Текст книги "Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома"

Жуан вдруг поймал себя на том, что с трудом понимает смысл фраз Чен-Лу. Земля умерла? Земля умерла! Что это такое?

– Нас ждет голод, какого еще не знало человечество, – хрипло продолжил доктор.

– Это из-за отсутствия насекомых? – уточнил Виеро.

– А из-за чего же еще? – отозвался китаец. – Больше ничего не менялось. Но мы сломали ключевые звенья в экологической цепи. Мы даже знаем, какие звенья. А что толку? Уже слишком поздно.

Мертвая, бесплодная земля, подумал Жуан. Интересная идея! Виеро, встревоженный молчанием своего шефа, склонился к Чен-Лу и спросил:

– Почему же вы не предупредите остальных, пока и у них не стало слишком поздно?

– Не говорите глупостей! – воскликнул доктор, и в его голосе прозвучали прежние жесткие командные нотки. – Лучше мы лишимся всего, чем потеряем лицо. Я объясняю это вам потому, что умираю, да и вам суждено пережить меня ненадолго.

Хогар выпрямился и отошел от койки, словно боялся испачкаться.

– Нам нужен козел отпущения, вы же понимаете, – продолжил Чен-Лу. – Поэтому меня сюда и послали – найти такого. У нас более высокие цели, чем просто спасти жизни наших людей.

– Вы же в любой момент могли взвалить всю вину на североамериканцев! – заметил Хогар.

– Боюсь, что данный ресурс мы уже исчерпали, и наши люди сыты подобными объяснениями по горло. Мы сами устроили катастрофу, и тут не скроешься. И все-таки мы надеялись найти кого-нибудь, кого можно было бы обвинить в наших бедах. Яды нам поставляли англичане и французы. Этот вариант мы использовали, однако без видимых результатов. Нам помогали русские. Но ведь сами русские не рискнули вычищать всю свою страну и сделали это лишь до Урала. И они вполне могли показать нам, что в своих бедах мы виноваты сами. Сами дураки, чего ж других винить?

– Так почему же русские ничего не сказали? – спросил Хогар.

Жуан посмотрел на него. Бессмысленные слова. Бессмысленные слова…

– Русские тихо и спокойно выводят свое Предуралье из Зеленой зоны, – ответил Чен-Лу. – Вновь заселяют насекомыми… Последний приказ, какой я получил от своего правительства – найти какое-нибудь новое, типично бразильское насекомое, которое было бы способно уничтожать наши посевы. И тогда мы могли бы обвинить в наших бедах… Кого, как вы думаете? Ваших бандейрантов.

Обвинять бандейрантов, подумал Жуан. Да, все нынче обвиняют их.

– Самое необычное, что я увидел в вашей Зеленой зоне, – сказал доктор после минутного размышления, – это… Знаете, что я увидел?

– Вы – настоящий дьявол, – проворчал Виеро.

– Нет, я просто патриот, – возразил Чен-Лу. – А вам не любопытно узнать, что я увидел в вашей Зеленой зоне?

– Говорите, и пусть вас в аду припекут черти! – воскликнул Виеро.

Лучше не скажешь, подумал Жуан.

– Я увидел симптомы той же беды, что поразила мою бедную страну. Плоды стали меньше, урожаи падают, листва жухнет, растения бледнеют. Сейчас все это происходит медленно, но скоро это заметят все.

– Так, может, они остановятся, пока не поздно? – предположил Виеро.

Какая глупость, подумал Жуан. Кто из нас способен остановиться, пока не поздно?

– Наивный вы человек! – вздохнул Чен-Лу. – Ваши правители ничем не отличаются от наших. Они озабочены только своим выживанием. И ничего не увидят, пока их не стукнет по макушке. Обычное дело со всеми правительствами.

Жуан вдруг почувствовал, что в палатке стало темно, хотя несколько мгновений назад ее заливал яркий свет. Ему стало жарко, а голова закружилась так, словно он выпил. Чья-то ладонь легла на его плечо. Он посмотрел на нее, потом скользнул взглядом по предплечью, плечу, лицу и встретился глазами с… Рин. Она стояла перед ним, в ее глазах мелькали слезы.

