Текст книги "Сиреневое платье Валентины"

М а р н. Боже. (Закрывает глаза.) Послушай, твой муж звонил вчера вечером, когда вы были в театре.

В а л е н т и н а. Жан Лу… Боже мой!

М а р и. Неделю назад он приходил, если можно так выразиться, просить у меня твоей руки в очень нервничал. Ты должна ему позвонить и сказать, что ты передумала.

В а л е н т и н а. Я?

М а р и. Разве мне кажется?

В а л е н т и я а. Знаешь, я же еще как следует не обдумала.

М а р и. Так вот! Ты должна обдумать и поставить все точки над "и".

В а л е н т и н а. Да, да, конечно. Неужели ты считаешь, что…

М а р и. Валентина, мне давно не двенадцать лет. Он сказал, что заедет около десяти. Сейчас без четверти. Я специально встала, чтобы тебя предупредить. Если ты ничего не имеешь против, я снова лягу. (Встает.)

В а л е н т и н а. Мари… Мари, я не знаю, как мне быть.

М а р и. Если хочешь избавиться от него, спой ему свою песенку. (Поет писклявым голосом.) Тра-ля-ля, сердце красавицы, тра-ля-ля.,. (Выходит.)

Валентина, оставшись одна, бросается к зеркалу, поправляет прическу, затем умирающим голосом зовет Оракула.

В а л е н т и н а. Оракул.

О р а к у л. Мадам?

В а л е н т и н а. Оракул, сейчас придет мой муж. Проводите его в, прошу вас, Оракул, не делайте ему никаких замечаний. Не сегодня.

О р а к у л. Мадам, я буду нем, (Кланяется и выходит.)

Валентина берет книгу, захлопывает ее, включает радио, выключает, садится, снова встает. Звонок в дверь. Входит Жал Лу.

В а л е н т и н а. Жан Лу… Как сегодня утром все рано встали.

Ж а н Л у. У меня деловая встреча в одиннадцать часов. Как дела? Вещи собраны?

В а л е н т и н а. Вещи?

Ж а н Л у. Я жду тебя уже целую неделю.

В а л е н т и н а. Да, я должна была тебе позвонить.

Ж а н Л у. Ты должна была приехать.

В а л е н т в н а. Я не могла, Жал Лу. Я… словом, возникло препятствие.

Ж а м Л у. Как зовут?

В а л е м т и н а. Серж.

Ж а н Л у. А! Маленький мальчик. Вырос.

В а л е н т и н а. Серж, послушай меня. Фу, я хочу сказать Жан Лу.

Послушай меня. Это очень серьезно. Он мне очень дорог.

Ж а я Л у. Минутная слабость.

В а л е н г и н а. Не будь таким, Я не могу оставить Сержа, во всяком случае, сейчас.

Ж а н Л у. Понимаю. (Пауза.) А если бы я сказал тебе: я или он, как бы ты поступила?

Валентина, Я…я не знаю.

Ж а н Л у. Понимаю.

Они смотрят друг на друга.

Он знает правду?

В а л е н т и н а. Какую правду?

Ж а н Л у. Ту самую. О моих любовницах.

В а л е н т и н а. Нет. Я ему ничего не сказала. Ну что ты!

Ж а н Л у. Ты ему скажешь.

В а л е н т и н а. О нет!

Ж а н Л у. да, Валентина, это слишком несправедливо, другие знали. Они знали, что отнимают тебя на время у человека, Который тебя любит, и они знали, что это не в первый раз. А он не знает.

В а л е н т и н а. Но…

Ж а н Л у. В их глазах ты не находила того отражения, которое видишь в глазах этого мальчика: отражения чистой Валентины, наивной, доверчивой и нежной, беззащитной перед жизнью, одиноко брошенной в нее, той Валентины, которую знал только я. И этой Валентиной я дорожу. Впрочем, другой тоже. Я требую, чтобы ты с ним поговорила.

В а л е н т и н а. Он меня возненавидит.

Ж а н Л у. Ты узнаешь, что он в тебе любит – тебя или твою роль. Это знать нужно. Если тебя, то ты свободна. Слышишь: свободна, совсем свободна.

В а л е н т и н а. Жан Лу, не проси этого у меня.

Ж а н Л у. Я у тебя редко что-нибудь просил. Но лучше будет, если он узнает это от тебя, чем от меня.

