Текст книги "Барсук"

– А кого еще нам посылать? – спросил Фредрик. – Нет, ты просто скромничаешь, ты справляешься играючи.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала Линда и улыбнулась так, чтобы успокоить Аннику, но скорее добилась противоположного эффекта. – Я потренирую тебя, так что ты будешь точно знать, что говорить.

Анника всплеснула руками.

– Как будто у меня есть выбор!

– Нет, – сказал Фредрик и встал. – Отлично, значит, у нас есть план. Когда начинаем?

– Первая утечка запланирована на конец января. Думаю, что пресса клюнет к началу февраля, в противном случае я сама им позвоню.

– Хорошо! Приступаем!

23

Долгое время я был счастлив в ее обществе. Удушающая тревога отпускала и исчезала, а я мог дышать свободно. Нашу совместную жизнь грело солнце, и я долго думал, что так все и должно быть. До момента, как черное зерно снова начало расти во мне.

Среда, 2 февраля

Сесилия Врееде подбежала к столу Юнаса Андрена и бросила ему на клавиатуру ежедневную газету.

– Что с тобой? – спросил Юнас. Он развел руками и встревоженно посмотрел на нее.

– Ты это видел? – указала Сесилия на газету. Ее светлые волосы выскользнули из резинки и свисали перед правым ухом. Так у нее был еще более свирепый вид. Она не удосужилась пройти через раздевалку и оставалась в спортивном костюме. Это подождет. То, что написано в газете, напротив, ждать не могло.

Юнас поднял влажную газету и, наморщив лоб, попробовал прочесть заголовки.

– Они собираются выпустить книгу! – выпалила Сесилия, пока темные глаза Юнаса бегали по тексту. – Это же, черт побери, скандал!

Юнас сложил газету и сказал, приподняв бровь:

– Ох, что-то будет.

– Это все, что ты можешь сказать? Да, что-то будет! Об этом и по телевизору говорили сегодня.

Юнас рассмеялся.

– Зато честно, Сесилия.

– Если кто-то передал информацию из расследования, я лично убью причастных.

– Думаю, до такого не дойдет. Послушай, это детектив. Должно быть, какой-то жаждущий известности автор пытается создать себе дешевый пиар.

– Фантазии мертвого мужчины, если верить тому, что написано, – сказала Сесилия, показывая на газету. – Издательство подало заявление на признание писателя умершим, чтобы иметь право посмертно издать книгу. Что не так с людьми?

– Ян Апельгрен, – сказал Юнас. – Я помню, когда он исчез. Это несколько дней мелькало в новостях. Однажды они вместе с женой просто загадочно испарились. Их не смогли найти, несмотря на недели поисков. Как сквозь землю провалились. Я, кстати, думал, что его уже давно признали умершим.

Сесилия придвинула стул и села рядом с Юнасом.

– Ведь неважно, кто написал, – сказала она, убирая прядь за ухо. – Я так жутко злюсь, когда вижу, как газеты спекулируют на нашем деле. Все это не улучшает ситуацию.

– Да, я согласен. – Юнас поднял глаза от газеты и взглянул на Сесилию. – Но твоя злость тоже не способствует улучшению ситуации.

Сесилия откинулась назад и уставилась в потолок.

– Ты прав. Просто я ненавижу прессу! Всех этих любопытных репортеров, которые думают, что мы что-то скрываем. Боже, они теперь будут задавать еще больше вопросов!

– Не нервничай. Никто не может быть таким хладнокровным, как ты, перед всеми этими микрофонами, ты же знаешь.

– Спасибо, Юнас, – сказала Сесилия и взглянула на него с теплой, мимолетной улыбкой. – Ты добр ко мне. Но что нам делать? Мы же не можем им просто дать выпустить эту хрень.

Юнас глубоко вздохнул.

– Можем. Как раз это мы и сделаем. Просто дадим им выпустить эту хрень. Ничего не будем делать. – Он спокойно и методично сложил газету и отложил ее в сторону.

Глаза Сесилии сверкнули.

– Ты шутишь или как?

– Нет. Я расстроен, что вынужден напоминать тебе, но в этой стране у нас свобода слова. Мы не можем запрещать людям выдумывать истории, да и не должны пытаться.

– А что если они помешают расследованию?

Юнас засмеялся.