– Жуан, – произнесла Рин. – Синьор Мартино. Я вела себя так глупо!

– Вы слышали? – спросил ее Чен-Лу.

– Да, – кивнула она.

– Жаль, – сказал китаец. – Я хотел сохранить в вашей душе хоть какие-то иллюзии.

Странный разговор, подумал Жуан. Какая странная личность эта Рин. Какое странное место эта палатка, у которой потолок вдруг становится стеной.

Что-то ударило его в спину и по голове.

Я упал, подумал он. Разве это не странно?

Последнее, что Жуан услышал перед тем, как потерять сознание, был крик Виеро:

– Шеф!

Потом ему приснилась Рин, она парила над ним и говорила:

– Какая разница, кто отдает приказы?

И единственное, на что он был способен в этом своем сне, так это зловеще смотреть на нее и думать – как же он ненавидит эту женщину, несмотря на ее красоту.

– Да какая разница? – раздался чей-то голос. – Все мы в ближайшее время умрем.

А другой голос произнес:

– Смотри-ка. Здесь еще один. И выглядит как Габриэль Мартино, префект.

Жуан чувствовал, как проваливается в пустоту, голова его зажата фиксаторами, и он неотрывно смотрит на монитор, расположенный на приборной доске аэрокара. На экране он видит огромного жука-оленя с лицом отца, префекта Мартино. И голос, напоминающий звон цикады, постоянно повторяет:

– Не волнуйся, не волнуйся, тебе вредно…

Жуан очнулся с криком, рвущимся из горла, и, одновременно осознавая, что это – не крик, а лишь воспоминание о нем. Тело его купалось в струях пота. Рядом сидела Рин и отирала его лоб. Выглядела она бледной и изможденной, с ввалившимися глазами. Интересно, а эта вполне эмансипированная Рин Келли действительно сидит над ним или же это – продолжение забытья? Если она реальна, то почему никак не реагирует на то, что он открыл глаза?

Жуан попытался что-то сказать, но в горле пересохло. Движение его губ, однако, привлекло внимание Рин. Она склонилась над ним и заглянула в лицо. Потом отвела руку назад, извлекла из-за спины фляжку и вылила несколько капель Жуану в рот.

– Что это? – прохрипел он.

– То же самое, что было у меня, – ответила Рин, – только в более тяжелой форме. Нейротоксин, который находился в укусах насекомых. Постарайтесь не напрягаться.

– Где мы?

Она внимательно посмотрела на него, понимая, что он ждет более развернутого ответа, чем тот, который она может дать.

– Мы в той же самой ловушке, где и были. Но теперь у нас есть шанс выбраться отсюда.

В глазах Жуана стоял вопрос, который он был не в состоянии произнести.

– Ваш аэрокар можно было отремонтировать, – добавила Рин. – Контуры управления были повреждены, но Виеро, похоже, удалось их восстановить.

Она проверила у него пульс, приложила к шее термометр.

– Температура упала, – сообщила она. – А проблемы с сердцем у вас возникали?

Жуан сразу подумал об отце, но этот вопрос был обращен не к старшему Мартино.

– Нет, – прошептал он.

– У меня есть несколько энергетических пакетов. Прямое питание. Если у вас особых проблем с сердцем нет, могу предложить вам один.

– Спасибо.

– Я использую вену на вашей левой ноге. Мне ставили это на левую руку, так я в течение часа видела голубые и красные огни.

Рин наклонилась к контейнеру, который стоял около койки, и вытащила из него плоский черный картридж. Затем стянула одеяло с левой ноги Жуана и принялась прилаживать пакет. Жуан чувствовал, как Рин манипулирует с его ногой, но он по-прежнему был как в тумане, и ему казалось, будто она делает это где-то очень далеко, почти за горизонтом.

– Таким образом мы вытащили и доктора Чен-Лу, – сообщила Рин, натягивая одеяло на его ногу.

Значит, Трэвис не умер! Жуан понимал всю важность этой информации, но не мог ее оценить.

– Там, конечно, был не только нейротоксин. – добавила она. – То есть у меня и у доктора Чен-Лу. Виеро нашел кое-что еще и в воде.

– Воде?

Рин восприняла это слово как просьбу, а потому вылила Жуану в рот несколько капель воды из фляжки.