В а л е н т и н а. Ты ему скажешь?

Ж а н Л у. Конечно. Ради тебя же, ради меня, ради него самого. Скажи ему все сегодня вечером. Завтра я тебе позвоню. До свиданья. (Очень быстро выходит.)

Валентина одна. Она застыла на месте. Вдруг неожиданно зовет.

В а л е н т и н а. Мари, Мари!

Появляется М а р и, все такая же сонная.

М а р и. Смотри-ка! Недолго он задержался.

В а л е н т и н а. У него деловое свидание в одиннадцать часов.

М а р и. Ах, вот что. Создается впечатление, что мне придется окончательно проснуться. Оракул, принесите, пожалуйста, мой кофе!

Валентина нервно ходит по комнате.

Ты что-то нервничаешь сегодня.

В а л е н т и н а. У меня большие неприятности.

М а р и. А! Пройдет.

В а л е н т и н а. Как ты легко к этому относишься!

М а р и. Я тебя знаю. Понимаешь, я устроена так, что я по жизни ползу, цепляясь за нее руками и ногами. В этом моя природа. А ты – скользишь, ты уже ребенком была такой. Ты не была красавицей, но ты – порхала. Я тогда мечтала быть такой же: тоже скользить, Я только потом поняла, что для меня, например, любить значило брать на себя, оберегать, ждать – тяжелые слова, рабочие, дело вые. Ах! Как я тебе завидовала.

В а л е н т и н а. Знаешь, я скользила и поскользнулась.

М а р и. Возможно. Но когда тебе было двенадцать лет и ты играла в саду с полосатым котенком, Валентина, ты была сама поэзия. Какая нежность к тебе захлестывала мое сердце! Благодаря тебе уже в пятнадцать лет я знала, что такое материнское чувство.

В а л е н т и н а. Как мы радостно жили!

М а р и. Когда тебе было десять лет, мне исполнилось восемнадцать.

Жизнь уже касалась меня. Я начинала чувствовать дыхание мужчин, к одним меня тянуло, другие меня отталкивали. Я стала покидать наш сад. Но, уходя на свидание, я оборачивалась и смотрела, как ты качаешься на качелях. И сердце мое разрывалось от счастья. Ты была само детство, Валентина.

В а л е н т и н а. Мари, ты любила многих мужчин?

М а р и. Нет. Одного.

В а л е н т и н а. Своего мужа?

М а р и. Нет, почему его? Мне повезло, я один раз встретила настоящего мужчину. И потом всю жизнь его любила. А кроме него – Сержа. Тебя, его и Сержа – в своей жизни я только вас троих и любила. Смешно, но так, да где же он, мой кофе?

В а л е н т и н а. Мари. Мари, я люблю Сержа.

М а р и (кричит). А! Я тебе не разрешаю.

В а л е н т и н а. Что ж, спасибо тебе!

М а р и. Я боюсь, что ты заставишь его страдать.

В а л е н т и н а. А может быть, он-меня.

М а р и, Кто из вас в один прекрасный день уедет в Монте-Карло?

Пауза.

В а л е н т и н а. Ты знала?

М а р и. догадалась. Эта роль – не твое амплуа. Когда тебе было восемь лет, ты уже смеялась над сыном садовника.

В а л е н т и н а. Послушай, но он же был такой глупый. Ты помнишь?..

М а р и. Помню. Но речь идет о Серже.

В а л е н т и н а. Мне… С Сержем все иначе.

М а р и. С Сержем – спи с ним, если хочешь, или, вернее, продолжай. Он молодой, сильный, он – красивый. Спи с ним. Но не больше.

В а л е н т и н а. На этот раз – больше.

М а р и. Что ж, значит в этот раз тебе не повезло. Или тогда открой ему правду.

В а л е н т и н а. Правду, правду, что вам всем далось это слово? Что за невыносимый запах у вашей правды? И вообще, что значит «правда» для меня?

М а р и. Правда для тебя – это то, что каждые полгода ты уходишь из дома с новым мужчиной.

В а л е н т и н а. А если не в этом моя правда?

