Текст книги "Служба на купеческом корабле"

Глава IX

Мы оставили Кьютона без чувств; однако он не долго пролежал так. Скоро двое малых в синих куртках, с дубинами в руках и пистолетами за пазухой, отнесли его в лодку и доставили на палубный катер, стоявший на якоре в сотне ярдов от берега.

Ньютон очнулся, и неясное зрение показало ему что-то, блестевшее над ним. Когда он пришел в себя лучше, то увидел человека, который светил ему огарком прямо в глаза, чтобы судить, произвело ли кровопускание действие. Ньютон постарался сообразить, где он и что с ним случилось, и от напряжения снова впал в состояние столбняка. Наконец он очнулся, точно от сна смерти, и увидел, что лежит на палубе, а какая-то женщина смачивает ему лоб водой.

– Где я? – вскрикнул Ньютон.

– Вы хотите знать, где вы? Да на палубе «Быстрого», и я смотрю за вами, милый мой.

– Кто вы?

– Кто я? Если я никто другой, так, верно, Джуди Мелони, жена помощника боцмана.

– Как я сюда попал?

– Да вы не попали, милый мой, вас принесли.

– Как меня сюда доставили?

– Право, не знаю как; и в то в гичке, не то в шлюпке.

– А зачем?

– Это, я думаю, я знаю. Чтобы вы послужили королю и отечеству.

– Значит, меня завербовали?

– Да, золотой, могу в этом поклясться над Библией, Вам пришлось нелегко, но это значит, что вы были нужны.

Ньютон слушал и думал о положении отца, о том, как старику будет плохо жить без него; подумал также о состоянии своей несчастной матери и снова упал на палубу.

– Как ему худо, – прошептала Джуди. – Ну, он не мой земляк, это ясно как день, потому что, если бы так, он никогда не стал бы поднимать столько шума из-за пустяков! – И Джуди, подобрав платье, ушла.

До рассвета Ньютон пролежал в состоянии болезненного полусна. Наконец его разбудили звуки проходивших мимо лодок и громкий говор на палубе. Он не сразу вспомнил все, что произошло; однако перевязанное плечо, влажные волосы, лицо, жесткое от запекшейся крови, – все вместе заставило его вспомнить то, что сказала Джуди: его завербовали. Средняя межпалубная часть катера была пуста, только в гамаках над головой Форстера покачивались люди, и он, желая узнать что-нибудь новое, прополз под гамаками к лесенке и поднялся на палубу.

Около двадцати хорошо вооруженных матросов высадили из шлюпок человек двадцать, доставленных Hi судно. Офицер приказал им отправиться на корму. Ньютон заметил, что со многими из вновь доставленных, по-видимому, поступили не лучше, чем с ним. Некоторые из них были страшно обезображены и обливались кровью.

– Сколько их всего, мистер Винцент? – спросил лейтенант у помощника капитана, обладателя страшных бакенбард, которые сходились на шее.

– Семнадцать, сэр.

– А прежде сколько было? Помнится, двадцать шесть?

– Двадцать семь вместе с малым, которого я прислал сюда ночью.

– Хорошо, этого довольно. Пропустите их в трюм, да поставьте решетку на все время, пока мы останемся в гавани. Как только маленькая шлюпка будет на палубе, поднимите якорь.

– Она скоро вернется. Я приказал ей дождаться Томсона и Мертона, которые не вернулись с нами.

– Вы думаете, они ускользнули?

– Нет, не думаю, сэр. Вот маленькая шлюпка отчаливает.

– Хорошо, отправьте новобранцев в трюм и заприте их, – ответил лейтенант. – Поднять паруса, привести в движение ворот!

Ньютон решил, что теперь ему следует сказать, что он капитан судна и потому не подлежит вербовке. Он подошел к лейтенанту и начал:

– Прошу прощения, сэр…

– Кто вы такой? – резко прервал его лейтенант.

– Вчера ночью меня насильно завербовали, сэр. Можно поговорить с вами?

– Нет, нельзя.

– Это могло бы вас избавить от беспокойства, сэр…

– Мне будет спокойнее всего, если я вас отправлю вниз. Мистер Винцент, проводите этого человека в трюм. Почему он на свободе?

– Он, кажется, был в руках доктора, сэр. Сюда, сердечный, ну, пошевеливайтесь!

Ньютон хотел возражать, но двое из вербовщиков схватили его за шиворот и без церемоний толкнули к переднему люку. Сняли решетку; Ньютона опустили в трюм, где он очутился в обществе сорока завербованных, почти задыхавшихся от недостатка воздуха. Весь их разговор – если можно было назвать это разговором – состоял из непрерывной цепи проклятий, ругательств и клятв жестоко отомстить.