– На вторую ночь мы выкопали колодец, – принялась рассказывать она. – Рядом река, и, ясно, грунтовых вод предостаточно. Но вода была отравлена ядами, частично нашими. Виеро попробовал первым, оказалось – горько. Мои тесты показали, что там есть еще кое-что – галлюциноген, производящий эффекты, напоминающие шизофрению. И он – не человеческого происхождения.

Жуан чувствовал, как энергия вливается в него из картриджа, присоединенного к ноге. Неожиданно он ощутил голод – хороший симптом.

– Это совершили… они?

– Вероятно, – кивнула Рин. – Мы сделали фильтры. И у всех нас разная степень сопротивляемости. Хогара, например, этот галлюциноген совсем не берет. Хотя его и не кусали. А вас кусали, и, наверное, это было отягчающим фактором.

Она вновь пощупала пульс Жуана и спросила:

– Вам лучше?

– Да.

Судороги, которые сводили его бедренные мускулы, ослабевали.

– Мы изучили скелет, найденный в вашем аэрокаре, – продолжила Рин. – Интересная вещь! Один в один – человеческий, за исключением системы скоб и отверстий. За них и цеплялись насекомые, чтобы управлять скелетом. Он очень легкий и в то же время прочный. Материал похож на хитин.

Жуан размышлял над ее словами, чувствуя, как энергия вливается в его тело. С каждой секундой он становился сильнее. Сколько же времени прошло с тех пор, как он отключился? А у них уже и аэрокар исправлен, и скелет изучен.

– Как долго я был без сознания? – спросил он.

– Четыре дня, – ответила Рин, посмотрев на часы. – Почти минута в минуту. Сейчас еще очень рано.

Жуан сообразил, что ее веселость наигранная. Что Рин скрывает? Не успел он сформулировать вопрос, как зашуршал полог палатки и внутрь ворвался луч солнца. Кто-то вошел.

Из-за спины Рин показался Чен-Лу. Он словно состарился на пятьдесят лет с тех пор, когда Жуан видел его в последний раз. Кожа лица обвисла и покрылась морщинами, щеки впали. Двигался китаец осторожно, словно был из хрусталя и боялся разбиться.

– Вижу, что пациент проснулся, – произнес он.

Голос доктора удивил Жуана своей силой – будто вся физическая энергия этого человека была сконцентрирована в его голосовых связках.

– У него стоит энергопакет, – пояснила Рин.

– Мудро, – кивнул Чен-Лу. – Впрочем, у нас не так много времени. Вы объяснили ему, что и как?

– Сказала только, что мы починили его аэрокар.

Такие фразы нужно формулировать весьма осторожно, подумал Чен-Лу. Эти латиноамериканцы – чувствительный народ, когда речь заходит об их чести.

– Мы хотим использовать ваш аэрокар, чтобы спастись, – произнес Чен-Лу.

– Но это невозможно! – воскликнул Жуан. – Аэрокар способен поднять только троих.

– Трое и будет, все верно. Только их не нужно будет поднимать. Да он и не сможет.

– Что вы имеете в виду?

– Ваше приземление было довольно жестким: поврежден правый поплавок полозкового шасси, а еще пробит нижний бак, и большая часть горючего вытекла, прежде чем мы смогли это заметить. Да и приборы не в лучшем состоянии, даже после того, как над ними поколдовал Падре.

– Тем не менее больше трех человек он не возьмет, – настаивал Жуан.

– Если мы не можем передать сообщение по радио, мы его отвезем, – сказала Рин.

Хорошая девочка, подумал Чен-Лу. Он ждал, пока Жуан осмыслит ее слова.

– Кто отвезет? – наконец спросил Жуан.

– Я, – ответил Чен-Лу. – Я единственный здесь знаю, что произошло у меня в стране, и должен предупредить ваших людей, пока не поздно.

Жуан вдруг вспомнил то, о чем они говорили несколько дней назад, в палатке у кровати умирающего доктора. Там были Хогар, Виеро… И Чен-Лу упоминал…

– Земля умерла, – произнес он.