– Гарантирую, это единственное, что они точно не смогут сделать. Да у нас не то чтобы много зацепок.

– Ага, – вздохнула Сесилия. – Я знаю. Все безнадежно. А кофе здесь есть?

– Вон там возьми, – он показал в коридор, в котором из кухни виднелась черная кофемашина.

– Я уверена, мы что-то упускаем. – Она печально покачала головой. – Что ускользает от нас, Юнас?

– Может, стоит прочитать книгу? – засмеялся он. – Что-нибудь она нам даст.

Сесилия показала Юнасу средний палец и ушла за кофе. Она кипела от ярости. Никакой гребаный автор не раскроет дело до нее! Тем более тот, кто пропадал все время, пока длилась вся белиберда.

Пора, наконец, признать его умершим. Живущие чувствуют себя плохо, когда мертвые отказываются оставаться в земле.

Мертвые должны лежать тихо, чтобы можно было произвести вскрытие по всем правилам.

24

Она подтолкнула меня вернуться к писательству. Я все больше и больше часов проводил в подвале, наедине с компьютером и попытками творить. А она проводила все больше времени на работе или с друзьями – без меня.

Вторник, 19 апреля

Анника провела пальцами по грубому бетону. Он холодил кончики пальцев, царапал под ногтями, отчего у нее по спине пробегала дрожь. В промозглой и влажной темноте стены были ее единственными ориентирами. Комок застрял в горле, как удушающий резиновый мяч.

– Мама! – раздался слабеющий крик в плотной тьме вдали.

Анника сделала шаг вперед, передвинула руки и шагнула еще раз. Она продвигалась вперед, шаг за шагом. Медленно и осторожно.

– Я иду, – сказала она.

Она чувствовала, как по стене распространяются вибрации. Что-то ритмично стучало с обратной стороны. Бетон дрожал от ударов, эхо которых попадало в такт с ударами ее сердца. Она отдернула руку и отошла назад. Без опоры на стену вокруг нее оставался только пустой мрак, как будто плывешь в черном лесном озере. Помедлив пару секунд, она снова положила руки на стену и медленно продолжила идти вглубь, без оглядки на грохотание из-за стены.

Назойливый скрежет пронзил ее насквозь. От звука волосы встали дыбом. Он раздавался снаружи. Она знала, что это. Ножи о стену. Когти. Зло. Снова послышался слабеющий крик. Анника услышала торопливые шаги по шатким доскам. Шум чего-то падающего и снова крик.

– Стой! – закричала Анника. – Я иду! – Ей хотелось побежать, но приходилось и дальше двигаться так же убийственно медленно, чтобы не столкнуться со стеной.

Стало тихо. Анника нащупала другую стену, а затем дверь. Она отчаянно пыталась ухватиться за дверную ручку и сломала ноготь на правом среднем пальце. Палец пронзила боль. За дверью слышались всхлипы. Сердце сжалось. Кто бы там ни был, ему нужна ее помощь.

Она открыла дверь и заглянула в огромную комнату. Единственная ярко-красная лампочка освещала треснувший бетон у нее перед ногами. Там, на полу, перед серебристо-зеленым жужжащим от электричества тепловым котлом лежала маленькая девочка. Она плакала. Свет делал ее кожу бледной в местах, не покрытых грязью и комьями земли. От удушающего тепла Анника вспотела. Вокруг котла стояла кромешная тьма, стен не было видно. Пол исчезал во мраке.

Анника села на корточки и взяла девочку на руки.

– Вот так, – сказала она, укачивая ее. – Вот я и здесь.

– Они идут, – сказала девочка.

– Ш-ш-ш-ш. Никто не идет. У меня ты в безопасности.

Анника снова услышала скрежет. Протяжные, режущие звуки, от которых мурашки бегут по коже. Потом она замерла. Звуки больше не раздавались снаружи. Они были у двери – и приближались. Шепоты щекотали уши. Нечто дышало в темноте. Долгие, шипящие вдохи, как будто воздух проходил через узкую трубочку, а не горло.