Маленькая шлюпка вернулась; она принесла только двоих гребцов, остальная часть ее экипажа, вместе с Томсоном и Мертоном, воспользовалась случаем бежать от рабства. Посыпались проклятия на виновных. Наконец командир велел поднять якорь, и судно двинулось в море.

Лейтенант получил приказание доставить живым свой живой груз, поэтому, едва судно его величества очутилось в море, люки открыли и завербованным позволили выйти на палубу: сначала одной половине всех захваченных, потом другой. Два матроса с обнаженными кортиками стояли подле люка на тот случай, если бы какой-нибудь недовольный стал спорить и противиться распоряжениям начальства.

Ньютон так страдал во время своего заключения, что был искренне благодарен, когда ему позволили выйти на палубу. Над головой виднелось ясное небо, и судно шло со скоростью семи или восьми миль в час. Это было, как выражаются моряки, «мокрое судно»: волны то и дело хлестали через его борт. Ньютон омыл этой водой лицо и голову, почувствовал, что ожил, и стал смотреть, как судно бежит вдоль берега. Кругом него были чужие люди, и самые твердые из них не могли не жаловаться на судьбу.

– Куда мы идем? – спросил Ньютон человека, стоявшего рядом с ним.

– Надеюсь, в ад, вместе с теми, кто нас сюда притащил, – ответил тот, скрежеща зубами.

В эту минуту на палубу вышла Джуди Мелони с корзинкой, полной картофельной кожуры, которую она собиралась выкинуть за борт. Ньютон ее узнал и поблагодарил за доброту.

– Вы красивый малый; теперь, когда вы умылись, это видно, – ответила Джуди. – Пусть плохо будет тому, кто так ударил вас. Я спрашивала мужа, не он ли это сделал; говорит, не он, и клянется своим спасением, что вас угостил Тим О'Коннор; это такое животное!

– Куда мы идем? – спросил Ньютон.

– Сейчас пойдем обедать.

– Нет, куда судно идет?

– Судно? Конечно, в Плимут. Там вас ждут.

– Кто ждет?

– Три фрегата, ведь они же не могут уйти в море без моряков. Это бедные бессловесные существа и сами ничего не могут делать.

– А вы знаете, куда пойдут фрегаты?

– Они пойдут разговаривать, – ответила Джуди я прошла на нос.

На следующий день катер бросил якорь. Выслали шлюпки и переправили завербованных на сторожевое судно. Ньютон к своей досаде увидел, что тут и с ним, и со всеми остальными обошлись, как с настоящими узниками. В тот же день после полудня с востока пришел другой корабль с целой партией преступников, за нарушение закона осужденных служить на военном фрегате. Между осужденными и завербованными не делали никакого различия: со всеми обращались одинаковым образом. Всем велели сесть в шлюпки, и меньше чем через час Ньютон очутился на палубе прекрасного фрегата, готового к отплытию.

Глава X

Первый лейтенант собрал новобранцев на квартердеке и спрашивал их поочередно, знакомы ли они с морем, могут ли бросать лот и держать руль. Выслушав ответы, он отослал их прочь. Ньютон опять хотел было объяснить свое положение, но, подумав, решил дождаться капитана. В этот вечер новобранцам не дали ни постелей, ни одеял. Шлюпки подняли; вооруженные ружьями и боевыми патронами часовые были поставлены у сходов для предупреждения дезертирства.

На рассвете все вышли на палубу. Фрегат отвязали, но якорь еще оставили внизу. Из мичманов фрегата один должен был наблюдать за насильно завербованными и предупреждать их бегство; другие отправились на берег, чтобы рапортовать капитану о прибытии судна; в то же время нижние паруса распустили, и все приготовили к отплытию. К своему великому огорчению Ньютон понял, что едва капитан появится, корабль пустится в море. Действительно, едва войдя на палубу, капитан приказал поднять свою шлюпку, потом поставить паруса, а сделав эти распоряжения, прошел в рубку. Через три минуты Ньютон понял, что в настоящее время у него не осталось ни малейшей надежды на освобождение. Действительно, корабль отплыл.

Когда капитан появился на палубе, он приказал старшему лейтенанту отправить на задние шканцы всех вновь набранных людей и в коротких словах объяснил им, что их служба – дело необходимое. Исполняющим свои обязанности он обещал не забыть о них. Когда он обратился к Ньютону, молодой человек ответил, что он сам управлял судном и что поэтому избавлен законом от насильственной вербовки.