– Ваши люди должны узнать об этом, пока не поздно, – сказал Чен-Лу. – Поэтому одним из пассажиров буду я. А вторым – Рин… – Он пожал плечами и продолжил: – Разве мы с вами не рыцари? К тому же она весьма толковая и энергичная.

– Итого – два, – подсчитал Жуан.

– А третьим будете вы, – сообщил доктор, явно ожидая бурной реакции.

Но Жуан лишь тихо заметил:

– В этом нет никакого смысла. – Приподнявшись на койке, он оглядел себя. – Я провел здесь четыре дня, и…

– Но у вас есть то, чего нет ни у кого другого, – вмешалась Рин. – Связи в политических кругах. И вы сумеете заставить людей слушать себя.

Жуан уронил голову на подушку.

– Даже мой отец не хочет слушать меня, – вздохнул он.

Рин посмотрела на Чен-Лу, а потом на Жуана.

– У вас же есть собственные связи среди политиков, Трэвис, – сказал Жуан. – И не хуже, чем у меня.

– Может, и хуже, – возразил доктор. – Но вы вблизи видели этих существ. Вы – свидетель. А мы еще и скелет прихватим.

– Мы все всё видели.

– Мы поставили вопрос на голосование, – заявила Рин. – И ваши люди настаивают, чтобы вы отправились с нами.

Жуан переводил взгляд с Рин на Чен-Лу и обратно.

– Здесь останется двенадцать человек! Что с ними будет?

– Теперь только восемь, – прошептала Рин.

– Вот как? И кто погиб? – спросил Жуан, едва справившись со спазмом, подступившим к горлу.

– Хогар и Том из вашей команды, и двое из моей – Кардин и Льюис.

– Как это произошло?

– У них есть вещица, которая напоминает флейту, – объяснил Чен-Лу. – Такая была у создания, которое сидело в вашем аэрокаре.

– Это пневматическая трубка для стрельбы отравленными дротиками, – произнес Жуан.

– Ничего похожего, – покачал головой доктор. – Они развиваются гораздо быстрее нас. Это – акустический дезинтегратор. Он разрушает красные кровяные тельца. Чтобы достать нас, им требуется подойти достаточно близко, но мы их не подпускаем с тех пор, как все это поняли.

– Мы просто обязаны вывезти эту информацию, – сказала Рин.

Естественно, подумал Жуан.

– Но лучше бы вам взять с собою кого-нибудь посильнее, чтобы не провалить дело, – заметил он.

– Через пару часов вы будете сильнее любого из нас. Все мы в весьма плохом состоянии.

Жуан уставился на серый потолок палатки, сквозь который пробивался солнечный свет. Горючего мало, инструменты управления ненадежны. Конечно, они хотят пробиться к реке и уплыть по ней в кабине его аэрокара. Аэрокар защитит их от насекомых.

Рин встала.

– Отдыхайте и восстанавливайте силы, – сказала она. – Вскоре я принесу вам еды. У нас только полевой рацион, но хорошо уже то, что он насыщен энергией.

А что это за река? Жуан попытался вспомнить название. Наверное, это Итапура. Он принялся за расчеты времени и расстояния. Получалось, что по реке им придется плыть от семисот до восьмисот километров. А сезон дождей – на самом пике.

Нет, у нас нет никаких шансов.

VI

Рисунок танца, исполняемого насекомыми на потолке пещеры, показался мозгу восхитительным. Игра цвета и движения была безупречной, и он легко прочитал сообщение: «Доклад от наблюдателей в саванне. Подтвердите полномочия».

Мозг дал сигнал продолжить, и насекомые вновь затанцевали: «Три человека собираются бежать в маленьком аэрокаре. Аэрокар не летает, но они намерены уплыть по реке. Что мы должны сделать?»

Мозг начал обрабатывать полученные данные. За попавшими в ловушку человеческими существами наблюдение ведется уже двенадцать дней. Есть много информации относительно того, как ведут себя люди в состоянии стресса. Эта информация расширила и уточнила данные, которые были получены от пленников, находящихся под прямым контролем. Более эффективными стали средства обездвиживания и уничтожения людей. Однако проблема была не в том, как убивать их. Важно было научиться общаться с ними в отсутствие страха и агрессии с обеих сторон.

