Текст книги "Убийство на Рождество"

Глава 12

Все утро в доме, во дворе и в саду трудились криминалисты. Суперинтендант Кэннок вел расследование в высшей степени профессионально. Его подчиненные держались вежливо и ненавязчиво, насколько позволяла ситуация, однако все вместе производили впечатление безжалостной, ничего не оставлявшей на волю случая машины.

Закутавшись в шубу, Люси Тристам стояла на террасе возле главной лестницы. Предполагалось, что она вышла подышать свежим воздухом, однако Мордекай Тремейн уже несколько минут пристально наблюдал за ней и видел, что ее живо интересуют действия детективов, работавших возле французского окна той самой комнаты, где встретил свою смерть Джереми Рейнер.

– Они выглядят зловеще, не правда ли? – промолвил он вкрадчиво.

Лица прекрасной Люси Тремейн не видел, однако по внезапному напряжению понял, что вопрос задел ее за живое. Она медленно обернулась.

– С какой стати? – холодно уточнила Люси с тем же безупречным самообладанием, с каким беззастенчиво лгала, выгораживая Шарлотту Грейм. Вот только сейчас ее взгляд утратил высокомерную иронию, что свидетельствовало о многом.

– Офицеры кажутся такими строгими, неумолимыми, – заметил он, не спуская с нее глаз. – Если бы мне было что скрывать, не хотел бы я наблюдать за их работой: слишком страшно, – и не смог бы избавиться от ощущения, что с минуты на минуту моя тайна будет раскрыта.

– Порой воображение превращается в проклятие, – отозвалась миссис Тристам. – К счастью, нам с вами нечего скрывать. Правда?

Сегодня ее зеленые глаза сияли резко и холодно, подобно отражающим морозный свет бриллиантам.

– Разве нечего? – уточнил Мордекай Тремейн.

Миссис Тристам не поддалась на провокацию, хотя, судя по выражению лица, знала, к чему он клонит. Она взглянула в противоположную сторону, на лужайку. Тремейн заметил восхитительную грацию и ощутил ту волшебную чувственность, которая сводила мужчин с ума. На мгновение он почти обрадовался, что кровь уже не кипит в венах так же бурно, как в годы молодости.

– Джереми был странным, сложным человеком, – задумчиво произнесла Люси. – Знал ли его кто-нибудь по-настоящему?

– Он был очень ревнив, – сказал Мордекай Тремейн и снова понял, что попал в цель: миссис Тристам насторожилась.

Действительно ли в ее взгляде мелькнула тревога? Появившееся выражение напоминало страх, но помимо него присутствовали и другие, более сложные эмоции.

– Рад, что хотя бы двое не испугались холода и отважились выйти на воздух!

Восклицание прозвучало неожиданно и настолько близко, что оба вздрогнули. Мордекай Тремейн быстро обернулся и увидел Бенедикта Грейма. Снег поглотил звук его шагов.

Он осознал, что видит хозяина впервые с того момента, когда глубокой ночью в дверях спальни появилась взлохмаченная фигура в халате. Во время завтрака мистер Грейм заглянул в столовую и пожелал доброго утра, однако тогда рассмотреть его не удалось.

Сейчас голос прозвучал на удивление энергично и жизнерадостно. Конечно, следовало сделать поправку на естественное стремление хозяина взбодрить гостей, и все же в эту минуту Бенедикт мало напоминал того растерянного и смущенного человека, который открыл дверь в ответ на яростный стук Николаса Блейза. Держался он уверенно, а говорил внятно и твердо. Более того, с удивлением отметил Мордекай Тремейн, мистер Грейм выглядел так, словно наслаждался ситуацией.

Абсурд, разумеется. Наверное, игра света добавляла яркости голубым глазам и придавала насмешливый изгиб густым бровям. Бенедикт Грейм не мог радоваться ни убийству друга, ни мучительной неловкости гостей.

– Отчаянно надоело сидеть дома, – призналась Люси Тристам. – Вот и пришлось выйти на улицу, вопреки холоду.

Мистер Грейм кивнул:

– Боюсь, нынешнее Рождество получилось тягостным. Разыскиваю всех по очереди, чтобы попросить прощения за непредвиденный ход событий.

Люси положила ладонь на его рукав.

– Не переживайте, Бенедикт. Никому даже в голову не придет вас винить. Мы знаем, как вам сейчас нелегко.

Голос прозвучал ласково. Мордекай Тремейн подумал, что любой мужчина был бы рад услышать слова утешения из таких сладких уст.

