Текст книги "Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи"

«Я, король»

Филипп и Хуана пробыли в Англии три месяца, после чего отправились в Испанию. В английских штормах они потеряли четыре корабля, на которых, по словам Филиппа, «было очень мало людей», но при этом погибло много произведений искусства. Во время перехода из Англии в Испанию море внезапно настолько успокоилось, что корабль с придворной капеллой смог идти рядом с кораблем Филиппа и Хуаны и сопровождать их с музыкой вдоль испанского побережья. Четыре дня спустя бургундская флотилия встала на якорь в Ла-Корунье. Дальше кортеж двинулся посуху. Лошади достались не всем. В частности, слуге Яну Баувенсу было поручено незавидное дело – всю дорогу пешком тащить на спине сорокакилограммовый орган капеллы.

Очередную встречу Филиппа Красивого с не muy sympático [53]53
   Очень симпатичный (исп.).


[Закрыть] тестем Фердинандом нельзя было назвать сердечной. В течение нескольких месяцев они оба с подозрением следили друг за другом на расстоянии (Филипп остановился в монастыре в Ла-Корунье на северо-западном побережье Испании, в то время как Фердинанд находился в 400 километрах от него в Торкемаде). В этот период испанский король решительно приказал своим людям выкрасть переписку Филиппа. В руки испанцев попало одно зашифрованное письмо Филиппа, но им не удалось прочитать его, потому что взятый в плен слуга бургундского двора отказался сообщить код.

Началось политическое представление театра теней, в котором Филипп Красивый боролся за то, чтобы его как можно скорее признали наследником престола, а Фердинанд изо всех сил стремился произвести на свет наследника. В это время Людовик XII ловко воспользовался испанским политическим тупиком и вторгся в маленькое королевство Наварра, которое находилось в Пиренеях и граничило с Кастилией. Одновременно с этим он поддержал герцога Гелдерна, который служил «шипом Валуа в габсбургском боку», чтобы тот напал на Нидерланды с севера. У Филиппа оставалось мало времени. Он потребовал пересмотреть ранее заключенный договор с Фердинандом, чтобы Хуане, вокруг которой разворачивалась их борьба за власть, была отведена лишь второстепенная роль. Для пущей убедительности он отныне добавил к своей подписи слова «Yo el Rey», то есть «Я, король».

Филипп возлагал большие надежды на кастильские кортесы, которые представляли собой правящие советы. За признание Хуаны недееспособной Филипп обещал кортесам большую политическую роль. Испанские представители не остались равнодушными к его обещаниям, и в итоге было найдено компромиссное решение. 12 июля 1506 года Хуана Кастильская была признана «истинной и законной наследницей и владычицей королевства», а вслед за ней Филипп был приведен к присяге как «наш законный господин, король и ее законный супруг». Ему было позволено носить официальный титул el Rey, короля Кастильского королевства.

Но его обещания кортесам стоили ему поддержки кастильских аристократов. Гранды прозвали Филиппа Красивого El de las Mercedes – «Осыпающий милостями» – за то, что он подкупил кортесы. Между тем напряженность в Кастилии усилилась из-за пустой казны, неурожаев и разразившихся в Испании летом 1506 года эпидемий. Филипп Красивый выиграл борьбу за власть, но ему досталось королевство на грани гражданской войны.

Забытый государь

Через два месяца после признания королем Кастилии Филипп Красивый отправился со своим двором в город Бургос на северо-западе Кастилии. Эта поездка стала последней в его жизни. Через неделю после приезда король был приглашен мэром города на пир, завершившийся игрой в мяч, которую можно считать предшественницей тенниса. В нее играли как ракеткой или битой, так и руками, но без сетки. Филипп был страстным любителем этой игры. Проиграв на жаре в теннис целый день, он выпил ледяной родниковой воды. Когда у короля началась лихорадка, его окружение не сразу придало этому значение, поскольку у Филиппа и прежде внезапно случалась лихорадка, например в Лионе и Ридинге, однако быстро проходила. В течение следующих нескольких дней Филипп даже ездил на охоту.

Но самочувствие короля стало ухудшаться. Из-за лихорадки и кровавой рвоты он был вынужден слечь. Не теряя надежды, он заплатил большую сумму своему лейб-медику Алоизию Мартину, поскольку был уверен, что тот снова вылечит его. Но состояние короля не улучшилось, а мучения продолжались целую неделю. Горло Филиппа отекло так, что он едва мог говорить, помимо этого у него началась непрерывная диарея. Хуана все то время покорно находилась рядом с ним, но, по словам Пьетро Мартире, «не проронила ни слезинки». Филипп Красивый впал в кому и умер 25 сентября 1506 года в возрасте 28 лет.