Многие люди, как, например, этот старик с манерами гранда, высказывали предложения, в них был явный смысл. Но можно ли им доверять? Вот он, главный вопрос!

Мозгу отчаянно не хватало информации, как повели бы себя люди в условиях, которые он бы контролировал, но без того, чтобы они осознавали и замечали этот контроль.

Обнаружив наблюдателей в Зеленой зоне, люди начали проявлять непомерную активность. Использовали сонотоксины, углубили барьеры, возобновили атаки на Красную зону.

Заботило мозг еще одно обстоятельство – неизвестная судьба четырех симулякров, проникших за барьеры непосредственно перед катастрофой в Байи. Лишь один из них вернулся. Его доклад звучал так: «Нас стало двенадцать. Шесть симулякров рассредоточились, чтобы покрыть зону, где были захвачены двое людей высокого положения. Один симулякр был уничтожен. Четыре деструктурировались и занялись воспроизводством».

Обнаружение и разоблачение этих четырех симулякров в тот момент стало бы настоящей катастрофой – для мозга это было очевидно.

Когда и где они объявятся? Это зависело от местных условий – температуры, наличия и качества еды, химического состава почвы и атмосферы, уровня влажности. Тот, одинокий, симулякр, которому удалось вернуться, сообщил, что не знает, куда направилась четверка. Мы должны их найти, думал мозг. Самостоятельность в действиях индивидуальных симулякров недопустима! И вообще, создание симулякров было ошибкой. Большое количество идентичных особей могло привлечь ненужное внимание и обернуться новыми катастрофами.

То, что симулякры не представляли особой угрозы, а их способности наносить людям вред были весьма ограниченными, не имело в современных условиях никакого значения. С другой стороны, лишь ироническую улыбку сейчас могли вызвать претензии симулякров на роль переговорщиков с лидерами человеческого общества, как будто с людьми можно вести беседу, опираясь на логику и разум!

Мозг вспомнил слова человека по имени Чен-Лу. «Земля умерла…» Этот Чен-Лу предложил способ решения их общей с людьми проблемы. Но какими были его истинные намерения? Можно ли доверять этому китайцу?

Мозг отложил момент принятия решения и обратился к своим подданным:

– Кто из человеческих существ намерен бежать?

К подобного рода деталям следует подходить предельно тщательно, и мозг теперь это отлично понимал. Роевое сознание, в тенденции, пренебрегало индивидуальностью. Симулякр как реализация этой тенденции стал явной ошибкой.

На первый взгляд, проблема представлялась достаточно простой, но это была обманчивая простота – под поверхностным слоем рациональности лежали темные глубины, где правили бал эмоциональные триггеры. Ох уж эти эмоции! Да, разуму в его поступательном движении к истине, добру и красоте приходится преодолевать слишком много барьеров.

Курьеры продолжали передавать данные с постов наблюдения. Теперь из их па складывались имена: «латентная королева, Рин Келли, а также мужские особи, Чен-Лу и Жуан Мартино».

Мартино, подумал мозг. Тот самый человек, летевший в переднем отсеке аэрокара. То, что произошло между ним и стариком – прекрасный материал для изучения квази-роевых отношений, которые связывают человеческие существа. Ценные отношения, нужно заметить! А еще в аэрокаре будет Чен-Лу.

В сознание насекомых, танцующих на потолке, была в свое время встроена функция обязательного повторения информации – избыточность способствовала стопроцентному прохождению данных по каналу коммуникации. А потому они повторили вопрос: «Какие действия необходимо осуществить?»

– Передать всем подразделениям, – сказал мозг. – Троим людям в аэрокаре разрешаю спастись по реке. Организуйте минимальное сопротивление, чтобы не сложилось впечатления, будто мы потворствуем их побегу. Пусть аэрокар сопровождают боевые группы, готовые обезвредить его пассажиров в случае необходимости. Как только машина достигнет реки, ликвидируйте всех, кто останется в лагере.

Курьеры на потолке принялись складывать сообщение в элементы танца, после чего малыми группами вылетели из пещеры.

Мозг полюбовался цветом и красотой движения своих подданных, после чего снизил уровень чувствительности сенсоров и, погрузившись в себя, принялся размышлять над проблемой белковой несовместимости.