– Проблема в том, что я оказался в западне, – пожаловался Грейм. – Полиция оккупировала дом, и пришлось отменить все подготовленные развлечения. Надеюсь, вы не слишком страдаете от скуки.

И снова Мордекай Тремейн уловил фальшивую ноту. Бенедикт Грейм выглядел так, как и должен был. Произносил те слова, которые должен был произносить. И все же верилось с трудом. Он делал все, что следовало делать хозяину дома, где произошло несчастье, но сердце его в игре не участвовало.

Тремейн принял самый благожелательный, самый наивный вид и осведомился:

– Полиция уже обнаружила какие-нибудь улики?

Голубые глаза хозяина вспыхнули искренним удивлением.

– Разве не вы должны узнать об этом первым? Более того, – добавил мистер Грейм медленно, подбирая нужные слова, – я как раз собирался задать вам этот вопрос.

– Перед вами открыты возможности, которых никто из нас не имеет, – поддержала его Люси Тристам. – Что же мешает вам помочь в расследовании убийства Джереми Рейнера? Пока преступник разгуливает на свободе, ни в чем не повинные люди страдают под несправедливым подозрением.

Бенедикт Грейм печально покачал головой:

– Ужасная трагедия. Бедный Джереми! Не смогу успокоиться, пока убийцу не разоблачат.

– Вы знали мистера Рейнера намного лучше, чем любой из нас, – произнес Мордекай Тремейн. – Может, предложите какую-нибудь версию? Например, вспомните, нет ли у кого-то веского мотива для убийства. Вероятно, нить тянется из прошлого.

Бенедикт Грейм ответил не сразу, постаравшись произвести впечатление человека, вынужденного говорить против собственной воли.

– Нет, не из прошлого, – возразил он. – Но…

– Да?

– Картина столь очевидна, что вряд ли можно навредить молодому Уинтону несколькими словами. Вы уже наверняка поняли суть отношений между Роджером и Дени. Джереми почему-то слышать не хотел о свадьбе. Я люблю Дени, а потому старался помочь, но только навредил. Порой Джереми едва не терял рассудок. Если кто-нибудь вызывал у него антипатию, то переубедить было невозможно. Он не скрывал своей ненависти к Уинтону.

– Значит, мистера Рейнера убил Роджер Уинтон?

– Нет! – воскликнул Грейм. – Его присутствие здесь может показаться странным, и все же не сомневаюсь, что найдется какое-нибудь убедительное объяснение. Считаю, что лучше прямо говорить о подобных вещах, чем оказаться в ситуации, когда каждый обсуждает их тайно и никто не осмеливается высказаться открыто. Думаю, откровенность пойдет Уинтону на пользу.

– Если человек невиновен, то откровенность – лучшая политика, – сделал вывод Мордекай Тремейн.

Бенедикт Грейм кивнул и после долгого молчания спросил:

– Джеральд что-нибудь рассказал вам?

Мордекай Тремейн изобразил удивление, прищурился и пожал плечами:

– Сегодня утром я еще не встречал мистера Бичли. Разве он должен был сказать мне что-то?

– Не исключено, – ответил мистер Грейм. – Не вижу смысла скрывать…

– Бенедикт хочет сообщить, что вчера Джеральд купил в Калнфорде костюм Санта-Клауса. Точно в таком же костюме лежал убитый Джереми, – произнесла миссис Тристам.

– Из этого ничего не следует, Люси, – возразил мистер Грейм. – В конце концов, вы знаете Джеральда. Трудно предсказать, что он сделает в следующую минуту. Обожает розыгрыши. Я просто подумал, что в подобной ситуации мистер Бичли мог бы догадаться рассказать о своих причудах полиции или… кому-нибудь другому.

Мордекай Тремейн вспомнил, как вчера днем встретил Бичли возле дома и как упорно тот пытался скрыть покупку от посторонних глаз. И все же ему удалось рассмотреть краешек красной ткани. Значит, он купил костюм Санта-Клауса, к тому же очень похожий на тот, в котором лежал убитый Джереми Рейнер. Любопытное совпадение.

Внезапно Бенедикт Грейм вздрогнул:

– Нет, холод не для меня. Пойдете домой, Люси?

– Пожалуй. Я чувствую, как превращаюсь в сосульку.