– Это легко проверить, – заметил капитан. – Где ваши доказательства? Ваша молодость почти опровергает такие утверждения.

– Вот мои бумаги, сэр, вот удостоверение таможни, приказ о высадке; все это у меня было в кармане, так как я собирался увести свое судно за несколько минут до того времени, когда был завербован.

– Да, все это верно, – сказал капитан, рассматривая документы. – Ваше имя?

– Ньютон Форстер.

– Это ваша подпись?

– Моя, сэр.

– Пусть клерк принесет сюда перо и чернила. Приказание было исполнено.

– Теперь напишите ваше имя, – сказал капитан. Форстер написал. Капитан и лейтенант сравнили его почерк с подписью на приказе для высадки.

– Почему вы раньше не сказали обо всем этом? – спросил капитан.

– Я несколько раз пытался сказать, но мне запрещали говорить, – ответил Ньютон; потом рассказал, как с ним поступили при вербовке и как обходился с завербованными командир вербовочного судна.

– Если все, что вы говорите, правда, а мне кажется, что это правда, вы, конечно, не подлежали вербовке, – сказал капитан. – Ваше положение тяжело, но что я могу сделать? Мы в открытом море и, вероятно, будем крейсировать в течение нескольких месяцев. Конечно, вы не можете без дела жить на военном корабле и пока останетесь с нами; вам придется нести известные обязанности. Служить своей стране не позорно, в качестве кого бы вы ни служили ей. Откровенно скажу вам, что, хотя я, конечно, не завербовал бы вас, я очень рад, что вы на моей палубе. Лучше бы у меня было пятьдесят человек вроде вас, чем множество тюремных подонков, которых мне приходится смешивать с лучшими моряками.

– Может быть, сэр, вы будете так добры, что отправите меня обратно на одном из возвращающихся в Англию судов?

– Нет, этого я сделать не могу; вы занесены в судовые книги, и после возвращения вопрос о вас должно рассмотреть. Я сочту своей обязанностью позаботиться об этом; однако я надеюсь, что до той поры вы добровольно поступите на службу.

– А в это время мой бедный отец может умереть с голоду, – произнес Ньютон, не обращаясь к своим собеседникам, а просто вслух высказывая свою мысль.

Капитан отошел и вместе с лейтенантом несколько раз прошелся по квартердеку.

– Это тяжелые обстоятельства, – наконец сказал он. – Форстер, вы знаете мореплавание?

– Да, сэр, я умею вычислять и измерять высоту солнца.

– Хорошо, это годится. Мистер Питсон, отпустите новобранцев. Их посадили за столы?

– Да, сэр.

Первые дни Ньютон плохо чувствовал себя, все для него было ново: размеры фрегата, точное и строгое распределение времени и занятий, строгость дисциплины; но вскоре он понял, что человеку, точно исполняющему свои обязанности, нетрудно служить на военном корабле. Был ужасен только тот способ, при помощи которого его заставили поступить на фрегат. И хотя Форстер часто вздыхал при мысли об отце и матери, он бодро и охотно исполнял данное ему дело и был на хорошем счету.

Капитан Норсфлит оказался добрым и человеколюбивым начальником; старший лейтенант шел по его стопам. Не прошло и шести недель, как команда дисциплинировалась; все были довольны. К тому же постоянное преследование вражеских судов, желание захватить их и ожидание призовых денег заставили большинство завербованных забыть о случившемся или, во всяком случае, перестать жаловаться. Постоянные упражнения в пушечной стрельбе порождали во всех жажду встречи с неприятелем одинаковой силы. Другие суда снабжали фрегат «Терпсихора» запасами провизии и пищи, и корабль благополучно крейсировал девять месяцев.

В течение этого времени несколько призовых судов было отправлено в Англию. Благодаря тому, что многие из экипажа сопровождали захваченную добычу, количество людей на «Терпсихоре» уменьшилось, хотя некоторые моряки возвращались на фрегат с другими кораблями.

Однажды с верхней реи заметили чужой парус, и в короткое время «Терпсихора» нагнала иностранца. Судно быстро подняло, но почти тотчас же, в знак покорности, опустило трехцветный флаг. Это был французский бриг, который шел к мысу Доброй Надежды с боевыми припасами и другим грузом. На «Терпсихоре» уже не осталось ни третьего лейтенанта и ни одного мичмана, способного вести судно; между тем, видя ценность брига, Норсфлит решил отправить его в Англию. Когда встал вопрос, кого можно назначить капитаном добычи, старший лейтенант укачал на Форстера. Капитан согласился. И вот Ньютон с пятью матросами и двумя французскими пленниками, которые должны были помогать ему, перешел на палубу «Эстель», получив письменный приказ войти в гавань Плимута, а там передать призовое судно адмиралу.