Его скоропостижная смерть очень напоминала трагедию, случившуюся за 200 лет до этого, когда французский король Людовик X после игры в мяч на жаре решил освежиться в ледяном погребе и в тот же вечер умер. А всего за восемь лет до этого при аналогичных обстоятельствах умер герцог Филиберт II Савойский, муж Маргариты Австрийской. Внезапная смерть нового кастильского короля вызвала много споров в европейских политических кругах. Люди не верили, что Филипп умер своей смертью. В последние годы его не любили в Испании. Поэтому неудивительно, что многие решили, что он был отравлен. Возможно, в этом был замешан Фердинанд Арагонский, потерявший Кастилию. Как бы то ни было, смерть непокорного зятя была для него удобна.

Приверженцы Филиппа Красивого ссылались на письмо бургундского посла Филибера Натюреля к Филиппу, в котором тот предупреждал принца: «Государь, я уверен, что вы помните несколько тайных советов для сохранения вашего здоровья и относительно вашей пищи. […] За столом вам должен прислуживать только один человек… и, кроме того, вы должны следить за тем, чтобы в вашу кухню не допускали посторонних. […] Помните, однако, государь, для вашего же блага, что ни одному монарху в мире не следует быть более осторожным, чем вам». Некоторые подозревали, что неуравновешенная Хуана могла отравить своего супруга в отместку за то, что он жестоко с ней обошелся. В Нидерландах долгие годы будут петь песню о Хуане-отравительнице: «Когда мы прибыли в Испанию, девушка Цанна [Хуана] налила нам прохладного вина, из кувшина из чистого золота, из кувшина из золота, на дне которого был яд»[54]54
   Судя по тому, что мы знаем о Хуане, крайне маловероятно, что она действительно была отравительницей. Однако по этой песенке видно, как к Хуане относились в Нидерландах. – Прим. ред.


[Закрыть].

Слухи о загадочной смерти Филиппа Красивого ходили еще долгое время.

Профессия короля, если так можно выразиться, была вредной работой. В Средние века каждый пятый король умер не своей смертью, причем во всех случаях к этому оказывался причастен политический соперник. Исключением стала лишь смерть французского короля Карла VIII, который умер от кровоизлияния в мозг, ударившись о дверь головой. А в Англии пять из девяти королей подряд в начале XIV века умерли преждевременной насильственной смертью.

Примеров из близкого окружения Филиппа Красивого было достаточно для сомнений в том, что он умер естественной смертью. Поговаривали, что король Энрике IV, брат королевы Изабеллы Кастильской, отравил их единокровного брата [55]55
   Причем неизвестно, был ли он действительно отравлен. – Прим. ред.


[Закрыть]. Также поговаривали, что старший брат Фердинанда Арагонского Карлос Вианский был отравлен мачехой Хуаной Энрикес, чтобы не мешал ее сыну. Фердинанд, в свою очередь, едва избежал нападения безумного крестьянина, бросившегося на него с ножом. В 1474 году во Франции был арестован человек, который позже признался, что бургундский герцог Карл Смелый приказал ему отравить сына Людовика XI, четырехлетнего дофина Карла.

Преступнику, осужденному за покушение, было позволено выбрать между смертью или ослеплением. Он выбрал второй вариант, и ему немедленно выкололи оба глаза. В высших итальянских кругах также было принято устранять политических соперников при помощи яда. В Италии уже никто не верил, что папы римские, кардиналы и короли могут умереть естественной смертью. Поэтому не случайно бургундский посол Филибер Натюрель отправил Филиппу Красивому письмо с предостережениями. Придворный врач Фердинанда, лечивший Филиппа, утверждал об отсутствии признаков насильственной смерти: «Я убежден, что ошибки не могло быть, потому что его [Филиппа] врачи были очень опытными, особенно один из них. Впоследствии некоторые голландцы, а иногда и кастильцы поговаривали, что короля отравили. Но ни его врачи, ни я не нашли никаких признаков яда. При мне они не высказывали таких мыслей или подозрений».

Все, по словам судебного врача, указывало на то, что у Филиппа была пневмония. Сильная нагрузка во время игры в мяч в сочетании с резким охлаждением после игры оказались смертельными для короля.