Как только они скрылись, Мордекай Тремейн медленно двинулся по террасе, и судьба улыбнулась ему: стоило открыть французское окно, расположенное в нескольких ярдах от двери, как показался суперинтендант Кэннок и с интересом взглянул на него.

– Веселого Рождества! – произнес он дружелюбно.

Тон внушил Тремейну надежду, показав, что Кэннок по-прежнему готов общаться на равных. Прежнее настроение не уступило место официальной холодности.

– Боюсь, суперинтендант, что сегодняшнее утро трудно назвать веселым. Сомневаюсь, что ваша жена одобряет необходимость встречать его вот так. Конечно, если вы женаты.

– Женат, – подтвердил Кэннок. – Но, к счастью, она уже привыкла к особенностям полицейской службы. – Его широкое лицо стало серьезным. – Есть что-нибудь интересное?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Да, хотя и не много. Ночью, незадолго до смерти, Рейнера видели на улице. Роджер Уинтон заметил, как он зашел в сторожку возле ворот.

И он подробно передал Кэнноку рассказ Дени Арден. Суперинтендант выслушал его внимательно, слегка нахмурившись.

– Почему же он не сообщил сразу? Избавил бы меня от лишней работы. Придется поговорить с молодым человеком.

Его голос прозвучал категорично, и Мордекай Тремейн поспешно вступился за Уинтона:

– Дело в том, что я почти пообещал снисходительность. Думаю, если вы вызовете мистера Уинтона для повторной беседы, он ничего не утаит.

– Cherchez la femme, не так ли? – пробормотал Кэннок. – Ищите женщину. Молодая леди уже успела растопить ваше сердце?

Мордекай Тремейн почувствовал, что краснеет, и поспешил сменить тему.

– Обнаружили что-нибудь достойное внимания? – деловито осведомился он.

– Пока ищем, – ответил Кэннок. – Но почему бы нам не войти в дом?

Мордекай Тремейн надеялся услышать приглашение, поэтому и принял его с готовностью.

Комната по-прежнему соответствовала сохранившемуся в его памяти образу. Неуместная в утреннем свете елка с веселыми украшениями на ветках. Стремянка возле стены. Кресло, где сидела Шарлотта Грейм. Только тело исчезло. На отполированном полу больше не лежала неподвижная фигура в красном одеянии. Мордекай Тремейн внимательно осмотрелся и спросил:

– Нашли пистолет?

– Да, – спокойно ответил Кэннок. – Обнаружили час назад в комнате Джереми Рейнера.

– В комнате Рейнера? – Мордекай Тремейн едва не уронил пенсне. – Где же он был спрятан?

– Мы нашли оружие на кровати, под одной из подушек.

– Отпечатки пальцев есть?

– Да, причем немало. Уже проверили. Все принадлежат Рейнеру.

Мордекай Тремейн помолчал, обдумывая очередное удивительное сообщение, а потом заметил:

– Пистолет Джереми Рейнера и отпечатки Джереми Рейнера. Похоже на самоубийство. Вот только…

– Вот только вряд ли, застрелившись, самоубийца поднимется к себе, спрячет оружие под подушку, вернется и ляжет на пол, чтобы дождаться, пока его обнаружат. Доктор утверждает, что смерть наступила мгновенно. Пуля застряла в сердце. Вошла снизу, под ребрами, и почти вертикально пронзила грудную клетку. После выстрела он не смог бы пройти ни ярда, не говоря о том, что для безумного поступка требуется чрезвычайно веская причина.

– И все же предположим, что мистер Рейнер свел счеты с жизнью. А если кто-то нашел труп и нарочно спрятал пистолет, желая создать видимость убийства?

– А потом испортил эффект, оставив оружие в комнате Рейнера с его собственными отпечатками? – Суперинтендант недоверчиво покачал головой. – Вряд ли.

– Да, – кивнул Мордекай Тремейн и приблизился к елке.

Жалкие остатки серебряного колокольчика все так же висели на ветке, а осколки по-прежнему блестели на полу. Он взглянул на большую деревянную кадку, где стояло дерево, заметил в земле углубление и наклонился, чтобы рассмотреть. Тремейн поднял голову. Прищепки и карточки с именами гостей оставались на местах. Что-то привлекло внимание. Он попытался понять, что именно, но расстояние оказалось слишком значительным. Тремейн принес стремянку и забрался на нее, чтобы исследовать каждую деталь. К ветке, на которой висела карточка с именем Джереми Рейнера, было привязано что-то, оказавшееся тонкой, но прочной бечевкой. Темно-зеленая, она сливалась с еловой хвоей, тянулась к более толстой верхней ветке и свисала с нее другим концом. Тремейн поднялся на ступеньку выше и увидел, что бечевка обрезана.