Капитан Норсфлит при этом вернул ему документы его баржи и дал письмо к адмиралу, рассказывая в нем все. Сообщив молодому человеку содержание своего письма, Норсфлит посоветовал все же ни бросать морской службы и обещал с бака перевести его на квартердек в качестве одного из помощников капитана. Ньютон поблагодарил капитана, обещал подумать о его предложении и через пять минут был уже на палубе брига «Эстель».

Очутившись вне фрегата, Ньютон ликовал; правда, на палубе «Терпсихоры» ему было хорошо, но все же теперь он освободился от невольного рабства.

Бриг «Эстель» был отличным судном и, благодаря не слишком тяжелому грузу, легко и быстро шел по воде. Поэтому Ньютон надеялся, что через две недели будет дома.

Наряд служащих, отправленных на бриг вместе с Ньютоном, состоял из двух прекрасных матросов и трех человек из сброда, набранного в тюрьмах. Капитан Норсфлит отпустил первых, так как было необходимо, чтобы часть экипажа призового судна умела водить корабли и править рулем; с бывшими заключенными он надеялся никогда больше не видаться, в уверенности, что, попав в Плимут, они немедленно сбегут.

В течение первых десяти дней дул благоприятный ветер, и «Эстель» была уже невдалеке от прилива, когда заметили, что к бригу с норд-веста идет судно; по виду оно походило на каперскую шхуну, но было ли оно неприятелем, или другом, никто не мог решить. На палубе «Эстель» стояли две маленькие латунные пушки, помещавшиеся на баке, и Ньютон, желая узнать, какой нации принадлежит капер, поднял на бриге французский флаг и дал пушечный выстрел. Через минуту на шхуне появились английские цвета, но Ньютон, все еще неуверенный, приготовился к тому, чтобы поставить свой бриг по ветру, зная, что он скорее всего идет фордевиндом. Капер был теперь на расстоянии двух миль от «Эстели», когда Роберте, один из моряков, решительно заявил, что, по его мнению, это французская шхуна, и в подтверждение своих слов указал на некоторые особенности в ее оснастке и постройке, заметные только опытному матросу.

– Лучше уйти! Если это француз, он скоро покажет нам это, открыв огонь, – прибавил Роберте.

Ньютон держался того же мнения. Бриг пошел по ветру, и мало-помалу на нем распустили все паруса. Капер немедленно тоже отпустил все рифы, натянул большой парус-грот, выкинул французский флаг, и вот через несколько минут между такелажем «Эстели» прожужжало ядро и упало перед носом брига.

– Я так и думал, – вскрикнул Роберте. – Это Джонни Крано! Ну, бриг идет хорошо, через два часа стемнеет, и мосье должен торопиться, не то мы все-таки уйдем.

Теперь капер был всего в одной миле от брига. Оба судна шли во всю. Через полчаса капер приблизился и очутился всего в трех четвертях мили от «Эстели».

– Я думаю, наши ядра скоро будут долетать до них, – сказал Ньютон. – Уильямс, дайте мне руль. Сами идите с Робертсом и другими и перекатите пушки на корму. И поскорее, ребята; шхуна идет по пятам.

– Идемте, – подхватил Роберте. – Почему вы не шевелитесь, Коллинс? Не хочется ли вам посмотреть, какие помещения во французской тюрьме? – прибавил он, обращаясь к одному из бывших осужденных.

– Не особенно, – ответил другой из бывших воров, Томсон. – Ты, кажется, побывал во всех английских тюрьмах, Бен. Правда?

– Может быть, – ответил Коллинс. – Только один джентльмен не должен вмешиваться в дела другого. Меня, во всяком случае, не бичевали, как тебя!

– Нет, но на «Терпсихоре» ты отведал розг, Бен, – ответил Гильсон, третий из бывших заключенных.

Скоро пушки стояли на месте; боевые припасы были принесены на палубу. Ньютон передал руль Уильямсу и стал распоряжаться одной пушкой, Роберте – другой. А капер все приближался.

Теперь ядра могли до него долетать, и «Эстель» открыла сильный огонь.

Это немного задержало шхуну. Пушки, перемещенные на корму, ускорили ход брига; между тем шхуна была принуждена стрелять с носа, и это замедляло ее движение. Тем не менее каперское судно шло быстрее брига и понемногу приближалось к нему.