В общей сложности Филипп правил Кастилией два месяца, и его внезапная смерть создала новый политический вакуум. Его сторонники, так называемые felipistas, в число которых входил архиепископ Толедо Хименес де Сиснерос, делали все возможное, чтобы не допустить Хуану на кастильский трон. Но было непонятно, собирается ли Хуана на него претендовать. Фердинанд Арагонский, не имеющий поддержки аристократии, занял выжидательную позицию. Если бы его вторая жена Жермена де Фуа забеременела, то династические перспективы наверняка бы изменились в его пользу. Теперь все зависело от того, насколько Хуана хотела быть коронована как назначенная Изабеллой наследница.

Сердца и кишки

На следующее утро после смерти Филиппа два хирурга произвели вскрытие покойного короля, чтобы извлечь кишечник. Затем они сделали надрезы на его ногах и теле, чтобы из него вытекла вся кровь, тем самым замедлив процесс разложения. После смерти английского короля Вильгельма Завоевателя в 1089 году люди усвоили мудрый урок, что королевские трупы следует разделывать как можно быстрее. В случае с Вильгельмом хирурги упустили это из виду, в результате чего тело короля так сильно раздулось от гниения и жары, что буквально лопнуло, когда его укладывали в тесный гроб.

Тело Филиппа забальзамировали, завернули в парчовую королевскую мантию, отороченную горностаем, и, с распятием на груди, поместили в гроб. Сердце его отправили в Брюссель в свинцовом ларце, чтобы захоронить рядом с его матерью Марией Бургундской в церкви Богоматери в Брюгге. На крышке ларца была надпись на латыни: «Сердце величайшего храброго и непобедимого принца Филиппа, короля Кастилии, Леона и Гранады, принца Арагона, двух Сицилий и Иерусалима, эрцгерцога Австрии, герцога Бургундии и Брабанта, графа Фландрии и так далее, который скончался в Бургосе в Испании в двадцать пятый день сентября 1506 года от Рождества Христова. Молитесь за него». Год спустя, 31 июля 1507 года, его сестра Маргарита захоронит ларец в могиле их матери.

Бальзамирование тела Филиппа Красивого не было чем-то исключительным. В 600 году до н. э. египтяне уже устраивали специальные залы для бальзамирования глубоко под землей в своих некрополях, например в Саккаре под Каиром, залы, которые использовались в течение 2500 тысяч лет. В этих залах ритуальные работники по заказу бальзамировали трупы и помещали внутренние органы в могильные урны. Позже бальзамирование стало традицией королевской династии Меровингов в раннем Средневековье. Королевское погребение играло чрезвычайно важную роль. Траурная церемония подчеркивала социальный статус монарха, а его погребение демонстрировало политический авторитет династии.

В 1299 году папа Бонифаций VIII издал буллу, запрещающую хоронить умершего человека in partibus, то есть «частями», но для королей, дворян и высшего духовенства было сделано исключение. Папская диспенсация разрешала захоранивать их сердца или другие органы отдельно. Сердце и кишечник считались сакральными органами. Их почитали как отдельную от тела священную реликвию, возвышающую статус умершего монарха. Сердце, которое символизировало жизнь и смерть, укладывали в небольшие реликварии, которые также называют кардиотафами. Захоронения таких реликвариев превратились в настоящие места паломничества. А удаление органов стало привычным делом для врачей при бальзамировании монархов и дворян.

Врач разрезал брюшную полость вдоль и поперек, чтобы можно было легко удалить из тела кишечник, желудок, почки и легкие. Затем он вскрывал грудную клетку и вырезал membra spiritualia, как называли сердце, а также легкие и пищевод до корня языка. Останки промывали холодной водой, раствором уксуса и чистым спиртом, а затем посыпали консервантом, «как свинину при засолке», для того чтобы замедлить процесс разложения. Образовавшиеся полости заполняли смоченными спиртом тампонами. Затем тело зашивали, заворачивали в холст и льняную ткань и укладывали в гроб.

В XIII веке французские Капетинги переняли погребение королевских внутренних органов с целью почитания. Король Людовик VIII, умерший в 1226 году от дизентерии после Крестового похода, был похоронен в соборе Сен-Дени под Парижем. Его сердце и кишечник были погребены в аббатстве Клермон в соответствии с его завещанием. У сменившей Капетингов династии Валуа сердца и внутренности также было принято захоранивать отдельно. Герцогиня Анна Бретонская, которая была замужем за двумя сменившими друг друга французскими королями, в конце XV века попросила поместить ее сердце в золотом ларце в Нантском соборе рядом с могилой ее родителей. А остальные ее органы были захоронены вместе с ее первым мужем Карлом VIII в аббатстве Мобюиссон.