Суперинтендант с интересом наблюдал за действиями своего нового знакомого.

– Что вы нашли?

– Пока не знаю, – медленно проговорил Тремейн, спустившись со стремянки: – Полагаю, вы обнаружили тот самый пистолет, из которого убили Рейнера?

– Баллистики проведут экспертизу, но скорее всего особых сомнений не возникнет.

– Нельзя ли мне взглянуть?

– Думаю, это можно устроить, – кивнул суперинтендант и лукаво добавил: – Всегда хотел понаблюдать за напавшим на след сыщиком-любителем!

Однако за шуткой скрывались серьезные намерения. Тремейн знал, что Кэннок не просто так предоставил ему свободу действий, а определенно рассчитывал получить щедрые дивиденды. Следовательно, рассказывая о друге, Джонатан Бойс не поскупился на похвалы. Чтобы скрыть смущение, Мордекай Тремейн сделал вид, будто рассматривает елку. Оставалось лишь соответствовать созданному инспектором Скотленд-Ярда лестному образу.

– Нашли что-нибудь любопытное? – раздался голос Кэннока.

В сознании Тремейна наметилась смутная связь: нечто из рассказанного суперинтендантом многозначительным образом соединилось с его собственными наблюдениями. Но пока эта идея оставалась настолько расплывчатой, что делиться соображениями не хотелось. Пожалуй, таинственность – самый надежный способ сохранения репутации.

– Прежде чем выдвигать версии, следовало бы осмотреть пистолет, – проговорил Мордекай Тремейн и задумчиво добавил: – Рейнер был достаточно высоким, во всяком случае значительно выше среднего роста.

– Пять футов одиннадцать дюймов, – сообщил Кэннок. – Это важно?

– Возможно, – уклончиво ответил Мордекай Тремейн, поставил стремянку к стене, вернулся и спросил: – Вам известно о существовании тайника?

– Имеете в виду убежище священника? – Суперинтендант кивнул. – Да. Мистер Блейз рассказал о нем и даже показал замаскированный вход. Он очень помог, предоставив подробную информацию о расположении комнат, распорядке дня и многом другом. Понимаю, почему мистер Грейм так высоко оценивает его работу. По сути, секретарь превратился в члена семьи.

– Ник заправляет всей жизнью дома, – подтвердил Мордекай Тремейн. – Я приехал лишь вчера, но уже успел заметить, что, несмотря на немногословность, мистер Блейз выполняет огромную, хотя и малозаметную работу. Без него Бенедикт Грейм давно бы пропал.

Кэннок подошел к елке и посмотрел на украшения.

– Рождественские праздники мистера Грейма давно стали местной традицией. Похоже, убийство привело его в отчаяние.

Мордекай Тремейн с готовностью принял очевидное приглашение к высказыванию.

– Я здесь впервые, поэтому не могу судить с полным основанием, однако полагаю, что он стремится организовать Рождество в стиле Диккенса, со всеми традиционными ритуалами.

– Любопытно, что мистер Грейм ни разу не устроил елку для местных детей. Казалось бы, для такого человека поступок вполне естественный.

Тремейн услышал в его тоне особые ноты и взглянул на суперинтенданта с интересом, однако широкое лицо Кэннока было непроницаемым. Помолчав мгновение, суперинтендант спросил:

– Полагаю, вы заметили на ветках обрывки голубой бечевки?

Тремейн, конечно, заметил. Возле некоторых карточек с именами гостей сохранились короткие куски шнура. Увидеть их было нелегко, так как по большей части остатки оказались крошечными – всего лишь петля вокруг ветки и хвостик внизу.

– По-моему, таким шпагатом мистер Грейм перевязывал подарки. Вы его не спрашивали?

– Спрашивал, – подтвердил Кэннок. – Так оно и есть. Странно, что запас этого шнура мы обнаружили в комнате Рейнера.

– Что-нибудь еще?

– Если хотите знать, нашлись ли там сами подарки, то ответ отрицательный. Грейм клянется, что ночью собственноручно привязал все свертки к веткам – точно по карточкам. Поначалу воспринял их исчезновение болезненно, но потом смирился.