– Они хотят, чтобы я убила тебя, – сказала девочка, всхлипывая, и показала руки. Ногти у нее оказались длинными черными когтями, запачканными землей, влажными от свежей крови. Анника закричала и поползла прочь от девочки. Глаза ребенка светились красным, как лампочка на котле. По щекам струями ярко-красной крови текли слезы. Анника продолжала пятиться, пока не упала в глубокую дыру в полу. На лицо посыпались комки земли. Она плевалась и фыркала, когда глина попадала в рот. Лицо девочки заслонило дыру, и на Аннику посыпалась черная кишащая масса жуков.

В следующую секунду она почувствовала объятия двух сильных рук. Она тяжело дышала и крутилась во все стороны, чтобы высвободиться.

– Успокойся, – сказал кто-то. Анника делала прерывистые вдохи и боролась еще некоторое время, пока не осознала, что не спит.

Она дома, в спальне. Простыня обмотала ноги, а по телу течет пот. Было темно, но в свете фонарей с внутреннего двора она сумела узнать лицо Мартина. Его рыжие волосы торчали во все стороны.

– Это всего лишь кошмар, всё в порядке, – сказал Мартин, медленно разжимая объятия, как будто желая удостовериться, что она не сбежит.

Анника опустилась на матрас.

– Боже, – сказала она на длинном выдохе.

– Как ты? Ты разговаривала во сне.

– Что я говорила?

– Неразборчиво. Потом начала кричать.

– Это был сущий ад, – сказала Анника, встретившись с Мартином взглядом. Его глаза блестели в темноте.

– Хочешь поговорить? – Она слышала, что он хотел спать, но он бы никогда в этом не признался.

– Все нормально. Только попью что-нибудь. Спи.

Мартин отвернулся. Постельное белье зашуршало, и он выдохнул. Анника села в кровати и, дождавшись, пока пульс успокоится, пошла на кухню. Мартин уже снова заснул и похрапывал.

Она достала стакан и открыла холодильник, чтобы достать кувшин с холодной водой. На свету она заметила трещину на ногте на среднем пальце правой руки, точно как во сне. От ужаса она уронила стакан. Он с грохотом разбился и разлетелся по кухонному полу тысячей блестящих осколков.

25

Я предчувствовал это. Мы отдалялись друг от друга, но бездействовали. Ее карьера шла вперед. Моя – стояла на месте. Писательство стало скорее бегством, чем страстью, и с каждой неудавшейся попыткой отказы ранили все больнее.

Среда, 20 апреля

Собрав осколки, Анника еще несколько часов не могла заснуть. Когда прозвенел будильник, ей хотелось лишь глубже зарыться в одеяло. Глаза не открывались, и она шарила рукой в поисках телефона, чтобы отключить сигнал. Мобильный она не нашла, а вместо этого смахнула книгу с тумбочки. В конце концов, будильник выключил Мартин.

– Тебе пора вставать, милая, – сказал он и сел рядом. Он уже оделся. «А сколько сейчас времени?»

– Еще пять минуток, – пробормотала Анника и отвернулась.

– Ты уже сбрасывала сигнал несколько раз. Вставай! Завтрак на столе.

Анника стянула вниз одеяло и прищурилась на люстру. Мартин подал ей руку. Она взялась за нее и села на краю кровати. Как только тело приняло вертикальное положение, Анника почувствовала подступающее головокружение. Ее тошнило. Верх пижамы перекрутился и сильно, до боли, сдавил грудь.

– К черту утро! – сказала она и побрела в душ. Она услышала хихиканье Мартина за спиной, но не хватало сил даже огрызнуться на него. Анника пыталась проснуться, встав под душ и удерживая вертикальное положение, прислонившись плечом к белоснежному кафелю.

Остаток утра прошел как в тумане. Голова, как тяжелый шар для боулинга, давила на шею. Ветер проникал под одежду, и она мерзла до костей. В трамвае от мужчины по соседству пахло прокисшим кофе, а женщина впереди источала удушающий запах духов. Аннику тошнило, когда она вышла из трамвая, через пару шагов она остановилась и закрыла глаза, чтобы прийти в чувство. Она дышала так, как научилась, пытаясь освоить йогу, пока ей не надоели занятия. Свежий воздух помог, но cлабость и раздражение не отпускали и тогда, когда она пришла в офис.

Анника что-то буркнула разговаривающим в комнате отдыха Ребекке и Катрин, налила кофе в кружку и проскользнула в свой кабинет. Там ее ждала работа на целый день – переписка с типографиями и корректорами, сложные решения, встречи. Буквально все, что она делала, она выполняла через силу. Она чуть не плакала, вспоминая обрывки сна.