М а р и. Ты живешь не среди поэтов и привидений. Ты живешь с мужем. И все, что ты ему причиняешь, – это для него правда, пусть даже ты с ней не считаешься. Пусть даже ты ведешь себя так, как будто тебе двенадцать лет. От куда твое знание любви, от кого? И если в твоем отношении к Сержу есть искрящиеся грани, не обязательно он вызвал их блеск, просто тебя другие давно научили так блестеть.

В а л е н т и н а. Замолчи.

М а р и. Нет, Что сделало из тебя прелестную любовницу и одно временно рассеянно-очаровательную женщину? – твое прошлое. Твоя способность видеть в жизни только одно и закрывать глаза на все остальное. Твои глаза, Валентина, открыты для удовольствий и зажмурены на то, что может им помешать. Например, на терзания Жан Лу.

В а л е н т и н а. Между вами договоренность.

М а р и. Существуют договоренности и между расистами и неграми, и между сильными и слабыми.

Пауза.

В а л е н т и н а (внезапно садится). Мне стыдно.

М а р и. Не преувеличивай. Стыдно чего?

В а л е н т и н а. Стыдно, что я оказалась за оградой нашего сада.

Пауза.

М а р и. Но как, скажи мне, как ты сделалась такой?

В а л е н т и в а. Ты не поймешь. Например, я – на берегу моря, с мужчиной, ему весело со мной, он смеется мне и смотрит на меня так особенно… Когда путешествуешь, по ночам все небо усеяно звездами.,.

М а р и. На берегу моря с тобой мог бы смеяться и Жан Лу.

В а л е в т и н а. Он и смеялся.

М а р и. Понимаю. Одного раза тебе достаточно.

В а л е в т и н а. Да нет. Я его очень люблю, уверяю тебя.

М а р и. Очень… Ты его любишь «очень». Как ловко служат тебе маленькие словечки. Они укрощают для тебя неукротимые глаголы. Ты «очень» любишь Жан Лу, ты в меня, наверно, «очень» любишь… Что сделало с грамматикой ваше поколение! А Серж? Как ты любишь его?

В а л е н т и н а (мягко). Именно его я просто люблю.

М а р и. Вот незадача! К тому же он, как ты знаешь, моложе тебя.

В а л е н т и н а. Да. На десять лет.

М а р и. На двенадцать. Я родила его в двадцать лет.

В а л е н т и н а. Как бы там ни было, если и ему скажу…

Пауза.

М а р и. Когда ты ему скажешь?

В а л е и т и в а. Жан Лу хочет, чтобы сегодня вечером.

М а р и. Я пойду куда-нибудь с моим нотариусом. Но, черт побери, где мой кофе? Оракул…

Входит О р а к у л. У него жалкий вид.

Что с моим кофе?

О р а к у л. Прошу мадам простить меня. Я не могу найти банку с кофе.

М а р и. Как? Я купила пятьдесят банок, без кофеина, с кофеи ном, бразильского, стерилизованного, гранулированного, не знаю какого еще!

О р а к у л. Вот именно. А эта фирма, мадам, проводит лотерею на мотоцикл.

М а р и. Господи, какой еще мотоцикл?

О р а к у л. Выигравший получает мотоцикл, но нужно отослать этикетки с банок… на них номера.

М а р и. Ну?

О р а к у л. А без этикеток все банки одинаковы, и, не изучив еще достаточно вкуса мадам, мне затруднительно определить...

М а р и. Значит, вы хотите сказать, что у меня теперь пятьдесят анонимных банок? Оракул, вы что, с ума сошли? Зачем вам мотоцикл? Ездить по воскресеньям загорать в лес?

О р а к у л. Мадам права. Мне надо было дождаться, пока банки опустеют.

Но в таких конкурсах быстрота решает все, знаете, какая конкуренция.

М а р и. Чем я прогневила небо? Мы еще продолжим этот раз говор, Оракул. Пока что принесите мне, что под руку попадется. Приготовьте кофе и для мадам, ей нужно под держать силы.

Оракул выходит.

В а л е н т и н а. Что скажет Серж?

М а р и. А вот этого, Валентина, я не могу тебе сказать. Представления не имею. Это железное поколение; они настоль ко безразличны ко всему, что если случайно они к чему-нибудь вдруг менее безразличны, это уже драма.

Ничего не поделаешь – страдать они считают неприличным.

В а л е н т и н а (мягко, почти мечтательно). Мне кажется, и я тоже буду страдать.