Мордекай Тремейн вернул пенсне на место за мгновение до того, как собеседник сделал бы это за него. Суперинтендант еще не привык к своенравному поведению оптического прибора, а потому взглянул укоризненно, явно не одобряя легкомысленного отношения владельца.

– Странное дело, – заметил он. – Следуя обычаю, Бенедикт Грейм развешивает на елке подарки, а вскоре Джереми Рейнера находят мертвым возле этой самой елки, да еще и в костюме Санта-Клауса, а подарки бесследно исчезают. Более того, пистолет обнаруживают в комнате Рейнера, и отпечатки пальцев принадлежат тоже ему.

– Не забывайте, что, когда мы нашли тело, подарок самого Джереми оставался на елке, – напомнил Мордекай Тремейн.

– А сейчас его там нет. Похоже, о нем по какой-то причине забыли: вероятно, потому, что этот пакет висел выше остальных. Убийца вернулся за ним при первой же возможности.

– Убийца? – тихо переспросил Мордекай Тремейн.

– А кто же еще? Кто мог снять все остальные подарки? Не исключено, что Рейнер вспугнул преступника в тот самый момент, когда тот обдирал елку, и помешал ему закончить работу.

– А потом отдал свой пистолет, чтобы было удобнее убивать?

Кэннок смутился, но тут же примирительно улыбнулся:

– Может быть, и нет. Но тогда кто же забрал подарки и зачем? Воровство не представляется мне убедительным мотивом. Вряд ли в свертках скрывалось что-нибудь по-настоящему ценное. Судя по всему, церемония имела сугубо символическое значение.

– Вы проверили, где находились и чем занимались в то время обитатели дома?

– Да. И получил одинаковые и очевидные ответы. Все сразу разошлись по своим комнатам и легли спать. Кроме хозяина. При этом мистер Грейм утверждает, что, развешивая подарки, не видел и не слышал ничего необычного, а вскоре поднялся к себе.

– И вообще не выходил на улицу?

– Нет.

– Никто не слышал выстрела или других подозрительных звуков?

– Глушитель, – ответил Кэннок. – Естественно, убийство прошло бесшумно. Ведь вы тоже ничего не услышали.

– Да, действительно, – согласился Мордекай Тремейн. – Но зато собственными глазами увидел Санта-Клауса. Перед сном я выглянул в окно и внизу, на террасе, заметил фигуру в красном облачении. Сначала решил, будто не в меру разыгралось воображение, а потом вспомнил, что в сочельник мистер Грейм наряжается в красную шубу и исполняет любимую роль. Точнее, я подумал, что это Бенедикт, но если он утверждает, что не выходил из дома, значит, по террасе разгуливал кто-то другой.

– Скорее всего это был Рейнер. Вы сказали, что Уинтон заметил, как он прошел в сторожку.

Мордекай Тремейн покачал головой:

– Нет, только не Рейнер. Слишком рано: он еще не мог вернуться, ведь мы только что разошлись по комнатам. А туда он направился в своей обычной одежде. Одна важная деталь: на шапке моего Санта-Клауса лежал снег.

Суперинтендант изумленно посмотрел на него, а Мордекай Тремейн получил удовольствие от маленькой сенсации.

– Нет, я не сошел с ума, – улыбнулся он. – Увидев тело Джереми Рейнера, я обратил внимание, что шапка на нем была красной, если не считать тонкой белой полосы по краю. А на шапке того Санта-Клауса, которого я заметил на террасе, отчетливо виднелись маленькие кусочки ваты, изображающие снег.

– Если не Грейм и не Рейнер, то кто же? – растерянно проговорил суперинтендант.

– Возможно, Джеральд Бичли.

Кэннок придвинул стул, сел, нарочито медленно скрестил ноги и произнес:

– Полагаю, вам пора изложить свою версию.

– Боюсь, что полноценной истории пока не получится. – Мордекай Тремейн рассказал о случайной встрече с Бичли, о нежелании джентльмена показать покупки и о многозначительном намеке Бенедикта Грейма.

– Не знаю, почему Грейм счел это важным, – заключил он, – но специально подчеркнул, что в интересах самого Бичли я должен сообщить вам все факты.

Суперинтендант нахмурился:

– Мы начали с одного Санта-Клауса, хотя и это казалось безумием, а теперь их набралось целых три!

– Надеюсь, что я смог принести пользу, – скромно заметил Мордекай Тремейн и добавил: – Учитывая свидетельство Роджера Уинтона, вы немедленно направитесь в сторожку?

В карих глазах суперинтенданта мелькнула усмешка.