Она собиралась отметить настроение в приложении для отслеживания менструации, когда ее осенило. Пять дней задержки. Пять дней! Щеки раскраснелись. Обычно по ее циклу можно сверять часы. «А вдруг я беременна?!» Она удивилась, что эта мысль не пришла ей в голову раньше. Она закрыла приложение, сердце трепетало в груди. Тошноту как рукой сняло. Могло ли получиться после всех попыток? Появится ли, наконец, у них с Мартином любимый малыш?

Анника попыталась затолкать в себя остатки кофе, пока он не остыл, но он был не таким вкусным, как обычно. Она засмеялась над собой. Срок беременности еще слишком ранний, чтобы влиять на такое, так что наверняка ей кажется. Но надо удостовериться. Уже через пять минут она стояла в пальто в офисе у Катрин.

– Мне нужно уладить одно дело, – сказала она.

– Окей! – сказала Катрин. – Не забудь, что после обеда нам нужно просмотреть варианты обложек для «Переселенцев».

«Переселенцы» – первая часть трилогии из молодежной серии, присланная дебютантом. Катрин горела трилогией, а вот Анника не была впечатлена. Впрочем, хотя городское фэнтези не ее тема, текст наверняка захватывающий, поэтому она поддалась восторгам Катрин. Помимо прочего, в книге все же достаточно реализма и есть сюжет. В любом случае им нужно издать что-то помимо «Я Барсук», чтобы иметь более-менее полный, хоть и похудевший весенний каталог для продаж.

Анника обмотала шарф вокруг шеи.

– Я быстро, вернусь через полчаса.

Она поспешно сбежала вниз по лестнице и вырвалась на посвежевшую весеннюю улицу. Солнце грело, но воздух был морозным и прозрачным как вода. Свет слепил глаза. Весь снег почти исчез, кроме серо-черной горки, оставшейся после уборки велодорожки. Анника увидела, как на кусте около горки пробиваются маленькие листочки. Природа качалась между покоем зимы и буйством весны, точно как и ее саму охватывала то восторженная радость, то давящая тревога.

Может, сейчас к ним с Мартином повернется удача? В то же время она тревожилась из-за денег, если издательство не выкарабкается. Она представляла, как Мартин разумно напоминает ей, что она все равно довольно долго просидит дома в декрете, так что все разрешится само собой. Но, несмотря на это, она все равно нервничала. Мысли кружились в голове и ускоряли ее шаг. Под конец она почти бежала вверх по улице Линнегатан в сторону аптеки. «А вдруг ее видели?» Анника не хотела, чтобы кто-то знал, пока не хотела. Еще очень многое могло пойти не так. Дрожащими руками она взяла с полки тест. При оплате она два раза ошиблась, набирая ПИН-код, и беспокойно посматривала через плечо, когда покидала аптеку.

Уже в туалете редакции она, широко раскрыв глаза, смотрела на результат, и от чистой радости текли слезы. Мечта воплощается в реальность.

Она беременна. У них, наконец, будет ребенок.

26

Я завидовал ее жизни. Зависть превратилась в ревность и предчувствие, что она предаст меня. Вместе с ревностью вернулся и скрежет. Они снова меня нашли. Они проникали в сознание и лишали вдохновения, пока я совсем не переставал писать.

Пятница, 29 апреля

У Сесилии на столе зазвонил телефон.

– Тут Кристоффер Ульссон требует, чтобы вы спустились, – сказал администратор, когда Сесилия ответила. Она положила трубку, продолжая держать на ней руку, как будто ища опору.

– В чем дело? – спросил Юнас с противоположной стороны стола.

– Угадай. Те, кого я долго старалась избегать.

– А-а-а. Они. Удачи!

Когда Барсук убил третью жертву, родственники убитых создали небольшое активное объединение. Они ставили под сомнение то, как ведется расследование, и постоянно пытались выудить информацию, требуя обеспечить им доступ к конфиденциальным следственным документам. Сесилия, конечно, не рассказывала им ничего, что нельзя было бы сказать прессе, но они не сдавались, даже платили частным детективам для расследования дела в неофициальном порядке. Наверняка они тоже ничего не выяснили, а иначе уже предали бы это огласке. Сесилия считала их жутко назойливыми, но в то же время не хотела враждовать. В конце концов, они, хоть и использовали разные методы, преследовали ту же цель – поймать Барсука.

