело предыдущего пропавшего, Артура, им предъявлено. Девочка с длинными светлыми волосами, как у Леа, чья жизнь рухнула навсегда.

Ей не удалось спасти собственную семью, так что же она может сделать для этой новой пропавшей?

Она прошла по длинным пустым коридорам, где гулко звучали только ее шаги. Раскрытый зев Безумной Вдовушки. Так легко поддаться ей, поддаться безумию. Рухнуть по другую сторону…

Снаружи фонари освещали строгие здания красного кирпича с маленькими квадратными окошками. Абигэль увидела в них лица всех пропавших. Этих детей, которые звали, требовали ее помощи. Алиса, Виктор, Артур. И новая девочка без лица.

Повернулся ключ в зажигании, машина тронулась. Ночь поглотила ее. Рой снежных хлопьев ласкал ветровое стекло. Дети водили хоровод и кричали в ее голове. Артур сидел рядом с ней на пассажирском сиденье. Обритый наголо, с кровавыми слезинками на щеках. Она моргнула, и он исчез.

Они всегда будут здесь, все. Никогда они не оставят меня в покое.

Она выехала на пустынную автостраду, прибавила газу, опасно приблизившись к разделительной полосе на скорости больше ста сорока километров в час. «Lascia ch’io pianga» из оперы «Ринальдо» звучала на полную громкость. От этого пения на глаза навернулись слезы. Она ослабила хватку на руле и стала ждать, когда парализует ее тело. Когда ее поглотит тьма.

Она была готова.

Но, как и во все предыдущие разы, когда она искушала дьявола, проносились километры, звучало пение, чистый голос, хрустальный напев скрипок, хриплая сила контрабасов. И в эту ночь снова слез не хватило, чтобы вызвать приступ. Змей нарколепсии не посмел укусить, он предпочел дать ей медленно угаснуть в своей постели, вводя себе скупые дозы отравы.

Абигэль глубоко вздохнула.

И в эту ночь ей не суждено умереть.

Нет, ей предстоит встреча с собственными демонами.

20

Она выключила авторадио. Голоса смолкли, оставив в ушах отзвуки струнных. Двадцатью километрами дальше она свернула с автострады.

Впервые она возвращалась на убийственный маршрут.

Очень скоро лес обступил ее, словно желая взять в плен. Снег перестал, но крошечные льдинки плясали в свете фар и липли к ветровому стеклу. Абигэль опустила стекло со стороны водителя, впустила в машину хлесткий воздух, чтобы взбодриться.

Впереди, еще расплывчатая, виднелась развилка. В ту ночь, 6 декабря, мигал оранжевый сигнал, предупреждая о работах, теперь Абигэль хорошо это помнила. Как ее отец два месяца назад, она свернула на Д151. Длинный асфальтовый ров в чреве леса. Она искала километровый столбик справа, 12-й километр. Высмотрев его наконец, остановилась на обочине и вышла, застегнув молнию своей толстой куртки до подбородка. Ветер пробирал до костей. Гипнагогическое видение посетило ее точно в этом месте. Она всмотрелась в безжизненную картину вокруг, лабиринт ветвей на фоне бездны.

Вернулась в машину, включила до упора обогрев, тронулась. Сотней метров дальше взгляд ее машинально сместился на левую обочину дороги. И в голове вспыхнуло. Она затормозила так резко, что машину занесло.

В ту ночь на обочине, вскоре после видения, она видела машину. Черный «кангу» с погашенными фарами.

«Кажется, у этой машины проблема. Почему ты не остановился?»

Собственный голос звучал в ушах. Этот вопрос она задала отцу, а он не ответил. Еще одна гипнагогическая галлюцинация или там вправду была машина? Чья? Фредди? Она всмотрелась в дорогу. Дерево-убийца вздымалось там, в конце пути. Хозяин «кангу» видел аварию из первых рядов.

Надо позвонить Патрику Лемуану и предупредить его. Все ее мускулы напряглись, когда чуть дальше она увидела тот самый вираж. Отражающие панно предупреждали о повороте дороги. К горлу подступила тошнота. Она припарковалась метрах в десяти от виража, вышла, и ее вырвало.

Лес был насыщен сыростью, на деревьях клочьями висел туман. Команды уже уехали и увезли прибитое к дереву чучело. Осталось, наверно, лишь пустое место, окруженное лентами жандармерии.

Абигэль добралась до освещенного фарами поворота. От следов удара, вывороченных кусков коры, ее снова затошнило. Она представила, как вылетают тела через ветровое стекло, точно пули, как разлетаются, ударившись о ствол, головы. Слава богу, Леа спала, она не мучилась. Но отец… Она поискала на стволах вокруг и наконец в двух-трех метрах наткнулась на вырезанное послание.