Мы должны продемонстрировать свою несомненную полезность для человечества, думал мозг, и быть в этом абсолютно убедительными. Если нам удастся это сделать, к людям может прийти понимание того, что взаимозависимость различных биосистем есть основа самой жизни.

Мы нужны им, а они нужны нам. Это очевидно, но не для них, и груз доказательства этой аксиомы лежит на наших плечах. Если нам не удастся этого сделать, Земля действительно умрет.

– Скоро стемнеет, шеф, – сказал Виеро. – Тогда и отправитесь.

Открыв фонарь кабины, он заглянул внутрь.

Жуан стоял в стороне, все еще ощущая слабость и морщась от периодических судорог, которые схватывали его левую ногу над тем местом, где находился энергетический пакет. Прямое питание и специализированные гормоны, поставляемые из пакета, были лишь приблизительно ориентированы на нужды конкретного человека, и организм Жуана довольно напряженно реагировал на эту интервенцию.

– Под кресло я положил еду и то, что может понадобиться в экстренных случаях, – сообщил Виеро. – Еще еда будет находиться в ящике лебедки. У вас будет два эжектора с двадцатью зарядными цилиндрами и один карабин с разрывными пулями. Простите уж, что боеприпасов маловато. Под вторым сиденьем лежит дюжина пенных бомб, а здесь, в углу, я закрепил ручной эжектор. Заряжен полностью.

Виеро выпрямился и посмотрел на палатки, после чего шепотом обратился к Мартино:

– Шеф! Я не верю Чен-Лу. Я слышал, что он говорил, когда думал, будто умирает. Не может же человек так сильно измениться!

– Мы должны воспользоваться этим шансом, – сказал Жуан. – Только вместо меня должен отправиться кто-либо из вас – тот, кто посильнее.

– Прекратим эти разговоры, шеф! – И вновь Падре перешел на шепот: – Подойдите поближе, словно мы прощаемся.

Жуан, поколебавшись мгновение, исполнил просьбу Падре и сразу почувствовал, как нечто тяжелое и металлическое опустилось в висевший на ремне подсумок, оттянув его. Жуан запахнул полевую куртку, чтобы скрыть подсумок, и спросил:

– Что это?

– Эта штука принадлежала моему деду. Пистолет «Магнум» калибра.475. Там пять патронов, и здесь – еще пара дюжин.

Виеро опустил коробку с патронами в боковой карман куртки Жуана.

– В вашей ситуации особой пользы от него не будет, – заметил он, – но против людей работает эффективно.

Почувствовав, как слезы подступают к его глазам, Жуан проглотил горький комок, вставший в горле. Все в команде Мартино знали, что Падре постоянно таскает с собой этот старый пугач и никогда с ним не расстается. То, что Виеро решился на это сейчас, свидетельствует о том, что он, вероятно, собирается умереть.

– Да пребудет с вами Бог! – сказал Виеро.

Жуан повернулся и посмотрел на реку, чья гладкая поверхность была в пятистах метрах от лагеря. С места, где он стоял, виден был и противоположный берег, покрытый дикой растительностью, освещенной послеполуденным солнцем. Джунгли поднимались там вверх волнами, в лучах солнца четко отделенные друг от друга. Снизу растительность была темно-зеленой, а выше – полынно-белесой, с желтыми, красными и охряными пятнами. Над пальмами и кустарником возвышалась огромная гирантера, на ней свили себе гнезда местные соколы, а слева от нее нагромождение лиан закрывало заросли деревьев пониже.

– Горючего там на пятнадцать минут? – спросил Жуан.

– Да. Может, плюс минута, – отозвался Виеро.

Если, кроме течения реки, у нас ничего больше не будет, нам не справиться.

– Шеф! На реке иногда дует ветер, – сказал Виеро.

Господи! Неужели он думает, что мы поплывем под парусом? Жуан посмотрел на Виеро, на его изможденное лицо, похожее скорее на маску.

– Ветер – вещь опасная, – продолжил Падре. – Поэтому я использовал один из грейферных якорей, чтобы сделать подводный парус. Он будет плыть под водой, выровняет аэрокар по течению и обеспечит хоть какую-то тягу.