М а р и. Но впервые в жизни я ничем не смогу тебе помочь. И от этого я тоже буду страдать, Валентина.

В а л е н т и н а. Серж больше меня не захочет видеть. Я вернусь домой.

Жан Лу будет горевать больше обычного. Я начну подкупать Оракула и выспрашивать у него о том, что происходит у вас в доме. Он будет приезжать на своем мотоцикле ко мне на авеню Георга Пятого. Он станет моим Гермесом, моим упреком, моим сожалением. На рождество я подарю ему мерзкий бюст Бонапарта, который стоит у меня в вестибюле.

М а р и. Дурочка. Как бы мой сын ни возмущался, мы-то с тобой будем встречаться.

В а л е н т и н а. Но старое не вернется: ты меня станешь осуждать. Я больше не буду в нашем саду.

М а р и. Ты думаешь, мы вольны над своей памятью? Я всегда буду видеть тебя, Валентина, в саду с полосатым котенком. детство между двумя людьми хуже, чем тридцать лет супружеской жизни.

В а л е н т и н а. Мари, я несчастна.

М а р и. Да нет, нет. Чувствовать это – уже само по себе счастье.

Занавес

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Та же декорация. На сцене Ж а н Л у и М а р и. Шесть часов вечера.

М а р и. Вы сочтете меня нескромной.

Жан Лу жестом возражает.

Впрочем, это не имеет значения. Вы, наверно, заметили, как в жизни тактичность легко переходит в эгоизм.

Ж а н Л у. Я в жизни ничего не замечал. У меня сложная профессия, с утра до вечера на грани между успехом и банкротством.

М а р и. Тем хуже. Сейчас нам не время обсуждать эти темы. дорогой Жан Лу, я знаю. В отношении Валентины.

Ж а н Л у. А! Вы знаете. И что вы об этом думаете?

М а р и. Боже мой… ну, что в последний раз вы вели себя как джентльмен.

Ж а н Л у. Но как половая тряпка в течение десяти лет – это вы имеете в виду?

М а р и. Совсем нет, я…

Ж а н Л у. Конечно, да, конечно, да. Если ваша жена вам изменяет, то вы становитесь либо посмешищем, если об этом не подозреваете, либо сообщником, если об этом знаете, либо неврастеником, если от этого страдаете. Все просто. да только мне все равно. Я – бедный Жан Лу… Ну и что?

М а р и. Вам все равно. Превосходно. Мне, как и вам, глубоко безразлично общественное мнение. Но я знаю также, что это положение вещей было невозможно изменить. Я росла с Валентиной, нежной и хрупкой. Но если среди ночи ей хотелось вишен, она шла их собирать. А одному богу известно, как она боялась темноты! Словом, ничто никогда не могло сдержать желаний Валентины, даже она сама. Куда уж вам!

Ж ан Л у (смеясь). Куда уж мне!

М а р и. Не поймите меня превратно. Вы мне очень симпатичны. Зачем вы все это от нее выносили?

Ж а н Л у. Потому что она – Валентина, и я обожаю ее.

Пауза. Они улыбаются друг другу.

М а р и. Я попросила вас приехать отнюдь не ради того, чтобы задать вам вопрос, отвез на который я заранее знала. А ради другого. Валентина любит Сержа. Моего сына Сержа.

Ж а н Л у. Она мне сказала.

М а р и. Дело не в том, что она сказала, а в том, что это правда. Она будет страдать, если он настолько глуп, что…

Ж а н Л у (с иронией). Что не простит ей тяжелого прошлого?

М а р и. да. И, по моему мнению, он не сможет простить. Отлично.

Валентина будет страдать. Но она… она к этому не привыкла.

Ж а н Л у. Надеюсь.

М а р и. Что вы рассчитываете предпринять?

Ж а н Л у. Повезу ее путешествовать, Вы же знаете, путешествия Валентина обожает.

М а р и. Вы думаете, этого будет достаточно?

Ж а н Л у. Боже мой, конечно. Мы поедем в Венецию. Каналы, прекрасные итальянцы, и все вместе…

М а р и (задумчиво). да, тенора… Я нахожу, что вы слишком легкомысленно говорите о прекрасных итальянцах. Вы не.,.