После появления новости о книге председатель объединения Кристоффер Ульссон еще активнее стал пытаться поговорить с Сесилией. Она понимала, что не сможет вечно избегать его, и раз он уже стоит тут у стойки, нужно брать быка за рога.

Она широко улыбнулась Кристофферу и протянула руку:

– Рада видеть, Кристоффер.

– Взаимно, хотя я не верю, что вы честны, госпожа полицейский. – Он ответил на рукопожатие, сжав руку чуть сильнее, чем нужно. Его торс впечатлял, хоть и не так бросался в глаза, как объем талии. Но рукопожатие у него сильное. Сесилия порадовалась, что редко носит кольца. При таком зажиме они бы больно надавили на косточки в пальцах.

– Инспектор уголовной полиции, руководитель группы «Барсук», – поправила она его. Произнесение вслух собственной должности заставило ее выпрямиться. – Что вас навело на подобные мысли?

– Просто интуиция. Вы три месяца избегали разговора со мной. Как вы думаете, зачем я приехал сюда на машине из Мальмё?

– Сожалею, но я была занята – пыталась поймать Барсука.

Кристофер многозначительно взглянул на нее.

– Надеюсь, но у меня очень много вопросов. Участники объединения требуют ответов от меня, а я жду их от вас. Вы знаете, как это работает.

Сесилия кивнула.

– Да, но и вы, и ваши участники знаете, что я не могу разглашать информацию. Мы соблюдаем строгую конфиденциальность, пока идет предварительное следствие.

– Но оно идет уже несколько лет. Вы когда-нибудь дадите нам ответы?

– Когда Барсук будет за решеткой, – ответила Сесилия. – Давайте оставим это и перейдем к делу.

– Хорошо, хорошо. Мы можем поговорить об этой чертовой книге, которую они выпускают?

– О ней мы можем поговорить, – ответила Сесилия, глубоко вздохнув.

– Вы же не допустите подобное? Ведь должен быть способ остановить издание. Она только разбередит рану, принесет сплошную боль и страдание.

Сесилия встретилась с ним взглядом. Он выглядел искренне обеспокоенным, не просто раздраженным как обычно.

– Знаете, тут вот я с вами полностью согласна. Я тоже считаю, что это ни в какие ворота. Ее следовало бы запретить. Но по закону это не запрещено.

– Но должно же быть? Он забрал мою сестру. Понимаете? Она никогда не вернется. Нас больше пятидесяти человек, кто готов рассказать о таком же горе. И они собираются сделать из этого развлечение?

– Я не знаю, что сказать. Мне жаль, но у нас в стране свобода слова. Как бы мне ни хотелось, полиция ничего не может сделать. Возможно, вам стоит поговорить с адвокатом?

Кристоффер в отчаянии развел руками.

– Я уже разговаривал. Он говорит, что, может, удастся подать иск о нарушении закона о прессе в случае клеветы или незаконного описания насилия в книге. Но мы этого пока не знаем, а когда книга выйдет, то ущерб уже будет нанесен.

– Я правда очень сожалею, – сказала Сесилия, положив ладонь на руку Кристоффера. – Если бы я могла, запретила бы книгу, поверьте.

Кристоффер кивнул.

– Спасибо. Я понимаю. Но я не мог не попробовать, вы же понимаете?

– Конечно! Мне, наверное, не стоит это говорить, но на вашем месте я бы поговорила с прессой. Они наверняка захотят услышать, что думают родственники жертв.

– И это мы сделали, но они тоже сначала хотят дождаться выхода книги.

Кристоффер опустил глаза. Сесилия почувствовала некоторое сострадание. Проходит год за годом ее неудачных попыток поймать преступника, и объединение родственников продолжает расти. Все больше людей лишились своих близких. Ответственность тяжким грузом легла на ее плечи.

– Я знаю одну вещь, которую вы можете сделать, – сказал он наконец. – Проверьте то издательство. Вдруг кто-то там что-то знает.

– Проверю, – сказала она.