Из всех французских королей только тело Людовика IX было сохранено особым образом. Когда Людовик IX умер от цинги в Тунисе после Крестового похода в 1270 году, вскоре стало ясно, что из-за жары его тело быстро разлагается. Врачи извлекли сердце и кишечник, после чего поместили его в большой котел с кипящей водой и вином, чтобы отделить плоть от скелета. Затем скелет был вместе с сердцем Людовика IX помещен в свинцовый гроб и перевезен во Францию для захоронения в соборе Сен-Дени.

Бургундские князья следовали традициям Капетингов. Тело, сердце и кишечник герцога Филиппа Доброго, умершего в 1467 году, были захоронены по отдельности, но три свинцовых гроба не найдены и по сей день. Сердце Марии Бургундской было захоронено вместе с ее матерью, Изабеллой де Бурбон, в аббатстве Святого Михаила в Антверпене, но оказалось уничтожено во время охватившего Нидерланды в 1566 году иконоборчества. Испанцы и австрийские Габсбурги также не остались в стороне. Начиная с Карла V испанских Габсбургов хоронили в гробнице в Эскориале в Мадриде, но и в Вене можно найти забальзамированные тела австрийских Габсбургов. В Kaisergruft [56]56
   Императорская гробница (нем.).


[Закрыть] в Капуцинеркирхе в оловянных саркофагах лежат тела 146 умерших Габсбургов, а в Herzgruft [57]57
   Гробница сердец (нем.).


[Закрыть] в Августинеркирхе до сих пор можно полюбоваться серебряными урнами, в которых хранятся сердца 54 Габсбургов. Те, кому этого покажется недостаточно, могут посетить собор Святого Стефана, где в Herzogsgruft [58]58
   Герцогская гробница (нем.).


[Закрыть] в герметично закрытых медных урнах хранятся внутренности 76 Габсбургов.

Трехлетние похороны

В ожидании захоронения в соборе Гранады забальзамированное тело Филиппа Красивого хранилось в картезианском монастыре Мирафлорес в пяти километрах от Бургоса. Хуана дала волю проявлению своей преданности супругу. Она регулярно навещала его, чтобы убедиться, достаточно ли служится заупокойных месс, и проверить, что Филипп все еще лежит в гробу. Эрос и Танатос, любовь и смерть, окончательно сближались, когда Хуана приказывала снять крышку с гроба супруга и долго целовала его ноги.

История приобрела мрачный оборот, когда три месяца спустя Хуана заявила, что хочет сопровождать гроб с телом Филиппа Красивого за 700 километров до места его последнего пристанища в Гранаде. В те времена в Испании не было принято бальзамировать покойников и захоранивать отдельно их внутренние органы, но ничего необычного в том, что вдова сопровождала гроб супруга к месту последнего пристанища, не было. Но, согласно легенде, у Хуаны это путешествие заняло три года.

Монахи монастыря отказались удовлетворить просьбу Хуаны, поскольку, согласно обычаям того времени, гроб должен был храниться у них полгода. Когда Хуана, находившаяся на последних сроках беременности, впала в ярость, они сдались. От красоты Филиппа, к слову сказать, практически ничего не осталось. Пьетро Мартире описал вскрытие гроба с его телом в конце декабря 1506 года, чтобы убедиться, что это он: «Мы не увидели ничего, кроме смутных очертаний человеческого тела. Уже невозможно было четко определить, сохранились ли черты его лица. Поскольку все было обмотано бинтами, пропитанными бальзамическими мазями, и покрыто толстым слоем извести, нам показалось, что это гипсовая голова». Свинцовый гроб с телом Филиппа был погружен на колесницу, запряженную по бургундскому этикету четырьмя черными фризскими жеребцами. Хуана, несмотря на беременность, не оставила ничего на волю случая и контролировала все мельчайшие детали процессии. Один из придворных трезво отметил при отъезде кортежа, что путешествие обещало быть непростым: «Через час после захода солнца королева покинула Мирафлорес с телом супруга, от которого пахло не духами». Все это время Хуана не мылась и почти не спала и не ела. Мрачную похоронную процессию сопровождала большая свита, прибывшая с Хуаной из Брюсселя королевская капелла, а также епископы и монахи.