– Отлично, Падре! – одобрительно кивнул Жуан.

И подумал: Кому нужен этот фарс? Все равно мы умрем, рано или поздно, здесь или где-нибудь вниз по течению. Там же семьсот километров, а то и восемьсот! И столько препятствий – быстрины, пороги, водопады. А тут еще и сезон дождей начинается, и река превратится в кромешный ад водоворотов и плавника. Даже если они не утонут, их запросто достанут насекомые с их кислотой и хитрыми ядами.

– Проверьте все хорошенько, шеф, – произнес Виеро и указал в сторону аэрокара.

Да, заняться делом, чтобы не думать… Он уже осмотрел машину, но еще одна проверка не помешает. В конце концов, их жизни будут зависеть от этого железа… По крайней мере, некоторое время. Их жизни…

А возможно ли все-таки спасение? Есть ли хотя бы малая надежда? Этот аэрокар предназначен для работы в джунглях. Для насекомых он непроницаем и вообще построен с расчетом противостояния внешней агрессии. Нет, нельзя тешить себя пустыми надеждами, подумал Жуан. Однако он принялся осматривать машину – в который раз и просто на всякий случай!

Белая краска на поверхности аэрокара была почти полностью смыта кислотой. Сплющенный при посадке поплавок полозкового шасси, которое представляло собой продолжение изгиба днища аэрокара, был вручную выпрямлен и приведен в рабочее состояние. Теперь по нему можно было забраться на крыло, и оттуда – в кабину. Весь аэрокар без лабораторного отсека был длиной около пяти метров, причем последние два метра занимали ракетные двигатели, которые обычно прятались в специальном отсеке между лабораторией и кабиной, теперь же были открыты со всех сторон. В разрезе кабина аэрокара представляла собой овал. Его полуовальные секции завершались переборкой, на ее левой части располагалось переплетение гнездовых и вилочных коннекторов, когда-то соединявших кабину с лабораторным отсеком, а справа был люк, выходивший на крыло, с которого можно было спуститься на шасси.

Жуан осмотрел люк, удостоверился, что все коннекторы должным образом заизолированы, после чего взглянул на правый поплавок шасси. Рваная дыра на нем была заделана тканью и бутиловым герметиком.

Ощущался запах ракетного топлива, а потому Жуан опустился на колени и заглянул под аэрокар, где находилось днище нижнего бака. Виеро выкачал горючее, навел пластырь на пробоину, после чего вновь залил топливо.

– Будет держать, если вы во что-нибудь не врежетесь, – сказал он.

Жуан кивнул, обошел машину, забрался на левое крыло и посмотрел в кабину. В носу кабины – два кресла для пилотов, а сзади, у переборки – ящик для инструментов, который также можно использовать в качестве сиденья. По всему интерьеру – пятна ядовитого спрея. Размером же интерьер был всего два на два с половиной метра. Ветровое стекло выходило на закругленный нос аэрокара. Боковые окна заканчивались у крыльев, а поверху, от носа к задней переборке тянулась полоса прозрачного поляризованного пластика.

Жуан сел в левое кресло, проверил ручки управления. Ручки болтались. На новых датчиках уровня горючего и тяги цифры были выведены от руки. Сзади Жуан услышал голос Виеро.

– Пришлось использовать то, что было под рукой, шеф, – сказал тот. – А было мало чего. Я рад, что люди из МЭО оказались такими дураками.

– Неужели? – усмехнулся Жуан, продолжая осматривать аэрокар.

– Когда они бежали от своего грузовика, то забрали прежде всего палатки. Я бы, кстати, взял побольше оружия. Но из их палаток я смог позаимствовать растяжки и материал для пластыря и заплат.

Жуан закончил с осмотром машины.

– На трубопроводах нет автоматических клапанов, так? – спросил он.

– Починить их было нельзя, шеф, – ответил Виеро. – Но у вас все равно горючего мало.

– Достаточно, чтобы разорвать нас в куски или унести черт знает куда, если полетит управление.

– Для этого я поставил здесь эту большую ручку, шеф. Я вам говорил. Включаете и выключаете – так и пойдет, толчками.

– Если, конечно, я не дам двигателям слишком много горючего, – покачал головой Жуан.