27

Сначала я не понимал, чего они хотят, почему выбрали именно меня. Я пытался их игнорировать, притворяться, что их не существует, точно так же, как обычно делаете вы. Но они не исчезали. Вы сами знаете. Вы тоже их слышали.

Пятница, 20 мая

«Я Барсук» вышла 20 мая. 24 мая был день рецензий, удачно запланированный прямо перед выходными после выплаты зарплат. План Линды по продвижению книги сработал лучше любых ожиданий. Слитая информация принесла плоды, и под конец молву о книге было уже не остановить. После первых репортажей в феврале, эксклюзивных материалов в программе «Раппорт» и газете «Экспрессен» интерес возрастал с каждым днем. Социальные сети кипели слухами. Действительно ли книгу написал Ян Апельгрен? Что на самом деле с ним случилось? Одни думали, что он провалился сквозь землю, чтобы взять интервью у Барсука, другие считали, что сам Барсук написал книгу.

Благодаря ажиотажу в прессе первое издание было предварительно заказано и распродано еще до упаковки книг для доставки. Следующий тираж стал самым большим для издательства Эклунда. Оно организовало дорогостоящую презентацию по случаю выхода книги в отеле «Хотел Пост», где им разрешили арендовать часть подземных галерей. Знаменитости выпили шампанского, а домой ушли с экземплярами, где вместо автографа по внутренней стороне обложки был размазан влажный комок земли. Оглушительный успех – а все только начиналось!

Рецензенты называли книгу захватывающей и завораживающей, пугающе реалистичной, с элементами сверхъестественных ужасов. Единственное, на что жаловались рецензенты, – очевидно, что Апельгрен больше ничего не напишет. Теперь, когда он доказал, что способен не только на легкое чтиво в виде серии про Турваля, они жаждали большего. Как и читатели. С полок смели не только «Я Барсук», но и оба более ранних детектива автора, а издательство Эклунда смогло выпустить юбилейное издание в твердой обложке.

Аннике пришлось побывать на огромном количестве утренних шоу, причем она даже не подозревала о существовании некоторых из них. У нее брали интервью на канале ТВ4, в программах «Морронпассет», «Гу’квэлль», «Бабель». Она участвовала в бесконечных подкастах и интернет-интервью. Даже газета «Адвокатен» спросила ее о юридическом обосновании, позволившем издательству опубликовать рукопись предположительно мертвого автора.

Внезапно издательство Эклунда столкнулось с новой проблемой. Как им достаточно быстро выпустить больше изданий? Сразу несколько известных актеров стояли в очереди на запись аудиокниги. Успех в Швеции заставил иностранные издательства бороться за права на издание. Еще недавно балансировавшее на грани банкротства, издательство Эклунда засверкало словно сверхновая звезда – и все благодаря книге, которую Анника Гранлунд буквально воскресила из мертвых.

Владельцы издательства были более чем признательны. Они наградили Аннику бонусом и значительным повышением зарплаты. Бюджет на дом ощутимо вырос. Анника чувствовала, будто облачная завеса над Гётеборгом расступилась и солнце залило ее лицо теплом и золотом. Никакого вознаграждения не получил только автор. По совету аудитора издательство зарезервировало средства на фиктивный долг по роялти на случай, если автор объявится. Но никто не думал, что им когда-нибудь придется их выплатить.

Анника изо всех сил старалась не думать об Апельгрене, хотя не всегда удавалось избегать темы. В каждом интервью ее о нем спрашивали. Конечно, все было заслугой Яна Апельгрена. Это его книга, и они просто не могли издать ее без признания автора умершим. Нет, совершенно невозможно, что он жив. И хоть это и печально, но прекрасно, что наследников нет, а имеется только завещание в пользу издательства. Все только выиграли в этой истории со счастливым концом.

В те мгновения, когда Анника произносила заученные фразы, она верила, что говорит правду. Так в общении с прессой она становилась все более убежденной, что это единственное верное решение.

Но каждую ночь она лежала без сна, мокрая от пота, с пересохшим горлом. Едва она закрывала глаза, как слышала скрежет, не дававший ей уснуть до будильника. Она лежала натянутая как струна и пустыми глазами смотрела в потолок, а в голове снова и снова крутился один вопрос.

«Если Ян Апельгрен действительно мертв, кто же тогда оставил рукопись у дверей издательства?»