Ж а н Л у. Я не импотент и не извращенец, если это то, что вы хотели сказать. Я просто знаю, что при виде гондольеров и красивых мужчин вообще сердце Валентины всегда оживало.

М а р и. Боюсь, что на этот раз все более серьезно. Я уже давно забыла, что значит страдать из-за любви, но…

Ж а в Л у. Вы меня удивляете.

М а р и. Спасибо за комплимент. Если уж говорить начистоту, я плохо понимаю, как Валентина может колебаться между таким мужчиной, как вы, одним словом, мужчиной, и мальчиком, как мой Серж. Он мой сын, и он красив, но…

Ж а н Л у. Вы знаете, она не колеблется. Сейчас она предпочитает Сержа.

Но, к несчастью, определенные общественные и моральные представления, воплощаемые вами и мною, вынуждают ее отказаться от него – и все!

М а р и. Как хладнокровно вы это говорите. А что вы при этом испытываете?

Ж а н Л у. Мадам, глубокое горе.

М а р и (тронута до глубины души). Зовите меня Мари. Как я вас в тот раз обидела. Вы не хотели бы чего-нибудь выпить? Оракул, два джина. да, да, поверьте, джин и толь ко джин. Расширяет сосуды, взаимопонимание и сердце.

Отлично. Сегодня вечером я останусь у себя в комнате. Когда Валентина все ему скажет, я соберу по осколкам то, что от них обоих останется. Что касается вас, предполагая, что Валентина поедет к вам, прошу вас оставаться дома. Это лучшее, что мы можем сделать.

Ж а н Л у. договорились. Но если.., если…

М а р и. Если Серж примирится?.. Что ж! Увидим.

Ж а н Л у. Спасибо, Мари, до свиданья.

Она провожает его к двери.

Вы знаете, в тот день вы мне сказали одну вещь, и я..,

М а р и. Но я беру все свои слова обратно, все.

Ж а н Л у. Как раз все не нужно. Я хочу вести с вами честную игру. В жизни не все так однозначно. При моей профессии бывают нужны определенные компенсации.

М а р и. Тем лучше!

Ж а н Л у. И кроме того, если вы согласитесь, я имею в виду, когда все обойдется, мы с вами как-нибудь поужинаем вдвоем в русском ресторане.

М а р и. Прелестно. Ах! Ах! Мы покажем русским, что значит уметь веселиться. (Смеясь, она провожает его.)

Занавес

СЦЕНА ПЯТАЯ

Та же декорация. Вечер. В а л е н т и н а одна. На ней сиреневое платье. Слышно, как в комнате рядом напевает Се р ж. Он входит.

С е р ж. Вам нравится эта песня? Блестящая мысль пришла мо ей матери пойти ужинать в ресторан.

В а л е н т и н а. да, да, действительно.

С е р ж. Меня сегодня завалили заказами, Я, кажется, скоро стану знаменитостью в рекламе.

Валентина. А как же Ван Гог?

С е р ж. Ван Гог был Ван Гог. И потом, я не знаю, был ли он счастлив.

Оракул угостил вас своим прославленным «Аустерлицем»?

В а л е н т и н а. Пока я тебя ждала, я уже выпила два.

С е р ж, Тогда мне еще один. Оракул, пожалуйста, ваш коктейль. Боже, как мне хорошо: работаю, успех, влюблен и немного любим. Мог ли я когда-нибудь подумать!

В а л е н т и н а. Тебе правда хорошо?

С е р ж. да. Безумец, идиот, кретин, я тебя люблю.

В а л е н т и н а (полушепотом). Безумец, идиот, кретин, ты меня любишь.

С е р ж. Идиот, безумец, кретин, на тебе мое любимое платье.

В а л е н т и н а. Идиот, безумец, кретин, это нарочно. Поцелуй меня.

Он целует ее.

Ты меня любишь, Серж?

С е р ж. Навсегда.

В а л е н т и н а. Я тебе не позволяю. Я тебе не позволяю, потому что больше не могу тебе приказывать.

С е р ж. Почему?

Входит Оракул.

А! Вот мой бокал. Спасибо, Оракул. Почему ты мне больше не можешь приказывать?

В а л е н т и н а. дай мне один глоток. Потому что от меня этого требуют. Правда, как сумасшедшая старуха, должна по явиться из-за кулис.

С е р ж. Ты хватила лишний «Аустерлиц».