– Вам незачем подходить так близко к нам, – сказал Роберте двум французам, которые были на бриге. – Идите на бак и не попадайтесь нам на дороге. Знаете, этот малый задумал недоброе; французик что-то поглядывал на боевые припасы, – прибавил он обращаясь к Ньютону. – Слышите, идите на бак, не то я разобью ваши французские черепа!

– Не трогайте их, Роберте, – остановил моряка Ньютон.

– Не трону, если они не будут у меня на дороге. Слышите, идите на бак! – опять крикнул Роберте французам, делая им рукой знак уйти.

В ответ французы только осклабились; один хотел, было исполнить данное ему приказание, как ядро с капера почти перерезало несчастного на две части. Другой француз, бывший близ него, бросился вниз, в каюту.

– Это, по крайней мере, было послано недурно, но не в него метили, – заметил Роберте, поглядывая на труп. – Бросить его за борт?

– Нет, пусть останется лежать тут. Если нас схватят, они увидят, что это дело их собственных рук.

– Хорошо, только унесите его с дороги.

Второе ядро со шхуны упало спереди, в трюм. Француз-пленник выбежал на палубу так же поспешно, как за несколько минут перед тем бежал в каюту.

– Теперь опять я попытаю счастья, – сказал Роберте. Но Ньютон выстрелил раньше, чем Роберте приготовился. Ядро разорвало один из верхних парусов.

– Это даст нам возможность отойти немного подальше… Теперь моя очередь.

Роберте выстрелил и был счастливее: его снаряд снес верх передней мачты, с которой упали паруса.

– Хорошо, моя медяшечка, – сказал Роберте, ласково похлопывая по орудию. – Только выведи нас из этой переделки, и я очищу тебя, будешь блестеть, как серебро.

Поняла ли пушка его слова, или, что было вернее, маленькое расстояние до шхуны сделало выстрелы из нее эффективнее, но оно повредило большей части парусов и оснастки капера. Однако неприятель скоро исправил повреждения. Шхуна перестала стрелять из большого орудия, а вечером о темноте подошла на расстояние четверти мили от брига и открыла усиленный ружейный огонь.

– Горячо, – заметил Уильямс, стоявший на руле, и показал на отверстие, пробитое пулей в его куртке.

– Пожалуй, слишком жарко, – заметил Коллинс, осужденный. – Не понимаю, зачем нам подвергать опасности жизнь из-за жалкой доли призовых денег? Я подаю голос за спуск флага.

– Нет еще, нет еще, мои молодцы, – возразил Ньютон. – Попробуем дать еще несколько выстрелов.

– Попробуем, конечно, – согласился Роберте. – Я знаю, что усиленное преследование будет длиться долго.

– Тем хуже, – ответил Коллинс. – Впрочем, вы делайте, как вам угодно, а я на нос.

– Ты умный малый, Бен, мы за тобой, – сказал Гильсон.

– Птицы одной породы держатся вместе; я, Бен, а тобой, – прибавил Томсон.

И осужденные ушли вниз, скрылись от ружейного огня. Роберте и Ньютон стреляли, Уильямс правил рулем, Француз ушел с палубы раньше преступников.

Шхуна была близко; огонь ружей был ужасен. Все английские моряки получили легкие раны; но вот, уже среди полной темноты, один из выстрелов брига оказался удачнее других Главная мачта шхуны была разбита надвое или так повреждена, что французам пришлось спустить грот. Бриг же теперь шел быстрее; между ним и шхуной быстро увеличивалось расстояние, и через несколько минут англичане потеряли шхуну из виду.

– Ур-ра! – крикнул Роберте.

На небе не было ни звезды, стояла густая тьма. Ньютон посоветовался с Уильямсом и Робертсом, и все вместе решили, что лучше всего остановиться, свернуть паруса и позволить каперу обогнать себя. Это было приведено в исполнение; теперь, когда опасность прошла, трое осужденных явились на помощь.

На следующее утро наступила туманная погода, я шхуна, которая, вероятно, распустила все паруса, в погоне за бригом обогнала его.

Она исчезла.

Ньютон и его экипаж поздравили себя с успехом. Бриг вступил в воды пролива. Все уже надеялись через каких-нибудь двадцать четыре часа очутиться в безопасности. Но им не удалось это. Около полудня с левой стороны появилась та же шхуна. Перед сумерками она подошла близко, и Ньютон, видя, что защищаться невозможно, поднял сигнальный флаг сдачи.