Сопровождавшему капеллу слуге Яну Баувенсу, которому было поручено тащить на себе пешком тяжелый камерный орган, предстояло в общей сложности преодолеть еще около 1000 километров. Похоронный кортеж двигался только по ночам ради спасения его участников от изнурительной дневной жары и охватившей Испанию чумы. Вскоре после отъезда у Хуаны родился ее шестой и последний ребенок. Посмертную дочь Филиппа Красивого нарекли Екатериной в честь тетки Екатерины Арагонской. Пьетро Мартире недовольно наблюдал за тем, как Хуана нарушает правило ночных переездов ради того, чтобы отстоять заупокойную мессу о Филиппе в одной из местных церквей. Он писал архиепископу Гранады: «Я убежден, что ни в одну эпоху не было принято доставать покойного из могилы и перевозить на четверке лошадей в сопровождении похоронной процессии и орды духовенства, распевающей молитвы за упокой души. Все это похоже на победный марш…»

Хуана вела себя так, словно ее муж умер накануне. Королева регулярно открывала гроб и приставила к нему вооруженных телохранителей, будучи твердо уверенной в том, что ее супруг воскреснет. Пьетро Мартире писал, что сотни свечей, зажженных во время мессы, дымили так, что свита выходила из церкви вся черная от копоти: «У нас цвет лица как у абиссинцев». Траурная процессия также оставила после себя две полностью сгоревшие церкви, где во время последнего пожара с трудом удалось спасти гроб Филиппа от пламени. Патологическая ревность Хуаны не прервалась со смертью мужа: когда во время долгого пути траурный кортеж остановился в женском монастыре, она не позволила монахиням, а также придворным особам женского пола, которым не доверяла, приблизиться к гробу Филиппа. «Она не любит общение, особенно с женщинами, которых ненавидит и держит на расстоянии», – писал Пьетро Мартире.

Первая встреча Хуаны с отцом состоится лишь в августе 1507 года, через полтора года после ее отъезда из Мирафлореса. Король получил тревожное письмо от епископа Малаги, в котором тот предупреждал, что его дочь «согласно слухам, не моется и ходит в грязной одежде… Я считаю, что ее здоровье в большой опасности… Она ест с пола, без скатерти и посуды, и регулярно пропускает мессу». Фердинанд воспринял это письмо со всей серьезностью и отправился на встречу с дочерью.

Фердинанд, который сумел снова заручиться поддержкой знати, встретился с дочерью в Санта-Мария-дель-Кампо в провинции Бургос. После разговора с дочерью король принял окончательное решение изолировать ее, как это ранее делали его супруга Изабелла и зять Филипп Красивый. Фердинанд временно разместил ее вместе с телом Филиппа в деревушке Аркос-де-ла-Льяна под Бургосом.

Спустя полтора года Хуане удалось добиться от Фердинанда разрешения продолжить похоронную процессию. Возможно, это связано с тем, что он не хотел, чтобы дочь попала в руки его политических противников. Она направилась в Тордесильяс, куда прибыла в марте 1509 года. В Тордесильясе ее вместе с маленькой Екатериной и несколькими фрейлинами разместили в королевском дворце. Воспитание ее сына Фердинанда взял на себя Фердинанд Арагонский. Гроб с телом Филиппа Красивого, при котором Хуана находилась денно и нощно в течение трех лет, был временно помещен в монастырскую церковь Тордесильяса. В 1525 году он наконец прибыл в Королевскую капеллу Гранады. Маркиз Дения, который был приставлен к Хуане, писал, что Хуане об этом не сообщили: «…тело короля, нашего государя, упокой Господь его душу, восемь дней как покинуло нас, и его отбытие прошло так, что ее величество [Хуана] ничего не заметила».

Возник риск, что английский король Генрих VII сможет сорвать все планы Фердинанда. Вскоре после смерти Филиппа Фердинанд начал сватать Хуану за Генриха VII. Тот охотно согласился. Ему был пятьдесят один год. Сейчас было не самое удачное время для его визита. До этого Генрих VII видел Хуану лишь мельком во время их вынужденной остановки в Англии в сильный шторм на пути в Испанию. Но этой встречи оказалось достаточно для того, чтобы он запомнил ее как «красивую и хорошо воспитанную женщину, которая, несмотря на утверждения ее покойного мужа о сумасшествии, показалась ему вполне в своем уме». Когда испанский посол сообщил Генриху VII о психических расстройствах Хуаны, тот мрачно возразил, что она «не сумасшедшая, а заложница».

Хуана упорно отказывалась от нового брака. Она осталась набожной вдовой, поглощенной патологической страстью к Филиппу Красивому. Вскоре после смерти Филиппа кортесы согласились с Фердинандом, что Хуана «не может управлять страной». Фердинанд получил право беспрепятственно управлять Кастилией от имени дочери до совершеннолетия ее сына Карла. Законную королеву Испании Хуану объявили сумасшедшей и пожизненно изолировали от внешнего мира на 46 лет, то есть почти на полвека.