Кончиком перчатки она погладила наклоненный глаз и время аварии. 3:43. Обернулась к дороге, представила себе «Рено-Кангу», припаркованный в двухстах метрах… Фредди… Что видел автор надписи в тот вечер, кроме разбившейся о дерево машины? Если это был Фредди, почему он дал себе труд создать эту загадку?

Она долго всматривалась в рисунок. Глаз, направленный в землю.

3:43, 3:43, 3:43…

Страшное наитие осенило вдруг Абигэль. Вся дрожа, она принялась рыскать вокруг. Фотографии, которые она видела, и пояснения, которые слышала, позволили ей обнаружить место своего приземления после удара: широкое ложе из листьев и перегноя, где не было деревьев. Что-то вроде защитной клетки Фарадея[10]10
  Клетка Фарадея (или «щит Фарадея») – устройство, изобретенное английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836 г. для экранирования аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Обычно представляет собой заземленную клетку, выполненную из токопроводящего материала.


[Закрыть].

Точное место, где в 3:43 ее часы, вероятно, ударились о землю и разбились.

Присев на корточки, она принялась ворошить листья и землю. Специалисты вряд ли успели обшарить это место, в шести-семи метрах от дерева с надписью. Ветер еще усилился, и теперь ей казалось, что под его напором все ее кости переломаются одна за другой.

«Вы чудом уцелели». Почему она ничего не помнит об аварии? Почему не проснулась в момент удара? Ее отец, должно быть, закричал, перед тем как врезаться в дерево. Она только что уснула, не могла не проснуться.

Вдруг ее руки что-то нащупали. Из-под ковра из листьев она вытащила плотный белый пластиковый пакет. В нем что-то было. Абигэль направилась к свету фар, раскрыла пакет, достала прозрачный файлик. Внутри лежал листок бумаги.

И тут молодая женщина почувствовала, как пакет и файлик выпали у нее из рук, а в следующую секунду подкосились ноги. Тяжелое падение. Ее левое бедро ударилось о землю первым. К счастью, листья смягчили удар. Правая нога согнута, левая рука вывернута, поза сломанной куклы. Она не могла шевельнуть и кончиком пальца, но была в полном сознании.

Бетонная плита придавила ее, не давая двинуться. Она задыхалась, весила тонны, умирала, как всякий раз, когда змей ее кусал. Ветер хлестал, швыряя в лицо пригоршни гвоздей. Она увидела, как перед ее глазами дохлой рыбы пластиковый файлик улетел, а белый пакет надулся, точно воздушный шар, и скрылся в ночи. Но листок из файлика зацепился поодаль за ветку.

Абигэль сосредоточилась на дыхании, вдох-выдох. Не оставалось ничего иного, как только ждать, когда схлынет избыток эмоций. Когда разлаженный механизм ее тела запустится сам, как часы.

Через несколько минут к ней наконец вернулись ощущения, и ее каменное тело вышло из катаплектического состояния. Начался отлив. Едва почувствовав в себе силы, она встала и нетвердой походкой двинулась подобрать листок.

На нем было написано синими чернилами:

 
Тебе я делать больно не хочу,
Но знаю, очень скоро я умру.
Тебе я редко это говорю,
Но знай, тебя я, мамочка, люблю.
 

21

После сканирования в отделении неврологии Абигэль дождалась, когда Фредерик вернется на работу, чтобы выйти из квартиры. Она направилась к ближайшему книжному магазину, на маленькой улочке Старого Лилля. Она бывала здесь минимум раз в неделю и часто уходила, нагруженная новинками.

У нее все еще не выходила из головы обнаруженная вчера гематома на спине. Внушительный синяк лилового цвета северной зари. Как она могла так удариться и не помнить об этом? И почему ушиб именно в том месте, куда ударили ее во сне? Абигэль поискала в Интернете объяснений наличию синяка. Кроме возможного сомнамбулизма и бреда о привидениях на парапсихологических сайтах, она не нашла ничего мало-мальски убедительного.

Она поздоровалась с одним из продавцов, Антони Крево, и спросила, слышал ли он о «Четвертой двери».

– Книга вышла в конце марта. Второй роман Джоша Хеймана. Кажется, к нам ее завезли не так давно.

Мало того что книга существует, Абигэль еще и выяснила, кто такой Джош из ее снов.

– Он написал «Черные камни» в две тысячи двенадцатом году, – продолжал продавец, заглянув в свой компьютер. – Не очень известный автор, лично мне его имя ни о чем не говорило. Мы продали всего два экземпляра. И «Четвертой двери» еще один остался. Возьмешь?