В а л е н т и н а. Нет. Ты придаешь значение правде?

С е р ж. Только если она касается нас.

В а л е н т и н а. А мое прошлое тебя касается?

С е р ж. да. Я хочу знать о тебе все. Все, что сделало из тебя такую, какая ты есть, моя прелесть, мое солнце. Ты знаешь эту песню? Я тебе ее поставлю. (Направляется к проигрывателю.)

Валентина вскакивает и подбегает к Сержу, ставящему на проигрыватель песню «Моя милая Валентина»

В а л е н т и н а. Такую, как я есть, меня сделали другие.

С е р ж (смеясь). В том числе я.

В а л е н т и н а. другие мужчины.

С е р ж. Жан Лу?

В а л е н т и н а. После Жана Лу.

С е р ж. После Жана Лу? Ты ему изменяла?

В а л е н т и н а. Да.

С е р ж (медленно). Что ж, предполагаю, это нормально. После всех страданий, которые он тебе причинил. И часто ты ему изменяла?

В а л е н т и н а. Мм… постой.

С е р ж. Почему «постой»?

В а л е н т и н а. Я сосчитаю, Мм…

С е р ж (сухо). С меня достаточно! (Отворачивается.)

В а л е н т и н а (быстро). И, кроме того, никаких страданий он мне не причинял. дело было во мне, только во мне. Это я уходила из дома. С другими.

С е р ж. Как? А твои письма? А моя мама? А в тот день, когда он за тобой приехал?

В а л е н т и н а. Я лгала. Позорно лгала. Мне было стыдно перед твоей мамой, и все. А потом я привыкла к новой роли.

С е р ж. Замолчи. (Идет через всю сцену, останавливается.)

В а л е н т и н а. Серж. С тобой у меня все по-другому.

С е р ж (глухо). Поймите, меня возмущает даже не то, что я тридцатый по счету…

В а л е н т и н а. Не преувеличивай. (Всхлипывает.)

С е р ж А то, что вы могли так поступать по отношению к другому человеку, к вашему мужу. Какую комедию он вынужден был здесь разыгрывать, а я обливал его презрением! Как дурак, стремился вас защищать, сделать вас счастливой! Но мне нечего было ломиться в открытую дверь. До статочно того, что я просто молод?

В а л е н т и н а. Серж, я тебе уже сказала, что с тобой все по-другому…

С е р ж. Возможно, за счет легкой примеси материнского чувства. Но еще раз спрашиваю вас, как могли вы так обращаться с мужем?

В а л е н т и н а. Он привык, нет, это не то, что я хочу сказать. Он ко мне очень привязан, он знает, что я – такая, какая есть.

С е р ж. Какая же вы есть? Нимфоманка?

В а л е н т и н а. Нимфоманка… Вы с ума сошли. Нет, я обожаю путешествовать, вот и все, а он никогда не может уехать из Парижа и, словом…

С е р ж. Словом… Это ваше любимое выражение?

В а л е н т и н а. Не между нами, Серж. Я так и знала, что они мне все испортят своим карканьем «правда», «правда»! Серж, забудь, вернемся в отель «Акрополь»; ты был такой забавный, такой нежный, такой злой. Ты на меня смотрел круглыми глазами, как сова, и не сводил с меня потрясенного взгляда.

Серж…

С е р ж. да, я был милым воспитанным молодым человеком. И я всегда им останусь. Очень рад, что я сумел вас раз– влечь, но, как милый воспитанный молодой человек, предлагаю вам вернуться домой.

В а л е н т и н а. Это твое последнее слово? Впрочем, глупый вопрос.

Никто же никогда не отвечает: «Нет, предпоследнее».

С е р ж. Это мое последнее слово, Валентина.

В а л е н т и н а. Ты знаешь, я очень несчастна. А ты?

С е р ж (кричит). Это уж мое личное дело! Что, нам теперь вместе плакать?

Валентина не отвечает.

(Кричит.) Сказать тебе, что у меня в жизни не было большего горя, большего разочарования, большего унижения?!

В а л е н т и н а. Не кричи. Я крика не выношу.

С е р ж. Ты еще не выносишь чужих чувств, забот, мыслей, Ты любишь цветы, балконы, переводные картинки и посте ли. Да? Угадал?