– Мы уже там побывали, – ответил он. – В соответствии со служебным протоколом.

Кэннок встал со стула, подошел к стоявшему у двери маленькому чемодану, достал картонную коробочку, поднял крышку и показал Тремейну.

– Узнаете?

В коробке лежало золотое кольцо с печатью. Тремейн, конечно, сразу вспомнил, где его видел: на пальце у Джереми.

– Узнаю, – подтвердил он. – Это кольцо мистера Рейнера.

– Найдено в сторожке, – пояснил Кэннок. – И еще кое-что.

Он убрал кольцо в чемодан и достал листок бумаги – смятый и грязный, словно выпавший из кармана на пыльный пол. Ни обращения, ни подписи на листке не было, зато четко читались несколько напечатанных на машинке строчек:

«В половине первого ночи иди в сторожку. Подожди полчаса и вернись в свою комнату. Оставь кольцо на полу сторожки. Записку уничтожь».

– Рассказ Уинтона подтверждается, – произнес Кэннок. – Рейнер действительно ходил в сторожку. Но кто и зачем передал ему записку?

Мордекай Тремейн представил Розалинду Марш такой, какой утром увидел ее в библиотеке. Услышал спокойный голос, без тени сомнения заявивший, что Джереми Рейнер замешан в противозаконных действиях, о которых не захотел бы сообщать полиции. Во всяком случае, должен быть замешан. Но почему Розалинда Марш особенно подчеркнула свою уверенность? Какие тайны Джереми Рейнера ей известны?

Тремейн вернул листок суперинтенданту, и тот аккуратно убрал его в чемодан. Что скрывается за несколькими строчками? И что за странная авантюра заставила Джереми Рейнера отправиться ночью в сторожку и погибнуть в нелепом наряде под елкой, старательно украшенной Бенедиктом Греймом?

Он заметил вопросительный взгляд Кэннока и пояснил:

– В библиотеке стоит печатная машинка.

– Более того, именно на ней и напечатали записку, – сказал суперинтендант. – Я показал листок мистеру Блейзу, и тот узнал шрифт. Судя по всему, секретарь сам работает на этой машинке.

– А еще кто-то использует машинку постоянно? – спросил Тремейн.

– Нет. Но мистер Блейз не может гарантировать, что никто и никогда не делал этого без его ведома, потому что машинка доступна каждому, кому необходимо срочно напечатать что-нибудь. Я узнавал у мисс Арден, не работал ли в библиотеке кто-либо, кроме мистера Блейза, и она ответила, что несколько дней назад видела, как на машинке печатал опекун.

– Нити ведут к мистеру Рейнеру, – тихо промолвил Мордекай Тремейн.

– И все же Рейнер себя не убивал, – продолжил суперинтендант. – А если убил, то это самое невероятное самоубийство.

– Мисс Арден не знает, что именно он печатал?

– Может показаться странным, но знает, – ответил Кэннок. – Копировал статью из «Файнэншл таймс», где говорится о создании нового предприятия по производству пластмассы. Разумеется, я разрабатываю эту тему в надежде на подсказку, но, признаюсь, извлечь рациональное зерно пока не удается. В статье нет ничего, кроме фактов, хорошо известных если не широкой публике, то специалистам.

– Странно, что многие обитатели этого дома совершают необъяснимые поступки, – заметил Мордекай Тремейн.

Его глаза за стеклами пенсне блестели. В эту минуту он выглядел человеком, внезапно открывшим для себя долгожданную правду. Однако правда эта казалась настолько неожиданной и дикой, что он опасался допустить ее в сознание. Суперинтендант понял состояние Тремейна.

– Итак, о чем же вы думаете? – осведомился он.

Вместо ответа Мордекай Тремейн обернулся, поднял руку к елке и замер, рассматривая веселую мишуру и серебряные колокольчики. Он размышлял об Эрнесте Лорринге, неподвижно сидевшем в полутьме с устремленным на елку мрачным взглядом; о Джереми Рейнере, вошедшем в комнату в тот самый момент, когда Бенедикт Грейм и Николас Блейз украшали дерево; о застывшем на сером лице выражении откровенной ненависти. Наконец Тремейн прервал молчание:

– Чудесная елка, правда? Воплощает дух Рождества. И все-таки меня не покидает ощущение, что разгадка таится именно здесь. Если бы елка могла говорить, то непременно назвала бы и имя убийцы, и причину смерти Джереми Рейнера.