– Да, пожалуйста.

Абигэль стояла у прилавка, задумавшись. Ее сны – и, значит, ее подсознание – служили ей путеводной нитью. Но как история, рожденная в ее голове, могла привести ее к этой книге, вышедшей два с половиной месяца назад? Как сон мог пересечься с реальностью? Как могла гематома перейти из виртуального мира в реальный?

Вернулся Антони Крево с книгой. На обложке была нарисована большая деревянная дверь с висячим замком, как будто в подвале. На двери цифра четыре. Внизу написано: «Триллер». Крево пробежал заднюю сторонку обложки:

– Это о похищениях. Сыщики расследуют дело где-то в Шамбери. Тебе может понравиться, да.

Продавцу было неизвестно, кто такая Абигэль, он знал ее только как читательницу, большую любительницу детективов и триллеров. Она взяла роман и быстро пролистала.

– Ты можешь проверить, не покупала ли я его раньше?

Крево открыл файл в компьютере.

– А, да, смотри-ка, неделю назад. Одиннадцатого июня. Тебе ее продал мой коллега.

– Совершенно не помню.

– Дай я уберу ее и…

– Нет. Я ее возьму. У меня ее больше нет. Фредерик был на блошином рынке в прошлые выходные. Наверно, продал ее с остальными книгами, а я не успела прочесть.

В расстроенных чувствах Абигэль расплатилась и поспешила вернуться к Фредерику. Могла ли она купить этот роман и начисто об этом забыть? Она попыталась припомнить тот день, 11 июня, – тщетно. Ничего не всплывало в мозгу. Прошла всего неделя, как она могла утратить такие близкие воспоминания? Неужели пропидол бьет ее по мозгам наобум и начинает пожирать настоящее?

Она поднялась в квартиру и удивилась, когда, вставив ключ в замок, обнаружила, что дверь уже открыта.

Все начиналось сызнова: она возвращается в квартиру, дверь открыта, а в руках у нее книга «Четвертая дверь». Как в том не дававшем ей покоя сне, в котором она шла с вокзала Лилль-Европа. Так, спальня. К счастью, на сей раз никакого трупа. Она направилась в ванную, увидела свое отражение в зеркале. Идеальное, четкое, без искажений. Реальное.

– Все хорошо, ясно? Ты не спишь, ты в здравом уме. Это просто пропидол играет в кубик Рубика с твоей памятью.

Звук собственного голоса успокоил ее. Она прошла в гостиную, внимательно всмотрелась в обстановку. Ей показалось, что некоторые предметы в буфете стоят не на своих местах. И телевизор как будто сильнее повернут влево, чем обычно. Да еще и кресло отодвинуто дальше, чем она привыкла. Опять.

– Послушай, Абигэль Дюрнан. Это реальность. Ты не спишь, ты в сознании. Фредерик на работе. Ты, наверно, забыла запереть входную дверь. Все нормально и логично.

Но она не вполне верила собственным словам, и, главное, она ведь могла произнести их и во сне. Мебель действительно была сдвинута. Чуть-чуть, конечно, но все-таки. Если все ей снится, как это узнать? А если она в реальности, почему же перемещаются вещи?

Она бросилась в ванную. Аптечный шкафчик был приоткрыт, а ведь она плотно закрыла дверцу и повернула задвижку. Она открыла его настежь, всмотрелась в бутылочки с пропидолом… Все как будто было в порядке. Она закрыла дверцу как следует, заперла и спрятала ключ в выдвижной ящик. В гостиной она взяла иглу, лежавшую у компьютера. Укололась, сознавая, что, хоть кровь и потекла, это все равно может быть сон.

Надо было придумать способ понадежнее, новые тесты на реальность. Снова взяв иголку, она проткнула едва заметные дырочки на деревянной поверхности буфета. И поставила предметы – фотографии в рамках, статуэтки – точно на эти дырочки. Потом проделала ту же операцию черным маркером: четыре незаметные точки на плиточном полу, на которые поставила ножки кресла, тумбочки под телевизором, стола… Так была упорядочена вся обстановка комнаты. Залог вполне реального пространства.

Абигэль закрыла лицо руками, сознавая, как глупы ее поступки и мысли. Дипломированный психолог ползает на четвереньках по полу, отмечая расстановку мебели маркером, как будто играет в морской бой. Боже мой, видел бы ее кто-нибудь, ей бы сразу выписали билет в один конец в психиатрическую больницу! Неужели она совсем свихнулась? Чем все это кончится? Когда ее окаянные кошмары перестанут воплощаться в жизнь? В ее плоть?

Она вздохнула и пошла заварить травяного чая, а потом решила приступить к чтению.