– Здесь, под ручкой, я положил полено. Это будет ограничитель. Я протестировал его, он работает. У вас будет, конечно, не самый быстрый корабль, но скорости ему хватит.

– На пятнадцать минут, – усмехнулся Жуан.

– Ну, это лишь предположение, шеф.

– Если все будет в порядке, можно успеть пройти сто пятьдесят километров. А если нет, то наши останки размажет на сто пятьдесят метров.

– Сто пятьдесят километров – это менее половины пути до ближайшего населенного пункта.

– Я не спорю. Просто размышляю.

– Ну как? Все готово? – раздался полный фальшивой жизнерадостности голос Чен-Лу.

Жуан посмотрел в сторону китайца – тот стоял у края левого крыла, ссутулившись и всей позой выражая крайнюю степень слабости. Однако Жуан уже знал – все это притворство.

Китаец первым поправился, и у него было больше времени для восстановления. Правда, он был ближе всех к смерти! Жуан нахмурился, решив, что просто поддается своему воображению.

– Готова машина или нет? – поинтересовался Чен-Лу.

– Будем надеяться, – отозвался Жуан.

– Поездка предстоит опасная?

– Не более опасная, чем воскресная прогулка в парке.

– Садимся? – спросил китаец.

Жуан посмотрел на тени, протянувшиеся от палаток, на оранжевый тон уходящего солнца. Неожиданно он почувствовал, что ему трудно дышать. Наверное, это от напряжения. Жуан глубоко вдохнул, и это помогло ему если не успокоиться, то хотя бы умерить страх.

Виеро ответил за командира:

– Минут через двадцать, синьор доктор. – И, тронув Жуана за плечо, сказал: – Мои молитвы будут с вами, шеф.

Жуан внимательно посмотрел на него и спросил:

– Ты точно не хочешь плыть вместо меня?

– Не будем это обсуждать, шеф, – отозвался Виеро и сошел с поплавка.

Из лабораторной палатки появилась Рин Келли с небольшим саквояжем. Она подошла и встала рядом с Чен-Лу.

– Еще минут двадцать, дорогая, – произнес китаец.

– Я не уверена, что должна ехать с вами, – сказала Рин. – Вероятно, кто-нибудь другой смог бы…

– Все решено, – резко и даже зло проговорил Чен-Лу. – Никто не позволит вам остаться. Кроме того, вы нужны мне, чтобы держать под контролем этого бразильца. У женщин лучше получается управлять мужчинами.

– Все-таки я не уверена, что это лучший вариант.

Чен-Лу посмотрел на Жуана:

– Может, вы поговорите с ней, Джонни? Наверняка вы не хотели бы, чтобы она осталась тут.

Здесь или там – никакой разницы, подумал Жуан. Вслух же произнес:

– Как вы и сказали, решение принято. А потому садитесь и пристегивайтесь.

– Как нам сесть? – уточнил Чен-Лу.

– Вы тяжелее, – объяснил Жуан, – а потому садитесь сзади. Вряд ли мы оторвемся от земли до того, как достигнем реки, но все возможно. Поэтому нужен небольшой крен назад.

– Нам обоим сесть сзади? – спросила Рин.

И она поняла, что согласна с общим решением. А почему бы и нет? Хотя она разделяла пессимизм Жуана.

– Шеф!

Жуан посмотрел на Виеро, который только что закончил последний осмотр шасси.

Чен-Лу и Рин перешли к правому борту и стали забираться внутрь аэрокара.

– Как там, внизу? – поинтересовался Жуан.

– Постарайтесь основной вес перенести на левый полоз, шеф, – попросил Виеро. – Так будет надежнее.

– Хорошо.

Устроившись в правом переднем кресле, Рин принялась осматривать ремни безопасности.

– Мы пришлем подмогу, как только сможем, – сказал Жуан, понимая, насколько пусты и лишены смысла его слова.

– Конечно, шеф.

Отойдя от аэрокара, Виеро приготовил бомбомет.

Из палаток вышли остальные. Все они были вооружены.

«Никаких прощальных объятий, – подумал Жуан. – Правильно. Обычная работа».

– Рин, а что у вас в саквояже? – спросил Чен-Лу.