В а л е н т и н а (продолжал плакать). Да, угадал. Но и тебя тоже я люблю.

Пауза.

С е р ж. Простите меня, тетя Валентина, я не могу больше здесь оставаться.

В а л е н т и н а. Я тоже. Оракул, мое манто.

Входит О р а к у л. Валентина лихорадочно одевается перед неподвижно стоящим Сержем. Она идет к двери.

С е р ж. Куда ты пойдешь?

В а л е н т и н а (в слезах). В «Шахерезаду». Русская музыка, мой дорогой, для фривольных натур… (Выходит.)

С е р ж валится на диван. Из боковой двери входит М а р и. Она некоторое время смотрит на Сержа, затем выключает проигрыватель. Серж встает.

С е р ж. Я думал, вы ужинаете с вашим нотариусом.

М а р и. Как бы не так. Я подслушивала.

С е р ж. А! Браво! Значит, вы в курсе.

М а р и. Не становись в позу. Я же тебя знаю.

С е р ж. Вы знали насчет Валентины?

М а р и. И да и нет. С одной стороны, я верила тому, что она мне говорила. Валентине всегда веришь. Но она выходила из образа.

С е р ж. Она надругалась и над вами и надо мной. Она не имела права.

Мне… Я… (Отворачивается.)

Пауза.

М а р и. А ты – дурачок. Хотя… это твой возраст. Ты тысячу раз должен был удержать Валентину. Со всеми ее любовниками и уходами из дома, со всем ее прошлым. Таких людей, как Валентина, нельзя упускать Но только ты еще молод, мой бедный, родной.

С е р ж. Я не Жан Лу, ты это имеешь в виду?

М а р и. Жан Лу – он-то понимает. Он понимает, что в чело веке важна личность, а не поступки. Важно то, что дает человеческое присутствие.

С е р ж. Присутствие! Да она всегда отсутствовала. Путешествовала и все больше опускалась от ничтожества к ничтожеству.

М а р и. Опускалась… Как можно такое подумать! Значит, любовь и ее проявления унижают женщину? Да ты потерял голову. Мы созданы для этого.

Самой природой. Правда, изредка встречаются женщины сверх того еще и верные.

Но Валентина не из их числа.

С е р ж. Нет. Она создана для лжи.

М а р и. Потому что она сыграла роль женщины, приносящей себя в жертву?

Чем тебя больше всего очаровала Вален тина – веселым нравом, да? А как ты думаешь, могла бы она быть веселой, если бы на самом деле была обманута и отвергнута?

С е р ж. Больше всего я любил в ней непредсказуемость.

М а р и. О, этого, поверь мне, ей не занимать.

С е р ж. Но что вы от меня хотите? Чтобы я признал, что был неправ? И чтобы сказал ей: «Превосходно, ты меня обманула, ты насмеялась надо мной, я по счету такой-то, браво»?

М а р и (мягко). Просто я запрещаю тебе презирать Валентину. И плохо говорить о ней. Кстати, где она?

С е р ж. Успокойтесь, поехала в «Шахерезаду»

М а р и. Вот видишь! Пойду позвоню Жан Лу, пусть едет за ней.

С е р ж. А Жан Лу? Вы ей прощаете то, как она вела себя по отношению к нему?

М а р и. Нет. А ты, ты мог бы.

С е р ж. А я считаю, что каждый человек требует к себе элементарного уважения.

М а р и. Конечно, конечно. (Направляется к телефону.) Звонок в дверь.

Серж вскакивает.

С е р ж. Это она. Вернулась. Она меня простила. (Бросается к двери и распахивает ее.)

Появляется Ж а н Л у в смокинге.

Ж а н Л у. Я хотел вам сказать, Мари, что она снова со мной. Она позвонила мне из «Шахерезады». Она спит у меня внизу в машине.

М а р и. Прекрасно.

Ж а н Л у. Она просила меня передать вам обоим, что она вас нежно целует. Завтра мы уезжаем в Венецию, она обязательно вам позвонит, когда вернется.

М а р и. Хорошо. Приятного путешествия, Жан Лу.

Ж а н Л у. Спасибо. (Кланяется Сержу и выходит.)

С е р ж (потерянно). Что он… что он сказал?

М а р и. Ты прекрасно слышал, мой родной. Она тебя нежно целует.

К о н е ц